Вы
Иди в жопу, мелкая
9:11
Сволочь Фи, как грубо 9:11 Сволочь Не выпендривайся, тупица, иначе я матери расскажу 9:11Вы
Блять, не тяни, чё нужно
9:11
Вы
И да, я прямо трепещу от страха (сарказм)
9:12
Сволочь Пф, нетерпеливый какой 9:12Вы
Катя, я предупреждаю тебя
9:12
Сволочь Бе-бе-бе, какие мы вредные 9:12 Сволочь Ладно, на самом деле, я хочу тебя попросить об одолжении 9:12Вы
Я в предвкушении
9:13
Сволочь Иди нах, Жень, а? 9:13 Сволочь Стой, нет, это не то. Купи бананов, по-братски, пж? 9:13Вы
…
9:13
Вы
Ты не охерела меня будить в такую рань ради бананов?
9:13
Сволочь Блях, ну чел, не будь занудой, купи? 9:14Вы
Какая польза от этого мне?
9:14
Сволочь Ахуел. Купишь — не скажу матери про вчерашнюю вечеринку 9:14Вы
Сколько?
9:14
Сволочь Так бы сразу. Одной связки хватит 9:15Вы
Понял, жди. Они будут на кухне через двадцать минут
9:15
Вы
Иди учись
9:15
Евгений хмыкнул, коротким нажатием выключая телефон, и с ворчанием проводит последние сладостные мгновения в своей постели. Мобильник трелью отозвался новым уведомлением, но Евгений только фыркает на это, приподнимаясь на локтях. Его ждёт ещё один долгий день.***
Земля под ногами противно хлюпает, заставляя презрительно кривиться Евгения. Он, склонив голову, бренно шёл по направлению к близжайшему рынку или магазину, морщась от пронизывающей боли во всех конечностях: сказывалась вчерашняя активность на тусе. Солнце мягко заливало тусклыми лучами холодную улицу, черча по тротуару невысокие тени. Деревья в парках склоняли свои головы под нестройным напором прохладного ветра. Обрывочные облака ошмётками исполосовали скучное небо непонятного цвета, добавляя картине русской действительности некоторую толику нервозности. Евгений неуютно поёжился под пронизывающим ветром, холодящим кожу на лице и ушах. Тёмные волосы коротко затрепетали под колючей шапкой под гомоном частых прохожих. Молодой парень, — он только окончил школу и ещё никуда не поступил, оттягивая неизбежное, — спрятал замёрзшие ладони в рукава, несколькими скачками преодолевая зебру под нетерпеливый гогот застывших машин. Евгению Соловьёву девятнадцать, он, как упоминалось выше, только выпустился из одиннадцатого класса и никуда не торопился. У него есть младшая сестра, Катька, невыносивая, но не менеее любимая стерва, которая младше его на года три, и есть недалёкие, следящие за его каждым шагом и нудящие о потерянном поколении мама и папа (говорить о родителях плохо нельзя, но когда это Евгению не было всё равно?). Он не любил персики, свинину и томатный сок, предпочитая каждый день недели тонуть в низкосортном алкоголе на вечеринках бывших одноклассников в невнушающем доверия обществе. В уши легко легли наушники-капельки, пока Евгений находу питался распутать самый сложный шифр: запутавшиеся в беспросветный клубок провода. Глаза буквально разбегались в стороны, не фокусируясь ни на чём конкретном, а в голову будто воткнули горящий клин, но всё же ловушка была пройдена, и в треснувшее гнездо воткнулось устройство. Спустя некоторое время по пустому сознанию раздались первые ноты, и вот уже молодой парень, кутающийся в безразмерную дряхлую куртку, неслышно подпевал любимой группе Queen. Бананы громко пиликнули на кассе и нырнули в прозрачный пакет, звонко загремела сдача, и вот загремел чек руке, а Евгений бегом сбегает с крыльца, оставляя за спиной «Пятёрочку». Парень легко подтанцевывал, забываясь в бодром ритме. Прохожие неуверенно глядели на Евгения, но тот совершенно не смущался, минуя очередной поворот летящей походкой. Он был полностью увлечён музыкой, чтобы заметить, что неуёмный людской поток застыл, не двигаясь, а светофор, мигнув, переключился на красный. Он был слишком увлечён, да, и, возможно, это было его ошибкой. Евгений ухмыльнулся в вязаный