***
Субботний вечер. Герман и Поля находятся в разных комнатах: немец у себя, а поляк в своей, но не один, а вместе с Лютером. Пока Польша втыкал в свой телефон, его верная собака лежала рядом с ним и спала. Поляк общался с Австрией, что живёт прямо под их квартирой. И потому он попросил его прийти. Тот прислал ему удивлённый смайлик, но решил исполнить просьбу своего приятеля. Когда Польска встал, то Лютер сразу же проснулся и спрыгнул с кровати. Оба вышли в прихожую, где поляк достал для пса ободок и надел его на питомца. Австрия пришёл в считанные секунды, и когда он вошёл, то на него сразу же накинулся Лютер, что принялся обнюхивать знакомого человека-страну. — Снова? — спросил австриец, глядя на собаку, которая начала прыгать и пытаться поставить на него лапы. — У вас уже традиция отдавать мне Лютера в субботний вечер? — Он же рад тебя видеть, почему ты жалуешься? — улыбнулся Польша, вручив Австри поводок. — Можешь с ним погулять или пусть он просто посидит у тебя. Пока Герман сделает своё дело, он не успеет даже заскучать по мне. — А-а, то есть мы, как всегда, на десять-пятнадцать минут и всё? — посмеялся Австрия, взяв поводок. — Слушай, а давай-ка ты не станешь судить нас и пойдёшь погуляешь с Лютером? Помнишь, ты ведь его нашёл, он и тебя любит. — Вижу. Ладно, как скажешь, Поль. Удачи вам, — попрощался австриец и вместе с Лютером ушёл. Польша, избавившись на время от лишних маленьких глаз, облегчённо выдохнул и потянулся. Он почувствовал себя более уверенно и направился в комнату Германии. Герман такой человек, который любит, когда к нему стучаться, прежде чем войти. Поэтому Польска сделал всё то же, но наоборот и сразу же вошёл. Немец беззаботно лежал на кровати, поглядывая в телефон. Как только Польша резко к нему пожаловал, то он недовольно перевёл на того взгляд, но промолчал. Он так делал уже не один раз за эти годы, и смысла на него кричать уже нет. — Я же просил тебя, Поль, — тихо произнёс немец из привычки. — А ты меня знаешь, Герман, — ответил тем же славянин, оглядывая уже давно знакомую комнату. Германия любит тёмные тона, которые во многом подходили под его характер. У поляка же было по-другому: посветлее. То же и касалось их одежды, но это всё же дело личного вкуса. Польша на фоне этой комнаты был самым ярким лучиком Германа, не зря ведь тот обращается к нему на «Sonnenshein». И не стоит немцу скрывать то, что, несмотря на внезапный визит в его личные границы, он был рад видеть сейчас Польску. Найдя вазу с горькими мини-шоколадками, он взял одну и, съев её, присел рядом с Германом на кровать. Поляк не любил горький шоколад, но ему приходиться смириться с вкусами немца. Тем более, Германия сам по себе не менее слаще, чем они. «Наслаждаясь» горькотой во рту, он повернул свою голову на немца, смотря на него с приподнятыми бровями и без улыбки. Он разглядывал его с головы до пояса. Его тело было сильное, по-настоящему мужественное. Но внимание Польши всегда привлекали татуировки на руках Германа. Что же на его обеих руках изображено? Столько разных узоров и линий, идеально сочетающиеся с его золотистой кожей. Будто по чистому золоту провели столько чёрной краски, рисунки сверкают так же, как и сама кожа. Польска аккуратно провёл рукой по руке немца, привлекая к себе внимание. Тот отложил телефон в сторону и смотрел теперь исключительно на соседа. Ему было щекотно от нежных движений Польши, потому он, убрав руку, положив её поверх руки поляка, немного сжав. Рука славянина теперь лежала на груди немца. Он чувствовал, что она лежит на чём-то твёрдом, лишь с первого взгляда кажущееся обычной мягкой кожей. Между Германией и Польша, в первую очередь, была разница в телосложении. Герман ходит в спортзал, тренируется и ответственно относится к своему здоровью. Потому его тело такое крепкое и сложенное, что нельзя сказать о поляке. Его тело в норме, но на фоне немца он, конечно, кажется меньше. Польска обходится лишь лёгкой зарядкой и здоровой пищей (почти). Когда-то он мечтал о таком же теле, но если Польша не способен добиться такого результата из-за работы, алкоголя по пятницам и лени, то для пощупывания у него появился Германия. — … Какой ты грубый у нас, Герман, — разочаровано вздохнул поляк, вспомнив кое-что. Плохие