***
Малфой не мог понять, почему ее вдруг стало так много. Сначала Драко стал замечать в пролетах, большом зале, на улице огромную копну темных, вьющихся волос. Иногда, когда Грейнджер сидела впереди него, так близко, что наклонись чуть вперед и можно было бы ощутить их запах, потрогать их, то он позволял себе представить каково это- наматывать их на кулак, а после… О том, что было бы, сделай он это, слизеринец старался не думать. Малфой все еще ненавидел Грейнджер, но теперь это оказалось довольно затруднительным. Гриффиндорская заучка стала похожа на девушку, причем вполне симпатичную. Он сам был свидетелем того, как какой-то высокий когтевранец на прошлых выходных предложил ей прогуляться в Хогсмид. Грязнокровка залилась румянцем, и что-то ему проговорила, но Драко уже не услышал. И ему было противно, ведь даже Тео, их главный слизеринский ловелас, естественно после него, орал пьяный на всю гостиную, что не прочь «поучиться» с Грейнджер в каком-нибудь темном углу их библиотеки. Но больше всего Малфою было мерзко от самого себя. Отец, который уже впрочем год сидел в Азкабане на пожизненном, размазал бы его о дорогой паркет мэнора, если бы узнал, о чем думает единственный сын. Трахнуть грязнокровку, пусть даже она была королевой красоты- Люциус бы не просто его не понял. Убил бы. Грейнджер же специально привлекала к себе его внимание. Ему было плевать, что в замке было жарко, но эти ее расстегнутые на долбаных три пуговицы блузки отнюдь не добавляли ему спокойствия. Драко не признался бы даже под страхом смертной казни, что ему чертовски хочется ощутить под своими ладонями ее грудь. Он был уверен- ему понравится. Несколько раз, лежа в своей кровати слизеринец сдавался и удовлетворял себя, живо и в красках представляя Гермиону на себе, под собой, внутри нее. Послевкусие от этого было очень болезненным. Малфой клялся себе, что каждый раз будет последним, но все равно, оставшись в одиночестве и темноте своей спальни, дрочил, как сопливый третьекурсник. И Грейнджер совершенно не делала его участь легче. Будто нарочно, затылком Драко чувствовал ее взгляд, и когда оборачивался, натыкался на что угодно, но не на карие глаза. Она всегда успевала отвернуться. Слизеринский принц отчаянно хотел увидеть в шоколадных радужках такое же желание, котрое испытывал сам. Но Грейнджер, чертова гриффиндорская сука, с завидным постоянством выигрывала у него даже в эти бессмысленные гляделки. Коктейль из злости, ненависти и ненормального влечения к грязнокровке копился и бурлил в нем, норовя взорваться в самый неожиданный момент.***
Гермиона сидела в библиотеке уже третий час в окружении кучи пергаментов. Тусклый свет единственной лампы падал на многочисленные учебники. Рука гриффиндорки бегала по бумаге, выписывая руны и их применение. В очередной раз сверившись со справочником и убедившись в правильности своих заданий, девушка устало откинулась на спинку стула. Сейчас, перед грядущими ЖАБА она училась втрое продуктивнее обычного. И уставала соответственно в три раза больше. Времени не оставалось абсолютно ни на что, с ее-то тягой к знаниям. Грейнджер потянулась на своем месте и попыталась расслабиться. Слегка взбив руками пышные волосы, она стала массировать виски. В последнее время ее мысли занимал один человек, отвлечься от которого помогала только матушка-учеба. И Гермиона совершенно не понимала какого дьявола думает о нем. Чертов Драко Малфой. Невооруженным глазом было заметно, как круто его изменила война. Он больше не цеплялся к ним с мальчиками, стал более сдержанным и, прости Господи, ужасно красивым. Гриффиндорка не могла себе простить этих мыслей, но и не думать о нем было невозможно. Какое-то шестое чувство отчетливо шептало ей о том, что эти раздумья приходили в голову не только к ней одной. Малфой, будь он неладен, казалось, смотрел на нее постоянно. Таким немигающим, пристальным взглядом, что Гермионе иногда даже становилось не по себе. Мерлин свидетель, чего ей стоило не поежиться под этими свинцовыми глазами. Когда он так делал, у Грейнджер было стойкое ощущение, что она в чем-то виновата, не иначе. Другого объяснения, чем же слизеринского принца