Какие цветы ты любишь?

Я не спрашиваю, сколько положить тебе сахара. Он тщательно выводит буквы на бумаге. В квартире пахнет сыростью и зябкостью раннего утра. Часы упрямо показывают 05:00. Время идет тошнотворно медленно. Бледные пальцы с силой подергивают волосы. Парень хочет физически вытянуть себя с того пыльного воспоминания в которое уставшее сознание неспешно его погружает. Дергает с такой силой, что на глаза наворачиваются слезы. Но все же вспоминает. *** Шумная попойка. Каждый здесь отдан сам себе. Паша не жалуется. Он кивает и наконец-то уступает, когда Маша тянет его за руку потанцевать. Неуклюже переставляет ноги. Слегка покачивается. Проливает немного своего напитка на бежевый ковер владельца дома. Смотрит почти с досадой, когда водка, смешанная с вишневым соком, оставляет неприятные багровые следы. Поспешно допивает. Вытирает рот тыльной стороной ладони. Маша виляет стройными бедрами и не отводит от него глаз. Он как-то беспомощно залипает на розоватые волосы ниже плеч и думает, подошло ли ему окрашивание. Тянет стакан к губам, но разочарованно вздыхает. Он пуст. Наклоняется к своей девушке, шепчет сбивчиво, что ему нужно отойти. Ее волосы пахнут приторными духами. К горлу подкатывает ком. Паше становиться дурно и он торопливо жмется в сторону кухни. Плотно закрывает двери и выдыхает. Через секунду на стуле оказывается его свитер, а сам парень остается в легкой футболке. В горле першит от сухости. И он сосредоточенно ищет бутылку с водой. Ничего не обнаруживает. Несколько секунд с недоверием смотрит на кран, а затем фыркает. Рискованно. На столе стоит небольшая чашка. Берет в руки, принюхивается и широко распахивает глаза. Чай. Обычный зеленый чай с фруктовой отдушкой. Делает небольшой глоток, а затем несколько больших и жадных. -Эй, ты чего делаешь?- От неожиданности захлебывается. – Ну, ну, полегче парень. Незнакомец легко постукивает его по спине, пока тот откашливается. Паша поворачивается и видит его лицо. Острые скулы, прямой нос, мелкая россыпь веснушек. Моргает несколько раз. А затем узнает эти пушистые кудри и странный аля-дедушкин-гранж-стиль. Он часто видел этого парня в своем дворе. Каждый раз при странных обстоятельствах. Впервые они столкнулись за гаражами, когда тот убегал от мужчины, у которого свистнул магнитолу. Второй раз произошел более спокойно. Кудрявый с мученическим видом грыз карандаш и пыхтел над сборником ОГЭ. Паша же вдохновленный неведомым порывом благородства решился ему помочь. Его вкусовые рецепторы запоздало реагируют на сладость чая, заставляя поморщиться. Удушающий привкус сахара на языке никак не помогает утолению жажды. -Вот же герой, выпил весь мой чай. А я ведь ждал, пока он остынет, - замечает собеседник с расслабленной улыбкой. -Это был твой? Как ты это пьешь? В нем больше сахара, чем в газировке. -Я добавляю всегда минимум 4 ложки сахара. Считай, привычка, - парень беспечно отмахивается. А затем жестом подзывает Пашу к балкону и поднимает с пола маленькую бутылку минералки. Протягивает, наблюдая за реакцией. – Я с нее уже пил, но если не брезгуешь, то бери. И тот берет. За него решает алкоголь и сушняк, который образуется из-за приторного чая. Прохладный ночной воздух слегка возвращает его в чувства. Он облегченно вздыхает и присаживается на ступеньку около кудрявого. -Паша вроде, да? – Кивает. – А я Ян, кстати. Может помнишь, мы пересекались. Он помнит и от этих воспоминаний ему вдруг становиться забавно. Ян мгновенно подхватывает его настроение. Они вспоминают их прошлые встречи и не замечают, как легко начинает течь диалог. Ян протягивает ему бутылку вина. По очереди отпивают с горла и лениво передают друг другу. Собеседник Паши активно жестикулирует, рассказывает о своих подработках, мутках и воровских приколах. Вино заканчивается. Ян молча протягивает свой мобильник. И тонкие бледные пальцы вбивают туда номер телефона. Затем он удовлетворенно кивает, а дверь кухни со скрипом открывается. На пороге топчется Маша. И мне ненужно уточнять какие сигареты тебе взять. Он действительно не знал, когда все так закрутилось. Несколько недель назад они были едва ли знакомыми людьми, которые существовали порознь. Они были слишком разные. Шансы на то, что их пути могли пересечься были минимальными. Но, тем не менее, это случилось. Они стали...