Critical mistakes

Морской бриз развевает волосы, и Ома убирает пряди с лица, смотрит на темные неспокойные волны. Соленый ветер почти приятно обдувает кожу, словно может забрать с собой всё то, что так хотелось бы забыть (нет, не может, но, тем не менее, приятно так думать). Мрачный темно-серый океан отражает нависшие над ним облака, бурлящие, как недавно прошедший шторм. Когда он был младше, он всегда представлял себе море яркой роскошной голубизной. Живописным, как открытки и изображения в журналах. Идеальным раем, сошедшим с экрана. Он помнит, как хотел посетить пляж с DICE, вместе строить замки из песка и играть на волнах. Отпуск, который ему так и не удалось взять. Но реальность разочаровывает. Океан совсем не похож на ту яркую синеву. Да и его воспоминания о детстве все равно никогда не были настоящими. Как и DICE. Кто знает, о чём думал человек до Данганронпы. Возможно, он знал, что этот мир так разочаровывает. Может, именно поэтому он подписался на какую-то виртуальную убийственную игру. Но все же он не может перестать задаваться вопросом, были ли они лучше. Эти старые воспоминания. Те, что он отдал Team Danganronpa. Даже если они и были ужасными, они, должно быть, куда лучше, чем те, что гноятся внутри него сейчас, разъедая изнутри. DICE тоже не были реальными. За пределами симуляции его никто не ждал. Не было тех девяти друзей, которые заключили бы его в широкие объятия. Не было семьи, что могла бы утешить, пока он изо всех сил пытался жить после Данганронпы. Лица и имена в его голове - не более чем вымысел. Ложь, в которую он так хотел бы поверить. Ложь, которая, в конце концов, принесла больше боли, чем утешения. Убийственная игра была одновременно и слишком реальной, и нереальной совсем. Нереальной в том смысле, что Ома всё ещё жив. Не раздавлен гидравлическим прессом. Все они всего лишь были подключены к самому причудливому в мире симулятору виртуальной реальности. Но это не делало боль, которую ему пришлось испытать, менее реальной. То, что ему до сих пор иногда требовалась трость для ходьбы, ничуть не уменьшало отстойности ситуации. Всё это не было реальным, но каждую ночь казалось, словно он вновь и вновь переживает каждый ужасный момент, пережитый в Абсолютной Академии для Одарённых Подростков. Каждая из этих мыслей, каждое воспоминание были столь же едкими, разъедавшими его сердце, как кислота, струящаяся по венам, как яд, когда-то введенный в него в том фальшивом мире. Они разъедают все, что осталось от Кокичи Омы, даже если снаружи он выглядит нормально (хоть и немного бледным и исхудавшим), он распадается внутри. Он задается вопросом, не превратится ли он со временем в пыль, развеявшись по ветру. Или, может, постоянная боль внезапно нахлынет на него, как волны на берег, и он медленно растворится. Воспоминание. Бывший участник, что просто исчез. Что-то, что он пытался сделать в течение трёх лет с тех пор, как снял шлем и вышел из симуляции. Однажды он прочитал, что быть забытым — всё равно что умереть. И он уже давно пытается стать забытым. Ома покинул больницу, едва ему позволили, и никогда не оглядывался назад. Он отказывался от посетителей и любой групповой деятельности. Несмотря на то, что Гонта, Момота и Сайхара приходили, пытаясь поговорить с ним. Но он не хотел видеть Гонту. Не хотел лишний раз напоминать себе, что пожертвовал единственным человеком, который видел в нем лучшее. Потому что он не заслужил этого. Он также не хотел видеть Кайто. Не хотел слышать его ободряющих речей или чего-то подобного. Он не был уверен, чего хотел от него Момота, но Кокичи знал, после того, как тот увидел его наиболее уязвимым… любой