Такой несчастный, но такой красивый

После пожара Михаил Московский значительно ослаб. Но не терял рвения к жизни и труду. Даже с обгоревшими руками он умудрялся выполнять объём работы, который не все могли выполнить будучи совершенно здоровыми. Первый трудоголик в зимнем дворце. Не считая конечно, Александра Петровича. И нельзя сказать что Сашу это не беспокоило… Он даже думал отменить все дела Москвы и устроить ему выходной. Но тот как не странно противился. Потому, при любом пересечении с первостольной, Петербург старался вести себя максимально спокойно, и соответствовать идеалам Михаила, дабы лишний раз не огорчать и не злить учителя. Однако это выходило не всегда.- Доброе утро, Михаил Юрьевич! — как бы невзначай выдал Саша.- Доброе утро.- Московский был заметно бледнее чем обычно.- Михаил Юрьевич, вам плохо? — Что? Почему? — Ну, вы такой бледный.- нет. Всё впорядке.- ну хорошо тогда…- Александр Петрович, помниться мне, вы куда-то шли? — ах да, простите. Мх.- Питер нахмурил брови и в спешке ушёл. Конечно, такое поведение для столицы было неподобающим. Но на этом словарный запас парня закончился. И задерживать Москву он не хотел. — Как некрасиво, Александр Петрович.- Простите, я спешу. Скоро встреча с варшавой, так что…- не смею вас задерживать. И Саша чуть ли не бегом побежал. В этот раз он сказал чистую правду. *** С Варшавой всё прошло на удивление спокойно. Только по окончанию переговоров Речь Посполитая с до ужаса довольной ухмылкой спросила- ну что, как там ваш великолепный Михаил Московский? Уже не такой борзый как раньше? Не удивлена, какой раз уже горит.- Наш великолепный Михаил Юрьевич, работает не покладая рук. Не удивлён, такого трудоголика попробуйте найти.- ясно. . . Ну что ж, в таком случае передайте ему доброго здравия от Варшавы. Так и скажите.- Обязательно передам. До свидания.- До свидания. Александр Петрович.- сквозь зубы прорычала Посполитая. Что было у неё в планах не известно, но она явно была огорчена хорошим самочувствием Москвы. *** По прибытию в зимний дворец Саша первым делом подошёл к Московскому. Передать пламенный привет от Посполитой и просто убедиться что чувствует он себя если не хорошо то хотя-бы не ужасно.-Михаил Юрьевич! Варшава просила пере… — Питер обомлел. Почти белый Михаил держась одной рукой за голову и нахмурив брови то-ли от боли, то-ли от усталости записывал что-то тонким, очень элегантным гусиным пером (который к слову Москве подарил Питер, ссылаясь на победу в войне с Парижем). — Михаил Юрьевич! Вам плохо? Я могу отправить к вам лекаря! -руки его дрожали а глаза нервно искали хоть один блик в пустых, почти матовых глазах Миши. ЕГО Миши, которого Санкт-Петербург так боится потерять. — Нет, всё в порядке. Просто голова болит. Вам не стоит так беспокоится. Как прошла встреча с Варшавой? — на удивление гладко, однако не думаю что она согласилась на переговоры из благих намерений. И всё же, Михаил Юрьевич, я настаиваю чтобы вы отдохнули! Сегодня же пойду к императору и попрошу раздать вашу работу кому нибудь другому! Вам непременно нужен отдых.- Говорил Саша довольно уверенно и на чуть повышенном тоне, за что ему пришлось бы извиняться и оправдываться после перед Москвой. Но Романова это не волновало. Это будет потом, а сейчас он должен уговорить своего любимого (во всех смыслах этого слова) учителя взять выходной. — Александр Петрович. Вы ведёте себя неподобающе. Вы должны следить за своим тоном и лексиконом. Если не полностью, то хотя-бы частично. — настойчиво и почти злясь но с всё такой же усталостью и болью в некогда ярких и живых глазах. Но когда злость и негодование, пусть даже сильное, и зачастую с серьёзными последствиями останавливало Сашу? Он боялся принести проблемы другим, но не себе. — Миха…- довольно. Даже слышать ничего Не хочу! Александр, Насколько я знаю, график у вас забит. Так что отправляйтесь, и не мешайте не мне не себе. — «даже слышать ничего не хочу…» этот грубый, холодный голос Москвы Питер слышал много раз. Обычно его это в какой то степени пугало, (будет правильней сказать останавливало от всяких детских и таких " не столичных» дел по мнению Московского). Сейчас же, этот голос вызывал у Саши очень смешанные чувства. Он был зол, его перебили, его, столицу российской империи! Но ещё больше Саша был расстроен. Такой любимый, желаный Миша, всегда, несмотря на чистую скверность своего характера, старался не огорчать юную столицу. Доводить его до слёз у Москвы и в мыслях не было. Однако слово не воробей. И сейчас по щекам Петербурга текли слёзы. Горячие, почти не видные стекали они неспешно, разбираясь о холодный пол хрупкими, такими чистыми сапфирами. И лишь глаза немного покраснели. — Александр Петрович…- так понимающе смотрит он на Сашу, но всё-же не знает чем же так расстроил Санкт-Петербург. Отказом от выходных, или может грубым ответом, на желание помочь? А Саша лишь неловкую улыбку роняет- ничего ты не понимаешь Миша… Ничего. Ты такой глупый, глупый и несуразный…- Он удалился быстро, прикрывая лицо волосами и рукой. Чтобы не кто не видел его слёз. Слёз безответно влюблённого мальчишки. Так страстно жаждущего поцелуев, и нежности холодным зимним утром. Слёз такой сильной, такой самодостаточной и великой столицы. Слёз Сашеньки.