друзьями? Паша поражался тому, насколько мастерски Ян мог располагать к себе людей. Он не понял, когда сам начал испытывать к нему доверие. Привычным стало проводить больше времени вместе. Ян мог прийти к ним в гости рано-утром и вытащить Пашу на заброшку. Они ходили на попойки, обсуждали видеоигры, залипали на мемы, а также вместе ненавидели орехи и изюм. Странным образом им было комфортно находиться друг с другом, несмотря на отличия. Исаев легонько толкнул Пашу в плечо, заставляя вырваться с облачных размышлений. Он кивнул в сторону рынка и уверено туда зашагал. Ничего не оставалось, кроме того, как последовать за ним. Ян сцепил руки за спиной и зашагал к табачному ларьку. Он представлял собой небольшой стол, где были размещены яркие упаковки с сигаретами. От дождя или влаги, их защищало прозрачное укрытие из пленки. За импровизированным прилавком сидел напыщенный мужчина, который недобро посмотрел на них. -Ух ты, какие страшные рисунки на пачках. Рак легких, мучительная смерть. Побоялись бы Бога, их же дети курят, - протянул Ян, расплываясь в улыбке. Мужчина обескуражено поднял брови, доставая со рта сигару. Его взгляд на мгновение задержался на крестике, который болтался на шее Исаева, а затем вернулся к лицу парня: - В Бога не верю, на храм жертвовать не буду, - он сощурился тише добавив,- ебучие сектанты. Ян прыснул от смеха, запуская руку в карман: -Нам два синих «Винстона» дайте,- мужчина, не удосужившись попросить их паспорт, кинул перед носом сигареты. – А еще будьте так добры – зажигалку. За стулом стоял небольшой ящик, который был доверху набит ими. Мужик выругался себе под нос, неуклюже оборачиваясь, чтобы достать товар. Паша молча за этим наблюдал. Но вдруг он почувствовал, как его подхватили за локоть и настойчиво потащили в противоположную сторону. Он непонимающе покосился на Яна. -Ты не будешь курить? -Смешной такой, - улыбнулся тот, щелкнув его по носу. -Стойте, куда пошли, вот же сука! Держите их! Это Воры! Сзади послышался пронзительный крик и грохот от падающего стула, когда мужчина неуклюже поднялся и кинулся к ним. «Бежим» одними губами произнес Ян, поворачиваясь к Паше. И этой команды хватило для того, чтобы они тут же синхронно сорвались с места. Исаев смеялся, слыша сзади сдавленные крики продавца. Он был куда быстрее своего нового друга. И когда увидел, что Паша отстает, без вопросов схватил его за руку и поволок за собой. Они добежали до поворота, а затем свернули в подворотню. В ушах звенело, а сердце колотило от выплеснувшегося адреналина. Отдышавшись, Паша опустил взгляд вниз. Ян все еще держал его за руку. Неожиданный румянец выступил на щеках и обжег уши. Исаев, казалось, ничего не заметил. Он отпустил его, когда начал копаться в карманах своей огромной олимпийки. По словам парня в этой куртке гонял еще его отец. В руках Яна оказалось сразу две сигареты, одну он оставил себе, а вторую протянул Паше. Тот сразу же взял. Хотя пришлось приложить усилия, чтобы не выронить сигарету из подрагивающих пальцев. До их встречи он не курил. А затем попробовал пару раз за компанию и обзавелся привычкой. Он зажал ее между зубов и наклонился к руке Яна, который подсунул ему огонек зажигалки. Глупое сердце все еще с силой таранило грудную клетку. Во всем теле поселилась странная нервозность. Он с трудом похоронил ее глубоко в себе. Называя это чувство просто «выбросом адреналина». Розовый или белый зефир купить. Безмятежные весенние вечера всегда умиротворяли Пашу. И теперь, когда они вместе шли к нему домой смотреть фильм, он чувствовал непередаваемое спокойствие. Парень иногда останавливался и любовался тем, с какой осторожностью и нежностью Исаев гладил проходящих дворняжек. На следующей подобной остановке, Ян резко посмотрел вверх и поймал один из таких взглядов Паши. Тот сразу же неловко прокашлялся и начал рассматривать очертание своей обуви. Не услышав никаких комментариев по этому поводу, они двинулись дальше. -Есть тут поблизости один ларек, я его обожаю. Давай зайдем? – Ян вопросительно посмотрел на своего собеседника и поспешно добавил. – Но он в другом районе. -Твое пристрастие к сладкому тебя убьет. Паша