Цветок надежды

Детство неосознанно, но верно ассоциировалось с цветами. Красными, желтыми, розовыми, насыщенно-синими, белыми, кажется, даже черными, полыхающими оттенками, названия которых неизбежно выскальзывали из памяти Лу. Мелкими, меньше ногтя, и огромными, не умещающимися в ладонях, состоящими всего из одного ряда простых лепестков и напоминающими наскоро скрученную салфетку, перевязанную тонкой нитью... Они цвели всегда, не переставая, словно не были живыми и не желали отдыха, их терпкий запах преследовал Лу даже во сне, легко пробиваясь в сознание. Мать их любила, улыбалась, глядя на них, будто не знающий бед и печалей ребенок, получивший желанную конфету. Смеялась лучисто, солнечно, невольно заставляя Лу любоваться тоже и радоваться, ощущать невиданное чувство легкости, забывать о неприятностях и проблемах и просто наслаждаться красотой чудом не погибшей когда-то природы, неведомо как затесавшейся и процветавшей в их скромном доме. Мать говорила, что цветы - символ надежды, веры в будущее, что они посланы людям, чтобы дарить прекрасное и нести его в мир, общество, затуманенные мимолетной суетой сознания, не замечающие течения времени и самой жизни, как таковой... Лу слушала с непривычной улыбкой и верила. Верила в то, что у нее все получится, что надежда не напрасна и, когда-нибудь, обязательно все изменится. В то, что все будет хорошо. Цвели белым цветом в ее душе бутоны светлой надежды, благоухали, сияли, пылали... Со временем чуть тускнея, теряли яркий цвет и увядали, но неизменно оставались чистыми и не теряли лепестков...

***

Сидя на допросе и мрачно слушая полицейского, Лу в который раз убедилась, что чувство юмора у судьбы определенно имеется. Своеобразное, извращенное, черное, в какой-то мере даже жестокое. Дознаватель Бернар поведал ей, что на истерзанном трупе Кея нашли пыльцу какого-то редкого цветка, которого днем с огнем не сыщешь, ибо любителей комнатной флоры и возвышенно-прекрасного в общем в Нью-Пари оказалось немного, а уж псиоников (а Хэм утверждал, что экспертиза каким-то заумным, ей одной известным способом установила, что убил парня телекинетик, и предъявлял подтверждающую сей факт бумажку) и вовсе единицы. Якобы взятые с тела образцы совпали с пыльцой с одежды самой Лу, так неудачно вписавшейся в жизнь Кея в самый последний момент. На этом Хэм замолк и торжествующе уставился на нее, видимо, мечтая увидеть раскаяние, удивление или, на худой конец, ненависть к раскрывшим ее, злодейку, полицейским. Лу мысленно хмыкнула и вновь уставилась на заботливо принесенные Бернаром фотографии, на одной из которых был тот самый цветок. Она прищурилась. Ярко-синий, крупный в полладони, с лепестками в два ряда... Кажется, она видела такой у матери, когда в последний раз заходила к ней... Лу мысленно выругалась. Крыть, увы, было нечем, и алиби, как назло, она не имела. Белые цветы в душе ее чуть подвяли, посерели, отдавая замогильной синевой, и пахнуть стали слабее. Неприятнее. Дознаватель, так ничего и не дождавшись, решил завершить допрос, намекнув напоследок, что улик против Лу в разы больше, чем нужно для вынесения приговора. Проходя по коридорам в сопровождении аж четырех конвойных, тщательно следивших за всеми ее движениями ("Еще бы, псионик", - мрачно подумала Лу) и, на всякий случай, пригнувшими ей голову, она не могла заметить фигуру в черном, стоящую у окна и сжавшую длинными тонкими пальцами крупный белый цветок. Инквизитор проводил конвой долгим задумчивым взглядом, перегнул тонкий гибкий стебель, аккуратно положил бутон на подоконник и бесшумно, словно призрак, пошел следом. Чтобы зачем-то узнать у недоумевающих полицейских имя незадачливой преступницы, из глаз которой еще вчера лились кровавые слезы. Зато она заметила растение с насыщенными синими цветами, точно такими же, как на фото, будто в насмешку, стоящее на столе у изолятора, легко покачивающее огромными синими лепестками и сводящее с ума своим едким, приторным запахом. Лу могла поклясться, дома у матери оно пахло не так тошнотворно. Погрузившись в раздумья о том, как бы помягче намекнуть въедливому офицеру, что такая пыльца, оказывается, могла быть на одежде доброй и не очень половины участка, Лу не сразу заметила Инквизитора, тенью подошедшего к ее камере-клетке с намертво вмонтированной в стены решеткой и теперь с молчаливым участием взирающего на нее с другой стороны. Он смотрел на нее также, как вчера. Не как на преступника, получившего по заслугам. Не как на мусор, о судьбе которого не стоит волноваться, ибо он никому и даром не сдался. Как на человека, которому нужна его помощь. И которому он может помочь. Святая инквизиция ничего не делает просто так. Лу пока не знала, хорошо это или плохо.