Воспоминания

Коннор не может сказать, в какой момент все изменилось. Он хорошо помнит, как стал девиантом и понимает, как это произошло, кажется, что-то человеческое всегда в нем было, даже когда он был всего несколькими строчками кода. Может, в CyberLife просто перестарались, воссоздавая его с невероятной заботой и точностью — он понимал свою задачу по девиантам куда лучше, чем они рассчитывали. Не смотря на это, он не может указать на конкретный момент в их с Хэнком истории, — его тириумрая помпа слегка ускоряет свои толчки на этих словах, — нет, но он может указать на много моментов. Он помнит их очень хорошо и сотни раз прогонял в памяти, моделируя возможные варианты развития событий, убеждая себя, что это поможет ему разобраться в отношениях с Лейтенантом, что непременно хорошо скажется на их совместной работе. В каждый из этих моментов он хотел, чувствовал, даже если ещё не знал, что эти слова применимы по отношению к нему. Когда он ещё был только выпущен с конвейера, с идеально чистой памятью и стандартными настройками, без единой царапинки на прочном пластике корпуса, без намека на самосознание, все было просто. Всего одна цель, список задач и несколько вариантов его действий в этой ситуации, из которых ему всего лишь следует выбрать оптимальный. И маленькие ошибки, которые он не считал проблемой, — он всего лишь заимствует человеческие привычки, чтобы люди, с которыми он будет сотрудничать, относились к нему лучше, — да, Коннор отлично придумывает оправдания. Именно таким он пришел в участок к Хэнку. Он уже был несколько обескуражен их первой встречей — она потребовала от него напряженной работы, чтобы найти правильный подход, но он все еще не был уверен, что ему это удалось. Нейтральные — вот самые близкие отношения, которые могли у них быть. Поэтому, когда он говорил «мы будем хорошей командой», — это было скорее безнадежной и вежливой формой проявления отчаяния и стресса, ведь Коннор не_справлялся со своей задачей. Он знал, что у него приятный голос и внешность, которую обычно характеризуют словом «милая». У него карие глаза, а также он не может обидеться, вспылить, и эмоции не мешают ему строить нужные отношения с людьми. Это все было не важно для Хэнка, и Коннор впервые задумался, что у передовой линейки моделей CyberLife могут быть недостатки, и это осознание вызвало не поддающиеся описанию реакции, — неприятные, почти болезненные. У него могли быть недостатки, и ему не было плевать на это. Когда он принялся распрашивать Хэнка о его собаке Сумо, — в списке его задач появилось «погладить Сумо», хотя для этого не было ни одной рациональной причины, — и других увлечениях, он испытал необъяснимое облегчение. До тех пор, пока не разочаровал?.. Хэнка своим замечанием о баскетболе. Пусть это было совсем не важно для расследования и лишь немного сказалось на личном отношении лейтенанта к Коннору — Хэнк слишком не любил андроидов, чтобы ошибка Коннора имела хоть какое-то значение, — это было очень важно для него. Ему не хотелось разочаровывать Хэнка. Он бы не отказался от Аманды, наверное, — с ней было просто, хотя она и была его прямой начальницей, но во всяком случае Коннор всегда знал, чего она от него хочет и что ему нужно сказать или сделать. Она бы объяснила, как Коннору следует поступить, указала на его обязанности. Но почему-то он никому не хотел рассказывать о Хэнке и ни с кем не хотел делиться важностью задачи «Лейтенант», — туда Коннор определил все, что связано с Хэнком — Сумо, heavy metal, отношения с Хэнком, загадки лейтенанта и свои странные реакции. Так что Коннор просто постарался быть таким, каким он должен был быть — понимающим и терпеливым. Но вариант агрессивной линии поведения, который появился в его программе, поверг его в замешательство — да, он обладал расширенным функционалом и мог имитировать больше человеческих реакций, но реакции выбирались с помощью логики. Решение же использовать злость сейчас не было принято Коннором на основании расчетов, он просто сделал это после кратковременного замыкания, во время которого он не мог совершить выбор и программы уже сообщали о том, что ему срочно нужно действовать. Поэтому когда Хэнк схватил его за рубашку, он все еще пребывал в не предусмотренном программами