разговор с ним был бы просто невыносим. Разговаривать с Кайто означало копаться в воспоминаниях о тех последних мгновениях. А Сайхара… Сайхара. Человек, в которого он влюбился, хотя в этом не было абсолютно никакого смысла. И он не уверен, было ли это спланировано сильными мира сего или чем-то настоящим. Если это вообще имело хоть какое-то значение. Потому что в любом случае было больно. Больно во многих отношениях. Даже просто мысли о нём были подобны выстрелу из арбалета в грудь. Он сбрасывает обувь и зарывается пальцами ног в мокрый песок; песчинки впиваются в его кожу. Он представляет, как песок покрывает его, сглаживая все неровности. Всё то, от чего он хотел бы избавиться. Воспоминания и чувства, от которых он не может убежать. Но песок мог сделать это ничуть не больше, чем солёный воздух. Никакой побег тоже не мог. Его грехи — это невидимые татуировки, покрывающие каждый миллиметр кожи, постоянные напоминания, что никогда не исчезнут. Он знал, что другие пытались найти его. Телефонные сообщения, оставленные на стойках гостиниц, в которых он останавливался, были тому доказательством. Но он никогда не отвечал и никогда не задерживался достаточно долго для неожиданных посетителей. У него достаточно денег от выигрыша, чтобы легко оставаться в движении, мотаясь по всей стране. Возможно, он не получил столько, сколько последняя тройка, но у него всё ещё достаточно денег, чтобы продержаться довольно долго. И каким бы ни было его неизвестное прошлое, он обнаруживает, что чертовски хорошо живет почти ни на что. Если он не может найти место для сна, он падает на скамейку в парке. Если все места с едой закрыты, он роется в мусоре и находит что-то подходящее. Только он сам, его рюкзак и дурацкая трость — это всё, что ему нужно. К счастью, теперь он быстрее. Трость нужна ему только в особенно трудные дни. Не то что раньше, когда он мог путешествовать только короткими рывками. И он больше не получает сообщений. Надеется, что это означает, что они наконец сдались. Но над пустым пляжем проносится голос, заставляя этот маленький пузырёк надежды вмиг лопнуть. — Ома-кун. Он оборачивается. Конечно, он до сих пор узнаёт этот голос. Мягкий, с затаённой силой. Нежный, но упругий, словно шёлк. Бывший Абсолютный Детектив стоит перед ним, наблюдая. И он ненавидит, как это всё ещё заставляет что-то внутри него переворачиваться. Ведь как бы он ни хотел заставить себя всё забыть… просто не может. Он морщит нос и натягивает ухмылку: — Так, так, так. Посмотрите-ка, кто здесь. Шуичи Сайхара собственной персоной. Сам Абсолютный Детектив. Как, чёрт возьми, ты нашел меня, Сайхара-чан? Сайхара подходит ближе, так осторожно, словно приближается к бродячему животному и совсем не знает, как оно отреагирует. — Кто-то опубликовал твоё фото в сети. На нём был указатель на пляж. — И… ты просто пришёл… сюда, — хмурится Ома. — Я искал тебя. — Зачем? Шуичи медлит. — Потому что… ты так и не ответил. Ни в больнице, ни после. Ни мне. Ни кому-то другому. Ома только фыркает: — Оставь это, Сайхара-чан. — Нет, — тут же отвечает Сайхара. Пожалуй, слишком резко и с слишком большой силой. Кокичи впивается ногтями в ладони, оставляя на коже крошечные полумесяцы. — А? Почему ты так заботишься о том, чтобы выследить меня? — понижает он голос. — Потому что… потому что… Ты не можешь просто убегать от этого! — голос Шуичи поднимается почти до крика. Но они совсем одни на этом пляже, так что это не имеет значения. И всё-таки. Какая-то часть его почти рада. Даже взволнована тем, что Сайхара так сильно переживает за него, даже несмотря на то, что было бы гораздо логичней, если бы он просто испытал