Усталость людям не к лицу

Жираф ужасно вымотан. Одному всевышнему известно, за пьяные ли выходки, нескончаемые перепалки со всякими жителями чистилища или какие ещё согрешения на него обрушилась такая напасть. Не спав два дня, он познал, что значит «умирать от усталости». У внезапной бессонницы, кажется, не было весомых причин. Жираф ранее никогда с подобным не сталкивался, имея устоявшийся режим сна, не считая ночей, выделенных под пьянки. И вот внезапно, вернувшись на базу после дня, проведённого за созданием новой игры, за которой можно было бы собрать всех друзей, он просто не смог заснуть. Так и эдак ложился, ворочаясь с бока на бок, но в голове крутились множество мыслей и планов, будоражащих воображение и сбивающих ровный ритм сердца. На рассвете встал, рассудив, что бесцельно лежать дальше — бессмысленно. Первые пару часов на ногах Жираф чувствовал себя сносно, но после накатила сонливость, удовлетворить которую было никак нельзя: он не мог себе позволить сон посреди рабочего дня, ибо не сделает ничего полезного и окончательно собьёт режим. Руки дрожали, глаза слипались. Работа как-то не шла, всё получалось неправильным, слишком неровным и кривым, но Жираф усилием воли делал вид и убеждал тех, кто застал его в таком состоянии в том, что всё в порядке, хотя залёгшие под глазами тени было трудно не заметить. Вечером он вернулся в дом, чувствуя лёгкое раздражение, но не усталость. Не помог даже расслабляющий тёплый душ, сна не было ни в одном глазу, и когда голова коснулась подушки, синьор понял, что вряд ли протянет ещё одни такие весёлые сутки. Темнеющее за окном небо, тишина, прерываемая тиканьем часов, и беспомощность — всё начинало походить на суровую психологическую пытку. Жирафу не хватало прикосновений, трепетного внимания, возможно, промилле алкоголя в крови. Что странно, о последнем варианте он подумал далеко не в первую очередь, ибо понимал: ни организм, ни окружающие таким подаркам судьбы рады не будут. Страшнее уставшего Жирафа только он же в пьяном состоянии, стремящийся наводить суету и скандалить, уж точно не спать — эту истину у мира никто не отберёт. Самым разумным решением оставалось обратиться за помощью к тем, кто в её оказании никогда не откажет. Жираф поднялся с тёплой кровати, перебирая в голове список самых близких неравнодушных друзей. Дневная жара отступила, оставляя после себя прохладные сумерки, перетекающие в спокойную ночь. Парень вышел из дома в одной пижаме, даже не накинув на плечи излюбленный тёмный плащ, в котором походил на участника какого-то культа или заговора. Ноги дрожали и подгибались, сил на переодевание вряд ли бы хватило. Темнота располагала к спокойствию, но его сердце стучало учащённо, и руки мелко дрожали от недостатка сна. Время близилось к одиннадцати вечера, хотя незаурядный синьор мало ориентировался во времени или хотя бы пространстве. Радовала одна мысль, сияющая надеждой на фоне остальной каши обрывистых предложений: Модди живёт совсем близко и, скорее всего, ещё бодрствует. Жираф брёл по безлюдной дороге, по обе стороны от которой росли высокие деревья и кустарники, смотря на тропу и стараясь не упасть. Голова неприятно побаливала, ещё больше дезориентируя, но Жираф точно знал и не спутал бы этот путь ни с каким другим, к тому же в конце дороги виднелся свет, горевший в нескольких окнах. «Ну и домину он себе отстроил,» — с усмешкой подумал Жираф, приближаясь к жилищу друга. Замок был не огромным, но и не маленьким, с двумя высокими башнями по бокам. Строитель и хозяин базы стремился воссоздать антураж Средневековья, что, возможно, ему не совсем удавалось из-за банальной непрактичности: вряд ли кто-то в здравом уме захотел бы жить в холодном каменном строении, продуваемом всеми ветрами, потому приходилось совмещать стилистику с современными технологиями. Система отопления работала изо всех сил, но сквозняки по полу всё равно гуляли. На первом этаже замка находился импровизированный кабинет Модди, мастерская и большой склад, на втором — комната с трофеями, кухня и просторный обеденный зал. В одной из башен располагались спальни и прочие помещения для «персонала» (Жираф долго хохотал и отказывался верить, что Чат позволил крестьянам, находившимся