воспоминания снова погружают его в печаль, от которой даже немцу становится не по себе. — И почему же? — спросил немец, не отпуская руку Польски. — … И глупый при этом, — Польша, прикрыв глаза, выдернул свою руку. — Так нельзя, дорогой мой. — Я знаю, что нельзя. Но ты всегда любил нарушать правила и дисциплину. От услышанного тот лишь закатил глаза и тяжело вздохнул. На пару секунд он отвернулся от Германии, задумавшись о своём. О пережитом прошлом. Сколько всего он натерпелся с Германом, сколько его семья терпела германскую семью. И после всего пережитого эти оба придурка держаться за ручки? Их картина попадала бы под жанр сюрреализма. Такие мысли Польша научился пресекать, но так и не может научиться их избегать и больше не поднимать в своей голове. Если в прошлом ему было просто страшно и тошно от этого, то теперь его иногда охватывает стыд от всего этого. Он чувствует вину за свои чувства, ощущения и действия. Не только перед семьёй, но и перед народом. К счастью, они не знают о Польше то, чего тот стыдиться. Однако это не может успокоить мозг поляка, который иногда напоминает мозг мазохиста – тоже хочется мыслить о том, что может принести (душевную) боль. В такие моменты всегда приходит Германия. Он без слов может понять то, о чём тот думает и с печалью в глазах глядит в пустоту. Немец протянул тому руку, а после поставил её тому на бедро, начав немного поглаживать его. — Ты не виноват в этом, Поль, — прошептал Герман. — Они не ненавидят меня, они ненавидят мою семью. Ты сейчас не с ними находишься, не с ними ты испытываешь счастье и радость. Ты не обязан носить на себе жизни тех людей, что пострадали от рук моих предков. Не думаю, что они будут рады тому, что ты всю жизнь будешь подавлять в себе чувства и убивать себя изнутри. В голове Польши происходил сущий хаос, будто миллионы тех убитых людей засели у него в душе и кричат ему о том, что он предатель. Но их разрывающиеся крики мог заглушить один лишь шёпот Германа. От человека, которому приходиться большую часть времени говорить громко и, случаями, грубо, спокойный шёпот заставляет отвлечься от чего угодно и начать слушать его. К его словам, когда Германия спокоен и тих, можно действительно прислушаться и легко понять, принять. — Я – не они, как и ты – не твой отец и дед. Мы другие, живём и правим в новом времени, где всё устроено по-другому. Мы не в том времени, когда государство должно позабыть о своей человеческой природе и быть похожим на робота. Мы намного человечнее, даже больше, чем сами люди. — … Ты как всегда, сука, прав, — не сдержался Польша. Чтобы избавиться от мыслей, он, делая небольшую дыхательную технику, переключился на настоящее время. Герман прав, сейчас уже другое, новое время, им не стоит больше зацикливаться на том, правильно ли они поступают. Это не должно иметь отношение к их истории. По крайней мере, это сейчас вообще не в планах Польски. Поляк, убрав руку немца со своей ноги, повернулся к тому полностью. Германия надеялся, что, как и в прошлые разы, он ляжет рядом и они проведут время в объятиях. Но Польша без всяких предупреждений (это в его натуре) навис над ним, а после сел на него. Этому немец сильно удивился, ибо не думал, что после грустных воспоминаний и собственных предупреждений он так резко поменяет настроение. Но это ведь даже очень хорошо. — Не в моих планах сейчас заниматься пиздострадальщиной, — легкомысленным тоном сказал Польша, потянувшись. Герман, сам того не замечая, переместил свои руки на талию поляка, а затем медленно спустился на уровень его пояса, чуть сжав его боки. Тело Польски довольно мягкое и нежное, и тот банально не может держать себя при руках. Поляк это прекрасно чувствует, и ему нравится это. Но он не чувствует от немца того, что на самом деле задумала его больная фантазия. Славянин будто под градусом, но за сегодня он ни одну каплю алкоголя не проглотил. Он делает и желает это на трезвую, чуть горячую голову. Польша слегка нагнулся к Германии, пустив руки вдоль его туловища: от живота и прямо на его груди, сжимая его футболку. Он определённо хочет её снять, а то и порвать прямо на его теле. Но он сдерживается. На этот раз он хочет, чтобы всё было под его контролем, по его плану. — И ведь из-за кого же