Если придётся, я стану властителем преисподней

— Берегись улыбок, доброты и собственных смертей, — пророчил ему дед, — а то станешь собой. А ты же не хо-о-очешь, дурашка, — и скрипуче смеялся, и уклонялся от его неумелых ударов. Только вот Зоро не нужно было становиться собой. Ни в годик, ни в семь лет, ни в двенадцать. Это он знал твёрдо. Будь ему хоть тысячелетие, он — это он. Остальное — глупости. Наверное, дед что-то знал. Спросить бы — что именно знал, да только смысл. Зоро давно уже путешествует в другом мире: две трети населения там люди, и предостережений он не послушался столько раз, что, наверное, и начинать поздно. А разгадать истинный смысл слов деда — всё ещё рано. Разницу между притворством и правдой он знал с детства, его не обмануть лицемерной улыбкой. Доброта была редкостью в любом из миров и чаще всего била на поражение, Зоро относился к ней настороженно, как к вещи опасной и подозрительной. Ну а смерти... да что в них такого? Зоро не собирался умирать без веских причин, а значит, и волноваться об этом не стоило. Появится же причина — не будет места для сожалений. Он забрёл столь далеко от родного дома, что его не найдут, даже если бросят на поиски всех ищеек Владыки, а этого не сделают, всегда будут дела поважней. Зоро даже не наследник. Так, где-то около: он родственник, в его крови сила, и волосы — чистая зелень, как у всех в правящей династии. На вкус Зоро, эти кровь и цвет значат больше, чем лишние буквы и слова в полном имени. Суть важнее титула, если только этот титул он не выбрал и не взял себе сам, доказав сутью и отточенным в совершенстве намерением. А власть — сплошь ад и морока, без него разберутся. Так что, к сожалению одних и радости других интриганов при королевском дворе, ребёнком его интересовали только личное имя и путь меча. Мнения деда, правящего дяди и детей дяди — многочисленных принцесс и принцев — Зоро тоже не беспокоили. Расставаясь с прошлым, он обрезал длинные волосы охотничьим ножом почти до корня, прежде чем шагнуть в портал. Загадал пойти туда, где не знают, что этот чистый зелёный цвет — признак королевской ветви обширных земель Демонии. Портал-аномалия в Диком лесу, никем ещё не обнаруженный и не прикрытый, подвернулся кстати. Зоро всегда блуждал странными дорогами. Даже если все видели прямой ясный путь перед глазами или же шли, ориентируясь по карте, у Зоро так не получалось. Ноги вели его куда ни попадя, но в результате — куда нужно. Он различал только свои «истинные» маршруты, все остальные были скрыты от него, как ложные. И Зоро следовал своему пути, не умел иначе — будь то обычная развилка на перекрёстке, или сомнительный портал в другой мир, или выбор всей жизни. Да и какие могут быть причины не отправиться в дорогу, если ничего не держит и всё естество зовёт? Статусы, титулы, расовые и другие превосходства и недостатки?.. Зоро был юным охотником-одиночкой, убийцей. Он мечтал овладеть в совершенстве искусством меча. Вот всё, чем он являлся и куда стремился. Остальное — ересь. Или было ей до той поры, пока Зоро, следуя своему пути, не встретил Луффи. Признал капитаном, разделил судьбы, принял будущих накам за своих. Зоро будто бы остался прежним — самим собой, и мечта — той же, но мир вокруг изменился напрочь, порой открывая и в Зоро что-то новенькое. Даже смешно теперь вспоминать, что когда Луффи позвал его за собой — это был чуть ли не первый раз в жизни, когда Зоро отчаянно от чего-то отказывался, в душе однако желая сказать да. Обычно «нет» это «нет», а «да» это «да». Никаких сомнений, никаких уговоров. Только дорога. Повезло Луффи, что встретились они, когда Зоро взял временную паузу — будучи распятым на огромном деревянном кресте без еды и мечей и связанный не столько прочными верёвками, сколько ложным обещанием. Зоро совершенствовался, постигая путь меча, не отвлекаясь на глупости. Дух, тело и катаны — идеальное трио. Разве ему нужно что-то ещё? В знак этого и выбора трёхмечевого стиля в его ухо были вдеты три серёжки из особого демонического сплава — местные принимали тот за золото. Но местные вообще были до странного зациклены на золоте, чего Зоро не понимал и не хотел. Он охотился на пиратов, получал за это награду: деньги тратились на саке и еду — выпивка и пища