облегчение, что ему никогда больше не придется иметь дело с Кокичи Омой. Ома закатывает глаза: — На самом деле, могу, мой любимый Сайхара-чан. Уже какое-то время я только этим и занимаюсь. — И? — с вызовом бросает Сайхара. И Кокичи улучает момент, чтобы по-настоящему рассмотреть его. Он выглядит… старше. Его волосы чуть короче спереди и немного длиннее сзади. А эта выбившаяся прядь на макушке всё ещё не приглажена. Другой, но всё тот же, он всё ещё может видеть эти замутнённые золотые глаза в обрамлении длинных ресниц за очками, что он теперь носит. Красивый. Неземной. Слишком прекрасный для кого-то вроде него. Шуичи такой же захватывающий, каким он его помнит, приглушённые оттенки пасмурного дня каким-то образом делают его ещё более ошеломляющим. Это в самом деле раздражает. — И… что? — вздыхает он, отводя взгляд, прежде чем ещё больше погрузиться в это странное очарование Сайхары, которое, казалось, нацелено на то, чтобы извести его. — Это работает? Это делает тебя счастливым? — Счастливым? — Кокичи издевательски смеётся. — Счастливым? Кого волнует счастье? Миру плевать. Ты на самом деле счастлив сейчас, Сайхара-чан? Шуичи делает паузу, глубоко вдыхает и прикрывает глаза. Нежнейшая улыбка расцветает на его губах, прежде чем он снова открывает глаза, вновь смотря на него — взгляд столь искренний, что по спине бежит дрожь, а сердце сжимается от ревности. — Иногда. — И этого достаточно? — голос Омы слегка дрогнул. Этого не может быть. Почему из всех возможных мест он всё ещё находится здесь? На каком-то пляже в часе езды от города, где сейчас живёт Сайхара, преследующий его по какой-то совершенно идиотской причине. Кокичи отводит взгляд от волн, разбивающихся о берег, и видит, что Шуичи пристально смотрит на него. — Ты мог бы быть счастлив, Ома-кун. Он не отвечает, лишь качает головой и снова смотрит на волны, а внутри всё сжимается так сильно, что он боится, что что-то может сломаться. Он мог бы быть счастлив. Это была ложь. Нет никакого шанса на счастье. Не после того, как осознаёшь, до каких глубин можешь опуститься, каким человеком можешь заставить себя стать. Запятнанный грехами вымышленного мира, созданного вымышленным человеком, существующий только для развлечения других. Злодей. Какое счастье может быть после этого? Он никогда не окажется на пляже в солнечный день, смеясь и улыбаясь. Никогда не будет здесь с кем-то вроде Шуичи. Никогда не сможет плескаться в волнах и искать красивые ракушки. Не сможет держаться за руки и оставлять следы на мокром песке, когда солнце опустится за горизонт. Такое счастье предназначалось для других людей. Не для него. Не в этой жизни. От мыслей его отвлекает щелчок зажигалки, в нос ударяет резкий запах сигаретного дыма. На самом деле, его это не особо беспокоит; он останавливался в достаточно захудалых местах, чтобы привыкнуть запаху сигарет. — Отвратительно, — он морщит нос, стараясь выглядеть как можно более недовольным. Не то чтобы его это вообще заботило. Если Шуичи хочет засорить свои лёгкие и постоянно пахнуть дымом, его это не касается. Сайхара делает паузу, прежде чем сделать ещё одну затяжку: — Это помогает снять напряжение. — Оу, так тебя напрягает то, что я рядом, Сайхара-чан? — дразнит он. Как ни странно, Шуичи воспринимает это спокойно: — Немного. — Как честно, — вздыхает Ома. — Тогда, может, тебе не стоило приходить. Сайхара бросает на него ещё один оценивающий взгляд. — Может быть и нет. Но я хотел. — И почему же? Наскучила твоя маленькая счастливая жизнь? — Кокичи усмехается в ответ. Бывший детектив поднимает сигарету и опускает её несколько раз. — Иногда. — Хммм? Так ты солгал о своём «долго и счастливо»? — Я сказал… иногда я счастлив, — исправляет он, его голос твёрд. И Ома оживляется. Наблюдать за грустным, добрым и задумчивым Сайхарой было довольно интересно, но всегда было что-то интригующее в этой другой стороне его личности. Того, кто мог быть непреклонным и настойчивым, уничтожающим суровой правдой, когда это было необходимо. Он никогда не знает, когда его ожидать. И даже по прошествии стольких лет это захватывающе. — А теперь ты просто хвастаешься, — поддевает его Ома. Шуичи хмурится и качает головой, крутя сигарету между большим и указательным пальцами, из-за чего сыплется пепел. — Я не всегда счастлив. Вовсе нет. Иногда я не могу встать с кровати. Иногда мне хочется лучшей жизни, чем эта. Иногда… я хочу, чтобы мне больше не приходилось просыпаться. Но… в остальное время… все не так уж и плохо. У меня есть люди, которые помогут, когда станет совсем трудно. Но ты… Он замолкает, прикрывая глаза. Но невысказанные слова по-прежнему висят в воздухе между ними — слишком тяжёлые. Они тянутся, как сигаретный дым, — едкие и полные всяких гадостей, о которых ему не хочется думать. И каким бы мягким ни было выражение лица Сайхары… этого недостаточно, чтобы смягчить удар. Ты совсем один. — Да, хорошо. Мне и одному прекрасно, разве нет, Сайхара-чан? — усмехается Ома, пытаясь сдержать дрожь губ, когда огрызается в ответ. Он старается не вспоминать резкие слова, брошенные в его адрес в той виртуальной убийственной игре. Старается не вспоминать, как чертовски одиноко он чувствовал себя в той школе, запертый в своей комнате, полной улик, отчаянно пытающийся сохранить жизнь себе и другим — неспособный и не желающий доверять свои планы кому-либо ещё. Старается не вспоминать, как невыносимо больно было идти против собственной морали и смотреть, как двое людей, которых он любил больше всего, умирают у него на глазах. Но это бессмысленно. Потому что эти мысли никогда его не покинут. Никогда не перестанут преследовать его, сколько бы он ни убегал. И это правда. Он одинок. Призраки его собственных поступков, нависающие над ним, не считаются за реальную компанию. Но он действует не так, как Сайхара. Он должен это осознавать. Он не хочет, чтобы с ним нянчились Момота, Акамацу или кто бы то ни был ещё. Каким бы фальшивым ни был его Абсолютный титул, он всё равно предпочел бы быть тем, кто заботится о других. Даже если это происходит странным и косвенным образом, который никто не понимает. Он просто… тот, кто он есть. Является ли это частью его настоящего «я» или вымышленного… кто знает, но это не имеет значения. Ведь всё, что он знал, подразумевало одинокий путь для него. Потому что... лидер, которому некого вести, обречён на одиночество. — Ома-кун… — робким голосом прерывает его мысли Шуичи, шагнув навстречу. — Я действительно хотел поговорить… с тобой. Чтобы понять... помочь... — Не беспокойся, Сайхара-чан, — усмехается Кокичи. — Мне действительно всё равно. Я в порядке такой, какой я есть. Абсолютному Верховному Лидеру не нужны советы от таких людей, как ты. Сайхара делает еще одну затяжку, задумчиво нахмурив брови, и выпускает дым в сторону берега. Ома думает, что Шуичи начнёт извиняться или нести ещё какую-нибудь чепуху, но не ожидает того, что он говорит дальше. — Спасибо. — Хм? — За то, что оставил мне подсказку о лаборатории Амами-куна. И за то, что попросил Ируму-сан сделать пылесос для жучков. — В любом случае, это всё было ненастоящим. Он не спасал жизни и ничего не останавливал. Не совсем. В лучшем случае, он помог обрушить рейтинг Данганронпы и ускорил её отмену. Довольно жалкая награда за то, на что ему пришлось пойти. Ома накручивает