появляются такие мысли? М? — спросил поляк, томно вздыхая. — Разве я сам себя дурманю? По моей вине я сейчас здесь с тобой, на тебе? — … Ты всегда любил перекладывать на меня вину, но вижу, что от этого тебя не излечить, — Герман будто пропускал всё это мимо ушей, не заостряя внимание на такие беспочвенные обвинения. Польша точно имел ввиду его. — И ведь ты же дальше пытаешься меня к себе затащить. Ты даже прощаешь мои ошибки. С другими ты не такой. Ты невозмутим и строг, хоть и справедлив и милосерден. Почему со мной ты такой? Такой… добрый, нежный… не холоден, а так горяч… особенно сейчас, — Польска продолжал водить руками по его телу, в основном в зоне груди и плеч. Он специально задевал края его футболки и тянул их, чтобы хоть момент его светлой золотой кожи. Германия будто для него целый слиток золота, с которым он не собирается ни с кем делиться. Только он может трогать его. Это сокровище Польши. — Я тебе уже не раз говорил, издавна пытался до тебя это донести… Ich liebe dich, mein Sonnenschein, — сказав эти словами ещё раз, немец расплылся в лёгкой улыбке. — … Ты ведь знаешь, что это ненормально, Герман? — тихо посмеялся славянин, отстранившись. — Какой ты больной, я не могу. А ведь Польша не сопротивлялся действиям Германии. Не как раньше: от любого его прикосновения всегда убегать, проклинать его, а затем безудержно плакать. Он не может сейчас сказать, что его реакция была глупой. Будто несколько лет назад у него была другая жизнь и другое тело. Поляк забыл, как пришёл к такому… Но разве это сейчас так важно, когда под ним лежит тот, кто готов идти на любые его капризы и уступки? Ведь Герман сейчас тот, кто готов принять Польшу таким, какой он есть. И его чувства в том числе. Это… начинает побуждать в Польске приятные побуждения. — Эх, Герман… — славянин снова наклонился к немцу, но уже намного сильнее, упираясь руками об него самого. — Ты забыл, что ты со мной сделал? Какую боль ты мне причинил… И ты надеешься, что я перед тобой возьму и разденусь догола?.. Какой больной извращенец, Герман, ох… — … Я промолчу. — Нет, не молчи, пожалуйста. Я хочу слышать твой голос. Он такой манящий, так густоват и грубоват… но какие прекрасные и нежные слова ты им говоришь. Меня всегда кидает в жар от них, и внутри что-то колется. Ты тоже так себя чувствуешь, когда я называю тебя «дорогим» и «любимым»? — … Само сердце замирает от таких слов. А потом снова бьётся. Ещё сильнее. Когда ты прикасаешься ко мне, то я впадаю в транс, и я весь в твоей власти. — Оу, наш начальник «всех и вся» в полностью моём подчинении? Какая ирония… Герман, признайся мне, ты этого хочешь прямо сейчас. Разве тебе нравится, что я тяну время, ерзаю по твоему телу, давлю на тебя. Ты ведь говорил мне давно: «Меня нельзя злить»… а если я тебя сейчас рассержу? Ты сделаешь это, дорогой. Германии было не по себе от таких слов, но явно не в плохом смысле. Ему непривычно. Польша определённо ещё никогда так не намекал на секс, тем более с упоминанием одного «инцидента» и первого года, проведённого в сильном стрессе и напряжении. Или же поляк смог наконец отпустить то прошлое, что преследовало его. Неужели Польска может вспоминать это со спокойствием, будто это было несколько веков назад?.. Для Германа это была очень хорошая новость. Ибо если с Поли спал такой большой груз, то и он может скинуть с себя клеймо «насильника». — Герман, сколько я уже могу пустословить и говорить, как конченный романтик из фильмов для взрослых? Для взрослых лишь потому, что дети не вынесут такой мысленной нагрузки, — спросил поляк, резко выйдя из «роли». — Так ты собрался со мной играть? Плохая идея, — улыбнулся немец. — Какой я плохой… — уставшим тоном произнёс Польска и наклонился к уху Германии. — Выеби меня уже. Наконец-то Польша сказал это, ибо Герман больше не собирается вестись на его намёки. Хоть раз ему хотелось, чтобы поляк сам это сказал, а не как то, что немец не может сдержаться перед шармом своего любовника. Когда поляк хотел отстраниться от Германии, тот резко его поцеловал. Славянин удивился, но принял этот поцелуй, дав тому разрешения углубить его. С прикосновением языков друг друга тела у обоих впали в лёгкий жар. Руки Польши немедленно обхватили щёки немца, пока тот залез руками