Самый первый контакт

      Странно, что я совсем не помню своего детства. Раннего детства. Смутные обрывки, туманные картины, люди без лиц. Суровые взрослые вокруг, учеба, наставления и скука. Разве так бывает, чтобы ребенка окружали только взрослые люди?       Меня растили одиноким волком. Так и говорили: ты Люпен, что значит — волк. Ты будешь всегда один, нет никого, достойного быть с тобой рядом. У тебя никогда не будет друзей. Ты сам не захочешь их. Потому что ты исключительный, самый умный, самый хитрый, самый удачливый. Тебе никто не нужен. Ты самодостаточен.       Я не помню, откуда он взялся, возможно, перелез через забор. Взрослые потом кричали, что он вор. Смешно, надо же додуматься ограбить поместье Люпенов.       Он вторгся на мою территорию, этот чужак. Он бросил мне вызов, и я не мог не ответить. Меня учили драться, а его учила жизнь. Я издал боевой клич, и мы сцепились, словно не на жизнь, а на смерть. Молотили друг друга кулаками, пинались, кусались даже. Чужак дрался молча и яростно. Я вцепился в его лохматые черные волосы, он попытался сделать тоже, но меня всегда очень коротко стригли и уцепиться там было не за что. Я выиграл битву, но насладиться победой не успел. Прибежали взрослые, нас разняли. Мальчишку, так и не издавшего ни звука, куда-то уволокли. Меня отругали. Вот странно, для чего же тогда учили драться. Я так и не понял, что это был за мальчишка, то ли сын кого-то из слуг, то ли просто бродяжка.       Я не спал всю ночь, хлюпал разбитым носом. Болел подбитый глаз. Я представлял, как здорово отделал этого чужака. Но взрослые все испортили, победа была не доказана.       На следующее утро я ждал его, не сомневаясь, что он придет. И вот он стоит передо мной. Руки в карманах брюк, глаза блестят из-под челки. Он был очень, просто невероятно, худой. Может чуть постарше меня, но я был гораздо крепче. Мне не приходилось голодать, не приходилось воровать еду, огромное поместье было моим домом. Но он пришел, чтобы продолжить наш поединок.       А мне вдруг расхотелось драться. Мне хотелось показать ему мои игрушки и вместе сыграть в какую-нибудь игру. Мне хотелось удивить его. Маленький ярко-красный резиновый мячик, словно ниоткуда, возник в моей руке.       — Лови! — крикнул я и запустил в него мячиком. Он ловко, даже не вынув руки из карманов, уклонился от летящего мяча.       — Эй, ты чего? — я побежал за укатившимся мячиком.- Смотри, он совсем не страшный, — я протянул ему ладонь с красным шариком.       — Я и не испугался, — сказал он, потом осторожно потрогал мячик, — просто думал, что это камень.       — Зачем бы я в тебя камнем стал кидать, — удивился я. Он очень по-взрослому хмыкнул. Должно быть камнем в него кидали куда чаще, чем мячиком.       — Драться давай! — он смотрел на меня сердито и недоверчиво, — пока взрослые опять не прибежали.       — Опять драться, — я поморщился, — это неинтересно.       Вот странно, еще ночью я мечтал о продолжении сражения, а сейчас меня это совсем не интересовало. Наверное, именно в тот момент, я навсегда потерял интерес ко всякого рода дуэлям.       — Давай в догонялки играть, — предложил я, — или в мячик. Будем кидать его и ловить.       — Вот еще, глупости, — мальчишка изо всех сил старался казаться взрослым.       — Тогда давай бороться, — решил я, — вот попробуй меня схватить. Он понял, чего я от него хочу и попытался сделать захват. Тонкая смуглая рука обхватила мою шею. Я постарался перекинуть его через плечо, как учили, но тут вдруг в его желудке предательски заурчало. Он ужасно смутился и выпустил мою шею.       — Ты что, голодный? — догадался я, — подожди, сейчас что-нибудь принесу. Я помчался на кухню. На кухне схватил кастрюлю с остатками спагетти с соусом карбонара, две вилки и припустил обратно. Ужасно боялся, что он уйдет. Он меня ждал на том же месте, сидя на траве.       — Вот, — я поставил перед ним кастрюлю и дал вилку. Он взял вилку и застыл в нерешительности. То ли стеснялся, то ли спагетти никогда не видел.       — Смотри, — я уселся рядом и подцепил спагетти на вилку, — вот так надо.       — Я знаю, — буркнул он и жадно накинулся на еду. Я не был голоден, но решил не отставать. Опять завязалась борьба. Мы сражались за каждый кусочек бекона, а последнюю спагеттину он увел у меня прямо из-под носа.       — Обжора! — закричал я, — это была моя доля! — совсем позабыв, что минуту назад и есть-то не хотел.       — Кто успел, тот и съел, — ехидно ответил мальчишка и широко улыбнулся. Глаза из-под лохматой челки блестели задорно и весело. Мне тоже стало ужасно весело, и я заулыбался в ответ.       А потом мы валялись на траве и беседовали. Я с таинственным видом говорил, что когда вырасту, стану известным и знаменитым. Он недоверчиво хмыкал, но в глазах светилось любопытство.       — Отстричь тебе эти лохмы надо, а то кто-нибудь опять вцепиться, — поддел его я.       — Я теперь ученый, — важно ответил он, — фиг кого подпущу. Он сложил из пальцев пистолет и изобразил что прицеливается: паф! Никто и близко не подойдет.       — Здорово, — восхитился я, — но все равно, волосы тебя мешать будут.       — А я их под шляпу уберу, — нашелся он.       — Ой, умора, — захохотал я, представив его в шляпе.       — Когда вырасту, — пояснил мальчишка.- Стрелять буду лучше всех. Куплю шляпу и костюм с галстуком.       — Круто, — совершенно искренне согласился я, — еще можно усы отрастить.       — Или бороду, — поддакнул мальчишка. Мы посмотрели друг на друга и дружно захохотали, повалившись на траву.       И конечно, взрослые все испортили. Мой новый приятель почуял их первым, он привык быть всегда начеку. Вскочил на ноги, задорно ухмыльнулся, тряхнув челкой, надвинул на глаза воображаемую шляпу и был таков.       А на следующий день мы покинули поместье. Я даже не успел спросить, как его зовут. И я не знаю, где было это поместье, в каком городе, и в какой стране. И не могу вспомнить его лица. Только шапка черных волос, да белозубая улыбка. Даже цвет глаз не помню. Да я и не разглядел их. Помню лишь, что в этих глазах очень ясно читались все его эмоции. Злость, настороженность, радость. Мы были знакомы всего два дня, мы успели подраться и помирится, разделили друг с другом пищу и мечты о будущем. В сущности, за такое короткое время нельзя подружиться, но я всегда вспоминал его как друга. Я мечтал, что когда вырасту, то обязательно разыщу его. Но сменялись города и страны, менялись люди вокруг, шли годы и постепенно я забыл о нем. Сам не знаю, почему я вдруг вспомнил о нем сегодня.       Моя вилка звонко стукнула о дно кастрюли, но последняя спагеттина уже была накручена на чужую вилку.       — Дзиген, какого черта! — я заглянул в пустую кастрюлю, — ты опять мне ничего не оставил.       — Это была твоя идея, есть прямо из кастрюли, чтобы тарелки потом не мыть.       — Но я думал, что мы все поровну поделим, ну ты и обжора!       — Кто успел, тот и съел, Люпен!