_________________________________
Уже поздний вечер, честно говоря, слишком поздно, чтобы двое взрослых людей, у которых утром есть работа, могли встать. И все же Иваизуми находит Ойкаву бодрствующим в их спальне, сидящим, скрестив ноги, на их простынях, повсюду разбросаны листовки и бумаги. Иваизуми зевает в ладонь, роняя полотенце на пол, пока роется в поисках боксеров. Тот факт, что Ойкава не свистит и не отпускает никаких других непристойных комментариев, говорит сам за себя. Он полностью поглощен. Иваизуми, одетый в свои серые боксеры, подходит и садится рядом со своим парнем, положив подбородок на плечо другого. Он смотрит на кучу листовок и блокнотов, хмурясь: — Я думал, мы окончательно определились с местом? Ойкава хмыкает, поднимая руку, чтобы поправить очки на переносице: — Нет, все эти листовки для Арасиямы. Я не собираюсь менять это. — Хорошо, потому что ты уже достаточно об этом думал, — бормочет Иваизуми, протягивая руку и хватая листовку. Она заполнена фотографиями красивого бамбукового леса с проложенной человеком тропинкой, проходящей через него. — Это бамбуковый лес Сагано, — объясняет Ойкава. — Я хочу сфотографироваться там после церемонии. Освещение действительно хорошее, и это так красиво. К тому же зеленый цвет подчеркнет твои глаза. Иваизуми фыркает, листая брошюру: — Ты действительно думаешь обо всем. — Ум никогда не останавливается, Ива-чан, — говорит Ойкава, забирая брошюру и кладя ее на прежнее место, — Не прерывай процесс. — Нам нужно поспать, — комментирует Иваизуми, — Нельзя эти детали отложить на потом? — Посмотри на этот мост, Ива-чан, — уклоняется Ойкава, показывая фотографию. Иваизуми берет её, чтобы рассмотреть поближе, а Ойкава продолжает, — Это мост Тогэцукё, ты знаешь, почему он так называется? — Это дерево? — вместо этого спрашивает Иваизуми, прищурившись. — Что? Нет. Ну, может быть, я не знаю. Ты знаешь, почему он так называется? Иваизуми возвращает фотографию обратно: — Почему? — Потому что император, переходя ночью через реку, когда смотрел на небо, ему казалось, что луна пересекает реку. Итак, Тогэцукё — пересечение Луны. Вот почему нам нужна наша свадьба в полнолуние, я хочу увидеть весь эффект! — Какой император? — спрашивает Иваизуми. — Я не помню. — Это худший урок истории, который я когда-либо получал, — комментирует Иваизуми, — Почему ты сейчас все это просматриваешь? Тебе не нужно этого делать. Ойкава дуется на него: — Я хотел дать Маттсу-чану и Макки-чану идеи. — Ты не должен планировать все, Тоору, — упрекает Иваизуми, — Пусть они хотя бы сами планируют мальчишники. Ойкава хмурится, ковыряясь в своем покрывале: — Я знаю, — говорит он. — Почему мы вообще должны проводить их раздельно? — Иваизуми фыркает, устало потирая рукой веки. Ойкава цокает языком: — В этом-то и весь смысл, Ива-чан. Это наша последняя ночь свободы друг от друга. — Я никогда не был свободен от тебя, — бормочет Иваизуми. — К тому же, — игнорирует его Ойкава, — Я не мог выбрать между Макки-чаном и Маттсун-чаном, чтобы спланировать это, поэтому они устроили соревнование. — Это звучит как катастрофа, ожидающая своего часа, — пораженно вздыхает Иваизуми, ложась на кровать. Он приподнимает одеяло, чтобы укрыться, бесцеремонно разбрасывая все листовки и бумаги, которые Ойкава тщательно разложил вокруг своей скрещенной фигуры. Он пищит. — С тобой не весело, Ива-чан, — бормочет Ойкава, выпятив губу, — Ты даже не кажешься взволнованным, что женишься на мне! Ты знаешь, сколько людей убило бы за шанс жениться на мне? Ты такой неблагодарный. Иваизуми фыркает: — А я думаю, ты слишком самоуверен, — он переворачивается на другой бок, чтобы встретиться лицом к лицу с Ойкавой, глаза в нескольких дюймах от его скрещенного колена, — Могу я хотя бы попросить Маттсуна спланировать мой мальчишник? Ойкава прикусывает кончик карандаша, который держит в руке, в глубокой задумчивости поджимая губы вокруг карандаша. Иваизуми протягивает руку, чтобы щелкнуть его по колену в качестве наказания. Ойкава вздыхает: — Полагаю, я могу это устроить, — он что-то записывает в одном из своих блокнотов. Иваизуми закатывает глаза, пальцы поднимаются вверх, цепляясь за рубашку Ойкавы. Ойкава вопросительно смотрит на него с молчаливым выражением лица, что теперь? — Ложись спать, Тоору, — бормочет Иваизуми, утыкаясь носом в подушку. Ойкава улыбается, протягивая руку, чтобы пригладить черные волосы Иваизуми. — Через минуту. Иваизуми тянет более настойчиво, пальцы впиваются в кожу на боку Ойкавы достаточно сильно, чтобы он прошипел: — С-с-с, хорошо, ты брюзга. Ухмылка Иваизуми скрыта подушкой, в которую он уткнулся лицом. Ойкава тихо складывает свои бумаги в аккуратные стопки и кладет их на тумбочку. Как только все убрано, он приподнимает одеяло и скользит под ним, хихикая, пока не ложится, прижавшись к Иваизуми боком, подложив руку под подбородок. Иваизуми чувствует, как сон застилает ему глаза, но Ойкава снова тихо говорит: — Ива-чан? Иваизуми хмыкает в грудь своего жениха. — Мы поженимся, — шепчет Ойкава почти благоговейно. Иваизуми прячет улыбку, утыкаясь в изгиб шеи Ойкавы: — Ни хрена себе, Шерлок._________________________________
Дни расплываются в недели, которые складываются в месяцы, и прежде чем кто-либо из них будет эмоционально готов, на горизонте появится апрель. В их квартире царит нервозная атмосфера, они танцуют друг вокруг друга, собираясь в Киото, сохраняя свой свадебный наряд в максимально возможном секрете. (Это плохая примета, если мы увидим, Ива-чан!) (Мне уже не повезло, что я согласился на все это.) Они регистрируются в традиционном отеле, колеблясь в вестибюле, когда смотрят на ключи от своих отдельных номеров. Иваизуми прочищает горло первым: — Я помогу тебе отнести твои вещи наверх. — Ива-чан наконец-то учится быть джентльменом. На это ушло всего 27 лет моего тщательного ухода. — Что это говорит о тебе, что потребовалось 27 лет? — Иваизуми возражает, на его лице появляется ухмылка, когда выражение лица Ойкавы становится кислым. Он высовывает язык. Иваизуми протягивает руку, чтобы схватить его, но Ойкава вскрикивает и вовремя отдергивается, чтобы спастись. А потом он смеется, отмахивается от Иваизуми и поднимается по лестнице на второй этаж. Как только Ойкава устраивается в своей комнате, пара отправляется на третий этаж, где остановился Иваизуми. После того, как все там распаковано и свадебный наряд спрятан, они садятся на пол. Ойкава ковыряет татами под собой, пока Иваизуми не приказывает ему успокоится. — Мы поженимся, — снова говорит Ойкава, наверное, в сотый раз с тех пор, как Иваизуми сделал ему предложение. Иваизуми все еще не привык к этому, несмотря ни на что: — Ты струсил? Ойкава моргает: — Нет! Конечно, нет! Просто, — он прикусывает губу, пытаясь скрыть улыбку. Иваизуми наклоняется вперед, и Ойкава отворачивает голову. Это только подстегивает Иваизуми двигаться дальше, опираясь руками о бока Ойкавы, приближаясь так близко, что их кожа соприкасается: — Тоору счастлив, что женится? — он дразнит. — Конечно, я счастлив! — огрызается Ойкава, стараясь отвернуть свое покрасневшее лицо как можно дальше. Иваизуми поднимает руку, берет лицо Ойкавы и поворачивает его обратно к себе: — Эй, — бормочет он, наклоняясь, чтобы запечатлеть целомудренный поцелуй, — Не нервничай. — Что, если что-то пойдет не так? — Ойкава бормочет в ответ, его собственная рука поднимается, чтобы обхватить щеку Иваизуми. — Ты проверил все восемь раз. Все будет идеально. — Идеально? Ты уверен? — Ойкава Тоору не заслуживает меньшего. Ойкава хихикает в щеку Иваизуми, осыпая ее поцелуями и воркуя. Не всегда он получает такие милые комплименты от своего жениха, и он хочет испить их все, пока может. Дверь внезапно открывается: — Нашел их! — кричит Ханамаки, врываясь внутрь. Иваизуми падает с колен, на которые он упирался, когда Ойкава удивленно встает. — Макки-чан! — Ойкава кричит, притягивая мужчину для объятий: — Ты сделал это! — И привел с собой всю банду! — Ханамаки ухмыляется, когда отстраняется от объятий: — Ну, почти. Следующим просовывает голову Мацукава. Ханамаки поворачивается к Иваизуми, который уже поднялся с пола, чтобы обнять его. Мацукава в свою очередь приветствует их: — Дети внизу, они скоро будут здесь. — Мы все