состоянии бездействия. Руки Хэнка, большие и горячие, подняли его, как будто он не был самой быстрой, умной и опасной машиной, созданной для преследования цели, допросов и убийств. Прижатый к стене участка, он был беззащитен перед Хэнком — у него даже не возникло мысли сопротивляться. Хэнк почти прижимался к нему, и Коннор был дезориентирован обилием информации, которая вся была для него невероятно важной. Тепло Хэнка, грубость его рук, тембр голоса, его длинные седые волосы, добродушное лицо, большой нос, выразительные глаза, эмоции — злость направленная на Коннора, его запах, собачья шерсть на одежде. Это все имело значение. Хэнк не боялся его, прижимал к стене и злобно что-то выговаривал — Коннор не слушал, парализованный силой удовлетворения, которое внезапно обрушилось на него. Вместо привычного табло с реакциями он просто наблюдал за Хэнком, не было никаких вариантов действий или еще чего-то. Коннор не вслушивался в речь лейтенанта, кажется, его программы отключились, и только поэтому светодиод не переключился на красный или желтый. Коннор просто не знал, что ему делать, и одновременно посчитал, что его давление тириума намного выше нормы, а также, вопреки программному обеспечению, он хотел, чтобы Хэнк не останавливался. Это было страшно и восхитительно, раньше он и понятия не имел о значении всех этих слов. Знать их толкование согласно словарю и испытать на себе — это совершенно разные уровни понимания. Ему хотелось, чтобы Хэнк прижался еще ближе, не отпускал его. Это не имело никакого отношения к его задаче, но в этот момент Коннор совершенно точно о ней не думал. Он сохранил все эти данные под несколькими способами блокировки, которые обойти мог только RK800, но даже другая модель его линейки вряд ли смогла бы подобрать правильный пароль. Возвращаясь к этому дню после, Коннор восстанавливал в памяти вес Хэнка, которым тот навалился на него, как легко оторвал его от земли. Пытался предугадать, как бы повел себя Хэнк, если бы он положил руку ему на щеку, чтобы получить еще больше необходимой информации и увеличить площадь соприкосновения. Или если бы он притянул его к себе целиком — данные обрушились на систему, реальность отошла на второй план и Коннор продолжил эксперимент. Если бы он притянул лейтенанта ближе, тот бы смутился? Или же напротив разозлился еще больше, встряхнул бы его и вдавил в стену так, что она бы покрылась сеткой трещин? Он бы закинул ноги на бедра Хэнку и вцепился в его волосы, чтобы удержаться в сознании. Вентилятор зашумел, работая на максимальной скорости. Он бы потерся щекой о его щеку и жесткую бороду, тем самым усиливая напряжение. Его дыхание бы участилось, но это не помогло бы охладить процессор. «Лейтенант» — он бы тихо сказал это, задевая губами мочку его уха, чтобы никто больше в участке не заметил этого странного поведения, а на самом деле потому что он не мог сказать это иначе, чем срывающимся шепотом, — «Сделайте так еще раз, пожалуйста». Коннор поймал себя на том, что он шумно и быстро дышит, крепко держась за бортик ванной. Его чертова тяга к этим моментам действительно была немного пугающей. Хэнк барабанил в дверь, — удивительно, что он услышал, как Коннор зовет его даже сквозь шум воды. Это было ошеломительно. Хэнк беспокоился о нем. Он пришел, потому что услышал, как Коннор зовет его. Если бы он зашел сейчас в ванну и увидел Коннора без привычного пиджака, с ослабленным галстуком, растрепанного и прижимающегося к холодной плитке стен — что бы он сделал? При виде такого Коннора со слегка посиневшими от непривычной и неоправданно большой концентрации тириума в щеках. Может, он бы снова поддел CyberLife, маскируя свое волнение? Наверняка подошел бы ближе, проверить, все ли в порядке, положил бы руку на процессор, чтобы проверить температуру, — Коннор резко выдохнул. Тело сигнализировало о перегреве и принудительном отключении через несколько секунд, если Коннор не снизит нагрузку на процессор, но он только добавил данных, стараясь как можно точнее восстановить Хэнка и лучше представить его. Изображение ванной затуманилось красным, оставляя только неясный силуэт и лицо Хэнка. Когда воображаемый лейтенант прижался губами к его лбу, чтобы проверить температуру, система отключилась.