поднял руку, продемонстрировав прозрачный пакет со сладостями. Там были любимые глазированные сырки его друга и пышный розовый зефир. Исаев ухмыльнулся, бросив на собеседника нечитаемый взгляд. Что-то в нем заставило напрячься и спасовать. -Ладно, пошли. Они довольно быстро дошли до заветного ларька. В глаза кинулся его тусклый синий цвет, который Паша привык ассоциировать с больницами. Ян же не обратил на долю его скептицизма никакого внимания. Он начал увлеченно тыкать в витрину, показывая на разные химозные сладости. У него в руках оказались сладкие жевательные конфеты в виде сигарет, жвачки с переводными татуировками и кислые леденцы-шипучки. Этот вечер мог бы запомниться Паше как один из самых счастливых. Парень бы вспоминал горящие глаза Исаева. Свежесть весеннего воздуха, смешанную с цветением деревьев. Ощущал бы на языке насыщенные из-за добавок вкусы купленных сладостей. Если бы они их попробовали. Но в тот вечер этого так и не случилось. Трое мудаков из чужого района без приглашения вторглись в их личное пространство. «Пидор» - крикнул один из них, обращаясь непосредственно к Паше. Возможно, модная одежда и кольца в ушах – это были достаточные причины для этих людей, чтобы окрестить кого-то подобным выражением. Но парень повержено застыл. Он почувствовал себя голым. Словно кто-то видел насквозь его мысли и мог их визуализировать. Ян же наоборот рванул вперед, впечатывая кулак в самодовольную морду напротив. Завязалась драка. Хрустнул чей-то нос. А затем послышался треск леденцов, по которым топтались нападающие. Паша смутно помнил ту потасовку. Его сознание немного прояснилось только когда они уже были у него дома. Губа Яна была разбита, а на подбородке красовался недавно приобретенный синяк. -Вот же уебки, - со злостью прокомментировал Исаев, когда попытался выпить воды, но сморщился от боли. Паша только обеспокоенно покачал головой, заставляя того сесть на стул перед ним. Он достал с аптечки перекись и вату. Встал перед Яном, стараясь прикрыть движениями свою суетливость. Парень почти невесомо приподнял его за подбородок. А затем приложил к губе смоченную вату. Перекись начала активно шипеть, образуя не стойкую белую пену. Кудрявый вымученно скривился, прикрывая глаза. -Сильно болит? - Не получив ответа, Паша слегка склонился и подул на пораженное место. Его друг едва заметно дернулся, а затем притих. – Так меньше щиплет? Исаев наконец-то открыл глаза и медленно кивнул. Паша неосознанно поглаживал его большим пальцем вдоль челюсти, пока держал подбородок. Поймав блестящий взгляд напротив, он резко выпрямился и убрал руку. Телефон на столе настойчиво завибрировал. На дисплее высвечивалось одно имя «Маша». Какую песню тебе поставить. Первые дни лета, каникулы, мнимая свобода, долгие вечера и Ян под боком. Что нужно было еще для счастья? Паша не знал. Он ощущал себя по-особенному уязвимым и открытым в момент их уединения на крыше. Это была очередная громкая попойка, куда сошлась молодежь с нескольких районов. Они пили чистую водку и поэтому Пашу буквально после седьмого прихода развезло. Они с Яном медленно перебрались на крышу, прихватив гитару. В свободное время они иногда в шутку играли, сочиняя на ходу матерные песенки. Сейчас же Паша медленно перебирал струны, а Исаев выпуская из-зо рта дымные облака задумчиво пел: - Я никогда не стану частью больших историй, и пусть...Солнце утонет в море, где-то там за домами. Я непременно вскоре проснусь. Звездное небо казалось ослепительным. А голос Яна потрясающим. Но во всем этом сквозила легкая грусть. Словно они скорбели об уходящей юности или собственной судьбе. Паша узнал мотивы группы Валентин Стрыкало. Он помнил, что кудрявому она нравилась. Но Исаев чаще выбирал петь веселые песни, старательно обходя вниманием их лирический репертуар. Позже, когда гитара стихнет, парень спросит его: «Почему ты выбрал сейчас ту песню?». А тот только махнет рукой, признаваясь, что «Кладбище самолетов» - это его любимое произведение из всего творчества группы. Паша вдруг почувствует таинство момента и подстегнутый действием спиртного выдаст: -А я убил свою мать. Ты знал? Рука Яна с сигаретой застыла на полпути к губам и он перевел внимательный взгляд на Пашу. Показывая