ему под футболку, пытаясь притронуться к каждой точки его тела. Медленные движения Германа заставляли тело поляка извиваться от приятной щекотки. Его руки такие сильные, что он с лёгкостью смог прижать Польску к себе. Но в поцелуе доминировал поляк, что с такой же силой заставлял немца отдаться ему. Они буквально боролись, кто кого первым сломает. Сейчас они оба уверены, как никогда прежде. Германия решил действовать хитрее. Разорвав поцелуй, он за доли секунды впился тому в шею, словно вампир. Это ничуть не напугало Польшу, и он принял это. Немец не собирался делать ему больно, ибо собъёт этим весь кайф. Он начал дразнить его: одаривал нежными поцелуями, иногда высовывая язык и проводя им вдоль шеи. Вдобавок тому, что руки Германа готовы были чуть ли не снять с того верх одежды, Польска начал не выдерживать всего этого. Он издал приглушённый стон, который повторялся каждый раз, как немец начинал ласкать его, а останавливаться тот даже не собирался. Германию привлекало не то, какой поляк послушный. Он не считал его слабым, никаким «уке» или «пассивом». Для него он был мужчиной. У него свой характер, который заслуживает дань уважения и, наоборот, послушание у него. Немец любит слушать свою пассию, даже готов ему подчиняться. Он не боится того, что сделает ему больно. По началу у них в сексе всё так и было: Польша брал на себя всю ответственность, но со временем ему хотелось нового, и Герман постепенно принял на себя роль «главного», а поляк лишь наслаждался довольно нежным сексом. Не смотря на то, что Германия хочет перебрать на себя ту самую власть, делает он это лишь ради того, чтобы Поля сладко стонал ему на ушко, а, может, и на всю комнату. Как же немец был горд собой, когда тот мог полноценно расслабиться и попросту начать кричать от получаемого экстаза. Поляк сам признался, что сделал это специально, чтобы достичь своего «пика». Но это всего лишь прелюдии, то бишь начало, и оно должно пройти с такой же ответственностью, как и «основная сессия». Герман, почувствовав, что Польша крепко держится об его плечи, перевернулся вместе с ним. Славянин удивился резкому перемещению, но никак не злился. Его план состоял только из двух пунктов: соблазнить немца и заняться сексом. А как пройдёт сам процесс – он не продумывал, да и не хотел. И как только Германия навис над ним, Польска, заведя руки за голову, с пошлой ухмылкой наблюдал за следующими действиями своего раскрасневшегося любовника. Разглядывая всего «готового» поляка, немец аж облизнулся. От такого движения сам Польша прикусил губу, поняв, что тот уже возбуждён его телом. Герман задрал его футболку и, когда перед ним предстали небольшие, но очень чувствительные соски, он примкнул к одному из них своими устами. Поляк протяжно застонал и сразу же схватил того за плечи. С каждым разом, как немец притрагивался к ним языком, он сильнее сжимал ткань его верха. Германия не собирался кусать, опять таки, чтобы не делать больно. В мыслях были такие желания, но он научился контролировать свой ярый пыл. Отстав от сосков, немец до конца снял с Польши футболку. Его кудрявые волосы оставались будто нетронутыми, но поляк всё равно запустил в них руку. С него сняли верх, но ему стало ещё жарче. Ноги уже сами по себе раздвинулись шире, а таз всё тянулся к паху Германа. Впервые у него за долгое время такое сильное желание и возбуждение. Внутри него разгорелись сами огоньки, жаждающие скорейшего продолжения. Он наглядно показал это Германии, проведя вдоль себя рукой. Его пылающие от возбуждения зеленоватые глаза, будто ярчайшие завораживающие глаза кобры так и кричали немцу: «Сделай это! Давай!». Кто-то напомнит его мужчине о том, что кобра имеет в себе смертоносный яд? — Не одному тебе наслаждаться телом своего любовника, дорогуша, — со слабыми вздохами сказал Поля, дёрнув того за край футболки. — Снимай. Германия, не смотря на свой помутневший разум от возбуждения, послушал его и быстро снял с себя вверх. Перед Польшей предстало прочное, подтянутое тело. Герман сейчас чуть сгибается, чтобы до конца снять с себя одежду, и благодаря этому поляк может увидеть на нём те самые кубики пресса. Он провёл по ним рукой. Германия, запривидев в лице Польски большой интерес и восхищение, выпрямился и