прядь волос на палец. Грязные волосы липнут коже, и он думает о том, как сильно ему нужно принять душ после последних нескольких дней путешествия. Плата за гостиницу будет обязательной, когда ему удастся сбежать с… чем бы, чёрт возьми, ни было это маленькое воссоединение с Сайхарой. — И всё же… у меня так и не было возможности поблагодарить тебя. Ома натыкается на чужой взгляд и не может поверить, каким чертовски искренним выглядит Шуичи. Что случилось с мальчиком, прячущимся за тенью козырька кепки, который отводил глаза всякий раз, стоило взгляду задержаться слишком долго? Сайхара такой же, но совсем другой. Это нервирует и почти… захватывает. Он делает глубокий вдох, воздух представляет собой странную смесь солёного морского воздуха и сигаретного дыма. — Да… ты это уже сделал. — Но я ведь даже не… — Я читал эту твою глупую книгу, — перебивает Кокичи. —А может и нет. Кто знает. Я мог солгать. — Оу, — сигарета выпадает из его руки на мокрый песок, и Шуичи тушит её ботинком, смешивая с остальным мусором, разбросанным по пляжу. — Эмм… и что ты думаешь? Ома пожимает плечами, пытаясь не думать о мягком и неуверенном тембре голоса Сайхары и о том, как сильно он желал услышать его ещё. Он старается не думать о том, что повсюду видел эту чёртову книгу с чёртовым именем Сайхары. Конечно, пока он наконец не сдался и не купил её. Ремешок рюкзака, впивающийся в его плечо, напоминает об увесистом томе, который он таскал с собой с тех самых пор. Он старается не думать о часах, которые провел на грубом ковре, прислонившись к гостиничной кровати и читая слова, написанные Сайхарой. О том, как плакал до боли в глазах. Потому что это отстойно. Отстойно вновь и вновь переживать убийственную игру, видя себя глазами Шуичи и других. Вся эта ложь и притворство, которые сработали слишком хорошо. Доказательство того, что он был таким же несчастным, каким ему приходилось притворяться. Или, по крайней мере… так он думал. Но не это самое худшее. Хуже всего было читать, как Сайхара называл его другом, даже после всего, что он сделал. Хуже всего было то, что тот понял, что ложь, возможно, не так уж и плоха, что порой благая ложь лучше суровой правды. — Эээ… я читал и получше, — он лжёт. Не то чтобы ему было с чем сравнивать. Он не то чтобы полистывал классическую литературу в своих блуждающих странствиях в никуда. И ему действительно становится немного не по себе, когда он видит, как лицо Шуичи падает. Ома задается вопросом, почему Сайхару, кажется, так заботит его мнение, когда он буквально видел эту книгу по всей стране на полках с пометкой «Бестселлер». Почему его мнение вообще должно для него что-то значить? Однако, ему не хочется говорить об этой книге (даже если Кокичи знает, что она не так плоха). Потому что это бы просто свело весь их разговор к убийственной игре. К тем маленьким моментам между ними, которые в конечном итоге так ни к чему и не привели. Он переводит разговор с этой опасной темы. — Знаешь, тебе стоит попробовать написать детективный роман вместо того, чтобы нести всякую чушь об убийственных играх, — Ома проводит пальцем по подбородку, переводя взгляд на Сайхару. — Я… эммм… ты ведь знаешь, что я не совсем детектив, верно? — Конечно. Конечно, знаю. Но теперь у тебя есть все эти воспоминания, так воспользуйся ими. Получай прибыль от того дерьма, которое эти придурки сделали с твоим мозгом. — Никогда не думал об этом в таком ключе. Ома немного завидует тому, что Сайхаре, по крайней мере, дали какой-то интересный и полезный талант. А не просто «известный лжец и главарь банды клоунов, которой не существует». Он задается вопросом, был бы Шуичи всё ещё