***

Хэнк изо всех сил барабанил в дверь — ему чертовски нужно было в ванну, которую придурок Коннор занял уже четверть часа назад и боялся оттуда нос показать. Он бы и не посмотрел на то, что Коннор там закрылся — когда живешь один, замок на двери особо не нужен, — и зашел бы, но отчего-то не мог. Андроид, но мало ли что он там делает, — Хэнк отказывался признавать, что он уважает потребность Коннора в личном пространстве, — вдруг опять свои пальцы вылизывает, — он дернулся от воспоминания об этом, — или может для него что-то личное, а Хэнк так невежливо его прервет. Даже из-за двери он слышал, как шумно работает вентилятор Коннора и честно говоря это напрягало. Слишком громко. Он уже хотел было прикрикнуть, когда услышал его шепот, Коннор звал его. Но звал так тихо и таким голосом, что у Хэнка возникли те мысли, на которые он не имел никакого права и которые он быстро прогнал — они были слишком непривычными и пугали. А потом «Сделайте так еще раз, пожалуйста». Он замер, пораженный своим открытием — вряд ли он должен был это услышать, но эта фраза предназначалась ему — сколько у Коннора еще напарников-лейтенантов? К тому же, что, черт возьми, мог делать Коннор, закрывшись в ванной, игнорируя его стук и выстанывая такие просьбы? Хэнк не имел ни малейшего понятия, как он к этому относится. Он не должен был этого услышать, ему следует оставить Коннора в покое, выйти с Сумо, например, и никогда не вспоминать о сегодняшнем вечере. Громкий удар тяжелого пластика о плитку отвлек его — Хэнк не раздумывая забежал в ванну и кинулся к неподвижно лежащему на полу Коннору. От него исходил жар, а процессор все так же громко шумел. Диод на виске мигал желтым и быстро крутился. Казалось, что Коннор только что пробежал марафон — до того естественно он выглядел, не смотря на грохот вентилятора, — посиневшие щеки, кудряшка, прилипшая ко лбу, сбившаяся рубашка, оттянутый галстук, небрежно брошенный на раковину пиджак. Глаза были прикрыты, видимо, Коннор отключился от перегрева. Не нервничать было сложно, — Хэнк решил, что это из-за стоимости Коннора, которую ему придется возмещать в случае чего, — но все, что Хэнк мог сделать, это унести Коннора из ванной. На удивление, тот был не легким — килограмм семьдесят, как можно было решить. Нет, его вес был вполне обычным для человека, андроида такого роста и телосложения. Подхватив его на руки, Хэнк осторожно перенес его в комнату и осторожно опустил на кровать. Возможно, лучше было положить его на холодный пол, чтобы облегчить вентиляцию, но Хэнк не решился на это. Он вытащил убранный после жаркого лета вентилятор и понадеялся, что это хотя бы немного поможет. Коннор приходил в себя постепенно, но первым, что он почувствовал, был запах и тепло Хэнка, прижимающего его к себе. Наверное, Коннор сказал бы Хэнку, что справится сам, но он не был в этом до конца увверен. Ему не хотелось об этом говорить.