Кому посвящена «Come over»?

      До выхода альбома «THE PERSISTENCE OF MEMORY» оставалось не так много времени, Рихарду уже не терпелось что-то.       Он хотел чего-то, но не знал чего. Думал, что с выходом альбома он что-то почувствует, какое-то удовлетворение, что-то такое, чего требует его душа уже несколько месяцев.       «Я уже давным-давно взрослый, а проблемы всё те же… Я не знаю, что сделает меня счастливым… Я не знаю, чего хочу» — вздыхал он про себя, ненавидя эту мутность сознания и неопределённость во всём.       Но философствовать и жаловаться самому себе на себя целый день очень утомительно, поэтому настало время как-нибудь расслабиться.       За панорамными окнами открывался неплохой вид на закатное солнце и залитое огнём небо. Открывая вино, Круспе пропел:        — The skies in flames,       We're going down purple rain.       We live only one day.       We only live one day.       We are in heaven,       But we can't stay.       We live only one day.       А потом потянул фальшиво вверх.       — Господи, как я такое родил, — закашлялся он.       Снова наступила тишина. Она не была гнетущей, неуютной, просто иногда Рихарду хотелось, чтобы кто-нибудь пришёл и стал шуметь.       Это мог бы быть Кристоф с установкой, от него шума было бы на весь Нью-Йорк, или Тилль с криками про «ICH HASSE KINDER», а ещё лучше: «I like to fuck, but no french letter».       — Without a condom the sex is better, — подпел своим мыслям Рихард.       Или же… Шум мог бы создать Пауль, да и Кристиан тоже.       — Разве что Олли не смог бы шуметь, — рассмеялся Рихард. Нужно было внести это отдельной шуткой в сборник стëбов над Риделем.       Через полминуты буквы красовались на экране телефона в разделе заметок: «Главное убежать», там хранились подколы для каждого участника группы.       Круспе снова отдался мыслям и фантазиям о том, как кто-нибудь ломал бы молчание и тишину в его жизни. Сам того не замечая, он улыбнулся.       Телефонный звонок прервал приятные мысли.       — М?       — Привет, планы на вечер? — звонила Марго.       — Никаких… — Рихард хотел смерти тишины, но не такой.       Или ему было всё равно?       Через четверть часа Круспе открыл дверь перед Марго, которая, как оказалось, даже не думала, что Рихард мог быть занят и уже ехала к нему в полной готовности на момент телефонного разговора.       — Ну так и? Чем порадуешь? — улыбнулась она, касаясь кончиками пальцев ободка бокала с недопитым вином.       — Ничем особенным, — Круспе смотрел куда-то в сторону.       — Да ладно тебе, ну что ты такой серьёзный?       «Правда, чего это я?..»       — Ну так и, снова? — Марго подошла к Рихарду, обнимая его, а потом руками спускаясь ниже, пытаясь его возбудить. — что будешь делать?       — Стоять? — Круспе перевёл взгляд с блика на окне, к лицу женщины.       — Серьёзно? — она резко похолодела, убирая руки.       — А что ещё делать?       — Взять меня, дурак. У меня, между прочим, новое нижнее бельё!       А Рихард всё стоял и стоял на месте без движений, без эмоций, без слов.       Но потом будто очнулся.       — Ну тогда давай, я нападаю, — он взял Марго на руки и отнëс к кровати.       — Возьми жёстко, — усмехнулась Босье.       А Круспе не привыкать так брать. Он вроде бы сделал всё правильно, но Марго не понравилось…       — Без прелюдий. Тебе нормально?! — спросила она.       Круспе кивнул, потому что основные правила — наличие смазки и резинки — соблюдены. А дальше уже её просьбы и настройки.       — Всё, ты не хочешь. Не хочешь — не надо! — взвилась басистка.       — Так я же… — Рихард совсем растерялся. Он же хотел, почему вдруг она так сказала?       Пока он приходил в себя, Марго уже оделась и, кинув ему короткое: «Подумай над своим поведением», ушла.       — Не буду я думать. И вообще! Что я, не подрочу себе?!       Этим он и занялся, выпив сначала вино в бокале.       На часах только восемь, а скука была смертная. И спать рано и делать нечего.       «А что если…»       Рихард немного покопался в аудио на телефоне и скинул Тиллю «come over». Тот почти сразу же зашёл в сеть и через минут пять позвонил.       — Алло, — улыбаясь до ушей, сказал Круспе.       — Хуем по лбу, прошу прощения. Привет. Зачем скинул песню я релиз альбома ждал.       — Ждал мой альбом? — внутри разлилось какое-то приятное тепло.       — Нет. Это шутка. Скинул зачем, а? А? А?       — Хотел, чтобы ты услышал. До релиза. Да и вообще, почему нет? Ты почему опять тупишь? — взъелся Рихард. Всё шло как-то никак. Не так, как было в его мыслях.       — Ой-ой-ой, тоже мне, тупишь. А ты не тупишь? Это вид такой придурков: американский ту́пиш!       Рихард завершил вызов.       — Ай, ладно. Хер с тобой.       Бокал снова наполнился.       Солнце зашло. За окном загорелись огни улицы. А у Круспе было темно. Мрачно. И теперь тишина была невыносимой. Неприятной. Хотелось даже позвонить Марго и сказать: «Я подумал над своим поведением, вернись, пожалуйста…»       Но спасением стал звонок в домофон.       «Кто это? Кто это? Кто это? Кто это?» — с замиранием сердца Круспе подбежал к двери, чтобы посмотреть, спасение ли пришло?       «Оу… Даже так» — подумал он, нажимая кнопку открытия двери.       Меньше, чем через минуту, в квартиру зашёл Тилль.       — Что ты тут хочешь? — спросил Рихард, он всё ещё делал вид, что злится на затуп и новое прозвище, Рике же ему не хватало…       — Да я здесь проездом. А тут ты с песней. Решил проведать. Да и напрягло меня очень: «завтра может не наступить», ты чего? Я услышал — попутал.       Рихард рассмеялся, таким растерянным и смущённым он не видел Тилля уже очень давно.       Он не видел Тилля уже очень давно…       — Я когда писал песню — простудился немного вот и готовился к смерти. Возраст, экхэ…       Теперь улыбнулся Тилль.       — Оптимизма тебе не занимать! Ты тут, кстати, винишко тянешь? — Линдеманн склонился к лицу Круспе и прищурил глаза.       — Ага, — Рихард тоже подался немного вперёд. Их лица, вернее, губы, от страстного поцелуя отделял лишь жалкий сантиметр, или полтора, максимум два. И это очень нравилось обоим.       — Я ещё не выпил, чтобы целовать тебя, — оскалился Линдеманн.       — Не прошу ничего такого, просто даю ощутить свой перегар. Классно пахнет?       — Отлично.       За разговором о карьере, экономике, семье и чуть-чуть политике, но больше за воспоминаниями — кончилось вино. Тилль залил в себя лишь четыре неполных бокала. Этого было мало.       Рихард знал. Он не претендовал на ласку и любовь. На близость. Нет, он хотел просто слышать чей-то голос рядом, чтобы не оглохнуть от отсутствия звуков…       Время перевалило за полночь, у раковины выстроился ряд кофейных кружечек с ложками, у мусорного ведра оказались две бутылки от вина (вторую добавили, вспоминая первый секс. И вдвоём и с девушками), а в самом ведре лежали упаковки от копчëного сыра и камамбера.       — Мне уже пора, — сказал Линдеманн, он не был пьян, разве что немного расслаблен. — но ты скажи мне… Кому ты посвятил эту песню?       — Я выпил тогда, не помню, — ответил Рихард, подавая Тиллю куртку.       Всё он помнил.       — Ладно… Но знаешь, я, конечно, не тот призрачный потерянный лучший друг, который должен быть ближе, но я так скучал по тебе… Даже если песней ты не намекал на то, что я должен приехать, я рад, что ты открыл мне дверь…       Круспе погладил солиста по плечу и сказал: — You're leaving, but… Come over. Closer to me… I'll be waiting…       Линдеманн обернулся, отвечая: — I will definitely come back to you, my lovely friend.