заинтересовала ее скромная персона, волшебница найти не могла. Со вздохом поднявшись с насиженного места гриффиндорка собрала в стопку одолженные книги и отлевитировала их на стойку к мадам Пинс. Вежливо попрощавшись с пожилой ведьмой, девушка взглянула на часы, стрелки которых остановились на половине девятого. Поправив на плече тяжелую сумку, Гермиона двинулась к выходу, пообещав себе не думать о всяких белобрысых слизеринцах. Вечерние коридоры Хогвартса встретили ее приятной прохладой и оглушительной тишиной. Стук ее небольших каблучков со звоном отскакивал от стен, а холодный огонек Люмоса бликами плясал по недовольным, разбуженным картинам. Не дойдя буквально метра до очередного поворота, Грейнджер засмотрелась на картину с красивой, дорого одетой барышней. Леди на изображении спала, и только гриффиндорка отвернулась, как врезалась носом прямо в чью-то твердую, широкую грудь. Грудь, на которой висел слизеринский галстук. До слуха заторможенно донесся раздраженный выдох, и Гермиона медленно подняла глаза, столкнувшись о каменную преграду в виде разряженных, бензиновых радужек. -Какого соплохвоста, Грейнджер, — прошипел блондин, сузив серые глаза, — ты сейчас мотаешься по коридорам, а не сопишь, как маленькая, зашуганная мышь в своей кровати? -Какое твое дело? , — Гермиона вскинула маленький нос и фыркнула, — Учить меня вздумал? Когда надо будет, тогда и лягу. Тебе сказать забыла. -Мне не было совершенно никакого до тебя дела, пока ты не влетела в меня в этом долбанном коридоре, — процедил Драко, — Чтоб ты знала, мне не доставляет удовольствия находиться рядом с тобой. После своих слов, Малфой насильно заставил себя задержать воздух в отравленных легких. Легкий, совершенно неуловимый, но от того не менее манящий запах Грейнджер просачивался куда-то ему под ребра, напоминая собой какой-то экзотический цветок из оранжереи Нарциссы. Изо всех сил стараясь, чтоб одна невыносимая гриффиндорка не заметила, как он стушевался, слизеринец напустил на себя самый непричастный вид и с деланным спокойствием окинул исподлобья ее фигуру. Грейнджер в ответ подняла тонкую бровь. -Что ж, если наши желания так совпадают, не буду больше задерживать ваше высочество, — резко ответила ему Гермиона, и одним шагом предолела расстояние между ними, направляясь вглубь темноты Хогвартса. Драко понадобилось две секунды, чтобы понять, что она в самом деле уходит. Мигом развернувшись на сто восемьдесят градусов, он неожиданно даже для самого себя крикнул: -Какого хера ты так на меня пялишься? Выкрикнул и словно весь воздух выпустили из организма. Малфой чувствовал себя, как со свистом сдувающийся воздушный шарик, который кто-то нарочно проткнул иголкой. Грейнджер между тем, осторожно обернулась, добивая его своей невозмутимостью. -Я думала, это ты глаз от меня оторвать не можешь, — сделала шаг навстречу, чтоб заглянуть в побледневшее лицо, — Как будто приклеился. Драко не мог ей ничего ответить. Они оба сейчас ступили на очень скользкую, неизведанную территорию. -Что ты молчишь?, — Грейнджер остановилась в полушаге от блондина. В голову с опозданием пришла мысль, что между ними слишком маленькое, непозволительное расстояние, но тут же испарилась, стоило Драко выдохнуть. Она почувствовала кожей легкое, горячее движение воздуха в нескольких сантиметрах от себя. -Какого черта, Грейнджер, ты это творишь? , — хрипло ответил ей слизеринец, пристально всматриваясь в лицо напротив, — Ты же, мать твою, провоцируешь меня. Скажи, ты что-то подмешиваешь мне в мой долбаный тыквенный сок? Потому, что по-другому я не могу объяснить то, что со мной происходит. -Что с тобой происходит,? — гриффиндорка напряженно всматривалась ему в глаза, будто внутри широких, занявших всю радужку зрачков непременно должен был найтись ответ на такое странное его поведение. -Я хочу тебя, как проклятый, а ты даже сейчас корчишь из себя невинность, — в низком голосе появились утробные нотки, — ходишь в своих идиотских, расстегнутых рубашках. Тебя пол школы трахнуть мечтает, а ты, дура, и носом не повела. Гермиона мгновенно вспыхнула. В полумраке школьного коридора это осталось незамеченным, но в моменте ей