таким любопытным, если бы знал, что стоит отбросить всю эту ложь, действия и притворство, окружающие Ому, и от него ничего не останется. Кокичи пожимает плечами: — Это может быть чем-то вроде мести Данганронпе или что-то в таком духе. Использовать то, что они создали, для собственной выгоды. — Мести? – переспрашивает Сайхара. — Да… разве ты не злишься? Конечно, это звучало так же, как в той твоей книге. — Да, но… — Шуичи замолкает. И Кокичи не уверен, что он хотел сказать. Только от того, как напряжённо он смотрит ему в глаза, Ома чувствует себя муравьем под увеличительным стеклом на палящем солнце. Он разглядывает свои ногти, отчаянно пытаясь разорвать зрительный контакт, пока он не сжёг его заживо. — Если напишешь детективную книгу... Ты должен дать главному герою хорошего соперника. Иначе… ну, знаешь, будет скучно. — Соперника? — Сайхара чуть наклоняет голову, и темная чёлка скользит по его глазам. Ома раскачивается на пятках, мокрый песок хлюпает под его ногами. — Мммм, вроде ещё одного детектива, который вечно крадёт его дела… или… Призрачный вор, которого он никак не может поймать! Тот, кто всегда на шаг впереди. Вот это стоило бы прочитать. Намного лучше, чем глупая убийственная игра. — Да, наверное, — Шуичи касается ладонью лица, глубоко задумавшись. Удивительно приятно вновь видеть такой знакомый жест. Но в характерной для него непредсказуемой манере, Сайхара произносит то, чего Ома никогда не ожидал. — Ты бы… прочёл? — спрашивает Сайхара, и Кокичи замирает. — Хм? — Если бы я написал такую книгу, ты бы её прочёл? Оме почти хочется смеяться, и это так… сюрреалистично, весь этот разговор, как будто между ними двумя вовсе не так много нерешённых вопросов. Как будто они просто… друзья. Нормальные люди, бывшие одноклассники. А не… кем бы они ни были. — Я… думаю, если бы я мог найти время. Я очень занятой, знаешь ли. — Я бы отправил тебе одну бесплатно. Кокичи кривит губы, его брови чуть приподнимаются. — Ты действительно думаешь, что сможешь меня найти? Сайхара медлит, и он может видеть, как нерешительность, омрачающая его лицо, сменяется выражением, которое он помнит слишком хорошо. То самое, которое он видел каждый раз, когда тот с головой погружался в их игры в камень-ножницы-бумага. Тот взгляд, который появлялся, когда Сайхара разбирался во всём на суде, объясняя остальным. Именно эта решимость заставила его когда-то осознать, насколько интересным был Шуичи Сайхара. — Я хотел бы попробовать, — отвечает Шуичи, и Ома чувствует искру чего-то. Чего-то, чего он так давно не ощущал. Волнение. Интерес. Крошечный лучик света, пробивающийся сквозь тёмное облако скуки, охватившее его с тех пор, как он очнулся в той капсуле. — А? Что ж, если ты действительно это сделаешь, я прочитаю её как награду за то, что выследил меня. Не то чтобы ты действительно сможешь это сделать. — Думаю, я смогу, — взгляд Сайхары такой пристальный, его лицо застыло в уверенности, но видна странная мягкость — Ома не знает, как реагировать. Ему кажется, что он вот-вот взорвётся от той беспокойной, шумной энергии, которую дает ему общение с Шуичи. Эффект, который, кажется, только усиливается с каждым мгновением. Всё растет и растет. Смех вырывается наружу, как вода из прорвавшейся плотины. Он обжигает горло и напрягает всё тело, потому что это так непривычно. Кокичи не может вспомнить, когда в последний раз смеялся. Сайхара выглядит неуверенным, проводя пальцами по волосам, но смотрит на него с тенью улыбки на лице, когда они погружаются в уютную тишину, наблюдая, как волны продолжают разбиваться о берег. Небо темнеет, и Ома понимает, как долго они здесь стоят. Но несмотря