в его распоряжении, жить вместе с ним, но это оказалось правдой). Во второй — гостевые комнаты и спальня хозяина. Замок располагался посреди двора, огороженного простецким деревянным забором, вокруг которого ещё не завершилась стройка надёжных каменных стен. Модди жил здесь уже довольно давно, но всё никак не мог закончить некоторые постройки и детали, что сейчас Жирафу было только на руку. Во дворе поодаль от дороги располагался загон для скота, небольшая конюшня и огород, с другой стороны — светящийся фиолетовым ещё не оформленный портал в Незер. К самому замку был пристроен неподходящий по стилю деревянный флигель, служивший временной библиотекой и зачаровальней. Из-за обилия лежащих то тут, то там брёвен и прочих стройматериалов был высок риск упасть и расшибить себе что-нибудь, но Жираф добрался до входа целым и невредимым. Крупные еловые двери с виду были прочными, в такие стучать — все костяшки обдерёшь, потому массивные ручки-кольца выполняли функции своеобразного домофона. Жираф ослабшей рукой хватается за одну и, прикладывая усилия, стучит. Должен же хоть кто-нибудь отозваться? Спустя некоторое время дверь открывается. На пороге, как бы Жираф сейчас не хотел пересекаться с кем-то посторонним, стоит один из жителей, а не сам Модди, с нелепым длинным носом с горбинкой, на кончик которого съехали очки в тонкой оправе. Мужчина, похожий на типичного книгомана-зубрилу, боязливо дёрнулся, пересекаясь взглядом зелёных глаз с нежданным гостем, умчался глубже в замок, предположительно, чтобы позвать его хозяина. Жираф ничуть не стушевался, даже не успел особо понять, что произошло, вошёл, с глухим стуком закрывая за собой дверь. В просторном коридоре, в котором он оказался, было темно, и только из одного дверного проёма просачивался свет. Внутри было прохладнее, чем снаружи. Жираф напряг слух, оглядываясь и вслушиваясь в исходящую откуда-то приглушённую речь. Из помещения, в котором горел свет, вскоре вышел Модди, одетый в домашние штаны, футболку и тапки (Жираф мысленно отметил, что так он выглядит намного приятнее и уютней, чем в почти королевских нарядах, вроде короны и красной мантии с белым мехом на вороте). Он явно удивился столь позднему визиту, оглядывая мрачного друга. — Привет, — он начал спокойно, и из-за его спины быстро выскользнул житель, снявший очки и удаляющийся в сторону башни. — Ты пьян? — Нет, — глухо отозвался парень, чувствуя лёгкое раздражение, неприятно ворочающееся в груди и появившееся вовсе не из-за Модди. — Что случилось? — его голос стал обеспокоенным. Он подошёл ближе, замечая, что друг пришёл в лёгкой пижаме и сандалиях, значит, торопился. — Выглядишь очень уставшим. — Я уже вторую ночь не могу заснуть, — Жираф тоже шагает навстречу, едва не падая и, отставляя на задний план всю свою гордость, просит. — Помоги. Пожалуйста. Модди понимающе кивает и заходит в комнату, забирая оттуда светящийся фонарь. Он берёт друга под руку и осторожно ведёт к противоположной башне, помогает ему подняться по не самой удобной винтовой лестнице на самый верх — в свою опочивальню. Фонарь освещает холодные каменные стены тёплым оранжевым светом, совсем не греющим, отчего по спине бежит холодок. Половицы в комнате, куда привели Жирафа, тихонько поскрипывают. Интерьер помещения не блещет разнообразием, выглядит пустовато: всего-то овальный ковёр посередине и придвинутая к стене большая, нет, огромная кровать с резным тёмным каркасом и лёгким, похожим на паруса балдахином. Она находится у большого окна, открывающего вид на двор, прикрытого бордовыми тяжёлыми шторами, перед которым стоит высокая тумба. Вот и вся мебель. Модди ставит на тумбу фонарь, чтобы не мешался, и одним лёгким движением откидывает с постели покрывало и одеяло, расправляя её, приглашая Жирафа. Тот стягивает сандалии, ложится на живот, тихо промычав от неожиданной мягкости матраса и подушки. Модди присаживается рядом, накрывая его одеялом. Пускай сейчас лето, дворцовые противные сквозняки никто, к сожалению, не отменял. — Подумай о чём-нибудь приятном, — Чат нежно поглаживает друга по спине, и тот прикрывает глаза. — Кроме унижения Нео. Жираф вздрагивает, давя смешок, но в его мысли всё же просачивается этот лох вместе с его