теперь взрослые, — бормочет Куними, появляясь в поле зрения рядом с Киндаичи. — Разве ты не знаешь, — отвечает Ханамаки, — я всегда буду видеть тебя таким, каким ты был, когда я был старшеклассником, моим самым дорогим первогодкой. Мацукава ерошит волосы Куними: — Наши драгоценные дети. — Яхаба? — спрашивает Ойкава, поприветствовав новую пару. Мацукава качает головой: — Все еще в пути. Кьётани не мог отпроситься с работы. — Не смог или забыл? — понимающе спрашивает Иваизуми, приподняв бровь. — Они успеют? — спрашивает Ойкава. — Разве нас недостаточно? — Мацукава жалуется, но отпускает его, двигаясь к Иваизуми, чтобы взять его за запястье: — Они появятся вовремя, не волнуйся, но давай, празднование начинается прямо сейчас. — Сейчас? — повторяет Иваизуми с широко раскрытыми глазами, позволяя твердой хватке Мацукавы увлечь себя в сторону. Он смотрит на Ойкаву, на лице которого такое же удивление. Иваизуми пытается проглотить свое разочарование, потому что это глупо. Он и раньше проводил много дней без Ойкавы. Но мы поженимся, думает он, завтра. Ойкава смотрит на Ханамаки, приподнимая бровь: — Итак, каков план? — Ах, ах, ах! — Ханамаки говорит, — Теперь я капитан, Мистер Контроль Фрик, так что просто откиньтесь на спинку кресла и расслабьтесь, пока мы будем командовать. Ойкава хмурится, подозрительно щуря глаза. Его взгляд возвращается к двери, за которой исчез Иваизуми. Он вздрагивает, особенно когда Куними почти церемониально шагнул вперед, чтобы надеть ему на голову сверкающую голубую диадему. Он мог бы привыкнуть к этому._________________________________
Новизна его мальчишника начинает улетучиваться примерно к закату, тепло выпивки оседает на его коже, делая эмоции свободными и свежими. Ханамаки собрал их на улице, рядом с прекрасными прудами отеля. После того, как Яхаба наконец присоединился к ним, они провели вторую половину дня в милом традиционном городке у подножия горы Арасияма. Они решились прогуляться по симпатичным магазинчикам, которые были достопримечательностью маленького городка благодаря привлекательной внешности Ойкавы, высокому росту и яркой тиаре. Они только что закончили баловать себя в одном из роскошных онсэнов в глубине горного склона. Теперь они сидят на округлой каменной скамье с бокалами шампанского в каждой руке, наслаждаясь дуновением ветерка на своей теплой коже. Хотя, нет, новизна исчезает, как только появляется Ушиджима, пришедший так, как будто он, черт возьми, хозяин этого места. Появляясь и загораживая им вид на садовую набережную. Ойкава на мгновение смотрит на него, а затем вздрагивает, осознав, что это за неуклюжая масса человеческого существа. А потом он кричит: — Что ТЫ здесь делаешь, Ушивака? — Ты пригласил меня? — Ушиджима моргает, садясь рядом с Куними без какого-либо поощрения. Ойкава свирепо смотрит на Ханамаки, который выглядит таким же растерянным, поднимая руки: — Это был не я. Ушиджима слегка наклоняет голову, выражение его лица становится еще более суровым из-за последних лучей солнца: — Я получил твое приглашение на свадьбу по почте. — Моя свадьба завтра, — огрызается Ойкава, — Ты должен был приехать завтра, а не сейчас! Ушиджима моргает: — Прошу прощения, я, должно быть, неправильно прочитал, — он не делает ни малейшего движения, чтобы встать, устраиваясь поудобнее на скамейке. Ойкава чувствует, как его ногти впиваются в колени. Ханамаки быстро вмешивается: — Чем больше, тем веселее! Куними наливает новому гостю его собственный напиток, который Ушиджима молча берет. Яхаба касается колена Ойкавы, побуждая его расслабить руки. Яхаба поворачивается к нему с сочувственной улыбкой, и Ойкава вспоминает, почему он всегда был его любимчиком. — О, но, пока я не забыл, — добавляет Яхаба немного лукаво, — Я полагаю, вы оба сказали запрещенное слово? Ойкава закрывает рот, прищурив глаза, потому что да, он действительно произнес слово «свадьба», и да, оно было в списке запрещенных слов на ночь, но на самом деле это было совсем НЕЧЕСТНО. — Все равно считается! — Ханамаки ухмыляется: — Хороший улов, Яхаба! Допивайте их, мальчики. Когда Ойкава допивает остатки своего напитка, он вспоминает, почему ненавидит Яхабу. Но находит утешение в том, что Ушиджима тоже должен немедленно выпить весь свой напиток. Поделом этому идиоту. Он вытирает губы тыльной стороной ладони. Он хотел бы, чтобы Иваизуми был здесь._________________________________
Иваизуми сгибается пополам, прижимая руки к бокам, когда смех охватывает его тело. Это было даже не так смешно, но то, как Мацукава сформулировал это бессмысленное предложение, повергло его в абсолютную истерику. Сколько алкоголя было в его напитке? — Иваизуми, куда ты идешь, — икнул Киндаичи, тяжело опираясь на перила моста. Иваизуми цепляется за перила, спотыкаясь идя по мосту Тогэцукё. Похоже на дерево, но он помнит, что читал в отеле, что это был настоящий железобетон или что-то в этом роде. Он хотел бы, чтобы это было дерево. Ему интересно, теплая или холодная река внизу, но она слишком большая, чтобы спрыгнуть вниз. — Иваизуми! — Киндаичи зовет снова. — Где, черт возьми, бамбук? — спрашивает Иваизуми вслух, покачиваясь и понимая, что он увеличил расстояние между собой и остальной частью своей мальчишеской вечеринки. Все они разбросаны вдоль длинного пешеходного моста. — Сагано? Это в другой стороне, чувак, — смеется Мацукава. — Ты врешь, — кричит Иваизуми, — Ты обманщик екай, я знаю это. Нам сюда, — решает он, продолжая брести по мосту. Мацукава все еще смеется у него за спиной. Иваизуми игнорирует его и продолжает пробираться, пока не достигает другой стороны моста. Он оборачивается, его друзья медленно идут к нему, но он едва обращает на них внимание. Вместо этого его глаза расширяются от открывшегося вида. Прекрасная зеленая гора, темные тихие воды и мост, освещенные ярким лунным светом над ним. Разве это не был просто закат? Неважно. Это захватывает дух, как и говорил ему Ойкава. Ойкава. Он хотел бы, чтобы Ойкава был здесь, чтобы увидеть это, чтобы был в этом, потому что он знает, что фотография не передаст это правильно. Но он может только представить, как лунный свет падал бы на кудри Ойкавы, блеск его карих глаз, его ослепительную улыбку, когда он считал бы звезды, разбросанные над ними. В груди Иваизуми возникает глубокая боль. Он хочет Ойкаву. Хочет, чтобы он был здесь, рядом с ним. Потому что, конечно, до сих пор день был веселым, но было бы намного веселее, если бы рядом с ним был его лучший друг. — Иваизуми! Притормози, чувак! — зовет Мацукава, и это заставляет Иваидзуми понять, что он сбился с пути, направляясь в лесную зону у подножия горы Арасияма. Иваизуми игнорирует его. Он хочет поговорить с Ойкавой, но знает, что Мацукава остановит его, потому что это против правил. Он продолжает двигаться, пробираясь сквозь деревья, пока не оказывается подальше от них, чтобы спокойно вытащить телефон и набрать номер. Он хочет рассказать Ойкаве об этом виде. Он должен сказать ему. Что, если он забудет это сделать? Это очень важно. Это, наверное, самая важная вещь в мире прямо сейчас. Он роняет телефон и чертыхается. В лесу темнее, чем на мосту, и его руки шарят по земляному полу, чтобы найти его. Он хмурится, хватаясь пальцами за корни и ветки. Где, черт возьми, его телефон. Рядом с его ухом раздается рычание, и он вздрагивает, резко оборачиваясь. Его вытянутые руки касаются грубой шерсти, и он отстраняется. Его спина ударяется о ствол дерева, и он хрипит. Раздается еще одно рычание, ближе. Если бы он был трезв, то, вероятно, остался бы на месте, держался бы в тени. Но он не трезв, и он хочет поговорить с Ойкавой, поэтому он раздраженно пинает его ногой: — Отвали. А потом он кричит, обжигающая боль пронзает его икру, когда проклятая тварь кусает его. Он снова пинает, более отчаянно и яростно. Ему удается сильно ударить зверя по голове здоровой ногой, достаточно сильно, чтобы сбить его с ног. Зверь, похоже, нашел в нем больше проблем, чем он того стоит, и быстро убегает. Иваизуми судорожно вздыхает, смаргивая свежие слезы. Его грудь вздымается, пальцы впиваются в кору позади него в поисках какой-нибудь опоры. Слишком темно, чтобы по-настоящему разглядеть состояние его ноги, и он боится даже пытаться. Что, блядь, это было? Он делает