таким образом, что готов выслушать. И это стало зеленым светом, который радостно замигал в подсознании Лермонтова. Парень начал рассказывать о том, что его рождение стало причиной смерти мамы. Он захлебывался словами, которые рвались выплеснуться наружу. Нелепо запинаясь и продолжая историю. Упоминая, что его старшая сестра всегда винила его в той смерти. Но потом как-то решилось по мере взросления. -Или не решилось? – Добавил в конце он, грустно хмыкая. – Не знаю, я и сам иногда чувствую свою вину. Мне кошмары по ночам снятся, представляешь? В подсознании значит что-то же сидит. Исаев кивнул, не начиная успокаивать Пашу. Словно почувствовал, что это ему сейчас не нужно. Или понимая, что в любом случае не сможет переубедить. Он только поглубже затянулся и на одном вздохе выдал: -Как ты относишься к наркозависимости? Его собеседник встрепенулся от такого вопроса. Парень явно не был готовым к такой резкой перемене темы. -Хуйня все это. В ответ короткий кивок и мягкая улыбка. -Я хуйня, Паш. -Что? – Он тупо переспросил, пялясь в одну точку. – Как человек, который терпеть не может контроль, способен позволить наркотикам контролировать себя? Он запомнил такую мелочь. Ян удивился, ведь упомянул это вскользь. Он сделал последнюю затяжку и выкинул сигарету в свободный полет. -Мне всегда нравилось пробовать что-то новое. Без этого жизнь кажется сплошной тягомотиной, состоявшей из будней. Ну, вот начал с обыкновенного гашиша. Потом приятели предложили вещества. Попробовал с интереса. Немного втянулся. Но я все контролирую. -Все серьезно? -Нет, не настолько. Паша поверил и почувствовал облегчение. Может быть, ему хотелось всецело доверять близкому человеку. Ну, или он отказывался воспринимать это серьезно. Просто списывал такое баловство на легкомысленность 17-ти летнего подростка. Хотя, скорее всего, Паша был слишком наивен и не знал, что наркоманам нельзя верить. Даже начинающим. Но в тот момент, он был по-детски счастлив. Ему казалось, что они стали ближе друг к другу, а все остальное не имело значения. Паша не сразу ощутил, как к его руке прикоснулись и легонько сжали. Ян задумчиво посмотрел, а затем подытожил: «Холодные». Без комментариев достал зажигалку и поднес теплый огонек к ладоням, позволяя нагреть руки. И в этот момент приятная вспышка тепла обожгла еще и в районе поясницы, заставляя Пашу удивленно сжаться. Осознание накатило и выбило почву из-под ног. Его могли физически привлекать не только девочки. Эта мысль не давала ему спать всю ночь. Он нервно ворочался, взбивая одеяло и пыхтя. А на утро встретился с Машей и сказал, что хочет с ней расстаться. Рубашку в крупную или мелкую клетку подарить. Паша проснулся от назойливого стука в дверь. Он потянулся к мобильнику. Два часа ночи. Какого хуя? Он сонно потер глаза и откинул одеяло. Парень быстро направился к двери, беспокоясь, чтобы шум не разбудил Элю. Посмотрел в глазок. Удивился, но все же открыл дверь. В проеме стоял взбудораженный и слегка потерянный Ян. -Проходи, - сказал коротко, показывая в сторону своей комнаты. Он подождал, пока парень разуется и последует за ним. Паша включил настольную лампу и повернулся к гостью. – Так, ты чего хотел? -Тебя, - выпалил не обдумав. -Меня? -Почему ты расстался с Машей? Я думал, что она тебе нравится. -Откуда, ты.. – начал и замер, коротко открывая и закрывая рот. – Ладно, забей. Она мне нравилась, но чувства прошли. -А сейчас кто-то нравится? -Не знаю, - промямлил, сутулившись, - почему тебя это так интересует? -Слушай, я такой, какой есть, правильно? И я четко отделяю рофлы и серьезные штуки. И вот, относительно последних..