You're my only love/ Ты моя единственная любовь

— Вот таким печальным образом закончилась история жизни этих людей. — сказал учитель, перелистывая страницу учебника и ища глазами нужную ему информацию. Я всегда любила литературу. Когда я выступала в роли слушателя, конечно. Мне нравилось погружаться в другой мир, нереальный для меня, но такой заманчивый! А вот отвечать перед всем классом мне не очень-то было по душе. Рассказать об эмоциях, о переживаниях по поводу той или иной книги — сложно, ведь, отвечая на вопрос учителя, ты раскрываешься сам. А многим людям, вроде Лорен или Тани, открывать свою душу совершенно не хочется. Нет, не потому, что я боюсь их нападок, это вовсе не так. Просто потому, что им не нужно знать меня, мои страхи, мои желания, которые отчетливо проскальзывают в тех самых эмоциях, с которыми высказываешься о книгах. Так или иначе, о моих желаниях меня никто не спросил. — Это то, что касается наикротчайшей биографии этой семьи. А теперь, мисс Свон, не могли бы вы пояснить нам, кто, собственно говоря, эти люди? И как это связано с литературой? — Конечно. — буркнула я, медленно поднимаясь со своего места. Настроение было паршивое, и это — поверьте на слово — очень мягко сказано. Весь вчерашний день и всю ночь мы занимались поисками Элис, которые абсолютно ничего не дали. После того звонка, мы с Эдвардом помчались к мрачному и одновременно напуганному Джасперу, который в отчаянии мерил комнату шагами. То смс, о котором они с Калленом разговаривали по телефону, было послано Элис уже после того, как она покинула дом Калленов накануне вечером. «Привет, мой лучик! Сегодня останусь дома и попробую отыскать что-нибудь, что поднимет настроение Белле, а с утра заеду за ней. Надеюсь, ты уже поужинал. И не фаст-фудом! Люблю, целую. Элис.» - вот, что оно гласило. Однако, ни домой, ни к Джасперу, ни ко мне Элис не пришла. И вместо того, чтобы продолжать поиски, я сижу здесь и играю в эту дурацкую игру под названием «биографии». Наш учитель, типа, кратко рассказывает биографию, а мы должны угадать, о ком идет речь. Что ж, мне повезло, я знала ответ. — Вы говорили о семье Франк. Это семья евреев, скрывавшихся в Амстердаме во время Второй Мировой войны, потому что немцы уничтожали их народ, не считая за людей. Семья состояла из четырех человек — отец, мать и две дочери. Младшая дочь, Анна, вела дневник, пока они жили в убежище, боясь быть обнаруженными. И этот дневник стал весьма популярным после окончания войны. — Верно. — поджал губы учитель. — Именно поэтому у вас есть неделя, чтобы узнать содержание дневника. Прозвенел звонок, и я ринулась из класса, снося все подряд со своего пути. Мне было очень жаль бедную семью евреев, судьба которых была столь плачевна, но сейчас меня интересовала лишь моя подруга. — Есть новости? — хриплым от волнения голосом спросила я, на ходу поднося телефон к уху. — Ничего. — не проговорил, а скорее выдохнул мой брат. — Ни одной зацепки. — Да что ж такое! — простонала я. С каждой секундой в моей голове появлялись все более чудовищные видения, угрожающие перерасти в полноценную картину, доводящую меня до истерики. Потому что панику я уже испытала в полной мере. — Должно же быть хоть что-то! Она не могла испариться. Что, если она попала под машину, и ее доставили в больницу? А вдруг ее похитили? Боже, Эммет, что если… — Успокойся, Белла. — устало вздохнул он. — Паника нам не нужна. — Прости. — дрожащим голосом прошептала я. С ней что-то случилось, что-то плохое. Как тут прикажете не паниковать?! — Я тоже переживаю. — тихим голосом добавил Эммет. Я закусила губу. — Очень. — Как там Джаспер и… Эдвард? — … — Понятно. — мои руки задрожали, и я попыталась скрыть дрожь в голосе. — Я должна быть с вами. Должна помочь с поисками. — Беллз, ты ничем помочь не можешь, так же как и Роуз. — мягко проговорил брат. — Она тоже рвется к нам, но, поверь, сейчас здесь и так огромное количество людей, шныряющих по всем закоулкам, особенно близлежащим к дому. Вы будете здесь лишними. — Я просто не могу ничего не делать и ждать неизвестно чего… — в отчаянии сказала я. — Знаю, но так будет лучше. — стоял на своем Эммет. — Белла, вы с Рози — нож в спину Эсми, ведь вы лучшие подруги Эл. Скоро они с Карлайлом поедут в участок, тогда и придете. Я позвоню. — Хорошо. — безжизненно