смазливой рожей и едкими фразочками. Пресловутая задняя мысль нашептала при встрече вслух перемыть ему косточки или, напротив, тискать, пока не услышит мольбы о пощаде. Жучара он, но всё-таки хорошенький. Было бы, наверное, здорово с ним обниматься, обмениваясь теплом, или просто лежать рядом. Расслабиться стало сложнее, сердце заходится пуще прежнего. Мягкость и успокаивающая ласка не дают желанного покоя, хотя всей душой хочется вырубиться, наконец-то отдохнуть и не мешать Модди. Жираф приоткрывает глаза, бросая на того отчаянный взгляд. — Что, родной, никак? — у него голос тихий и такой же мягкий, как простыни, и в душе Жирафа начало колоться чувство вины за свою безнадёжность. — Боюсь, у меня нет зелий, которые могли бы помочь. Со всякими успокаивающими травами, ты знаешь, я не в ладах. Синьор понимающе вздыхает. В области солнечного сплетения скапливалось липкое неприятное чувство, отдающее кисло-сладким на языке. Хотелось расплакаться и начать капризничать, как дитя малое, так, кажется, станет легче. — Возможно, Пакет поможет? — Модди достаёт из-за пазухи рог и отходит к окну. Жираф не успевает опомниться или хотя бы зажать уши, как раздаётся громкое гудение. Короткие и протяжные звуки чередуются, производя неясный синьору сигнал и кажется, что его слышно даже на другом конце континента. Во всяком случае, всех домашних точно будит, к тому же вызывает у Жирафа новую волну головной боли, из-за которой он морщится. Буквально на несколько минут воцаряется блаженная тишина. — Ты что, совсем с ума сошёл? — Пугод влетает в комнату, как свирепая бестия. На нём рубашка с брюками, значит, ещё не спал, но без привычной шляпы, закрывающей янтарные глаза и пушистые рыжеватые волосы. — Сколько раз просил тебя использовать сигнал только в самых важных случаях, а не по пустякам? — шляпник заметил Жирафа, свернувшегося на постели и зажавшего уши, и смягчился. — Я перепугался, идиот. — Хмм, извини, но это правда важно. У нашего друга проблемы со сном, мы же не можем его бросить! — У Жирафа-то? Бессонница? — он, неверяще, оглядел друга, поглаживая его по голове и ероша и без того непослушные волосы. Выражение отчаяния, сжатые губы, глубокие тени под глазами — всё указывало на правдивость слов. Пугод вздохнул, размышляя. — Вы уже пробовали какое-нибудь средство? — Модди в ответ растерянно пожал плечами, теряясь под пытливым взглядом Пакета, выглядящего слишком мило. — Понятно, если бы я знал, захватил бы с собой какое-нибудь зелье. Сбегать? — Да ладно уж, — Модди помялся с ноги на ногу, не разрываея зрительный контакт с другом. — Есть ещё варианты? — Может, тебе сказку рассказать или спеть? — шляпник рассмеялся, то ли дразня, то ли всерьёз предлагая. — Я что, малыш двугодовалый? — Жираф хотел было обидеться, но смекнул, что как может это использовать в своих целях. — Иногда ведёшь себя именно как ребёнок, хорошо, что нечасто капризничаешь, — синьор пообещал себе, что сейчас же в пух и прах разобьёт это мнение. — Я хочу увидеть Нео, — он сделал слезливый голос, пародирующий детский. В конце концов, это оказывалось не так постыдно и зазорно, учитывая его поведение в обычное время — бывали капризы и похуже. Модди и Пугод ответили в унисон: — Так ты обожаешь его или ненавидишь? — Мы не полезем сейчас на сраную крышу Незера, хорошо? — и переглянулись, хмуря брови. Жираф обиженно захныкал, ёрзая и сбивая простыни. — Ну пожалуйста! Он мне очень нужен, — сделал жалобное личико, от которого друзья не смогли сдержать улыбки. Ситуация оставалась странной и страшной, ибо чёрт знает, что тот собирался с архангелом делать — бить, оскорблять? Заставит ему прислуживать, пока не вырубится? Всё-таки даже усталость не убавляла превосходства Жирафа: пусть Нео был остр на язык и проворен, синьор оставался его намного крепче, выше и шире в плечах. Страшная сила. — Как ты это себе представляешь? «Хей, Нео, хочешь поспать с Жирафом»? «Конечно, всегда мечтал об этом,» — так, что-ли? — Модди рассмеялся. — Да в чём проблема, хватаете его и тащите ко мне, — пробубнил Жираф, отводя взгляд в сторону. Друзья на пару секунд задумались. — Только если ты за время нашего отсутствия никуда не уйдёшь и честно попытаешься заснуть, — поставил условия