шарф, насвистывая мелодию, когда он вырвался из душной хватки толпы, ступая на первую белую полоску зебры. Он смотрел себе под ноги, бодро перепрыгивая чёрную, ступая только по светлой краске. Серый асфальт сверкал на мягком морозе, и, казалось, даже какие-то непонятные пятна на нём были красочным переплетением узоров. Жизнерадостно подпрыгнул камушек, отлетев в сторону от пинка. Неварзительные оттенки мрачного мира улыбались Евгению, потакая его стремительно растущему настроению. Он был уже на середине перехода, когда заверещала какая-то бабушка, особо впечатлительные закрывали себе глаза, кто-то даже рванулся было за ним, но был втянут обратно. Сквозь толчками льющуюся музыку прорезался старческий крик, и Евгений расплылся в улыбке, оборачиваясь назад и активно приветственно махнув побледневшим людям. В этот момент он неловко выронил из одного уха наушник, и воздух заполнился шумом. Евгений замер, ворча, отрывая в миг потухший взгляд от толпы и пытаясь схватит болтающийся из стороны в сторону проводок. Когда ему это удалось, Евгений победно оскалился, приподнимая голову, но толпа теперь только пуще взбеленилась, указывая куда-то в сторону. Соловьёв настороженно проследил взглядом за жестом, с каждой секундой краски стремительно слезали с его лица. Вспыхнули фары, загремели покрышки. Бананы выскользнули из ослабевшей ладони.***
«Только я мог так тупо сдохнуть», — последняя мысль Евгения, и мир резко сократился и закружился, принося боль. Его тело вздрогнуло, и кровь зашумела, пеленой застилая взор. Евгений чувствовал, как его сконтузило, а ноги дрогнули и перестали держать. Руки обожгло ссадинами при стокновении с землей, — «всё, пиздец, я помер и попал в ад». Но, странно, окружаюзая реальность не стихла, не заглохла, а черти, стуча вилами, не засмеялись. Евгений готов был поклясться, что до сих пор слышит ту песню, которую слушал перед смертью. Только звучала она менее призывно, словно наушники лежали в стороне. Он несмело приоткрыл один глаз, когда его перестало так сильно тормошить («будто на американских горках, ей богу»), и первое, что он увидел — эти грёбанные бананы. Соловьёв открыл второй глаз, проморгался, но наваждение так и не пропало, наоборот, нечёткие линии сгладились, и мутные пятна, витавшие рядом с ним до сих пор, спали, представляя чёткие очертания пакета и этих проклятых фруктов. Евгений в шоке застыл, смиряясь с тем фактом, что даже сдохнуть по-человечески не может, пока его взгляд не упал ниже, к лапам. Коротенькие коготки вонзились в прохладный бетон, на тёмной полосе, пока тёмная, почти чёрная шерсть колыхалась недлинными шерстинками под каждым прикосновением ветра. «Лапы как лапы, что я удивляюсь», — хмыкнул про себя Евгений, заторможенно смотря на то, как его представление мира дало трещину, — «стоп, всмысле лапы?!». Евгений подпрыгнул и встряхнул***
Евгений наловчился ходить. «Достижение, сука», — он с чувством чести семенил по острому кусачему асфальту, игнорируя то, что по идее за ним уже должна реками течь кровь из разодранных подушечек лап, а сам он должен сдохнуь от её потери. Было бы глупо, конечно, откинуться после своего «воскрешения», но кто это сделает, если не Евгений? Но неважно, ведь сейчас, под оглушительный грохот его желудка, он крепко-накрепко сжал в маленьких челюстях кусок тёплого шашлыка, чей жир приятно горчил на его языке. Как, вы спрашиваете, докатился Евгений до жизни такой? Когда аппетитный кусок жареного мясца очень кстати щекотит нюх своим ароматом? А дело в том, что, несмотря на свою маоенькость и несуразность, Евгений был очень и очень, на его скромный взгляд, красивым котёнком. Вот вы бы смогли устоять перед его харизмой, когда маленькое очаровательное животное вылупило на вас два огроменных зелёных