Ты мне нравишься. – Паша обескураженно затих, наблюдая за метаниями Яна. – Я не буду давить на тебя. Если ты не испытываешь того же, мы можем попробовать общаться как друзья. Ты же знаешь, я не причиню тебе вреда, не стану чего-то требовать и.. Паша не понял когда он подошел к Исаеву вплотную. Он не помнил тот момент, когда потянул к нему руки. Парень даже не знал изначально, с какой целью это делает. А затем произошло это. Их первый поцелуй. Очень неловкий. Совсем смазанный. Просто легкое и мокрое прикосновение губ. Абсолютно невинно. Но этого хватило, чтобы Ян замолчал и наконец-то расслабился. Паша почувствовал жжение на мочках ушей. Он тряхнул головой и быстро спросил. -Стой, это на тебе моя рубашка в крупную клетку? Ян слегка виновато повел плечом, продолжая улыбаться и без стеснения рассматривать румянец, который расползался по щекам Паши. Что включить по телевизору. Исаев теперь часто оставался ночевать в доме своего парня. Они засыпали на одной кровати и просыпались в объятьях друг друга. Часто поддавались неопытной юношеской страсти, а после предпочитали смотреть телевизор. Ян обожал передачи про животных, а Паша любил наблюдать за тем, с каким интересом он их смотрит. Однажды кудрявый выдал: -Ты похож на солнце, Паш. На что тот только рассмеялся и начал пушистить волосы руками. Парень всегда просыпался раньше. Он натягивал свою любимую белую футболку, заслоняя собой свет. Его блондинистые волосы слегка подсвечивались солнечными лучами, создавая иллюзию сияния. И эти моменты Ян любил больше всего. -А я люблю солнце. Очень сильно люблю. Протянул он, а после прикрыл глаза и задремал. Каких животных ты любишь. Во времена летних гроз жизнь начинала казаться менее реальной. Словно это сон или чертова симуляция. Время замедлялось, ощущений всегда казалось слишком много. Тем не менее, Паша не любил мокнуть. И когда они вместе попали под сильный дождь, он, конечно же, поспешил открыть зонтик и скорее добежать домой. Ян придержал его за локоть, заставив повернуться к себе. На улице была глухая ночь, поэтому никто не мог бы помешать, ему осуществить задуманное. Шершавые губы Исаева нежно поцеловали изгиб шеи Паши, и тот вздрогнул, неосознанно подставляя свое лицо дождевым каплям. -Какого хуя? – сдавленно прошептал он. – Кто-то же увидит. -Никто не увидит, солнце. Плюс, поцелуи под дождем – это охуенно. Не дав возразить, он взял лицо парня в ладони и притянул к себе, погружая их обоих в долгий и вязкий поцелуй. Мелкие мурашки разбежались вдоль позвоночника Паши, заставляя дрожать. Навязчивые капли дождя вдруг перестали быть такими. Они стали успокаивающими. И теперь можно было почувствовать то, насколько они были на самом деле теплыми. Шелест в кустах заставил их остановиться. С вылетающим сердцем Паша достал мобильник и включил на нем фонарик. В кустах сидел маленький тощий котенок. Ян с осторожностью подошел к нему, чтобы не спугнуть. Он присел на корточки, протягивая к животному руку. Смелый малыш не убежал. Поэтому Ян поднял его и посадил себе за пазуху. -Ты же мой хороший, - ласково прошептал он, поглаживая напуганное животное за ухом. – Солнце, смотри, у тебя теперь новый домашний любимец. Мысли Паши все еще путались и все, что ему оставалось – это кивнуть. Дома они вместе с Элей накормили животное и покупали. Сестра особенно его полюбила, умиляясь очарованию рыжего котенка. Поэтому на следующее утро она особенно горько плакала, когда обнаружила мертвый скорченный комочек на полу. Золото или серебро носишь. К концу лета многое изменилось. Зависимость Яна стала гораздо серьезнее, чем раньше мог вообразить его партнер. Исаев охладел. Он перестал отвечать на сообщения, начал часто врать и пропадать на некоторое время. В один день Паша нашел шприц в собственном туалете. Это привело к истерике. Страх медленно поселялся внутри него, разрастаясь мерзким вирусом. Дело было дрянь. Они встретились ночью на качелях около какой-то детской площадки. Яркий взгляд Яна с каждым днем все больше потухал. Паша больше не мог смотреть в его глаза. Это приносило ему физическую боль. Грудная клетка до скрипа сжималась. Казалось, что она пережимает все органы, мешая им нормально функционировать. Воздуха всегда не хватало, а при особенно глубоких вздохах легкие начинали першить. Паша даже начал серьезно задумываться о том, что он болен. Ян сидел рядом и раскачивался. Качели издавали лязгающие звуки, еще больше подливая масла в общее раздражение Паши. Он перевел взгляд на своего парня и вдруг замер. На его шее раньше всегда висел маленький серебряный крестик на черной нитке, но теперь его там не было. -Где он? – Спросил, показывая на шею. Исаев проигнорировал вопрос. – Ты заложил его, чтобы получить чертовы деньги на свою дрянь? Что ты еще готов делать ради денег на наркотики? Ян вздрогнул, словно его ударили. Он никогда не