Пугод, и Чат подхватил. — А ещё потом сам объяснишь ему, что это было, — синьор, не раздумывая, закивал. Какие бы последствия у этого ни были, если ему суждено умереть от недосыпа или, напротив, проспать следующие часов двенадцать, он обязан провести свои последние минуты рядом с бесячим, но, что парадоксально, по-своему успокаивающим архангелом. Рядом с ним всё будто становилось на свои места, и это не только про желание плюнуть тому в лицо. Жираф не назвал бы это симпатией, скорее чем-то схожим с понятием «близкие враги», но в чувствах он мало что смыслил. Оставшись наедине со своими мыслями, он, не вставая на пол, перебрался на подоконник. Каменная плита холодила кожу, и не спасало даже пуховое одеяло. Во дворе он увидел уходящих и исчезающих в бездонной фиолетовой мути портала Модди и Пугода, о чём-то переговаривающихся. Небо окончательно стемнело, затянулось тёмно-синими облаками, непропускающими слабый свет звёзд. Это точно не было предвестием дождя, ибо к утру, как обычно и бывало, вся хмурость без следа исчезнет, гонимая ветром. Ничего интересного. Где-то на противоположной стене тикали часы. Свеча в фонаре медленно сгорала. Маленькое пламя двигалось, облизывая почерневший фитиль, и вниз на поддон стекали полупрозрачные капельки растопленного воска, скапливающиеся в лужицу. Такой же лужицей чувствовал себя Жираф, но в этой мысли не было эротической подоплёки. Возможно, он был правда готов расплакаться, если не получит желаемое душевное спокойствие, и если уж друзья не смогут привести Нео (хотя, кажется, для этого дуэта не было ничего невозможного), он попросит хорошенько чем-нибудь себя по затылку ударить. Полежит немного без памяти, возможно, схлопочет лёгкое сотрясение, зато отдохнёт. Жираф не услышал шагов и первое время не уловил лёгкий стук в еловую дверь. То ли он погрузился слишком глубоко в свои мысли, смотря в одну точку на слегка мутном стекле фонаря, то ли каменные стены обладали неплохой шумоизоляцией, то ли ночной ходок был тих и незаметен, но обратил внимание на шум он только когда стучать стали слегка настойчивей. Синьор встрепенулся, оборачиваясь к скрипнувшей от открытия двери. На пороге, что странно, стоял тот деревенский библиотекарь, которого он видел буквально полчаса назад на первом этаже. Он снова был в очках, выглядел всё также напуганно и неуверенно, а в руках держал какую-то испускающую пар посудину, но Жирафу было лень напрягать и фокусировать взгляд, чтобы её рассмотреть. — Извините, — голос у того был тихим, но вкрадчивым и членораздельным. Житель подошёл ближе, останавливаясь напротив Жирафа и как-то стыдливо глядя ему в глаза. — Вы выглядели очень устало, я подумал, что вам нужна помощь. Синьор мысленно усмехнулся сердобольности деревенщины, но вида не подал, безмолвно кивая. — Держите, лучшее средство от тревоги — какао с секретным ингредиентом, — он протянул Жирафу тёплую кружку, которую парень крепко взял двумя руками. — Надеюсь, у вас нет аллергии. Ярко пахло какао, из кружки, в которой штормило коричневый напиток с белыми и розовыми кусочками зефира, поднимался лёгкий сероватый пар. Жираф пару секунд недоумённо смотрел сначала на приятное лакомство, потом на крестьянина, и всё же выдавил из горла краткое «спасибо». Он был благодарен и признателен, но слишком устал и сбит с толку, чтобы сказать нечто большее. Очкарик, кажется, это понял, потому, смутившись ещё сильнее, поспешил прочь из опочивальни. Жираф вновь остался один, зато с какао. Он прислонился губами к краю кружки, делая большой глоток. Сладкий напиток согрел глотку и горячим комком солнца осел в желудке. Вкусно и приятно, что о нём решил позаботиться даже крестьянин его лучшего друга. Он был далеко не философом, но это наталкивало его на мысли о бескорыстии, переходящие в «о клюква, как я хорош». И он, конечно, не знал, пытался ли очкастый его отравить или чем являлся тот самый «секретный ингредиент», но так стало намного спокойнее, синьор, казалось, даже начал впадать в полудрёму, бездумно засматриваясь на свои пальцы или прикрывая глаза. В кружке оставалось меньше половины напитка и всего одна зефирка, когда произошло то, что заставило парня встрепенуться. Он заметил движение на улице — из портала