чорним чи білим за кожну клітину е2 — е4, почнеш з нуля
— Зеро! Зеро! Зеро! Крики толпы резали уши и сердце тупым ножом. Нанналли хотела снова потерять зрение, слух, все потерять — лишь бы не слышать, лишь бы не помнить, лишь бы не видеть перед собой мертвое лицо брата. Лишь бы не знать, что он умер ради нее. Что он убивал ради нее. Что он все делал ради нее, хотя говорил, что она для него не имеет никакого значения — он врал тогда. И не только тогда. Вся жизнь Лелуша ви Британия была ложью с тех пор, как он получил гиасс — и гиасс он получил тоже, в первую очередь думая о Нанналли даже перед лицом собственной смерти. Она любила его больше всех на свете. У нее не было никого, кроме него. Она была счастлива жить с ним сначала в доме Куруруги, а потом в Академии Эшфорд… Она была счастлива уже тому, что они живы и вместе. Она смотрела ему в глаза, впервые за шесть лет видя лицо брата — и это было лицо убийцы. Как и у нее. Не стоило прикрываться красивыми словами и искать себе оправдания, не было никаких оправданий. Нанналли ви Британия убивала людей. Нанналли посмотрела на свои руки — под ногтями осталась кровь брата. Она отчаянно цеплялась за тело Лелуша, рыдая у него на груди, получая от него последний подарок — правду, его кровь смешивалась с ее слезами… Ее увела оттуда Каллен, почти на руках унесла, и сначала Нанналли сопротивлялась, но сил у нее не было, так что Козуки легко подхватила девушку на руки, и теперь Нанналли сидела в первой попавшейся по пути Каллен уютной комнате дворца. Ей хватило взгляда на стену, где висел портрет, чтобы понять — это комната Юфи. Лелуш убил Юфи вовсе не из-за желания подставить ее, подло использовав гиасс для собственной выгоды. Лелушу пришлось убить ее, потому что его Сила Короля вышла из-под контроля, и это далось ему невероятно тяжело, но иногда королям приходится принимать подобные решения. После он собирался умереть сам, и спас его только звонок Нанналли — она узнала это лишь сейчас. Даже смерть Юфи, получается, была ради нее. — Зеро! Зеро! Зеро! Хватит, подумала Нанналли, закрывая уши — но все равно слышала крики. Они радовались… Все радовались смерти Демона-Императора, и только одна Нанналли оплакивала его. Только одна она знала правду. Она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, закусила щеку изнутри до боли и железистого привкуса на языке, приказала себе: не плачь. Не смей. Хватит. Нужно быть сильной, необходимо быть сильной. Погиб не только любимый брат Нанналли, погиб император, а это значит… это значит… Нанналли разбиралась в политике. Даже слишком хорошо. Дверь открылась, и на пороге появилась Корнелия. На миг ее лицо исказилось от боли — Нанналли была в комнате Юфи, где Вторая принцесса хотела найти ее в последнюю очередь. — Нанналли, — сдавленно произнесла Корнелия. Нанналли вспомнила, что именно сестра провозгласила, что Лелуш мертв, торжественно вскинув меч в небо, как истинная богиня победы. Вспомнила, как она использовала ее вместе со Шнайзелем, как однажды допустила смерть их с Лелушем матери… Вспомнила, и в ее душе всколыхнулась ярость. — Убирайся, — сказала Нанналли. Корнелия удивленно распахнула глаза, не ожидав такого ответа от тихой и нежной сестренки. Нанналли говорила без ноток истерики и без слез, она говорила твердо, зло и властно. Будто подменили… нет, она всегда была такой. Но Корнелия не послушалась. Шагнув к коляске сестры, она опустилась перед ней на одно колено, чего не ожидала уже Нанналли, но вместо удивления — рассердилась еще больше, отъехав назад. — Что тебе нужно, Корнелия? Неужели ты просишь прощения у меня? Ни к чему унижаться, встань! — потребовала Нанналли. — Мне противно твое унижение! — Я не прошу прощения, — так же твердо ответила Корнелия, глядя прямо в глаза сестры; из-за того, что Нанналли сидела, их лица находились сейчас примерно на одном уровне. — И не унижаюсь. Разве унизительно принести клятву верности ее величеству Сотой Императрице Британии? Нанналли не вздрогнула и не поперхнулась воздухом от неожиданности. Она приподняла бровь и спросила: — Императрицей? Ты хочешь сказать, что?.. — Ты по всем правам наследуешь престол, — ответила Корнелия. — Предвосхищая твой вопрос: я наследовать не могу. Я отказалась от титула принцессы, и ты наверняка понимаешь, почему. — Юфи, — шепнула Нанналли. Корнелия горестно кивнула. — А Шнайзель? — спросила Нанналли. — Он под действием гиасса, — усмехнулась Корнелия. — Под вечным действием гиасса. Ему отдан приказ — подчиняться тебе. Сердце Нанналли вновь сжалось от горя — Лелуш и здесь думал о ней, о ней, о ней! Она сильнее закусила щеку, чтобы не разреветься перед сестрой, но в ее аметистовых глазах блеснули слезы. — Я понимаю Лелуша, — сказала Корнелия. — То же самое я сделала бы на его месте для Юфи, ни секунды не колеблясь. И, Нанналли, я знаю, это сложно. Это наверняка непосильный для тебя груз, вдобавок тебе всего пятнадцать, поэтому можно назначить регента. — Нет, — процедила Нанналли. — Никаких регентов у меня не будет. Я сама буду править Британией, и никто больше не посмеет превращать меня в марионетку, ясно? А теперь встань и позови Саёко. Корнелия поднялась, глядя на Нанналли как-то иначе, чем раньше. Недавно вернувшая зрение девушка пока разбиралась в выражениях лиц хуже, чем в интонациях голоса, но вдруг поняла — Корнелия смотрит на нее с уважением.***