расскажет Паше о том, что действительно ему приходилось делать, когда денег не хватало. Стыдно ли ему за это? Да, очень. Сделал бы он это еще раз, если потребовалось? Да, сделал бы. -Многое, - просто пожал плечами, доставая из-за уха сигарету. -Зачем, Ян? – Голос Паши перестал быть злым, он стал скорее отчаянным. Парень сел около его ног, захватывая чужие руки в свои. – Скажи, как я могу тебе помочь? Я не хочу смотреть, как ты гаснешь. Пожалуйста. Зачем ты это делаешь? -Я не знаю,- Исаев ненавидит себя за то, насколько жалко это звучит. – Настроение плохое. -Давай пройдем лечение. Я найду деньги, мы что-то продадим. Ты попадешь в клинику. Все наладиться, ведь так? Ян смотрит, как парень утыкается подбородком в его колени. Он мягко освобождает руки. Гладит ими его лицо, перебирает короткие волосы. Старается утешить хотя бы через прикосновения, потому что знает, что словами не сможет. -Солнце...Паш…Слушай, я как-то раз попробовал героин. И этого хватило. Я понял в тот момент кое-что. Ты ведь умный мальчик, да? Я осознал, что не слезу. Паша подпрыгивает на ноги, освобождаясь от обманчивых поглаживаний. Он с силой дает ему пощечину. Надеется, что тот протрезвеет. Что перестанет говорить такую ересь. Не может уйти. Не может просто так бросить. Сдерживает слезы и подается вперед, чтобы обнять. Стискивает сильно и замолкает. Отгоняет от себя чувство страха. Потому что верит, что если признаешься себе в страхе, то несчастье обязательно случиться. Какими духами пользуешься. Ян всегда пах хвоей и апельсином. Паша, когда встречал эти запахи даже по отдельности, вспоминал о нем. Он любил их. Любил его. Но после одного случая он мог бы поклясться, что изменил свое отношение. Он теперь терпеть не может хвойные леса, и его воротит от апельсинов. Он кривит лицо, когда видит их и врет всем, что страдает от аллергии. Хотя причина его страданий родилась 29 февраля и оказалась рыбами по гороскопу. Она пришла угашенная на вечеринку общих друзей. И тогда они сцепились, сорвались на крики и вопли. Захотели разодрать детские травмы друг друга. Паша не знал, как теперь будет смотреть в глаза всем тем людям, которые застали это представление. Он не контролировал себя и кричал что-то мерзкое. Что-то отчего ему хотелось опустошить свой желудок. Вымыть рот с хлоркой. Стереть эти слова с мировой истории. -Ты жалкий, Ян! Как и твой отец, которого ты так презираешь. Думаешь, что стал лучше? Думаешь, что когда-нибудь сможешь стать лучше? Нет, ты просто безвольное хуйло! Слабый и жалкий. Исаев ощетинился, словно щенок и задал не менее сильный удар под дых. -Пошел ты нахуй! Слышишь? Иди нахуй! Ты такой ребенок, просто блядский ребенок, который ничего не понимает. Весишь на шее у своей сестры и строишь из себя дохуя умного. А на самом деле ничего не значишь. Ни к чему не готовый. Тебя всем обеспечивает Эля. А ты как отблагодарил, мм? Лишил ее матери. Эта словесная потасовка закончилась ничьей. Общие друзья разняли их и раскинули по разным углам комнаты. Ян со злости сорвался и вышел вон из квартиры. Паша после этого долго сидел на кухне. Он курил эти чертовые сигареты. Пичкал себя ими насильно. Потому что кто-то сказал, что это должно помочь. Потому, что они должны подарить расслабление и тогда его возможно отпустит. На следующее утро Исаев пришел к нему домой. Он извинился, а потом заплакал. Паша простил. Предпочитаешь мягкую или жесткую зубную щетку. Ян все так же часто бывал дома у своего парня. Для него выделили отдельное полотенце и даже купили специально тот гель для душа, который он любил. Паша допивал свой чай и ждал, пока Исаев доделает вечерние процедуры и они пойдут вместе спать. Он чувствовал комфорт, когда тот находился рядом. Готов был делить с ним свою кровать, квартиру и даже жизнь. Купил для него отдельную тарелку, отдельный набор столовых приборов и пеструю упаковку его любимых мягких зубных щеток. Но когда Ян вышел с ванной комнаты, вместо спокойствия Пашу накрыло тревогой. Его парень не переодевался в одежду для сна, а стоял в любимой олимпийке и был готов к ночному загулу. -Слушай, мне нужно одно дело решить. Скоро буду, - Сдержанно оповестил он. -Какое дело, Ян? Ты издеваешься? Нет. Никуда не пойдешь. -Что значит нет? -То и