казалось, что Малфой видит ее предательский, алый румянец. -Что… что ты себе позволяешь?, — прошептала Гермиона, — Я ничего такого не делала, и не думала даже. -Ни черта. Ты же самая, блять, умная в этой школе. Не поверю, что ты пропустила такое внимание, — процедил слизеринец, — Даже долбанный Нотт, который спал со всеми курсами этого замка как-то обмолвился, что Грейнджер созрела не только до книжек. Или ты настолько глухая и слепая, что не чувствуешь, как влияешь на них. И на меня, блять тоже… Конец его монолога потонул в гробовой тишине, зависшей между ними. Грейнджер стояла и смотрела на него, как на ненормального. Закушенная, наверняка почти до крови, нижняя губа чуть тряслась, с головой выдавая потрясение своей обладательницы. Гермиона смотрела на него огромными, шоколадными глазами, пытаясь осознать, что сказал человек перед нею. Она не чувствовала, как отвесила ему звонкую пощечину, не ощутила как Драко после нее сжал оба ее запястья, перехватывая их своей большой ладонью. Сознание вернулось в тот момент, когда губами она поймала чужое рваное дыхание. Быстро-быстро взмахнув ресницами, гриффиндорка увидела перед собой горящие, серые глаза. -Не. Смей. Никогда. Меня. Трогать, — его шипение забралось прям под кожу, заставляя искать пути для отступления. -Пошел к чертовой матери- опомнилась волшебница, с силой дергаясь в его хватке, — Отпусти меня ты, придурок! Я тебя ненавижу, также как… Фраза повисла в воздухе. Как стрела, выпущенная из тугой тетивы резко замедлилась перед своей целью. Широко раскрыв глаза, Гермиона чувствовала влажные, жадные губы на своих. Малфой целовал ее так, как будто она была его последним предсмертным желанием. Все еще не отойдя от шока, гриффиндорка несмело коснулась руками мужских плеч. Драко в ответ на это слабое, неуверенное движение негромко зарычал в ее сомкнутые губы, посылая по ее телу вибрирующие мурашки. Грейнджер отчаянно держала сопротивление. Разум кричал, и буквально сигнализировал ей взять и побежать вот в эту самую минуту. Но так невовремя подкосившиеся ноги, и Драко с легкостью поднял маленькую фигурку, прижимая девушку к холодной стене. С характерным звуком оторвавшись ото рта Гермионы, слизеринец еще сильнее прижал к себе хрупкую девушку. -Грейнджер, Гермиона, — срывающимся, голодным шепотом куда-то в тонкую шею, — Пожалуйста, ответь мне. И она сдалась. Глупо было врать самой себе, что ей не хотелось этого, также, как и ему. Тонкими пальчиками коснувшись идеальных, отточенных скул, волшебница притянула его лицо к себе, клятвенно обещая себе, что унесет эту тайну с собой в могилу. Грейнджер так хотелось сделать хоть что-то, чтобы чувствовать себя обычной девушкой. Малфой вполне подходил для этого случая. Грубый, утробный стон на ее долгожданную взаимность вылетел из его груди. Поудобнее перехватив девушку под ягодицы, Драко рефлекторно потерся о ее промежность, рождая таким нехитрым действием множество импульсов внизу ее живота. Вцепившись руками в белоснежную рубашку, Гермиона опустилась быстрыми поцелуями от уха до ключиц. -Ты такая сука, Грейнджер, — пробормотал Малфой, глядя на нее совершенно пьяными от возбуждения глазами, — дразнишь меня. Я ведь не железный. Словно через плотную пленку, слова донеслись до слуха гриффиндорки, и она собрала все свое самообладание, чтобы оторваться от его шеи. Черт, Малфой пах как что-то невообразимое, словно море, рядом с хвойным, густым лесом. Ощутив на себе его глаза, подернутые идентичным с ней желанием, Гермиона комфортнее устроилась в сильных руках, случайно задев ширинку. Драко глухо зарычал. -Мать твою, Грейджер, — впился мутными зрачками в веснушчатое, растерянное лицо, — Если ты не прекратишь это безумие, я трахну тебя в этом коридоре. Как ты, блять, этого не понимаешь? -Может, я тоже этого хочу, — надрывно прошептала Гермиона, с вызовом всматриваясь в грозовые глаза, — не знала, что в Слизерине учатся такие трусы. Малфою не нужно было повторять дважды. Не разрывая поцелуя, он вместе с Грейнджер шагнул в альков. Опустив ее на пол, он с силой вжался в тонкую фигурку. От головы словно отлила вся кровь, и Драко понимал, что так, как сейчас еще никого не