еще один вдох, крепко зажмуривает глаза, а затем открывает их. Его разум становится более ясным, более трезвым. Ничто так не отрезвляет человека, как телесные повреждения. Осторожно, опираясь на дерево как на опору, он встает. Но шипит, когда оказывает какое-либо давление на левую ногу. Он делает еще один вдох через нос, успокаивая себя. Переносит вес на цыпочки, достаточно, чтобы прыгать на другой ноге, но даже это незначительное давление причиняет боль. Это плохо. Это действительно плохо. Где, черт возьми, его телефон. — Маттсун! — он кричит так громко, как только может, сквозь темные деревья, — Киндаичи! Кьётани! Он тяжело прислоняется к дереву, шипя от боли. Он чувствует, как кровь капает из раны, стекает по лодыжке, собирается на носке. Ему нужно надавить на нее, но его руки перепачканы грязью. Он стонет. Он такой гребаный идиот. Он слышит свое имя: — Иваизуми?! — Киндаичи! Сюда! — Иваизуми кричит в ответ. Киндаичи находит его, фонарик телефона ослепляет другого мужчину. Собственные глаза Киндаичи расширяются, когда он видит изможденный вид Иваизуми. — О Боже, — бормочет он, — О Боже, что случилось? Ты в порядке? Тебе нужна вода? У меня нет воды. Боже мой, это, это кровь? Киндаичи бесполезно пьян. К счастью, Кьётани рядом с ним, губы которого не тронуты каким-либо ликером, взгляд критический: — Нам нужно больше света, — говорит он, двигаясь вперед, чтобы помочь Иваизуми прислониться к нему. Иваизуми с благодарностью опускает голову. Он чувствует легкое головокружение, на лбу выступили капельки пота от боли, пронзающей ногу. Киндаичи и Кьётани помогают ему выбраться из леса, усаживая его на краю моста. Ярко освещенный лунным светом, укус выглядит так же плохо, как и ощущается. Штаны Иваизуми были порваны, кровь пропитала их, придав им более темный цвет. Кьётани быстро закатывает штанину, пальцами поворачивая икру, чтобы получше рассмотреть. — Собака, — бормочет он себе под нос, проводя пальцами по месту укуса, — Сильная, почти как волк. Но они здесь больше не водятся, — он хмурится. — Срань господня, — выдыхает Мацукава, когда видит это, спотыкаясь, подходит к ним, — Это, это выглядит реально плохо. — Может, кто-нибудь, блядь, уже перевяжет меня, — огрызается Иваизуми, с трудом садясь. К счастью, они прислонили его к столбу у моста, и он принимает на себя всю тяжесть его измученного веса. — Мы должны позвонить, должны позвонить кому-нибудь, например, в больницу, — бормочет Мацукава, доставая свой телефон, — Тебе понадобится миллион швов. — Я НЕ поеду в больницу! — Иваизуми рычит, сердито топая здоровой ногой. — Иваизуми, у тебя нет части ноги… — Я женюсь! — Иваизуми возражает, и, может быть, из-за алкоголя это звучит почти как нытье, — Завтра! Я не собираюсь сидеть взаперти в больнице и пропускать это! — Иваи… — Нет! — Иваизуми продолжает, — Просто перевяжи меня. Я могу пойти послезавтра. Я не… Я не разрушу все планы Тоору, из-за того, что был идиотом в лесу. Мацукава выглядит растерянным, неловко держа телефон в руках. Киндаичи выглядит так, будто может потерять сознание, если будет смотреть на рану дольше. Кьётани начинает поливать укус из бутылки с водой, чтобы смыть кровь. — Как ты вообще собираешься стоять на церемонии, чувак? — Мацукава настаивает. — У меня бывало и похуже, — отмахивается Иваизуми, морщась, когда Кьётани начинает перевязывать рану полоской ткани, которую он, должно быть, оторвал от своей рубашки. Иваизуми мысленно напоминает себе, что нужно отплатить Кьётани за все это. Он его единственный союзник. Его единственный друг. Это ясно. — Иваизуми, это безумие, — продолжает Мацукава, — Я собираюсь… Я собираюсь позвонить Хиро. — Не смей рассказывать об этом Ойкаве, — приказывает Иваизуми. Мацукава вздыхает и отходит, чтобы позвонить своему парню. Он прислоняется к противоположным перилам, вытаскивает свой телефон и медлит с приложением для звонков. Интуиция подсказывает ему, что нужно вызвать службу спасения, что все это слишком безумно. Он потирает виски, его голова раскалывается от алкоголя и кошмара, в который превращается веселый вечер. Он чувствует себя дерьмово. Он выводит на экран изображение контакта Ханамаки. Зачем моргает, видя, что у него пропущенный вызов. Точнее, два. Он хмурится, пролистывая их сообщения, видя длинный односторонний диалог, который он почему-то проигнорировал. Йо иссей мне может понадобиться подкрепление Ойкава действительно чертовски пьян, и он действительно зол на ушиджиму Ах, да, еще ушиджима сорвал мальчишник, это довольно забавно, лмао Не знаю, что сказал уши, но ойкава в ярости, я слишком пьян для этого Я позволяю ему позвонить иваизуми, чтобы успокоить его, не мог бы ты сказать ему, чтобы он взял трубку? Йоу, иссей, скажи иве, чтобы он взял трубку Черт возьми, почему ты не отвечаешь, Ойкава убьет кого-нибудь, если в ближайшее время не услышит голос ивы Красный код Возьми трууууубку Блядь, иссей, где ты? Мацукава хмурится. Он скользит по клавиатуре, чтобы набрать ответ, когда болезненный крик сзади чуть не заставляет его уронить телефон в чертову реку. Он оборачивается: — С ним все в порядке?! — Иваизуми? — хрипит Киндаичи, делая шаг назад. Иваизуми издает еще один болезненный вопль, сворачиваясь калачиком на земле, отталкивая Кьётани от своего дрожащего тела. — Ладно, к черту это, — бормочет Мацукава, проводя пальцами по волосам и пытаясь набрать номер службы экстренной помощи. Иваизуми издает еще один крик, отбрасывая руку Кьётани, когда мужчина пытается положить руку ему на лоб. Он царапает когтями землю в поисках какой-то опоры, стискивая зубы, чтобы сдержать еще один крик. — Он горит, — огрызается Кьётани. — Что нам делать? — спрашивает Киндаичи, в его голосе слышится паника. Это последний фрагмент разговора, который Иваизуми удается разобрать, прежде чем боль становится всепоглощающей. Он чувствует, как его тело разрывается на части изнутри, боль распространяется из раны, охватывая все его тело. Как будто он в огне. Он в огне. Он не может пошевелиться, дрожа на земле. Его кожа натягивается, мышцы сводит судорога, кажется, что его кости ломаются. Все смещается. Его глаза крепко зажмуриваются, слезы текут по искаженному агонией лицу. Он тщетно пытается вырваться, что-то сделать, но как будто все его нервы снова срастаются в разных местах. В животе нарастает тошнота, и он издает еще один крик, когда кости соединяются, скрежеща друг о друга. А потом он вообще ничего не чувствует._________________________________
Ойкава закончил со своей вечеринкой. Это было весело, было, но в какой-то момент они отправились дальше, к мосту Тогэцукё, и Ойкава залюбовался звездами над головой, оглянулся и сказал: — Ива-чан, смотри, ты видишь Кассиопею, — но Иваизуми не было рядом с ним, чтобы услышать это. Толерантность Ойкавы к алкоголю медленно колеблется и утекает, как океан, и в этот единственный момент он сильно разбивается о скалу. Он хочет Иваизуми. Ему нужен Иваизуми. Он скучает по нему. Иваизуми должен увидеть этот вид. Должен видеть эти звезды и удивляться им вместе с ним. Это так важно. Наверное, это самая важная вещь в мире. — Иваизуми здесь нет, — напоминает Ушиджима, стоя прямо рядом с ним. Когда он успел подойти к нему так близко? Достаточно, чтобы их локти столкнулись, чтобы Ойкава ударил его, в ярости от ненужного заявления. Он знает, что Иваизуми здесь нет, идиот Ушивака. — Никаких побоев, — невнятно произносит Ханамаки, подходя к ним, — Никаких синяков на невесте. — Я не невеста, — ноет Ойкава, возмущенно сжимая руки в кулаки по бокам, — Мы оба женихи! — Но ты же одет в белое, — указывает Ханамаки. Ойкава свирепо смотрит на него, поднимая руку, чтобы небрежно прикрыть рот другого мужчины: — Тсс! Это секрет! — Иваидзуми здесь нет, — снова говорит Ушиджима, что напоминает Ойкаве, что Иваидзуми здесь нет, и как бы он хотел, чтобы он был. Это также напоминает ему, что вместо него здесь Ушиджима и что он ненавидит его. Он снова замахивается на него, но Ушиджима, у которого, по-видимому, переносимость алкоголя как у быка, легко удерживает его на расстоянии. — Я хочу поговорить с Ивой-чаном, — объявляет Ойкава, размахивая руками в смутной попытке освободиться. — Не выйдет, босс, — говорит Ханамаки. — Это моя ночь, и я хочу поговорить с Ивой-чаном! — он