поддерживали его тело — он мог продолжать охотиться на пиратов, тренируясь и ведя поиски лучших мечников этого мира. Всё просто. Конечно, было бы неплохо ещё покупать катаны, те слишком быстро ломались, но редко ему попадалось стоящее оружие... и настолько большие награды, чтобы его оплатить. И ни один клинок пока не мог сравниться с драгоценной Вадо. Парень, который хотел спасти его и забрать себе, вернул ему Вадо, осыпал ворохом других мечей, заслонил от пуль. Луффи, как и он сам, тоже не заморачивался: понравился человек — тотчас решил стать с ним друзьями; не знал, какой меч нужен Зоро — принёс все, которые нашёл. Хотел стать самым свободным человеком на свете и найти Ван Пис — отправился в путь без команды, корабля и не умея плавать из-за своего странного фрукта. Надоедливый парень — настоящий сумасшедший! Уверенность Луффи в том, что он справится и в самом путешествии найдёт и возьмёт всё нужное, до странного откликалась Зоро. Это так неразумно! И так нравилось... Слова Луффи не расходились с делом, а тело и дух были одинаково крепки. Как дороги никогда не слушали Зоро, просто вели вперёд, так же и Луффи — выбрал его и не дал отступить. Зоро вспомнил насмешливое предостережение деда, когда любовался сумасшедшей улыбкой своего нового друга, капитана и будущего Короля Пиратов этого мира. Таких удивительных людей и таких широких искренних улыбок он ещё не встречал. Зоро решил следовать своей мечте рядом с Луффи — и не пожалел. И да, в этом странном правильном мире бок о бок с Луффи на пути к их общим мечтам оказалось вдоволь улыбок, доброты и смерти. Зоро не возражал — только смерти капитана и собственных накама его не устраивали, а потому он ухмылялся шире, повязывал чёрную повязку на голову, слизывал кровь с лезвия катаны и доказывал делом, что сможет защитить их жизни и мечты. Если для этого порой требовалась его смерть... что же, так тому и быть. В самом начале совместного пути Зоро проиграл Соколиному Глазу на глазах Луффи и клялся, что больше не проиграет — однако терпел поражение ещё не раз. Он пока не был достаточно силён, чтобы победить любого, кто встанет на пути его капитана. Луффи был чрезвычайно талантлив в выборе приключений и врагов. Но Зоро хватало умений, сил и упрямства, чтобы защитить своих накама и капитана от беды — а затем вернуться к ним из преисподней в собственное едва живое тело, очнуться как ни в чём ни бывало, будто и не был на грани или за ней, и продолжить путешествие вместе. А ещё смеяться, пить и влипать в новые неприятности тоже вместе. Ведь так несложно заблудиться на пути к смерти и найти дорогу домой — сквозь шёпот, тьму и миры — когда накама зовут обратно. Чем крепче была связь между ними, тем легче было вернуться. А тело? Заживёт, не впервой. Если человеческие связи с накама позволяли Зоро крепче стоять на ногах в этом земном мире и полнее проявлять и использовать свою демоническую природу в изначально чужеродной ей среде, то состояние сна восстанавливало его силы. Будь то крепкий сон или даже кома, но когда сознание Зоро покидало тело и бродило меж миров, его демоническая сила только крепла, связь с родной Демонией напитывалась свежей энергией. Вслед восстанавливалось и тело. Пусть регенерация казалась слишком стремительной для обычного человека, которым он тут вроде как являлся, в мире фруктовиков и аномалий никого и ничем удивить по-настоящему было невозможно. Всё равно самым удивительным в этом мире был Монки Ди Луффи — его капитан и лучший друг. То, что ещё и его человеческий контрактор — второстепенная деталь, не стоящая чужого внимания. Это не касалось никого постороннего, не так ли? Но явно или ненамеренно всё же коснулось их накама. Сам Зоро и с Луффи не собирался заключать никакой контракт. Конечно, быть слабой личинкой без доступа к мощи своего измерения — сомнительная затея. Но Зоро не был слабым! Это его путь меча и бесконечных тренировок. Только связь случилась сама собой. Они были накама, они стали друзьями, Зоро полностью доверился Луффи, а тот ему — этого оказалось достаточно. Когда на руке Луффи в первый раз отпечаталась метка Вельзевула, тот только недоумённо потряс кистью. — Ух ты! Это чего? — Не обращай внимания, — Зоро с досадой потёр шею. — Знак того, что ты мой