хотел. Золотая девочка на вкус была, как сладкое, грешное яблоко. Мысли о том, что он прямо в этот момент собирается трахнуть грязнокровку ушли на задний план, оставляя вместо себя только бурлящее, необузданное желание взять девушку, стонущую от его, Драко, рук. Гермиона отчаянно путала пальцы в его волосах, теряя себя во влажных поцелуях. Дыхание уже давно сбилось к черту, и ей оставалось только плыть по волнам того океана, в который прямо сейчас запрыгнула за Малфоем. Пытаясь расстегнуть гладкие, блестящие пуговицы на его одежде, ее терпение иссякло и она дернула рубашку в разные стороны. Положив руки на гладкую грудную пластину, Грейнджер углубила поцелуй, скользнув тугим язычком по губам Драко. Рыча и уже полностью отпуская себя, слизеринец грубо шлепнул по упругой заднице. -Оближи, — разомкнув поцелуй, приказал парень. Гермиона послушно обхватила губами два его пальца. Темнота скрыла от нее, как вспыхнули серебряные глаза от ее пошлого жеста. Малфой второй рукой нашел ее трусики и, отодвинув их в сторону, подушечками нашел клитор. Зажав ей рот, он согнул пальцы под каким-то невероятным углом так, что на обратной стороне век у гриффиндорки заплясали звезды. -Так хочу быть внутри тебя, — почти простонал ей на ухо слизеринец, — Грейнджер, ты такая узкая, черт. Кажется, фаланги среднего пальца задели в ней какое-то супер-чувствительное место, но в одно мгновение у Гермионы просто подогнулись ноги, и если бы не Драко, поддерживающий ее, она бы потеряла сознание от эмоций. Оглушительный оргазм шквалом прошелся от низа живота до самого позвоночника, разбивая сознание на тысячи мелких осколков. -Повернись, — глухим голосом куда-то ей в волосы. Рывком поднимая ее юбку, Малфой одним толчком наполовину вошел в податливое тело, ощущая рваные сокращения внутри него. -Мерлин, Грейнджер, если бы я знал, какая ты… Еще одна фрикция, и Гермиона чувствует, как его член доходит прямо до конца, и она больше не сдерживает стонов. Ускоряясь с каждым новым движением, Драко наращивал совершенно безумный темп. Опустив ладони на мягкую грудь, он ущипнул гриффиндорку за соски, вырывая из нее еще один крик. Крепко удерживая волшебницу за бедра, Малфой, совершенно забыл обо всем, что происходило сейчас за пределами темного алькова. Начнись в эту минуту третья магическая, он бы и не заметил. Грейнджер натурально срывала ему всю выдержку новыми и новыми звуками, вырывающимися с покрасневших, зацелованных губ. Чем глубже погружался в нее член, тем ближе Драко чувствовал кульминацию. Быстрым движением под ее удивленный вскрик он развернул полностью корпус, поднимая Гермиону на руки. Жадно глотая ртом воздух, она закатила глаза, после очередного, особенно сильного толчка, и вцепилась в разворот плеч. -Смотри на меня, — гриффиндорка почти отключилась от звука его голоса, — смотри мне в глаза. Я хочу видеть, как ты кончаешь на мне, Грейнджер. Прорычав последнюю букву ее фамилии, Малфой жестко начал вдалбливать ее в стену. Гермионе было плевать, что она больно стукнулась позвонками и поцарапала руку. Она утопилась в серебристых радужках и, полностью капитулируя, погружалась на самое дно. Пальцами найдя ее центр, Драко максимально ускорился, подводя их обоих к краю. Сквозь стоны и гулкий шум в ушах он слышал, как Грейнджер взорвалась от второго оргазма. С последней, самой глубокой фрикцией, откинув голову, Малфой кончил в нее. Аккуратно опустив такую же обессиленую девушку, слизеринец отошел к противоположной стене. Слабость во всем теле была такой опустошающей, что руки слегка подрагивали от напряжения. Как будто в бреду, он натягивал на себя одежду, произносил заклинание, чтобы починить разорванную Грейнджер рубашку. Спустя пару минут подняв глаза на гриффиндорку, парень удивился тому, что она полностью одета и собрана. -Я все еще ненавижу тебя, Драко Малфой, — прошелестела на выдохе волшебница. Отодвинув штору алькова, она незаметно вышла, подхватив с пола забытую сумку и оставляя после себя легкий аромат выветрившихся духов. Покидая слизеринского принца в помещении, навсегда хранящим этот запах- цветов, секса и абсолютного непонимания произошедшего. -Я ненавижу больше, Грейнджер.