значит. Ты никуда не пойдешь. -Не забывайся. Я ненавижу контроль. -Тогда брось наркотики. Исаев развернулся пытаясь обуться. Ему это сделать не удалось. Паша подлетел сбоку и силой толкнул его обратно в ванную. Руки дрожали, когда он закрывал дверь на ключ. -Какого хуя ты делаешь? – В ярости кричал тот. -Прости, Ян. Но я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Прости пожалуйста, но ты никуда не пойдешь. Тебя ломает сейчас, но потом отпустит. Станет легче. Паша читал об этом в интернете. В блогах о наркозависимости. По правде говоря, он понятия не имел действительно ли ему потом полегчает. Но главное ведь пережить ломку. Он утешал себя этими мыслями. -Та ты ничего не знаешь. Выпусти меня. Сделай это пока я еще прошу. -Нет, Ян. Прости, но нет. -Кем ты себя возомнил? – Он кричал, и этот крик пробирал до костей. – Я выломаю эту чертову дверь. Слышишь меня, да? Я снесу ее к черту! -Я хочу помочь, пожалуйста. Позволь мне помочь. Я открою, как только ты успокоишься. Послышалось невнятное бормотание, а потом Пашу откинуло от дверей из-за сильного удара с обратной стороны. Ян таранил дверь своим телом. И делал это с нечеловеческой яростью, если вспомнить его вес и силу появившихся ударов. После третьего, Паша сдался. Он заплакал и медленно осел на пол. Руки парня с силой зажали уши, чтобы не слышать все это. Сложно было в 15 размышлять, есть ли рай или ад. Но сейчас, он мог поверить в существования одного из них. После шестого удара, ему удалось проделать небольшую дыру в тонкой деревянной двери. Ян кричал и начал бить ногами, выбивая двери. Тогда Паша и не выдержал. Он все еще плакал, когда открывал замок и выпускал Исаева. Тот же смотрел со злобой. Глаза потухли. Казались стеклянными. Пальцы Паши аккуратно обвили запястье кудрявого: -Не уходи никуда, я прошу. Ради меня. Ответа не последовало. Ян с силой выдрал руку и принялся зашнуровывать обувь. Когда Паша кинулся к нему еще раз, то получил болезненный удар в лицо. С носа брызнула кровь и он отступил. Дверь за Исаевым закрылась. Мечтаешь жить около моря или в горах Все катилось к черту. Паша стал мало есть. Он значительно похудел. Щеки впали, а карие глаза из-за худобы начали казаться еще больше. Парень тщательно причесывал волосы. Он занимался этим уже больше тридцати минут. Бездумно водил расческой и смотрел в одну точку. Когда перевел взгляд вниз, то испугался. На расческе был клок собственных белоснежных волос. Из-за стресса у него начались проблемы с волосами и кожей. Сестра говорила, что нужно пропить витамины. Ему было похуй. Сегодня он шел в парк, чтобы поставить точку. Он старался. Так хотел помочь. Но устал. Стал тенью самого себя и разочаровался. Повзрослел. Чувствовал себя лет так на 25. Паша даже не мог сказать, что же стало последней каплей? Ссора на хате друзей? Удар Яна? Или все оборвалось еще раньше? Сам же он склонялся к тому, что все закончилось, когда они встретили «друга» Исаева. Ночью к ним приебался какой-то бомж. Он был с ножем. Старый наркоман, который готов был убить Яна за дозу. Исаев победил, но это не дало облегчения. Наоборот Паша понял, что все. Баста. Это билет в никуда. Он так и сказал. -Мы расстаемся. Это билет в никуда. Февраль был морозным. Парк напоминал призрак самого себя. И в этот день он стал для Паши кладбищем на котором они похоронили их отношения. Ян же стоял напротив в расстегнутой куртке и молчал. -Мне жаль, - сказал, не отрывая глаз. Напоминал брошенного щенка. Его любовь была собачьей. Собаки ведь не умеют лукавить или врать. Они просто любят искренне и сильно. Привязываются и до конца жизни остаются верны своему хозяину. -Ян,- вдруг окликает его Паша и тот оборачивается. -Мм? -Помнишь, я тебя спросил тогда летом типа: «где ты мечтаешь жить около моря или в горах?» -Помню. Я ответил, что около моря. -Может я не так тогда вопрос сформулировал. Ты вообще мечтаешь жить? Исаев пожал плечами и ушел. Он не оспаривал факт их расставания. Просто не мог или не хотел. Ян просто это принял и ушел. Оставляя своего бывшего парня одного на кладбище их так называемой «любви». Потом Паша долго будет думать о том «а была ли это вообще любовь»?» и «должна ли она приносить столько разрушения?». Ян заставил его поверить, что