во дворе вышел Пакет, а следом за ним Модди, несущий на руках Нео. Что ещё больше повергло Жирафа в шок — тот даже не вырывался и не выглядел как человек, недовольный происходящим, правда ведь, что там ему по пути наговорили — клюква их знает. Жирафа, на окне сидящего, не заметили, сразу проходя внутрь замка, но Жираф всё равно зачем-то прижался лбом к прохладному стеклу, наблюдая за движением. Оставались считанные минуты до того, как архангел появится в его (нет, Модди) спальне, и от этого в душе заплясали гордые и радостные чёртики, хотя это была вовсе не заслуга Жирафа. Никто ведь ему не мешает считать себя, замечательного и прекрасного, главным интересом обитателя чистилища, правильно? Дверь и правда вскоре открылась. Модди поставил Нео на ноги, и все трое вошли глубже в комнату. Жираф лениво обернулся, осматривая в первую очередь архангела. Тот выглядел взъерошенно, как воробей, был одет в потасканную домашнюю футболку и крайне симпатичные фиолетовые шорты, не достающие до колен и открывающие часть стройных бёдер. Должно быть, он уже видел десятый сон, когда явились по его душу, и его местами гениальный мозг работал слишком заторможенно, чтобы сообразить, что творится. Нео заметно смутился под внимательным взглядом синьора, нахмурился, не сдерживая колкость, в ответ на которую Жираф глупо заулыбался: — Ага-а, животное, сидишь тут, пьёшь в одну харю, — архангел подошёл ближе, стоя напротив синьора, и выжидающе на него смотрел. Тому стало явно веселее, что не могли не подметить затихшие Пугод и Модди, какого-то чёрта держащиеся за руки. — Я с тобой поделюсь! — Жираф потянулся всем телом вперёд, выуживая из кружки розоватую зефирку и без капельки стыда сунул её в рот Нео, не успевшему уклониться. — Ну вот, идиот, из-за тебя я сдохну от жажды, — пробурчал анархист, наигранно морщась. Щёки у него раскраснелись то ли от недовольства, то ли от стыда и скрытой симпатии. Сладость приятно подтаивала на языке, была мягкой и тёплой, из-за чего Нео едва сдержал удовлетворённое причмокивание. — Пахнет вкусно, — Модди казался немного сбитым с толку наличием у Жирафа напитка и в целом происходящим. — Кто приготовил? — Один из твоих домочадцев, — тот в два больших глотка допил слегка остывшее какао и, отставив кружку на тумбочку, залез обратно в постель. — Смешной такой, очкастый. — Хах, значит, Макар, — уточнил Чат скорее сам для себя, ибо вряд ли кто-то из присутствующих знал его крестьян поимённо. — Добрый тип. Модди и Пугод уселись на краю кровати, закинув ноги на покрывала. Стоять остался один Нео, чувствующий различную с Незерской температурой прохладу и подступающую неловкость. Жираф заметил, что он стоит босиком на холодном каменном полу, что не могло не вызвать волнение. Мысленно отмечая, что у анархиста довольно милое выражение лица, он похлопал по матрасу рядом с собой, приглашая. Нео пару секунд помялся, бегло оглядываясь. Он уже успел трижды пожалеть, что согласился на всё это, но сам ужасно хотел спать, потому, обойдя постель, стыдливо пристроился подальше от сонного Жирафа. Синьору такой расклад не совсем нравился. Конечно, даже простое нахождение рядом с этой удивительно спокойной язвой было веселее праздника Рождественского, но раззадоренное сердце диктовало выжать из ситуации максимум тактильного контакта. Жираф без зазрений совести накинул на тело анархиста край одеяла, притягивая его к себе и сжимая в объятиях, как плюшевую игрушку. Их лица находились слишком близко друг к другу, отчего дыхание смешивалось. Нео стыдливо опустил голову ниже, почти утыкаясь в жирафовские ключицы. Синьор почувствовал холод стоп партнёра и переплёл их ноги, согревая с особой внезапно накатившей нежностью. Ускоренное сердцебиение постепенно успокаивалось, дыхание выравнивалось, и обоих постепенно сморила дремота. Возможно, благоприятно способствовало тепло одеяла и чужого тела, а может подействовал волшебный напиток того до нелепости робкого, как оказалось, Макара. Он только вполуха слышал, как уходили в другую спальню Модди и Пакет, сказав что-то на прощание. Рядышком поёрзал Нео, придвигаясь ближе, а что было дальше — Жираф не помнил, ибо провалился в такой желанный спокойный сон. Кому-то потом будет очень неловко.