напряг свои мышцы, чтобы те оказались более видными. Славянин водил руками вдоль твёрдого живота и плеч немца, в конце «соскользнув» с его мускулистых рук. В его мыслях мельком пронеслось: «Это всё моё». Пока Польша был словно очарован «мясистыми» формами своего партнёра, тот решил ему напомнить, чего поляк так сильно хотел несколько секунд назад. Герман, взяв его за ноги, потянул его на себя и чуть приподнял, чтобы его пах был прислонён к заду Польски. Тот, естественно, отвлёкся и обратил внимание на низ. — Ты хочешь так?.. — спросил поляк, взглянув в ярчайшие голубые глаза Германии. — Тогда продолжай. Польше нравилась такая поза, с помощью которой он сможет видеть всего своего немца. От будущего вида немца, что будет долбиться в него и слегка потеть. Ибо как же без этого, когда под ним будет находится его горячая пассия? Герман приступил к снятию с Поли штанов вместе с его бельём. Это не создало лишних проблем, так как поляк очень эластичен. Он много лет занимался атлетикой, и большинство «способностей» нашли своё применение именно для секса. Когда низ Польски оказался выкинут на пол, немец приступил и ко снятию с себя своей последней одежды. В это время поляк, не стесняясь перед ним показывать всё своё тело, удобно устроился на подушках и ждал своего любимого. Его член, к сожалению, не совсем стоял, хотя всё тело уже давно будоражит в наготе, а голову попросту сносит от мыслей предстоящего. Когда Польша взглянул моментом на то, как из белья немца выпивается член, то это сильнее свело его с ума. Рука так и тянулась к своему органу, чтобы удовлетворить себя. Герман всегда любит помедлить, тем самым издеваясь над Полей. Вот же ж скотина. В итоге они предстали перед друг другом абсолютно голыми. В немце прекрасно было всё: начиная от рук, пресса и до самих ног. У него был свой запах, не заметный для носа, но он, попадая в голову Польши, дурманит разум. Всё это поляка дико возбуждало, и он не мог понять, к чему ему хочется больше прикоснуться: к своему любовнику или своему члену. Но Германия быстро успел реагировать и действовать, ибо он знал, что у него всё ещё холодная голова. Он перед самим процессом должен подготовиться, пока его партнёр агрессивно водит руками вдоль своего тела. Герман тоже хочет наконец прикоснуться к его алой нежной коже. Руки немца быстро прошлись вдоль его талии. Тело славянина не было слишком тонким для него, да и был виден его животик. Ему нравится такое положение: когда Польша расслаблен, не напрягает все свои мышцы, чтобы показать ему, что он тоже мужчина и не такой слабый, как он. И да, у Польши довольно сильные руки. Он такое может вытворять ими, начиная от битья отбивной и заканчивая нежными вождениями по щекам Германии. До мастурбации, к сожалению, это не доходило. — Начинай уже! — крикнул тому поляк, начиная немного вилять бёдрами. Даже неясно, кто тут командует: Герман или Поля? Хотя для них это не имеет разницы. Немец переместил руки с талии на ляжки Польши. Устроившись между его ног, он запрокинул их немного вперёд. Во время секса поляк всё равно сделает по-другому, но Германия этого даже не заметит. Польска не может долго терпеть прелюдий. Он охватил свой член, немного подрочив и убрав руку. Но после этого ему только сильнее захотелось и он вновь потянулся к нему. Герман перехватил руку поляка, откинув её назад. Не нужно начинать раньше, чем немец удосужиться войти в него. Он попросил славянина достать смазку и пачку презерватив из тумбочки, что тот сделал и кинул тому по очереди прямо в грудь, посмеявшись. Когда Германия выдавил нужное количество, он приступил смазывать анал Польши. Для поляка по началу это были простые движения внутри него, на которые он почти что не реагировал, лишь иногда дёргаясь. Когда немец начал входить всей длиной своих пальцев, тогда он начал чувствовать лёгкое наслаждение. Герман делал мягкие, аккуратные движения, стараясь не пропустить ни один участок внутренности партнёра. Поляк начал томно вздыхать, представляя, что немец уже двигается в нём, каково это будет снова почувствовать его член в себе, что касается каждой ткани его анала. Его рука вновь поползла к собственному органу и начала медленно мастурбировать. Закончив и вытянув пальцы, сопровождающееся протянутым