на то, что оказалось, что быть найденным не так ужасно, как он себе представлял, он устал от всех этих размышлений. Всей этой умственной гимнастики по пониманию Шуичи Сайхары. Ему нужен душ и немного времени, чтобы переварить всё это. Ему нужно сбежать... вернуться к своему бесконечному побегу. Он снова надевает обувь и поворачивается к Сайхаре, позволяя своему лицу расслабиться. Никаких натянутых улыбок и зловещих взглядов. Краткий момент истины. — Я с нетерпением буду ждать твоей следующей книги, Сайхара-чан. Он уходит. К счастью, Шуичи не задаёт ему вопросов и не пытается следовать за ним. Но, уходя, он всё ещё чувствует его взгляд на своей спине. Часть его хочет обернуться, но он этого не делает. Кокичи тратится на довольно хороший отель. И он почти снова чувствует себя человеком, исцелённым волшебством горячего душа и тёплых простыней. В голове всё ещё полно мыслей о Сайхаре и том странном разговоре. Засыпая, он всё ещё чувствует солёный запах океана, смешанный с сигаретным дымом. И на этот раз он не ворочается всю ночь от кошмаров. Ему снится яркий живописный океан. Солнце, улыбки и люди, с которыми можно разделить этот день. Ему снится, что он… счастлив. Что он не один. Рядом с ним другие люди… друзья… смеющиеся и улыбающиеся. Солнце освещает их, пока, наконец, не опускается за горизонт, утопая в бескрайнем море. И он остаётся, даже когда песок остывает под ногами и звёзды освещают берег. Это нереально, но уже не кажется таким невозможным, как раньше. Громкий стук приветствует его, когда он открывает дверь, чтобы уйти на следующий день. На земле знакомая книга. Тёмно-синяя обложка с серебряной гравировкой. «Красивая ложь». Книга Сайхары. Он поднимает её и проводит пальцами по новым страницам. Эта та же книга, что и у него, хотя и гораздо менее изношенная. Никаких загнутых страниц или пятен. Но есть ещё одно отличие: послание чуть смазанными тёмно-синими чернилами на одной из пустых страниц в самом начале.

Считай это подтверждением моего обещания передать тебе мою следующую книгу. И где бы ты ни оказался, когда я, наконец, закончу и отдам её тебе. Я надеюсь, что, по крайней мере, иногда ты тоже сможешь сказать, что счастлив. До тех пор, Сайхара Шуичи

Ома прикусывает губу, крепко сжимая книгу — твердый переплёт впивается ему в кожу. Так он всё-таки последовал за ним. Нашёл его, как и обещал. Это немного раздражает… такая настойчивость, но… он не возражает. Он оставляет свою старую потрёпанную копию в отеле. Может быть, горничная заберёт её. Или, может, её просто выкинут. Кто знает. Ему она больше не нужна. Возможно, потребуется какое-то время, чтобы снова почувствовать себя человеком, вновь захотеть быть живым, протянуть руку помощи другим, как он всегда и хотел, но всё никак не мог собраться с силами. Вновь быть уязвимым и честным, и ещё целая куча всего, к чему он просто не готов. Пока нет. Он ещё так много к чему не готов. Слишком много печали, горечи и гнева. Слишком много даже для него, чтобы скрыться за весёлыми улыбками и ложью. Действиями, за которыми даже он не может уследить, и он скорее убежит, чем позволит этим маскам упасть. Он ещё не закончил бежать. Но… он с нетерпением ждет чего-то впервые за долгое время. И это должно что-то значить. Может, к тому времени… Он мог бы быть… счастлив По крайней мере, иногда. Кокичи ловит себя на том, что снова начинает что-то напевать. Может быть, по дороге он найдет красивую открытку, чтобы немного сбить Сайхару со своего пути. Ведь, если Шуичи собирается попытаться найти его снова, это, как минимум, должно стать для него нелёгкой задачей. Игрой, в которую действительно стоит поиграть.