капитан и можешь владеть моей силой. — Я и так могу, — не понял Луффи, — ты же мой друг. Друг, накама и старпом. — И правда. Метка исчезла. Луффи был прав. Нет нужды в официальных демонических подтверждениях. Достаточно самой связи между ними. Луффи не заимствовал его силу специально, Зоро не пошёл за Луффи, чтобы стать здесь сильнее как демон. Но они шли одним путём, вверяли друг другу себя и свои мечты, а энергия, не скованная никакими контрактами и цепями, свободно текла между ними. Сначала весёлым любопытным ручейком, затем вольной широкой рекой — то тихой, то дьявольски бурной, однажды стала морем. И если по рукам Луффи перед ударами порой змеились чёрные линии метки или в его гирах от тела отчётливо для Зоро ощущалась демоническая природа... так что с того? Удивило Зоро другое. Связь между ними двумя так легко и крепко зацепила и других накам. Зоро был... рад? не против? Это даже не казалось частью отношений с самим Зоро в первую очередь. В конце концов, демонический контракт возник у него с Луффи. Но их команда была настоящими накама друг другу, и все они были верны своему капитану. Мечи и воля Зоро существовали, чтобы защитить тех, кого выбрал их капитан, кого признал сам Зоро. Так что его сила тоже им принадлежала. Сообразительная ведьма довольно быстро и легко стала использовать новые возможности. Ничего такого, но когда она злилась, её кулаки обретали мощь, линии татуировок вольно двигались по телу, усиляя. Климатакт, сделанный Усоппом, призывал по её воле жгучие молнии, знакомые Зоро ещё с Демонии. С самим Усоппом же вышло странно. Демоническая энергия его не касалась, шипела и испарялась с его тела и пропитанных кровью бинтов тёмными клочьями тумана, когда Зоро однажды решил проверить, получится ли ускорить заживление его очень серьёзных ран. Что ж, Усопп — казалось, самый слабый из них — с трудом и криками справлялся каждый раз сам. С очередной битвой и басней он становился всё более сильным, ловким и везучим. А все околодемонические твари, встреченные ими, легко усмирялись самым необычным образом. Также просьбам Усоппа всегда легко было следовать. У Зоро имелись соображения на этот счёт, но его собственную демоническую природу они с командой тоже не особенно обсуждали. Зато дьявольская рассада — питомцы и оружие Усоппа — радостно питалась от демонической силы Зоро и буйно разрасталась к счастью этого экспериментатора. С Санджи... Зоро был вынужден контролировать себя. Его сила невидимо вихрилась вокруг, примерялась оплести защитным коконом, отметить светлую кожу родовыми татуировками, биться вторым сердцем внутри, дополнительным источником силы. Зоро раздражённо говорил себе: нет. У Санджи была своя сила. Ему не требовалось чужой, он бы не принял, а Зоро хотел видеть, как росла и горела сила самого Санджи. Но так или иначе Зоро видел ещё и то, как своевольно клубилась демоническая энергия рядом с ногами Санджи, как почти касалась — но не дотрагивалась — стоп. Если же подошва лакированных упрочнённых туфлей Санджи не изнашивалась так быстро, как очевидно должна была бы, чуть ли не загораясь от силы ударов, то Зоро отказывался признавать в этом свою вину. Ещё он не хотел думать о том, что понял, о какой доброте говорил ему дед давным-давно в детстве. На их пути встречались сердечные люди и невинные дети. Их командой совершались поступки, которые кто-то называл добрыми, а тот же Луффи считал эгоистичными: он так сделал, потому что захотел, а не потому что герой. Но Санджи... по шкале доброты это было нечто совершенно особенное. Санджи порой казался ему ошибкой и чудом природы местного мира. Не только сила Зоро оставалась рядом, но и сам он очень живо наблюдал за Санджи. Интересовался, общался, провоцировал, узнавая его больше, дрался, ругался, приходил спать на камбуз. Казалось, любое совместное действие и даже молчание укрепляло связь, и та вибрировала, о чём-то сообщая. О чём — Зоро догадался позже. В конце концов, с каждым накама его силы находили свой неповторимый способ быть рядом. Со временем это стало казаться самой естественной вещью. За исключением ситуации с Санджи, Зоро не собирался контролировать ту демоническую энергию, что вольно текла между ними и отражала важные связи, которые объединяли их. Проблемой