Недетские игры

Фёдор Достоевский ещё давно был необычным ребёнком, которому повезло родиться в хорошей семье. За Фёдора волновалась, присматривала горячо любимая няня Алёна, с которой мальчику не был никто нужен. И именно она была затейницей того, чтобы начать посылать ребенка по детским заведениям, мол, без друзей ребенок растет — это нехорошо. С неохотой, родители согласились. Фёдор даже не понимал того, что они собираются сделать. Ему оставалось лишь кивать, пока он не пришёл в это красочное, и пугающее место... слишком весёлое, но в которое с раннего утра ещё не все успели прийти. За окном темно, даже солнце ещё не встало, а он уже вместе с нянечкой стоял на пороге и неловко держал её за руку. Фёдор приходил туда неспокойно. Уже на второй день понял, что ему не нравится всё это дело. Ему не с кем там общаться, ему там скучно, ему там страшно среди стольких детей, которые его не замечают, но было бы страшнее, если б заметили. Но его заталкивали туда, ведь социализация проходить должна. Хочешь-нехочешь, к сожалению не спрашивали. Фёдора туда заталкивали, если чуть что - спрячется за родительской фигурой, прижмется к ноге, или спросит что-то. Его толкали в просторный зал, пестрившую разнообразием цветов. А Алёна сажала его на красный стулик с хиленькими жёлтыми ножками, и садилась рядом, говоря одно и тоже каждый день. "Это для твоего же блага" — к этим словам он не внимал. Когда ругали, говорили тоже самое. "Если ты будешь послушным, каждый день будешь заниматься одним и тем же, то всё будет хорошо. Здесь нет опасности." — тут он уже пытался успокоить свои всхлипы, заглушающие успокаивающую речь. "Приходи сюда, поиграй, поешь, и снова спи. Не сложно, да?" — казалось, это облегчало задачу, и Фёдор поднимал голову к ней, невинно смотря большими темными глазами. "Это называется "следовать рутине". — Фёдор послушно кивал. И не мог сдержать улыбки, ведь женщина так доброжелательно ведя себя с ним, радовалась, когда он успокаивался и не хныкал. Но ещё несколько дней с ним проводились одни и те же беседы. Больше недели. Позже Фёдор смелым шагом заходил в ещё пустующее место и шёл к большим, мягким подушкам, - пуфикам, - где он собирался спать, а не играть. Воспитательницы молчали, хотя другим спать разрешали исключительно в тихий час. Сегодня точно такой же день. "Рутина", смешно вспоминал это название Фёдор, пока лежал на большой подушке, валяясь сверху и сверкая пятками, иногда вороча ножками. Копашения в прихожей стали становится всё слышимее, пока по комнате не начала резвиться арава ребят, не трогающих из всех вещей только одно место - то, где лежал Фёдор. Мало того, что к нему не подходили, так еще и другие подушки несогласовано стали его собственностью, к которой если подходили и брали, то стеснительно, еще и спрашивая. ...но это было слишком редко, ведь на смелую просьбу "хей, пойдем яблоки вырезать?" он откликнулся только тогда, когда его потрогали пластмассовыми ножницами, так настойчиво и нагло тыкая ими в лицо. — Эй, что ты делаешь! — строго огрызнулась воспитательница, привлекая к себе молчаливое внимание. Женщина, держащая всех здесь в страхе быстрым шагом подошла и выхватила из маленьких рук ножницы. — ими нельзя тыкать в лицо, слышишь? Не делай так! — Всё нормально... — неловко вмешался Фёдор, что было бесполезно. За это виновнику крика, конечно, досталось по мягкому месту. Остальные со страхом в глазах проследили за публичной казнью и пошли играть дальше. Тот, кто потревожил отдых Фёдора, выглядел странно - красные глаза и распущенные волнистые волосы. Незнакомец ходил в такой же форме по цветам, что и у Фёдора, - наверняка подошел, просто прметив это. Что ж, сегодня это стало одним из показателей того, что подойдешь к Фёдору Достоевскому - от беды не увернешься. Ножницы у мелкого преступника забрали. Хотя Фёдор потом смотрел в зеркало, пытаясь убедиться, что ему ничего не повредили. — ну так, предложение еще в силе? — тот самый ребенок, после того, как проплакался, опять подошёл.