В ее комнате, куда девушку отвезла Саёко, Нанналли было намного комфортнее, чем в покоях Юфи, где она ощущала себя, как в склепе, но спокойнее не стало. Она никак не могла понять — что дальше? Как ей жить дальше в мире без Лелуша — в мире, который принадлежит ей? Она листала книгу Макиавелли, но не читала — только смотрела на буквы, мыслями находясь далеко. Нанналли никогда не была глупой, ее интеллект был развит чуть меньше, чем у Лелуша, в силу юного возраста и слепоты, но даже так Нанналли отлично умела анализировать ситуацию и просчитывать ходы, так, что даже противостояла брату. Сейчас Нанналли думала, кто мог быть под маской Зеро. Шаги в коридоре она услышала еще издалека, и не только услышала — узнала этот солдатский шаг. Догадки Нанналли были верны. На тихий стук в дверь она ответила: — Входи, Сузаку. Его личность должна была оставаться в тайне, но никто не мог услышать Нанналли и она это знала. Человек в маске упал перед ней на колени — не преклонил колено, как Корнелия. Он не приносил клятв верности и не приветствовал королевскую особу, как принято у рыцарей — он умолял о прощении, и Нанналли не знала, может ли его простить. Она любила Сузаку и он был почти таким же братом ей, как Лелуш, но смертельный удар в сердце ее брата нанес Сузаку. Только разве Лелуш не нанес в его сердце смертельный удар, когда выстрелил в Юфи? И разве Лелуш не спланировал все сам? Кого винить, когда виноваты все? — Нанналли, — прохрипел Сузаку. Через маску его голос слышался иначе. Он стащил с головы шлем, и девушка чуть не охнула — столько боли было в его глазах. — Я не Нанналли больше, — ответила она. — Для тебя — не Нанналли. Не только для него. Ни для кого она больше не будет просто Нанналли. Ее имя — ложь, как и имя Лелуша однажды. Она — императрица, и все должны звать ее именно так. Как положено. — Да, ваше величество, — Сузаку склонил голову. — Я в вашем полном распоряжении. Любой ваш приказ я выполню. Любое ваше решение я приму. Если вы решите меня казнить, я пойму, — он посмотрел так, что Нанналли поняла — последнего как раз Куруруги и хочет, надеется, что его отправят на смерть. Слишком просто. Нет уж, подумала Нанналли. — Казнить тебя? Ты же будешь сопротивляться этому, — ответила она. — Разве нет? Как бы ты ни желал себе смерти еще с тех пор, когда убил своего отца… Сузаку вздрогнул, как от удара. — Как бы ты ни хотел умереть, ты не можешь. Тебе приказано: живи, — продолжила Нанналли. — Иначе ты давно бы умер. Верно? — Откуда ты… — Сузаку осекся под ее пронзительным взглядом — как посмел назвать ее на «ты»? — Откуда вы знаете? — Это неважно, — усмехнулась Нанналли. — Скажи, сегодня ты тоже выполнял приказ Лелуша? — Да, — признался Куруруги. — Мне очень жаль. Я не хотел. Я желал ему смерти, это правда. Когда погибла Юфи, я долго желал ему смерти… Но не тогда. Не тогда, когда я понял… — Что он убил Юфи по случайности? Что он все делал ради меня? — тихо спросила Нанналли. — Уже неважно. Его нет. Ее нет. Но есть вы. Вы — их продолжение и наследие, вы — надежда всего мира, и я знаю, что вы имеете полное право не доверять мне, однако не будет на свете преданнее слуги, — Сузаку посмотрел прямо в глаза юной императрицы, такие знакомые — он никогда раньше не видел ее глаз, но теперь на него словно смотрел Лелуш. — Клянусь вам, ваше величество. Моя жизнь в ваших руках. Отныне я — ваше оружие. — Тогда слушай мой приговор. Ты больше не Сузаку Куруруги, — произнесла Сотая Императрица. — Сузаку Куруруги умер. Ты не сможешь снять маску на людях. Ты — Зеро. Мой защитник. Мой щит и меч. Она была похожа на Юфи — всегда считал Сузаку, но, в отличие от Юфи, которая спрашивала его однажды «ты поможешь мне?» — Нанналли не спрашивала и не просила, а приказывала. Она имела право и по закону, и по крови, Сузаку привык выполнять приказы, как любой солдат, он ждал ее приказа, но окончательно убедился — Нанналли не похожа на Юфи. Она похожа на Лелуша даже в этом — тот таким же тоном приказывал Сузаку то же самое. Примерно теми же словами. Куруруги бы улыбнулся, но, наверное, разучился улыбаться. — Да, ваше величество. Слушаюсь.