пробормотала я размеренным гудкам. — Белла? Ты в порядке? — обеспокоенно спросила выросшая из-под земли Джейн. — Я… Да, да все хорошо. — прокашлялась я. — Точно? — недоверчиво покосилась она. — Ты вся бледная… — Не спала всю ночь… — проговорила я, вспоминая, какой сейчас урок у Розали. — Я должна идти, пока Джейн. — Пока. К черту все! Не могу даже думать об учебниках. — Роуз! — позвала я, чуть ли не врезавшись в нее, несясь в кабинет истории. — Есть новости?! — сразу же спросила она. Она жадно вглядывалась в мои глаза, пытаясь найти там ответ, но уже через секунду ее плечи поникли. — Нет… Это просто невыносимо! — Пошли отсюда… куда-нибудь. — проскулила я. — Ко мне домой. *** Тик-так, тик-так, тик-так… Стрелки на настенных часах продолжали свой бег, говоря о том, что время все же не стоит на месте, но каждая секунда тянулась словно час, каждая минута словно день, каждый час — вечность. Как так получилось, что прошло всего две минуты с того момента, как я последний раз смотрела на часы?! Ощущения, будто кто-то тащит тебя по осколкам разбитого стекла. Волоком. — Какой цвет лучше смотрится? — бесцветным голосом спросила Розали, выбирая лак для ногтей. — Вишневый ничего… — апатично ответила я, даже не смотря в ее сторону. Вспомнился вчерашний завтрак — мы точно так же сидели за столом, делая вид, что все просто зашибись. В реальности же все… — А мне больше красный нравится. — в тон мне проговорила Хейл. Я вздохнула. Еще минута, и я закричу во все горло. Подойдя к своему рабочему столу, я стала разбирать все, что на нем лежало, чтобы просто занять себя. К сожалению, мыслительный процесс для этого не нужен, поэтому я бросила это занятие уже через четыре раздраженных вздоха. Уже разворачиваясь обратно к дивану, я заметила что-то, что заметило мое периферическое зрение. Маленькая звездочка смело привлекала к себе внимание, заманивая своим ярким блеском и отбрасывая солнечные зайчики на стены моего родного дома. Любимая заколка Элис. Мое и без того хрупкое самообладание разошлось по швам, и я услышала надрывные всхлипывания. Я ревела по Элис, по родителям, по Эдварду, по Анджеле, злясь на того, кто так беззаботно кромсает наши судьбы, злясь на саму себя за слабость. Розали обняла меня, и начала тихо укачивать. Ну вот, теперь меня еще и успокаивают, как ребенка. Кому-то «там» явно нравится пытать меня, посредством боли моих близких. И самое ужасное в ситуации с Элис то, что она не из тех людей, которые исчезают, никого не предупредив. А это значит… Боже, сколько еще будет многоточий? — Я не могу больше сидеть здесь. — твердо сказала я, окончательно придя в себя. К черту Эммета с его звонками, к черту эти чертовы часы, к черту все. Розали лишь серьезно кивнула, и мы вместе направились к дому Калленов. *** — Я понял, да, да хорошо… Спасибо. — безжизненным тоном произнес Карлайл. Впервые за всю жизнь я увидела его в таком состоянии. Казалось, за одну ночь он постарел лет на десять. Мертвенно-бледная Эсми сидела недалеко от рабочего стола своего мужа, комкая что-то в руках. На щеках следы дорожек слез, губы белее мела, трясущиеся руки и глаза, полные отчаяния. Они были мне второй семьей, и я просто не могла смотреть, как они страдают. Волна боли пробежалась по всему моему телу, охватывая те участки тела, о которых я даже не подозревала. — Нам нужно ехать в участок. — Они что-то нашли? — шепотом спросила Эсми, уже зная ответ. — Нет. — устало ответил Карлайл, схватившись за переносицу. Даже в такой момент я не могла не отметить для себя, что Эдвард большинство своих привычек перенял у отца. Но не успела эта мысль появиться в моей голове, как ее место заняла другая: где Эдвард? — Белла, твои родители уже в участке, ты поедешь с нами? — Н-нет, я останусь здесь… — заикнувшись, произнесла я, смотря в пол. Карлайл кивнул, и они с Эсми направились к выходу, но проходя мимо меня, она вдруг остановилась, будто о чем-то вспомнила, и, повернувшись, сжала меня в объятиях. Я почувствовала, как содрогается ее тело, и обняла крепче. Эммет был прав, видя меня, она еще больше переживала за свою пропавшую дочь. Я должна была утешить ее, сказать, что все будет хорошо, но не могла. Слова не шли у меня с языка. Я была парализована, и одно лишь движение, одно слово могло стать катализатором моей быстро подходящей истерики. Отпустив