мычанием со стороны Польши, немец достал и открыл один из презервативов. Поляк любил ультратонкие, от этого он получает больший кайф, как и его любовник. Когда Герман надел его на себя, перед этим чутка его смазав, он подставил головку своего члена к аналу Польши. Задний проход чутка сжался, а после снова открылся, при этом надавив на головку. От этого Германия тяжко вздохнул, а затем начал постепенно входить в поляка. Тот снова извился, запрокинув голову назад и протяжно застонал. Наконец-то это свершилось. От удовольствия Польска прикрыл глаза, а его свободная рука сжала ткань простыни. — Герман… — с восхищением произнёс поляк, мельком открыв глаза, чтобы взглянуть на его тело. Да, действительно похоже на слиток чистейшего золота. И оно сейчас будет его иметь. Томные вздохи как никогда начинают сейчас заводить немца. Он со шлепком вошёл в Полю во всю длину и издал сдержанный стон. Его член начинает становится более твёрже внутри, а у Польши тот встал во всю длину. Руки Германа сдавливали ноги поляка, и перед тем, как тот успел ощутить это поверх ощущений внизу, они опять спустились на его талию. — Продолжай, дорогой, — Польске явно не терпится продолжить. Немец принял «команду». Он так же медленно высунул свой член, заставив поляка протяжно стонать, а после вновь вошёл и начал немного двигаться. Сначала наполовину, этого для разогрева будет весьма достаточно. Внутри Поли было очень жарко, но по сравнению с самим горячим его видом и в силу собственного возбуждения, это пустое. Польша впал в настоящее блаженство от новых восхитительных ощущений. Всю работу делают за него, а ему только приходится лежать себе и получать удовольствие. Германия такой сильный в его глазах, которые часто закрываются или закатываются. Только стоит взглянуть на немца, чей член двигается и сжимается твоими стенками, как тут хочется прикрыть глаза и представлять, как же пошло это выглядит, параллельно надрачивая себе. Поле не нравится то, что Герман слишком медлит. Хоть так нужно ради уменьшения риска травм, но поляк хочет большего. Хочется, чтобы немец будто озверел и начал со всей силы и скорости долбиться в него, будто хочет достать своим членом его души. От таких фантазий он начал быстрее себе дрочить, в следствии повышая свой тон голоса. И Польша не боится того, что Германия видит со стороны, глядя на потерявшего рассудок партнёра. Его руки только придерживают его за пояс, а сам он делает тихие и прерывистые вздохи. На его вид открыт сам процесс: его член входит в Полю, мягкие, словно бархат стенки сжимают его. Хотелось больших ощущений, отдаваемые целыми слезами от удовольствия. Он не может контролировать себя так долго. Немец решил пойти дальше и медленно вошёл во всю длину. Он почувствовал, как задел маленький бугорок внутри, но понял Герман это после того, как Польша издал громкий сладостный стон. Это простата. — Вот же ж… — сдержанно произнёс поляк с закрытыми глазами. — Нашёл ведь… И тут Германию понесло. Он начал входить в него во всю длину, специально пытаясь задеть этот самый бугорок. Поля начал громче стонать, ему становилось всё тяжелее. Это приносило ему резкое и большое удовольствие, каждая клетка его тела начала вздрагивать, а сердце бешено забилось. Герман ускорил темп. Немцу было ещё легко, чем его партнёру снизу. Он мог наслаждаться потерянным видом Польски, что начинает прикрывать рот. От порывистого трения не только о бугорок, но о все его стенки, поляк между стонами начинает жалостно мычать. Его будто дико щекочат изнутри, но делают это слишком быстро и грубо. Надеемся, что это был единственный просчёт Германии. Взгляд немца зацепился за член Польши. Тот начал интенсивнее мастурбировать, чтобы прийти к своему концу. Но в обесбашенную голову немца пришла мысль, что тому стоит ещё потерпеть. Он схватил его за руку и еле как выдернул её, а после и сам схватился за его член. Поля громко выкрикнул и удивлённо уставился на Германа. Но это продлилось недолго, так как тот не останавливал делать быстрые толчки. А громкие шлепки – настоящая услада для ушей их обоих. Вскоре Германия начал буквально насаживать Польшу на свой орган, при этом темп всегда ускорялся. Поляк был в состоянии эйфории, которая полностью заполонила его голову. Его