должна. Я клянусь, мне ничего не надо переспрашивать. Просто скажи, какие цветы ты любишь? Буквы расплываются. Бумага мокрая из-за его собственных слез. Он понятия не имеет, как теперь сможет ее поджечь. Психолог сказал, что нужно написать обращение к нему, выместить все воспоминания. А затем сжечь. Отпустить. Забыть. Легче сказать, чем сделать, но Паша честно старательно подходит к заданию. Ян Исаев умер 3 марта 2015 года. От передоза. В одиночестве. На съемной квартире. Паше сообщила об этом сестра Исаева. Он поверил ей. Сразу же. Словно где-то в глубине души знал, что такое может произойти. Несмотря на это парень все же поехал в морг на опознание. Было ли такое решение ошибкой? Определенно нет. Он называл это выбором. Безмолвным согласием на то, чтобы на внутренней части века навсегда осталась одна картина. Россыпь родинок в форме кривой звездочки на посиневшем теле, жесткий ежик колючих волос вместо мягких кудрей и ужасающе пустое лицо. Он опознал Яна. В странном неверии прикоснулся к его ледяной груди. Сам не знал тогда, чего ожидал, но сердце под его ладонью не забилось. «Совсем не как в сказке», - пробормотал едва разборчиво и поймал сочувствующий взгляд медсестры. В реальности прекрасный принц не смог разбудить своего возлюбленного прикосновением. Но зато это мимолетное столкновение пальцев с мертвым телом, навсегда забрало у Паши часть его самого. Потом он долго будет вспоминать как с каждой горсткой засыпанной поверх гроба земли, он, молча, хоронил тот образ солнца, который увидел в нем Исаев. Похороны же припали на слегка морозный мартовский день. Народу тогда собралось много. Друзья, семья, товарищи. Все в черном. Только Паша стоял в простой белой футболке. Она нравилась Яну. Тот даже одним летним утром то ли в шутку, то ли на серьезе сказал: «Весь такой в белом. Светлый. Не могу налюбоваться. Ты сияешь так, как могут сиять только лики святых». Лермонтов тогда слегка обескуражено повернулся, выдыхая комок табачного дыма в приоткрытое окно. Он покрутил в пальцах свою сигарету и насмешливо протянул: «Да, да, почти святой. Вон гляди, какой у меня нимб из сигаретного дыма». Паша таким образом хотел намекнуть на то, что тоже имеет пороки и не достоин подобной идеализации. А Ян пропустил эту фразу мимо ушей. Так и продолжил лежать в позе эмбриона, крепко обнимая одеяло и улыбаясь. Исаев больше никогда не улыбнется ему. Паша не увидит этапы его взросления. Даже тайно не сможет подсмотреть через истории в Инстаграме. Потому что та страница теперь принадлежит покойнику. И последний пост на ней – их смазанное фото, которое кто-то успел сделать на одной из попоек. Он будет смотреть на него и скучать обо всем, что было. Но больше всего о том, чего у них не было. Обо всех тех счастливых моментах, которые они могли бы пережить вместе. Теперь Паша никогда не узнает, как бы Ян выглядел в 20, 35 или 60. А хуже этого только то, что он не получит ни один ответ на сотни своих вопросов. Случайно ли он ошибся в тот день с дозой? Было ли ему страшно или больно перед смертью? Может он просто уснул? Пролетела ли у него перед глазами тогда вся жизнь? Или пресловутый свет в конце туннеля увидел? А о Паше хоть вспоминал за это время? Или может, жалел о чем-то? Зачем кудри состриг? И самое болезненное. Какие цветы он все же любил? Паша с силой ударил по письменном столу, стараясь привести мысли в норму. Внутри ворочался мерзкий червяк вины, который заставлял его размышлять над тем, что если бы они не расстались, все могло бы сложиться по-другому. Ян бы был внимательнее. Он бы не схлопотал передоз. Наоборот получил бы спасение. Парень не заметил, как снова начал плакать, растирая покрасневшие глаза. Он беспомощно обнял себя руками, раскачиваясь и стараясь успокоиться. Хотел ли Ян того спасения, которое постоянно ему предлагали? Раньше он никогда не задумывался об этом. Было больно осознавать, что он сам – это не все, что нужно было для счастья близкого человека. Его самого оказалось мало. Он не смог помочь. Он смог только написать самое тупое в мире послание для когда-то любимого человека. Подумал немного, и снова схватился за ручку. Смазано дописал свое обращение последней фразой. «Не хочу приходить с пустыми руками на кладбище».