было другое. Зоро по-прежнему старался быть мечником и только. Ещё хорошим другом и старпомом, разумеется. Его демоническая природа — сколько бы её ни было — была второстепенна в этом мире, только помогала и поддерживала его путь меча, и не то чтобы Зоро хотел это менять. В Вано Зоро пришлось пересмотреть свои взгляды и намерения, чтобы продолжить путь. По мечу прошла вибрация. Зоро не слышал ушами, но одновременно с тем слышал в сознании мелодию сямисэна — она отдавалась в Энме — и отзывалась в памяти далёкого детства. Дьявольская музыка: пробуждение — танец — упокоение (любви, смерти, битвы, интриги, жизни, всего, что имело в сути своей начало, красивую борьбу и конец). Зоро не был по-настоящему образован в искусствах этого мира, но «Лунную принцессу» знал и любил, как, наверное, и любой, воспитанный в королевской семье Демонии. Это... наследие. А ещё прямо сейчас это Комурасаки в маске кицунэ, это Хиёри, дочь своих родителей, демоническая полукровка и прежняя хозяйка Энмы. Слушая её мелодию, меч пробуждался. Пробудившись — примерялся к истинной своей мощи и своевольничал, будто руки Зоро перестали быть для него хороши. Но Энма — катана. У него нет добрых или злых намерений. Просто зрячий не хочет понять слепца, пробуждённый — требует от спящего проснуться. Зоро не сразу разобрался, что хотел Энма, почему вырывался из рук, почему жрал его силу без спроса и так хаотично набирал мощь, не слушая волю Зоро, не подчиняясь ей. Они не совпадали. Энма был ключом, который собирался отворять лишь королевскую дверь. Его запросы были высоки. Зоро мог либо предоставить нужное и получить взамен волю меча, либо катиться в ад, не получив ничего. Столь полный доступ к энергии Зоро, который хотел Энма, наверняка отправил бы его за край. За краем же смерти была преисподняя и перепутье множества миров — а Зоро не нужны другие вселенные, его место сейчас здесь. Однако сила и смерть на дороге преданности? Вещи естественные, как сама жизнь. Так тому и быть. Путь меча говорил ему это. Путь того, кто не проиграет и сделает своего друга, капитана и контрактора Королём Пиратом, говорил то же. Разница лишь в том, что дальше. Если воля Зоро сильнее воли преисподней, тогда всё в порядке, разве нет? Зоро открыл двери первозданной адской мощи. Ему не нужно было обращаться к небесам и адам в мольбе о большей силе. Всё в нём самом и его пути. — Если придётся, — пришлось, он явился в этот мир, он выбрал Луффи, он не мог и не захотел бы иначе, — я стану самим властителем преисподней! Сражение с Кингом пора было заканчивать. И он не погиб. Он победил. Вадо и Китецу удовлетворённо гудели на грани сознания. Энма тоже был сыт и доволен. Наконец тот стал не вынужденным соседом, а добровольным и признанным напарником Зоро и его катаной. Энма вплёлся в общий гул «голосов». Зоро стал един с ними. Здесь или в аду, они есть и будут вместе — как продолжение его рук и воли. Перед тем, как отключиться, Зоро подумал, что этот Энма ничего. Подумаешь, своенравный. Тот Энма, в честь которого назвали меч, точно похуже. Деда — ну ладно, пра-пра-пра...-деда, но кого волнуют эти приставки, — сейчас наверняка не гордится им, а только скрипуче смеётся, сидя за доской го: «А я же тебе говорил». — А я тебе говорю, что я — это я, и никто больше! — ответил Зоро уже во сне, встретив-таки своего дьявольски любопытного насмешливого деда. — Хе-хе, как будто с этим хоть когда-нибудь спорили, дурачок. Играть с дедой партию в го Зоро не хотел, это могло затянуться. Просить тренировочный спарринг — тоже, сил совсем не было. Так что Зоро растянулся рядом с дедом на зелёной поляне и положил руки за голову. У бока мирно спали все пять его катан, даже те, что больше не с ним: ведь Юбасири и Сюсуй не оставляли его по-настоящему и были готовы, как прежде, составить компанию. — И во сне ты приходишь сюда вздремнуть? — Да что тут ещё делать-то? — Засранец, — дед похлопал его по макушке и, к счастью, в этот раз не сказал, что уж дядя быстро нашёл бы, чем Зоро заняться, и не стал нудить, как там могут отразиться на Демонии его громкие заявления про повелителя преисподней. Зоро уснул, а дед рядом продолжил, конечно же, партию в го с самим собой — даже века спустя мир для него оставался интересной вещью.