шарика, тихонько попискивая? Вот и ребёнок не смог и, поглядывая исподтишка на отвлекшихся родителя, сбросил кусочек своего лакомства. Евгений доволен. Может, быть котом ещё и не так уж и плохо? Пока снег, разумеется, не идёт, но к тому времени, как наивно полагал Соловьёв, котёнок сможет превратиться в не менее хорошенького парнишку. Ну а пока можно смотреть, как чайки, довоьно перекликаясь, утаскивают его добычу, да. Всмысле. Евгений оторвался от своих радужных мечт в тот момент, когда наглые птицы буквально выцепили из его рта мясо. Котёнок недовольно зашипел и полез, слегка уязвленный, в бой, отбивать свой заслуженный трофей. — Ироды! Гады, блять! Верните еду, сволочи! — грозно шипел хвостатый воин, обнажив клыки. Одна чайка, видимо задолбавшись слушать его жалкие попискивания клюнула зазнавшееся существо в голову. Нокаут. Евгений упал на землю, прямо в лужу. Постепенно противный гогот победителей стих, также стихли и хлопки их крыльев. Котёнок погряз в меланхолию, принимая сидячее положение. Он буквально чувствовал, как его самооценка улетела в Австралию. В кромешной тишине раздался неуверенный смешок. Застучали шаги по влажному тротуару. Евгений было дёрнулся в сторону, но был мягко перехвачен чьими-то большими тёплыми ладонями. Евгений раньше говорил, что боится высоты? Нет? Так вот, «ПИЗДЕЦ, НАХУЙ, БЛЯТЬ, ВЕРНИ МЕНЯ НА ЗЕМЛЮ». Котёнок задрыгался в железной хватке, извиваясь змеей, надрываясь в недовольном писке, но его не выпустили, а ещё и надавили большим пальцем на крошечный носик («снайпер ёбанный»), чтобы замолкнул. — Нелегко тебе, брат, — хмыкнул звонкий голос, и котёнок зло посмотрел на выступившее перед ним лицо: правильные черты лица, добрым, в общем-то, взгляд голубых глаз и какая-то идиотская ухмылка. Короче, обычная внешность обычного доброго маньяка из подворотни. Котёнок с ещё большим рвением засучил выпущенными коготками вперёд, стремясь попасть по этой самодовольной роже. «О да, страшись меня, смертный!», — он представлял, как будет топтаться по этому слишком добродушному лицу, как будет точить об него свои когтища, как будет под просьбы выпустить его прыгать на нём, как… — эй, спокойствие, мелкий, я помочь тебе хочу! — и снова надавили на нос. Странные методы, однако. «В каком месте мелкий? да я, да я… а, ну да», — котёнок на секунду замер, смерив внимательно глядящего на него человечишку, а потом продолжил свои жалкие попытки прорваться, — «не будь я котом, я бы был старше тебя, мелочь пузатая! Мне девятнадцать, а тебе…» Снова замер, оглядывая этого как снег свалившегося на голову прохожего: раннее незамеченная небольшая щетина, огроменные круги под глазами, в общем побитый вид какой-то. Будто его постирали, помяли, снова постирали и уже тогда отпустили. «Ладно, возможно ты и старше меня, и ты выиграл этот раунд, но не войну, слышишь?», — и больно тяпнул крошечными зубками по пальцу. Человек выругался и поудобнее перехватил котёнка, встряхнув его. Перед глазами заплясали чёрные точки, а мир поплыл разноцветными кругами, но мелкого чертёнка это не остановило: он продолжил вяло оказывать сопротивление. — Да успокойся же ты, иначе на кастрацию сдам! — котёнок странно затих. Человек вскинул русую бровь и плотно сжал губы, чтобы криво улыбнуться, — тебе повезло, что я слишком добрый и не могу тебя пинком под зад отправить в дальний полёт, — он вздохнул, глядя на рассерженные жёлто-зелёные глаза напротив, и, оглядевшись, прижал руки к себе, шагая в сторону дома, — пошли уж, я давно хотел себе кота. «Не дождёшься, я буду мстить!», — зло подумал котёнок, притаившись в неожиданно тёплый руках, — «буду… мстить…», — разомлев, он почувствовал, что скатывается в царство Морфея, — «кота… стооп, я не буду домашним животным, особенно твоим, смертный!»