топает ногой по земле. — Ойкава, ты пьян, — говорит Ушиджима. Ойкава чувствует, как в его горле нарастает рычание, наконец-то вырвав свои руки из рук глупого, глупого Ушиваки. Он достает свой телефон из кармана, отшатывается и нажимает на контакт Иваизуми. Будь прокляты друзья. Все они предатели. Конечно, он только что отлично провел время, но это было пять минут назад, а это сейчас. Он звонит, а тот не берет трубку. Он громко скулит, потому что хочет поговорить с Иваизуми прямо сейчас и рассказать ему, какой глупый Ушиджима, и какие красивые звезды, и какая большая луна, и как она выглядит так, будто может пересечь реку, и это так важно, что он делает это прямо сейчас, в этот самый момент. Он снова звонит ему. И еще раз. И еще раз. И ничего. Он чувствует, как на глаза наворачиваются слезы. — Почему Ива-чан не берет трубку? он умоляет, — Неужели он струсил? Он ненавидит меня? Ханамаки закатывает глаза: — Маттсун, возможно, конфисковал его телефон. — Верните ему его телефон! Я хочу поговорить с Ивой-чаном! — Хорошо, хорошо, Ваше Высочество, позвольте мне написать ему. Ойкава становится все более нетерпеливым с каждой неудачной попыткой связаться с другой стороной. Даже Яхаба пытается дозвониться до Кьётани, но безрезультатно. Он снова топает ногой, игнорируя дурацкие слова Ушиджимы, размышляя о том, почему Иваизуми мог его игнорировать. А затем крик эхом разносится по ночи, заставляя вечеринку погрузиться в мертвую тишину. — Что, что это было? — Яхаба спрашивает первым, широко раскрыв глаза. — Это было похоже животное, — бормочет Ушиджима. Куними хмурится. Ханамаки продолжает пытаться дозвониться до Мацукавы. — Ива-чан? — Ойкава прерывисто выдыхает, резко поворачивая голову на другую сторону реки, вниз по ужасно длинному пешеходному мосту. Раздается еще один вопль, доносящийся с другой стороны моста. — Иваизуми здесь нет, — снова говорит Ушиджима. Ойкава игнорирует его, делая шаг на мост Тогэцукё: — Ива-чан?! — он зовет громче, в панике повышая голос. Он слышит, как Ханамаки говорит по телефону позади него, но не может разобрать слов, сердце быстро бьется в груди, потому что он знает этот голос, страдающий на расстоянии, его невозможно спутать. Это Иваизуми Хаджиме. Раздается еще один мучительный крик, и Ойкава, не раздумывая, бросается бежать по мосту._________________________________
Там, где когда-то лежал Иваизуми, теперь стоит зверь. Огромный черный волк, широко стоящий на четырех лапах, пронзительные зеленые глаза настороженно смотрят на людей, окруживших его. Он предупреждающе рычит, низко пригибается, скалит зубы. Киндаичи бледен, как призрак, и выглядит так, будто вот-вот потеряет сознание. Мацукава уронил свой телефон. Кьётани бросает на зверя суровый взгляд, руки сжаты в кулаки по бокам, он готов. Он уже занял предостерегающую позицию. Именно в этот момент Ойкава врывается в полукруг, запыхавшись от бега по длинному мосту, тяжело покачиваясь: — Где он? Где Хаджиме? Он ранен? — спрашивает он, — Это был он, верно? Он кричал? Что вы сделали с моим женихом! — Ойкава… — начинает Мацукава. Волк издает громкий лай, заставляя Ойкаву удивленно поднять голову. Он кричит при виде зверя, полностью застигнутый врасплох его существованием так близко от него. Он отшатывается назад, прямо в твердую грудь Ушиджмы, который, должно быть, погнался за ним. — Осторожнее, Ойкава, — предупреждает Ушиджима, обнимая его рукой, словно защищая. Волк рычит, низко и хищно, глаза сверкают, пристально глядя на полуобнимающихся. Ойкава смотрит на животное, в его красивые зеленые глаза, в их яростном выражении есть что-то знакомое. И, может быть, это алкоголь в его желудке делает его более восприимчивым к невозможному, но он обнаруживает, что его глаза расширяются в небрежном узнавании, и он выдыхает: — Ива-чан? Рука Ушиджимы крепче обхватывает его, когда волк снова рычит, губы кривятся, обнажая пасть с острыми клыками. Ойкава дергается, пытаясь высвободиться. Он сопротивляется, отталкивая более крупного мужчину, пока, наконец, не закричит: — Отпусти меня, Ушивака! Волк издает сердитый рык, набрасываясь на них. Это застает пару врасплох, Ушиджима отпускает Ойкаву, когда когти волка начинают рвать его грудь, яростно рыча на него и предупреждающе кусая шею. Ушиджма издает крик, борясь с ним. Кьётани движется вперед, пытаясь схватить волка голыми руками, даже если он практически вдвое больше его, но волк стряхивает его, возбужденный и злой. Пасть клацает. А затем его глаза снова останавливаются на Ойкаве, упавшем на пол во время драки. Он бросается к нему, и Ойкава инстинктивно отшатывается. Волк рычит, настойчиво просунув голову под руку Ойкавы. — Ойкава, не делай резких движений! — Мацукава предупреждает. Ойкава чувствует, как волк рычит, его тело прижимается к нему так близко, что урчание отдается в его груди. Ойкава сглатывает, для пробы сжимая рукой мех на спине волка. Волк вскидывает голову, почти поднимая Ойкаву прямо с земли своей неестественной силой, и мужчина слегка брыкается, хватаясь за волка другой рукой, чтобы хоть как-то удержатся. И прежде чем Ойкава успевает оценить свое новое положение, наполовину на спине волка, зверь бросается бежать. Он проносится прямо мимо его друзей, издавая вой, убегая от моста к подножию горы Арасияма, где лес становится все гуще и гуще. Ойкава испускает испуганный крик, зажмуривая глаза от резкого ветра, дующего ему в лицо. Он впивается пальцами в мех, чтобы не упасть, напрягаясь, чтобы удержаться. Ветви хлещут его по бокам, листья хлещут по нему, проносясь сквозь зелень. Он не уверен, как долго бежит волк, он знает только, когда он внезапно останавливается. Затем он открывает глаза и обнаруживает, что они находятся на небольшой поляне, просвете в густом лесу, достаточно большом, чтобы лунный свет беспрепятственно проникал внутрь. Волк поворачивает к нему голову, тяжело дыша, сверля его зелеными глазами. Ойкава медленно ослабляет хватку, разжимая пальцы и осторожно соскальзывая с волка на твердую почву. Он судорожно вздыхает, садясь на траву, потому что не доверяет своим дрожащим ногам. Он напрягается, когда волк поворачивается к нему лицом. Он стискивает зубы, снова зажмуривая глаза, когда волчья морда наклоняется вперед. Его ноздри раздуваются, обнюхивая его лицо, достаточно близко, чтобы его дыхание коснулось шеи Ойкавы. Тоору дрожит и ждет неизбежного. Но боли нет. Вместо этого влажный язык скользит по его щеке, скользкий, но щекотливый. Ойкава широко открывает глаза, волк издает пронзительный вой и начинает вылизывать его. Нетерпеливо утыкаясь носом в его шею, волосы, скользя языком по каждому дюйму лица Ойкавы, пока мужчина отплевывается, тщетно поднимая руки, чтобы оттолкнуть зверя назад. Волк снова скулит, вместо этого утыкаясь носом в руки, его хвост громко стучит по земле, виляя позади него. Ойкава падает на назад, оказываясь на спине, волк ложится на него сверху, всем своим весом прижимаясь к его груди. Он издает хрип, кладя руки ему на уши. Волчий хвост не перестает вилять, зеленые глаза смотрят на него, пока он тяжело дышит, громко и с открытым ртом. — Я схожу с ума, — решает Ойкава. Волк смотрит на него в ответ, на мгновение закрывая пасть, прежде чем снова радостно задышать. Ойкава встречает его зеленый взгляд: — Это ты, не так ли, Ива-чан? Волк склоняет голову набок. Ойкава откидывает голову на землю: — Я схожу с ума. Волк утыкается носом в шею Ойкавы и начинает жадно лизать кожу. От этого ощущения Ойкава чувствует как к его горлу подступает смешок, но он расстроен и рассержен, поэтому проглатывает его. Он обхватывает волчью морду, отводя ее от шеи. В руках тепло, мех мягкий и густой. Волк пристально смотрит на него, тихо дыша через нос. — Что они с тобой сделали? — бормочет Ойкава, большим пальцем потирая круги под челюстью волка. Волк закрывает глаза, полностью доверяя, когда Ойкава гладит его по голове, впиваясь пальцами в его уязвимую шею. Ойкава сглатывает. Он обхватывает зверя руками и крепко прижимает к себе: — Я не должен был выпускать тебя из виду._________________________________