меня, Эсми провела рукой по моей щеке, и я с удивлением обнаружила, что по моей щеке уже заструились слезы. Стерев несколько соленых дорожек, она молча вышла вслед за мужем. Повернувшись, я увидела своего брата, смотрящего прямо на меня такими родными глазами. Не выдержав, я бросилась прямо в его медвежьи объятия. Розали пыталась достучаться до Джаспера, которого мало что волновало в эту минуту. Все это время он неподвижно сидел на кресле, закрыв лицо руками. — Где Эдвард? — полушепотом спросила я, уткнувшись носом в плечо брата. — У себя. — коротко ответил Эммет. – Иди. Ты нужна ему. Кивнув, я оторвалась от него и направилась в комнату Эдварда. Меня не удивили слова Эммета, ведь они с Калленом всегда были братьями если не по крови, то по жизни, и рано или поздно они бы все равно перестали играть в свои глупые «обижалки». Я постучала по открытой двери и сделала несмелый шаг, заходя в его комнату. То, что я увидела, заставило мое сердце болезненно сжаться. Перевернутая мебель, разбитое зеркало, осколки вазы, раскиданные по всей комнате учебники с вырванными страницами, и Эдвард, которые сидел в центре всего этого хаоса, понурив голову, обхваченную двумя руками. Руками, на которых красовались кровавые порезы — последствие борьбы с отчаянием, охватившим этот дом. Ничего не говоря, я села рядом с ним и обняла. — Они подключили всех, кого только можно было найти в этом чертовом штате, но все бесполезно. — прохрипел он. — Прошло двое суток. Это ничтожно мало для некоторых людей, но не для Элис — она бы предупредила, если бы собралась куда-то. Двое суток более чем достаточно для нее. Я не знала, что ответить. Да и все выглядело так, будто Эдварду не требовался ответ. Он переместил руки себе на лицо, и я осторожно провела своей рукой по его. Вздрогнув, он качнул головой и уронил ее мне на плечо. Никогда, никогда я не хотела видеть его боль. Подняв руку, я нерешительно провела ей по его щеке, но это не было каким-то романтическим моментом, нет. Я просто говорила: «Да, я тоже не могу без нее, и жутко, безумно жутко напугана». Он кивнул и поймал мои холодные пальцы, переплетая наши руки, как будто говоря: «Все будет хорошо, мы справимся. Нужно только верить». Я знала, что сломаюсь, если сейчас же не найду себе занятие, если продолжу смотреть на его прекрасные, но замученные глаза, если продолжу думать о… — Нужно обработать ранки. — прошептала я, нарушая самую громкую тишину, которую я когда-либо слышала. Эдвард нахмурился. — Заживет. — покачал он головой, смотря на красные полосы на своих руках. — Где у вас аптечка? — Белла… — начал было он, но, посмотрев на меня, он понял… — На нижней полке той тумбочки. Я осторожно выпустила его руку и встала, ища глазами тумбочку, о которой сказал Эдвард. Она была перевернута, как и вся остальная мебель. Найдя все, что мне было нужно для обработки ран, я вернулась к неподвижно сидящему Эдварду и мягко прикоснулась к его руке, начиная обрабатывать особенно глубокие порезы. Я думала, ничто не может сделать этот день еще хуже, но, Боже, как же я ошибалась! — Да. — ответил Эдвард, подняв телефон к уху. Я видела, как на его лице пробегает множество эмоций, как раскрываются его изумрудные глаза, губы, как учащается его дыхание, как руки сжимаются в кулаки, чтобы затем безвольно упасть. Звонивший давно уже закончил разговор, и даже я слышала короткие гудки, исходившие от телефона. Но он так и держал его возле своего лица. Спустя бесконечно долгих пять минут он закрыл глаза и отпустил телефон, который упал прямо на пол. — Эдвард? — выдавила я из себя. Горло пересохло, я хватала ртом воздух, уже задыхаясь от одной только мысли, что… — Ее нашли. — все так же с закрытыми глазами мрачно прошептал он. — Нет, не говори мне… — закачала головой я, пытаясь сдержать уже подступившие слезы. Тон, которым он произнес эту, казалось бы, хорошую новость, говорил сам за себя. — Она мертва, Белла. — прохрипел Каллен, открывая полные боли глаза. — Элис больше нет. Вот оно. То, о чем каждый из нас думал, но не произносил вслух. То, что, мы все надеялись, окажется неправдой. То, что разобьет, или уже разбило сердце Эсми и Карлайла. То, что заставит Джаспера гореть в собственном огне. То, чего никогда не простит себе Эдвард, купаясь в море боли и отчаяния. То, что убило очень важную часть во мне.