глаза чаще закрывались, но он старался держать их открытыми, ибо имел огромное желание следить за своей любовью. В зелёных глазах виднелись яркие огоньки, напоминающие маленькие сердечки, что были устремлены прямо в светлые глаза Германа. Изо рта Польши вырывались долгие, иногда надломленные стоны, которые он и не пытался сдерживать в себе. Он прекрасно знал, что жутко возбуждает его этим. Но Полю всего ломило, ему не хватало нежных ласок. Он не мог сам себе доставлять удовольствие. Хотелось бы, чтобы Германия отвлёкся и хотя бы на минуту обнял его, снова прильнул к его губам. Чтобы вновь можно было прикоснуться к телу немца, который пыхтит от получаемого ритма. Какие же они оба до жути ненасытные. — Герман!.. — выкрикнул поляк между стонами, но тот даже пальцем не повёл на обращение к нему. В головах обоих сильно бурлила кровь, как и внизу, и это не даёт им услышать собственные голоса. Польша не мог терпеть подобное, поэтому резко привстал, хоть и не смог даже нормально сесть, так как фактически его талию держал Германия. Немец обратил на это внимание и остановился. На маленькой паузе оба наконец-то смогли услышать частые и тяжёлые вздохи друг друга. Их лица были очень близко к друг другу, они даже смогли легонько коснуться кончиками носа. Поляк, чтобы успокоить партнёра, запустил руку в его малость взъерошенные волосы и гладя его голову. — Герман… — сказал Поля, жадно глотая воздух. — Поцелуй меня, пожалуйста… Немец сразу понял, чего хочет его любовник, и поэтому будет делать это вдвойне. Он накрыл уста Польши своими. Нельзя было сразу углублять поцелуй, ибо они слишком устали и сделали резкую паузу. Герман обвил талию Поли, а тот его шею и плечи, и оба легли на кровать в обнимку. Толчки возобновились, но темп лишь постепенно нарастал. Ноги поляка обхватили немца и скрестились, благодаря чему тому было легче двигаться. Одного смазанного неаккуратного поцелуя в губы им не хватало. Германия находит в себе силы повторять на теле Поли мягкие поцелуи. Он водит их вдоль шеи, останавливается на груди и возвращается к щекам. Своим языком он будто пытается запечатлеть узоры на коже поляка. Польску всего разнесло. Его член так и просил ласок, а когда он ненароком прикасался к животу Германа, то всё тело Польши будто ударял сильный ток, из-за чего из него вырывались сладострастные стоны. Из-за быстро нарастающего темпа его ствол прыгал вверх-вниз, всегда задевая немца. Германия не мог не почувствовать этого, и когда начал чувствовать конец, то захотел сделать его общим. Одна из его рук схватила поляка за член, а после начала сильно наярывать. Всё. Польша впал в настоящий экстаз не только телом, но и всей своей грешной душой. Он будто сошёл с ума, терзая своими ногтями всю спину Германа. Тот, кстати, не отставал от скорой эякуляции, чем свидетельствуют его более порывистые, тяжёлые вздохи, переходящие в полноценные стоны. Поля сам неистово желал поскорее кончить. Дошло до того, что он в порыве своего пика схватил немца за задницу. Герман сам удивился, что тот может аж до туда достать, это довольно так взбудоражило его и, наоборот, прискорило. Лицо Польши сильно зажмурилось, он сдерживал стоны на последний свой и немца рывок. И вот, тело Поли, начиная от полового органа и заканчивая кончиками пальцев рук и ног, резко парализовало, а за тем по всему телу волнами разошёлся будто пылающий огонь. Из него вырывался долгий страстный стон, а голова сильно запрокинулась назад. Польша изливается на свой и своего партнёра живот, и даже после этого Герман не останавливается и продолжает ему дрочить, чтобы выдавить как можно больше семени. Но и сам не замедляется, доходя до того, что поляк начинает вскоре чувствовать пульсацию его члена. Вскоре заканчивает и сам Германия, сделав напоследок резкий, грубый толчок. Почувствовав, как внутри него заполняется презерватив, Поля сильно сжал задницу немца и сильно раздвинул ягодицы в стороны. Герман, выдав грубый рык при конце, стукнулся лбом об грудь поляка, бешено глотая воздух. Он вроде закончил… как тут по его телу пронзилась резкая, колющая боль, от которой он резко отстал от Поли и схватился за спину. Польша не понял, что случилось, и обратил на это внимание тогда, когда Германия болезненно простонал