— Наш жених был похищен диким животным, и ты говоришь мне успокоиться? Где, черт возьми, Иваизуми? Он убьет нас! — Ханамаки дергает себя за волосы, широко раскрыв глаза. — Хиро, ты пьян, говори тише, — пытается Мацукава. — Мы все пьяны! Бесполезные пьяницы! Мы потеряли обоих женихов в дикой глуши, я не могу, я не могу поверить, что мы так сильно облажались. Я имею в виду, я знаю, что это мы, но я подумал… Я не думал, что мы можем так сильно облажаться. Где Иваизуми? — Ты не поверишь мне, если я скажу тебе, — настаивает Мацукава. — Кен-чан, — бормочет Яхаба, отделяясь от паникующей группы. Он быстро переводит взгляд на Куними. Мужчина, кажется, прекрасно справляется с Ушиджимой сам, вытирая его царапины, а Киндаичи мечется вокруг него, — Что происходит? Кьётани все это время молчал, лицо его было суровым, он постоянно хмурился. Его глаза по-прежнему пристально смотрели на лес, а не на хаос вокруг них. — Мы должны выследить их до того, как их следы рассеются, — вместо этого отвечает Кьётани, — Насколько ты пьян? — Быстро протрезвею, — отвечает Яхаба, а затем добавляет на всякий случай, — Я иду с тобой. Кьётани, похоже, колеблется в этом, внутренне взвешивая свои варианты, прежде чем, наконец, согласиться. Яхаба улыбается ему: — Нам нужно разделиться, чтобы найти их обоих? Кьётани качает головой, берет Яхабу за руку и медленно уходит от места происшествия: — Они вместе. — Что? Иваизуми тоже был схвачен волком? — Иваизуми и есть волк. Яхаба перестает двигаться: — Что? Кьётани тянет его вперед, но он не отвечает ему: — Держись поближе ко мне и молчи._________________________________
Ойкава не уверен, как долго он лежит на земле с волком на себе. Есть что-то успокаивающее в тяжести на его груди, не позволяющей сердцу выпрыгивать из грудной клетки в панике. Волк, по крайней мере, перестал его облизывать, держа голову под подбородком Ойкавы, пока мужчина в спокойном ритме проводит рукой по его темной шерсти. Ойкава смотрит на ночное небо сквозь деревья. Звезды яркие, а луна красиво круглая, когда светит на них сверху вниз. Это расслабляет — просто остановиться ненадолго, побыть и полюбоваться окружающим миром. Он слышит, как волчий хвост снова громко стучит по земле, беспорядочно виляя позади него. Ойкава фыркает. На каком глупом мальчишке он собирается жениться. Он внезапно садится, волк вздрагивает с раздраженным визгом. Ойкава отталкивает его, чтобы встать: — Мы поженимся! Волк лает, тоже вставая. — Завтра! — кричит Ойкава. Волк лает громче. — А ты гребаный пес! — Ойкава плачет, зарываясь руками в волосы, — Что мы будем делать?! Волк пристально смотрит на него, подталкивая его ноги, что бесполезно, и Ойкава чувствует, как к нему возвращается паника. Он чувствует, как его дыхание учащается, конечности дрожат, что мы будем делать? Волк чувствует его беспокойство, издавая свой собственный скулеж, беспокойно переступая с ноги на ногу и качая головой. Однако это длится недолго, так как волк внезапно напрягается, задирая нос в воздух, а затем убегает обратно в кусты. Ойкава кричит ему вслед, но зверь убежал, и он один. Ойкава судорожно вздыхает. Он прижимает ладони к глазам, чтобы сдержать слезы, и устраивается поудобнее. Он делает глубокий вдох. А потом еще один. И еще один, пока покалывание в пальцах не утихает и он снова не почувствует контроль над собой. — Хорошо, — говорит он вслух, потому что не выносит тишины, — Хорошо, Тоору, ты умеешь решать проблемы. Это то, в чем ты хорош. Ты можешь разобраться в этом. Он сглатывает, расхаживая по маленькой полянке, на которой его оставили одного. Он понятия не имеет, где находится, поэтому решает просто оставаться на месте. Он сомневается, что Иваизуми просто оставил бы его здесь навсегда. — Мы не можем пожениться завтра, — решает Ойкава, и это больно. Месяцы подготовки, годы тоски, отложенные на бог знает сколько времени. Не навсегда Ойкава как-нибудь это исправит, но делать это за одну ночь кажется неразумным. Мысль о том, что свадьба уже отменена в его сознании, успокаивает его. Он может взвалить расходы на Мацукаву, потому что он был ответственен за Иваизуми, так как же он вообще мог допустить, чтобы это произошло? Как это произошло? Люди не просто становятся волками! Что ж. Ойкава сглатывает, глядя на круглую луну. Он прикусывает губу, вспоминая глупый разговор с Иваизуми почти год назад: Я хочу, чтобы наша свадьба была ближе к полнолунию! Подумай, как прекрасен был бы наш праздничный ужин при лунном свете, Ива-чан! Не зря его называют мостом через Луну, Ива-чан! Он стонет. Он просто должен был сделать это ради эстетики, не так ли? Он качает головой, что сделано, то сделано. Время для решений. — О Боже, — бормочет он в ладонь, — Что мне сказать своим родителям? Что мне сказать Тёте и Дяде? Он обнаруживает, что ему нужно сесть, снова погружаясь в грязь. Его рука поднимается по лицу, чтобы потянуть за челку: — Извините, Тётя, ваш сын погиб в лесу, и, чтобы справиться с этим, я немедленно завел себе гигантскую собаку. Он невесело смеется над нелепым заявлением, затем разочарованно ворчит: — Это безумие! Как он объяснит толпе ближайших друзей и семьи Иваизуми, что Иваизуми находится в длительном импровизированном отпуске в обозримом будущем, а также, что Ойкава, который никогда даже не улыбался животным, решил завести гигантскую собаку? Он снова ложится, полностью сдаваясь. Возможно, он мог бы просто жить в лесу с Иваизуми и никогда больше ни с кем не разговаривать. Он дергает траву вокруг себя. Безумие. Все это. Просто безумие. Он меняет направление. Иваизуми теперь волк. Он уверен в этом. Он не уверен, почему так уверен, но в зеленых глазах есть что-то человеческое. И обожание, волнами исходящее от зверя по отношению к нему, почти осязаемо по своей интенсивности. Ойкава легко может увидеть в этом любовь Иваизуми к нему, внезапно сменившуюся природным грубоватым упрямством этого человека. Это мило. Так мило. Он любит его. Он так сильно его любит. Но он собака. Ойкава не может жениться на собаке. Он почти уверен, что зверь такой же большой, как его квартира, неужели ему придется переезжать? Он любит город. Придется ли ему стать фермером? Научиться у Ушиджимы, как ухаживать за землей, чтобы он мог владеть участком, достаточно большим для своего гигантского волка? Он стонет, все это звучит ужасно. В любом случае, куда бы он переехал? Ему придется найти место, удаленное от общества, чтобы уберечь Иваизуми от любопытных глаз. Никто не должен знать. Как он будет заботиться о нем? Что бы он ел? Сколько он мог съесть? Ойкаве пришлось бы уволиться с работы, если бы он переехал, но тогда откуда бы он брал свой доход? Они умрут в нищете на улицах, а потом Иваизуми съест его труп. Или, может быть, он бы этого не сделал, потому что он так сильно его любит, и он просто умер бы, ожидая там, рядом с его телом, как в той грустной собачьей истории. И он не уверен, что хуже, но… Он делает глубокий вдох, зарываясь пальцами в грязь, пытаясь успокоиться. Он снова переключает мысли. Иваизуми превратился в волка, а это значит, что должен быть способ превратить его обратно. Чтобы как-то обратить это вспять. Если бы только он знал, как это произошло в первую очередь. Он садится, роется в карманах в поисках телефона, вытаскивает его и набирает контакт Мацукавы. Вызов сразу же завершается, и он смотрит в угол экрана, чтобы увидеть, что у него нет сети. Он издает еще один разочарованный крик, почти бросая свой телефон, но останавливает себя, потому что он не может позволить себе потерять свой телефон сейчас, когда он собирается потратить все свои сбережения на уход за гигантской собакой до конца своей несчастной жизни. Он сворачивается калачиком на земле, прижимая колени к груди. Всего этого было слишком много. Это должна была быть первая ночь в его жизни мечты, а все это превратилось в настоящий кошмар._________________________________
— В реальной жизни люди не превращаются просто так в волков, — настаивает Яхаба, осторожно пробираясь по искореженным корням и упавшим веткам. Он держится поближе к Кьётани, полагаясь на луч света своего телефона, чтобы ориентироваться в темном лесу. Кьётани ворчит в ответ: — Я просто рассказываю тебе, что видел, — отвечает он, делая паузу на мгновение, чтобы посмотреть на царапины у основания дерева. Нахмурившись, он проводит пальцами по свежей царапине. Он оглядывает окрестности, а затем поворачивает налево. Яхаба не сомневается в этом, следуя за ним. — Собака кусает Иваизуми, а затем он превращается в волка… — Что-то укусило его, — поправляет Кьётани, направляя свой фонарик на какой-то кустарник, шуршащий рядом с ними. Белка взбирается на дерево. Кьётани расслабляется, позволяя руке, которую он вытянул, чтобы заслонить Яхабу от возможных нападающих, опуститься на бок, — Я подумал, что это собака, — продолжает он, — Выглядело как собачьи укусы, которые я видел раньше, но… — Хорошо, — вздыхает Яхаба, подталкивая мужчину, чтобы он продолжал двигаться. Лес казался менее зловещим, когда они не стояли на месте, — Итак, Волка-зуми набрасывается на всех нас, нападает на Ушиджиму-сана и Ойкаву, а потом утаскивает его в лес! Кьётани качает головой: — Он защищал свою пару. Яхаба морщит нос: — Но Ушиджима-сан защищал Ойкаву. — Он схватил Ойкаву. Ойкава крикнул ему, чтобы он отпустил его. Представь, что ты испуганное животное, дезориентированное, сбитое с толку, а вокруг тебя орут все эти незнакомые люди. И ты видишь, как кто-то хватает твою пару. Конечно, твой первый инстинкт — защитить его и как можно быстрее вытащить из этой ситуации и вернуть в безопасное место. Яхаба обдумывает это, перепрыгивая через упавшую ветку: — Если Иваизуми мог помнить Ойкаву, почему он не помнит всех нас настолько, чтобы не сходить с ума. — Он знает Ойкаву лучше всех, вероятно, почувствовал знакомство. Я не знаю, почему ты спрашиваешь меня? — Кьётани фыркает. — Разве не ты здесь эксперт по волкам, милый? — Яхаба воркует. Кьётани злобно смотрит на него. — У нас в заповеднике только два волка, — бормочет Кьётани, но это слабый протест. Яхаба улыбается ему, беря его за руку. Кьётани не отстраняется от него. — Итак, ты думаешь, мы приближаемся к ним? — Яхаба меняет тему. Ему нравится видеть, как краснеют уши Кьётани, время для поддразниваний было всегда, но выслеживание его лучшего друга не входило в их число. — Я думаю, да, — бормочет Кьётани, но затем он останавливается, снова поднимая руку, чтобы защитить Яхабу. Яхаба напрягается: — Что… — Тссс! — шипит Кьётани, слегка пригибаясь. Яхаба следует за ним, держась поближе. Он слышит, как где-то впереди хрустит ветка, пальцы впиваются в рубашку Кьётани сзади. — Иваизуми? — Яхаба бормочет. — Или существо, которое его укусило, — мрачно напоминает Кьётани. Яхаба сглатывает._________________________________
— Кьёкен-чан! — Ойкава вскрикивает, вскакивая с земли, — Конечно! Все было так просто, как же он не подумал об этом сразу? Кьётани работает в приюте для диких животных за городом. Он мог бы приютить Иваизуми, и тогда Ойкаве не пришлось бы всю свою жизнь жить в лесу. Он мог бы посещать заповедник каждый день и помогать заботиться об Иваизуми, пока они не смогут все исправить. Блестяще. Идеально. — Я гений, — шепчет себе под нос Ойкава, и на его лице появляется легкомысленная улыбка. Ему все еще нужно было придумать историю, чтобы рассказать ее своей семье и семье Иваизуми, придумать оправдание для отсрочки свадьбы, но, по крайней мере, он знал, что сможет позаботиться об Иваизуми в обозримом будущем. Об одном беспокойстве позаботились. Теперь, надо сосредоточиться на том, чтобы изменить его обратно. Ойкава садится обратно, задумчиво постукивая пальцем по подбородку. В детстве он никогда не увлекался оборотнями… Он всегда был в лагере вампиров, так что на самом деле, он мало что знал о них. Серебро было вредным, это он знал. И Луна тоже была так-то замешана. Но также, если предполагать, что эти истории были достоверными… Он стонет. Внезапно позади него раздается шорох, и он поворачивает голову, насторожившись, вытягивая руки, чтобы защититься. Волк пробирается сквозь кусты, его лицо окровавлено, а зеленые глаза сверкают. Ойкава чувствует, как все его тело напрягается от этого зрелища, глаза расширяются. Волк идёт вперед, волоча за собой тушу дикого кабана. Ойкава пятится, съеживаясь от вони, которая начинает забивать ему нос. Волк кладет кабана перед ним, тычет окровавленной мордой в наполовину съеденное тело, подталкивая её к брюнету. Ойкава издает вопль отвращения. — Нет, Ива-чан! — Ойкава приказывает, — Нет, держи свою мерзость подальше от меня. Волк пристально смотрит на него. Ойкава прикусывает губу. — Я понимаю, ты убил его ради меня. Это мило. Но я не голоден. Так что… Нет. Никогда. Неа. Волк переступает через тушу, принюхиваясь к корчащемуся лицу Ойкавы: — Нет, Ива-чан! Ты отвратителен! Волк утыкается носом в его шею, размазывая там кровь, и Ойкава чувствует, что его сейчас вырвет. Но потом зверь оглядывается на беспорядок, который он устроил. Ойкава чувствует, как к горлу подступает хныканье. Волк отстраняется, глядя на него, склонив голову набок. Его хвост перестал непрерывно вилять. Он пристально смотрит на него, обеспокоенный. Ойкава надувает губы, глядя на волчью морду. Его руки поднимаются, теребя мех и кожу. Волк позволяет ему делать все, что ему заблагорассудится, не отводя взгляда. — Как мне вернуть тебя обратно? — Ойкава сокрушается. Он на мгновение колеблется, вспоминая детские сказки, истории о превращениях и настоящей любви. Он позволяет своим пальцам скользнуть за уши волка, массируя там мех. Волк закрывает глаза, виляя хвостом. Ойкава прикусывает губу, придвигаясь на несколько дюймов вперед, закрывает глаза и целомудренно целует волчью морду. Он отстраняется, открывает глаза, надеясь, надеясь. Волк в свою очередь облизывает губы Ойкавы, и это отвратительно, а зверь все еще зверь, и Ойкава чувствует себя невероятно глупо. Он вытирает рот тыльной стороной ладони и старается не блевать прямо здесь и сейчас. Уши волка внезапно откидываются назад, из его горла вырывается рычание. Он поворачивается, прикрывая телом Ойкаву, обнажая зубы. Он лает, громко и сердито, предупреждая, когда кусты трясутся перед ними. В поле зрения появляется Кьётани, за ним следует Яхаба. Ойкава вздыхает с облегчением. Волк издает еще один предупреждающий рык. Кьётани протягивает руки для обнюхивания, Ойкава гладит волка по голове, пока, наконец, зверь, кажется, не успокаивается. Он ложится рядом с Ойкавой, не отрывая взгляда от двух незваных гостей. Ойкава продолжает гладить его на всякий случай. — Ойкава, ты в порядке? — спрашивает Яхаба, опускаясь перед ним на колени. — Могло быть и лучше, — отвечает Ойкава с вымученной улыбкой, — Я имею в виду, что это не похоже на то, что сейчас канун моей свадьбы, и мой жених превратился в волка, затащив меня в лес, где меня заживо съедают комары. — Нам нужно вернуться к остальным, — говорит Кьётани, не сводя глаз с волка, словно зачарованный им. — Звучит здорово, Кьёкен-чан, позволь мне просто привести моего гигантского волка в центр города, я уверен, что все пройдет просто отлично. — Ойкава, все будет хорошо, — бормочет Яхаба, протягивая руку, чтобы успокоить. Он чувствует, как паника волнами исходит от Ойкавы, и он хочет помочь ему успокоиться. Ойкава отстраняется, удерживая его на расстоянии. — Мы должны были пожениться, — шипит Ойкава, зарываясь пальцами в мех зверя. Волк смотрит на него, встряхивая головой. Его лапа поднимается, чтобы почесаться от зуда. — Иваизуми, — пытается Кьётани. Волк не сводит взгляда с Ойкавы, наклоняя к нему голову, — Иваизуми, — повторяет Кьётани, — Ты меня понимаешь? Волк слегка поскуливает, утыкаясь мордой в плечо Ойкавы, словно чувствуя его растущее беспокойство. Ойкава отталкивает его обратно. — Это бессмысленно. Если бы Хаджиме контролировал ситуацию, он бы не убил для меня кабана. Он бы не притащил меня сюда. Его крошечный мозг теперь еще меньше, потому что он животное. Конечно, он больше не понимает по-японски. Кьётани хмурится: — Может быть, утром он придет в норму. Завтра все еще полнолуние? Ойкава обдумывает это, кусая губу: — Я так не думаю. Если она полная сегодня, то завтра уже не будет. — Мы можем проверить в гостинице, здесь у меня нет никакой сети, — решает Яхаба. — Это бесполезно для меня, — вздыхает Ойкава, откидываясь на волка, который непрестанно дергал его, требуя внимания. Он ложится, используя тело волка в качестве подушки. Подтягивает колени, направляя их к небу, и складывает руки на груди, — Приходите за мной утром, и тогда мы все посмотрим, придется ли нам все отменять или нет. — Ты серьезно собираешься спать здесь? — недоверчиво спрашивает Яхаба, смахивая комара со своего лица. Ойкава скрещивает руки на груди, позволяя своим глазам закрыться в притворном безразличии: — Домашние животные в отеле запрещены. — Ойкава. — Скажи Макки и Маттсуну, что если нам придется отменить свадьбу, они оплатят счет, о, и что я ненавижу их, и я ожидаю, что со мной будут обращаться по рукам и ногам до конца нашей дружбы. — Ойкава. — Подчеркни, как сильно я их ненавижу. Они мертвы для меня. Но мне все еще нужны их деньги. Убедись, что сначала получишь их. — Ойкава. Ойкава открывает глаза, голос становится мягче, становится нежнее: — Я не оставлю его здесь одного, Яхаба, — он вдыхает через нос, собираясь с духом, — Иди, — приказывает он, посылая ему свирепый взгляд, — Скажи им, что я в порядке. Я увижу вас всех утром._________________________________