и быстро вытащил из того член. Нет, это не он отдаёт ноющую боль. Но при одном движении задом тут же снова появилась она, будто кто-то насадил на него нож. Боль исходила из зада, с которого Польша быстро убрал руки, чтобы приподняться и понять, что случилось. — Герман?.. Дорогой, что случилось?.. — спросил он, вытерая со своего лба капельки пота. Германия оставил того без ответа, взглянув назад вниз. Он прикоснулся к своему анусу и почувствовал ту самую колющую боль. Убрав руку, он обнаружил на ней следы от крови… Герман в немом ужасе взглянул на Полю, что так же увидел кровь и не понимал, как это получилось… Хотя постойте… — Упс, — уронил поляк, осознав, что только что сделал своими руками, когда развёл ягодицы немца в стороны. — … Что ещё за «Упс»? — по словам задал вопрос Германия, сердито смотря тому в глаза. Немец решил встать, однако при любом его движении ног и пояса его тело полностью крыла острая боль. Польска помог ему сесть, снять презерватив и вытереть с него свою недавнюю кончу. Правда, поляк считал эту ситуацию настолько комичной, что в присутствии Германа рядом с собой громко засмеялся. Не работали и просьбы прекратить это, а при упоминании того, что Германии больно, он сильнее надрывался от смеха. — Блять, в больницу надо ехать, срочно, — сказал Герман, кое-как надевая на себя одежду. — Ну, не идти же! — вытерал свои слёзы от хохота Польша, усевшись рядом с ним и прикрывшись одеялом. — Да брось ты… Подумаешь, бомбануло у тебя, блять, ха-ха! Мой план дал трещину, ха-ха-ха! — Себя бы в прошлом вспомнил. У кого же были в первые разы боль в анусе? — Мне нормально, у меня это не впервые! Ха-ха!***
Из-за того, что у Польши, как оказалось, очень сильные руки, Герману пришлось ехать в больницу. Дорога к автомобилю была будто вечностью, а саундтреком для это выбрали ржач поляка и эпичную музыку для ухода в закат на телефоне. За это он получил отдельный комментарий от Германа в машине и сильный подзатыльник. А ведь он даже не думает о том, что в больнице ему придётся ждать своей очереди, чтобы его обследовали. Как же будет выглядеть то, как Германия вместе с хохотущим Польшей будут сидеть в очереди за проктологом? Вероятно, феерично.***
После осмотра немец лежал на кушетке после проверки. Стоит промолчать на счёт того, что подумали врач и его ассистент, что приняли его, а в коридоре стоял Польша и тихо смеялся в кулак. Для славянина это всё казалось каким-то анекдотом. После обследования ему разрешили войти и побыть несколько минут с немцем, и когда он вошёл, то засмеялся в голос. Нет, Германия был одет. Польша смеялся из-за его выражения лица, в котором было осознания того, что с ним только что было. — Не смешно, — раздражённо сказал немец. — Нет, смешно! — сказал Польска, присев рядом с ним на стул. — И каковы ощущения? Я знаю, что неприятно, ибо меня так же проверяли. — Слушай, побереги свои комментарии на другой случай, — Герман явно не хотел это сейчас обсуждать с поляком. — Нет, я буду продолжать говорить то, что думаю… Знаешь, с того самого момента, как вся эта страшная херня закончилась, мне не хватало простого от тебя прощения. Хотелось что-то получить взамен, чтобы после этого мне прям полегчало… И я теперь узнал, что мне на деле не хватало. А именно того, чтобы и ты почувствовал самую ужасную боль в этой жизни. Так же, как и я. — Я тебе не рвал анал своими руками. — Я знаю, но твоя ситуация хотя бы смешная. Что ты на это скажешь Евросоюзу, ибо я даже не уверен в том, что ты сможешь утром дойти до дома. Ещё и подниматься по лестнице, ха-ха! — В следующий раз буду запирать комнату на замок. — Член свой на замок лучше закрой, ха-ха-ха! — и снова Польша залился диким смехом. — А, точно, я же твой ключ! — Вот же ж юморист, блять…***
На утро Германия смог наконец прийти домой вместе с Польшей. Боль немного спадала, но не до конца. Теперь из-за этого ему мало того, что придётся сидеть в ванной несколько раз в день, так ещё и посещать врача для уколов. Когда-то Чехия шутил про уколы в зад, а теперь для поляка это шутка стала ещё смешнее. Мораль. Когда вы занимаетесь сексом, не пытайтесь порвать своему партнёру анал своими руками. Из-за этого вам на два-три месяца придётся отказаться от секса и вы оба будете недовольны.