— Как ты думаешь, — начинает Кьётани, когда они возвращаются к группе через темный лес, — Если Иваизуми действительно оборотень, он и меня превратит в него? Яхаба бьет его._________________________________
Ойкава стонет, утыкаясь лицом в теплый мех рядом с его лицом. Он чувствует, как он поднимается и опускается под ним, и это успокаивает его. Он прижимает лицо еще сильнее, пытаясь защититься от утреннего света. Его пальцы запутались в мехе, руки обвились вокруг теплого тела. Он чувствует успокаивающий массаж кожи головы, влажное давление, которое заставляет его вздохнуть. Он медленно открывает глаза, разглядывая волчью морду. Его язык продолжает приглаживать волосы Ойкавы, и, возможно, если бы он был более бодр, ему было бы противно, но прямо сейчас, в его сонной дымке, это приятно. Волк прижимается мордой к его лицу, и Ойкава хихикает, когда мех щекочет его подбородок. А потом он садится, его глаза расширяются, потому что волк, волк всё ещё там. Волк продолжает прижиматься к его боку, перебирая лапами по его коленям, пока Ойкава с отвращением ерошит свои жирные, слипшиеся от слюны волосы. Он сглатывает, оценивая текущее состояние Иваизуми, его прежнее состояние. Три истины становятся ужасно очевидными в этот единственный момент. — Мы не поженимся, — он прикусывает губу, — Ты можешь навсегда остаться собакой. И я не знаю, что с этим делать. Ойкава чувствует, как наконец-то подступают слезы, те самые, которые он так старался сдержать. Они безостановочно сползают по его лицу. Он шмыгает носом, отвратительный звук, заглушаемый соплями. Он подтягивает колени к груди, прижимая руки к лицу. Все его тело содрогается, когда он позволяет запоздалым рыданиям полностью овладеть собой. Это просто слишком. Он никогда больше не увидит лица Иваизуми. Никогда не поцелует его в губы. Никогда не проведет вечер за сплетнями. Никогда не будет смотреть с ним новые научно-фантастические сериалы. Никогда не услышит его голоса. Никогда не сможет держать его за руку. Никогда не обнимет его и не сможет удержать. Никогда больше. Никогда. Он тяжело вздыхает, но слезы не прекращаются. Они не могут остановиться. Не сейчас. Они должны были пожениться. Волк суетится вокруг него, тычется мордой в любую щель между согнутыми ногами и сложенными руками Ойкавы, но безрезультатно. Он скулит и скулит, издавая пронзительные звуки, беспокойно переступая с ноги на ногу. Но это только заставляет Ойкаву плакать еще сильнее. Волчья морда отчаянно прижимается к его спине, трется, делает все, что может, пока, наконец, не исчезает совсем. Это единственное, что заставляет Ойкаву поднять встревоженный взгляд. Он вытирает мокрое лицо, грудь все еще сотрясается от полузадушенных рыданий. Он выкрикивает его имя, но ответа нет. Он один на поляне. Если Иваизуми принесет ему еще одно мертвое животное, у него будет аневризма. Он решает, что не хочет оставаться здесь, чтобы выяснить это. Ему нужно вернуться к цивилизации, отменить свою свадьбу и принять душ, потому что он чувствует себя абсолютно отвратительно. Он, спотыкаясь, уходит с поляны обратно в гущу леса, который выглядит гораздо менее зловещим в ярком утреннем свете, проникающем сквозь него. Он следует по царапинам на деревьях, пробираясь сквозь вытоптанный подлесок, предполагая, что это работа либо Кьётани, либо Иваизуми. Он все время вытирает лицо, надеясь, что к тому времени, как он выберется из леса, будет выглядеть не так ужасно. Он хотел бы иметь на одно объяснение меньше, если столкнется с кем-нибудь. Он слышит вой вдалеке и ускоряет шаги. Теперь, когда он думает об этом, если бы Иваизуми решился выйти на открытую местность при таком дневном свете, кто-нибудь мог бы его увидеть. Мог забрать его, мог причинить ему боль. Он ускоряет шаг, в спешке чуть не спотыкаясь о корни. Наконец, он вырывается из-за деревьев и замечает темную фигуру Иваизуми в нескольких шагах от себя, беспокойно оглядывающегося по сторонам, навострив уши во все стороны и испуская еще один отчаянный вой. — Ива-чан! — Ойкава быстро кричит, и зверь действительно оглядывается на него. Он подбегает к нему, тычется носом в его ноги и бок, с тревогой облизывает протянутую руку. Ойкава вздыхает, гладя его по голове, — Ты должен вести себя тихо, — говорит он ему. Волк принюхивается к нему. Ойкава вздыхает: — Давай, пойдем, расскажем… просто пойдем. Держись поближе ко мне и веди себя прилично. Хорошо? — волк лизнул его руку. Когда Ойкава начинает идти, волк держится рядом с ним, послушно шагая в ногу. Но как только они достигают моста, волк, кажется, становится взволнованным, обеспокоенным, встревоженным. — Что? Ты боишься воды? — удивляется Оикава, поглаживая его по голове, — Это потому, что тебе было больно здесь? Так? Волк снова скулит, кружась вдоль края моста Тогэцукё. — Нам нужно перейти, Ива-чан, — бормочет Ойкава, — Мне нужно принять душ, а все наши вещи там. Наши семьи скоро приедут сюда, и мне нужно, мне нужно поговорить с ними. Волк снова завывает, шаркая лапами по грязи. Ойкава хмурится: — Я не могу нести тебя. Ты идешь со мной, или ты остаешься в лесу, и я приду за тобой позже. Волк лает на него. Ойкава вздыхает и решает, что с него хватит. Терпение никогда не входило в число его достоинств. Он ступает на мост. Он пуст. Он задается вопросом, насколько же еще рано, ведь его телефон разрядился еще ночью. Ойкава снова начинает идти, не обращая внимания на лай позади себя. Однако, как только он оказывается на середине моста, волк успокаивается, и вместо этого Ойкава слышит, как он мчится к нему. Он скулит, когда достигает его, ударяясь головой о его руку, пока он не останавливается, чтобы погладить его. Ойкава хмурится, когда чувствует, что волк дрожит. — Ива-чан? — спрашивает Ойкава, слегка наклоняясь, чтобы заглянуть волку в лицо. Волк трясет головой, царапает лапами пол моста, скулит все громче и отчаяннее. Ойкава чувствует, как его сердце начинает биться быстрее, пальцы массируют мех: — Что случилось? Ты ранен? — он проводит руками по телу, выискивая любые скрытые раны или боли, но не чувствует ничего ненормального. Волк воет, когти скребут под ним, когда он трясется, и он заваливается на бок. Ноги бесполезно бьют по воздуху. — Хаджиме! — кричит Ойкава, опускаясь на колени рядом со зверем. Сердце бешено колотилось в груди. Он оглядывается по сторонам, пальцами пытаясь успокоить волка, поглаживая его по морде. Он сглатывает, прежде чем издать громкий крик, — Помогите! Кто-нибудь! Пожалуйста! Волк воет, поджимая лапы, корчится, и Ойкава не знает, что делать. Все, что он знает, это то, что ему больно, и он бессилен остановить это. Он прижимает зверя к груди, зарываясь лицом в его мохнатую шею, крепко сжимая._________________________________
Яхаба просыпается от непрекращающейся тряски. Он поднимает затуманенный взгляд на сердитое лицо Кьётани. — Чего? — Иваизуми ранен. Я собираюсь пойти посмотреть. Приходи, если хочешь. Но поторопись. — Что? — Яхаба трет глаз, садясь и позволяя одеялу обвиться вокруг его обнаженной талии. Кьётани не отвечает ему, надевая ботинки. Вместо этого он слышит громкий болезненный вой, эхом отдающийся за окном. Его глаза расширяются. — Иваизуми? — Здесь нет диких волков, — кивает Кьётани, — Я ухожу. Яхаба срывает с себя простыни и ныряет за своей одеждой: — Я догоню. Кьётани хватает его за запястье, притягивая к себе, чтобы поцеловать ближайший участок кожи, в данном случае прямо у левого глаза, прежде чем отпустить и исчезнуть за дверью. Яхаба чуть не спотыкается, надевая штаны. Он находит их на середине моста. Ойкава с охапкой корчащегося волка, в слезах и панике. Кьётани присел на корточки рядом с ними, изо всех сил пытаясь заглянуть в широко раскрытые глаза волка. — Я не… я не могу, он только что начал биться в конвульсиях, я не могу, я… — бормочет Ойкава, грудь вздымается, пальцы крепче сжимаются вокруг животного, — Кьёкен, помоги ему, пожалуйста, пожалуйста, помоги ему. — Нам нужно вытащить его отсюда, — бормочет Кьётани, он смотрит на Яхабу, — Найди ближайшую больницу для животных, — он встает, — Нам нужно отнести его к машинам. Ойкава судорожно вздыхает, отпуская зверя, чтобы встать на собственные дрожащие ноги. Волк громко скулит, дыхание учащается, и Ойкаве приходится сдерживаться, чтобы немедленно не присесть обратно, чтобы снова утешить его. Вместо этого он следует примеру Кьётани, и они вдвоем с некоторым трудом поднимают зверя. Ойкава старается сделать это как можно лучше, шепча на ухо скулящему волку. Это несколько успокаивает волка, настолько, что им удается дотащить его до конца моста. Но именно там, прямо перед тем, как фальшивые деревянные панели заканчиваются и снова начинается земля, волк издает еще один болезненный вой. Он вырывается из их общей хватки, падает на землю в дрожащей куче, глаза практически выпучиваются, когда он молотит ногами. — Что с ним не так? — Ойкава кричит. Кьётани ничего не говорит, напряженный и выжидающий, до него доходит, что он уже видел это раньше. Волк снова воет, конечности неестественно сгибаются, выпрямляются и разрываются на части. Это тошнотворно, мышцы сводит судорогой, кости переставляются, и это слишком тяжело для окружающих, чтобы по-настоящему переварить. Потому что внезапно волка там больше нет, вместо него Иваизуми, свернувшийся калачиком, дрожащий и голый. Ойкава, не теряя времени, опускается на колени и притягивает стонущего мужчину в свои объятия: — Ива-чан! — скулит он, целуя сморщенное лицо Иваизуми, проводя пальцами по немохнатой коже с головокружением, больше похожим на истерику, чем на счастье. Иваизуми отталкивает его: — Тоору, прекрати! — рычит он, вытирая собственное лицо и моргая, открывая глаза, — Блядь. Ойкава послушно отстраняется, серьезно глядя на Иваизуми: — Ты ранен? — Я чувствую себя так, как будто меня переехал восемнадцатиколесный грузовик, — бормочет Иваизуми, он дрожит, руки прижаты к бокам, — Черт, куда делась моя одежда? — Она были разорвана в клочья, — объясняет Кьётани. — А ты, разве ты не помнишь? — Ойкава спрашивает, — Ты был, ты был волком! И ты был таким милым! Дарил мне так много поцелуев и… — Не напоминай мне, блядь, — перебивает Иваизуми, краснея, — Конечно, я помню. Я понятия, блядь, не имею, что произошло, и я даже не хочу думать об этом. Мы не говорим об этом. Понял? Ойкава ухмыляется, снова бросаясь к Иваизуми, чтобы прижать его к себе. Иваизуми сначала напрягается, но потом расслабляется, так же отчаянно обнимая Ойкаву в ответ и зарываясь лицом в изгиб его шеи. Ойкава снова целует его. Иваизуми внезапно отстраняется: — Черт, это завтра. Это значит, это значит, — он оглядывается, — Мне нужно, мне нужно принять душ и переодеться, черт, давай Тоору, нам пора! — Что? Иваизуми пристально смотрит на него: — Мы поженимся! Или, черт возьми, я опоздал? Ойкава качает головой: — Ива-чан, ты выглядишь так, будто даже не можешь встать самостоятельно. Мы можем, мы можем пожениться в другой день. Глаза Иваизуми расширяются, и он полностью отстраняется. Он хватается за перила моста, используя их, чтобы подтянуться. Ойкава карабкается за ним, краснея: — Ива-чан! — Я хочу жениться на тебе сегодня, прямо сейчас, — тело Иваизуми немного дрожит, когда он вытягивает ноги, но его слова тверды и правдивы, — Мы поженимся сегодня, даже если это убьет меня, Тоору, — Иваизуми рявкает, — Давай, помоги мне вернуться в отель, нам нужно поторопиться, если мы не хотим опоздать. — Ива-чан! — Ойкава кричит, — Хотя бы прикройся! Неужели тебе совсем не стыдно?! Иваизуми закатывает глаза: — Тогда дай мне свою рубашку. Давай же! Ойкава сопротивляется, снимая рубашку, в то время как Иваизуми продолжает тащить его вперед. Прежде чем он забывает, он поворачивается на бегу, крича назад: — Яхаба! Скажи всем, что свадьба снова состоится! Помогите Макки и Маттсуну все устроить! Задержите всех, если понадобится! — добавляет он, и в его голосе слышится смешок, когда он поворачивается, позволяя Иваизуми тащить его за собой в его внезапном беге к отелю. Яхаба прижимает ладони ко рту и кричит: — Есть, есть капитан! Иваизуми и Ойкава бегут по дорожке, растрепанные и отвратительные, умело лавируя между семьей и друзьями, которые только начинают прибывать. Им даже удается ускользнуть от сестры Ойкавы, прежде чем она успевает добраться до них и потребовать объяснений их нынешнего состояния. Наконец им удается запереться в комнате Ойкавы. Они вместе принимают душ, чтобы сэкономить время, и потому, что Иваизуми должен быть уверен, что от него больше не пахнет псиной. Ойкава счастлив услужить ему. Кроме того, Иваизуми должен ему настоящую ванну после ужасного языка, который он получил сегодня утром и который испортил его прическу. Говоря о волосах, Ойкава не торопится со своими, взбивая их и укладывая как можно лучше. Иваизуми стоит рядом с ним, на самом деле прилагая усилия, чтобы пригладить его брови и зачесать назад волосы, каждые несколько секунд спрашивая Ойкаву, все ли в порядке, в ответ получая только поцелуи. Когда Иваизуми, завернутый в полотенце, уходит в свою комнату, чтобы переодеться, Ойкава останавливает его движением руки. Иваизуми пытается оттолкнуть его: — Тоору, у нас нет времени, мне нужно переодеться. — Тогда я пойду с тобой, — отвечает Ойкава, делая шаг назад, чтобы достать свой собственный наряд из шкафа. Иваизуми отводит взгляд, как будто обжегшись, глаза устремлены в потолок: — Что случилось с тем, что это секрет, Дерьмокава! Ойкава снова переплетает их пальцы: — Я не спущу с тебя глаз ни на секунду, пока мы не поженимся и не покинем эти проклятые горы. Иваизуми фыркает, и его рот дрожит, когда он пытается подавить растущую улыбку. Он отворачивается, чтобы скрыть это, и торопливо поднимается по ступенькам с Ойкавой на буксире. Они отворачиваются друг от друга, в комнате слишком душно, чтобы смотреть, на одежду друг друга. Тем не менее, достаточно просто знать, что другой человек здесь, рядом с ними. — Ты закончил? — спрашивает Иваизуми, нервно сглатывая. Его пальцы подергивались, играя с тканью длинных рукавов. Ойкава хмыкает, и они оба поворачиваются друг к другу. На ногах у них одинаковые светло-голубые хакама, но там, где у Иваизуми черный монцуки, у Ойкавы белый. Свет подчеркивает солнце в его волосах, мед в его глазах, и Иваизуми приходится отвести взгляд от его блеска, чтобы не быть ослепленным им. — Ива-чан, ты плачешь? — Ойкава дразнится, даже когда слезы застилают его собственные глаза, при виде Иваизуми, его Иваизуми, в традиционном свадебном наряде, выглядящего сильным, как самурай, его темные монцуки подчеркивают загорелость его кожи и заставляют его зеленые глаза расширяться еще больше. — Заткнись, Мусорокава, — прерывает Иваизуми. Ойкава улыбается, делая шаг вперед, чтобы переплести их пальцы, он целомудренно целует Иваизуми в лоб, поднимая руки, чтобы нежно обхватить его лицо. Глаза Иваизуми смотрят на него снизу вверх, наклоняясь вперед, а затем… Иваизуми облизывает его щеку. Иваизуми пугается больше, чем Ойкава, отступая назад, чтобы прикрыть рот: — Я.. Я понятия не имею, почему я только что это сделал. Ойкава вытирает лицо, из его горла вырывается смех. Иваизуми может только представить, какие поддразнивания вот-вот сорвутся с губ его жениха, вероятно, что-то вроде «милый» или «мой маленький щеночек». От этого румянец на щеках Иваизуми только темнеет, поэтому он заканчивает разговор, прежде чем он успевает начаться: — Заткнись, Ойкава! — он сердито смотрит, подходит, чтобы схватить Ойкаву за запястье и вытащить его за дверь, — Мы поженимся! Ойкава чувствует легкость, когда его тащат вниз по лестнице, смех наполняет коридоры, когда он соглашается, громко и восторженно: — Мы женимся! И они женятся.