Часть 1
6 августа 2022 г. в 08:21
Риндо охренел в конец от происходящего, пока стоял столбом, не отойдя от шока, смотря на Харучиё, что сейчас был в настоящей ярости. Настолько ослепляющей и бешеной, что Хайтани впервые стало страшно рядом с Хару.
А началось всё совершенно обыденно. С тех пор, как Санзу и младший Хайтани начали встречаться, Майки отправлял на задания их вместе, и этот день не стал исключением.
Риндо затормозил около заброшенного склада, проверяя оружие в бедренной кобуре и доставая перчатки из кармана, как вдруг был притянут к лицу Харучиё, что жадно впился ему в губы поцелуем, легко раздвигая их своим горячим языком. Для Санзу теперь это был ещё один способ «упороться», помимо таблеток. И каждый раз перед очередной зачисткой, Хару долго целовал Хайтани, будто энергии набирался.
Отпустил он его так же внезапно, как и притянул к себе и, даже не оборачиваясь, вышел из машины.
Риндо ухмыльнулся, облизывая опухшие губы, и, вынув ключ из замка зажигания, последовал за своим непостоянным счастьем.
В принципе ничего сложного им и не нужно было делать. Просто убить пару крыс, решивших, что они могут воровать у Бонтена. Харучиё в такие моменты устраивал показательно-долгие казни, истязая провинившихся. Риндо сидел где-нибудь поодаль, наблюдая. И откровенно любуясь тем, как красиво Хару это умеет делать, особенно, когда под кайфом.
Но сегодня что-то пошло не по плану.
Жертв было пятеро, и все они были предварительно связаны, стоя рядком на коленях, пока вдоль этой маленькой шеренги вышагивал Харучиё, поглаживая пальцами чёрный, блестящий от смазки пистолет. И он считал, что-то наподобие детской считалочки, но его хриплый низкий голос придавал ей совсем другой окрас.
Санзу выбирал первую жертву, пока Риндо, оседлав стул, смотрел на будущих смертников. Но нет-нет, да чувствовал на своём лице взгляд Харучиё.
Забавно, как они оба любили играть в эти скрытые гляделки. Риндо как-то для интереса всё собрание пялился на возлюбленного, а после Харучиё поймал его около выхода из конференц-зала и прошипел: «Ещё раз так сделаешь, я тебя выебу на этом столе, при всех!»
Хайтани закусил губу, вспоминая это, потому что угроза была больше похожа на просьбу сделать так снова.
— Начнём, малыш Рин-Рин? — усмехается Харучиё, а у парня по загривку бегут мурашки от того, как Санзу умудряется совмещать в одном предложение ласку к нему и предложение убийства.
Риндо склоняет голову, улыбаясь и кивая. Разминает пальцы, хрустя суставами и поднимается, подходя ближе к Харучиё, что уже схватил за воротник первого парня и толкает на середину, между ними двумя, пистолет покоится в кобуре на его поясе, вместо него Санзу извлекает на свет свою катану, приставляя её к шее провинившегося.
— Значит, крысы думают, что самые умные? — вкрадчиво интересуется Харучиё, а потом смеётся. Высоко и надрывно, так что парень лежащий на полу съеживается от ужаса. — Думают, что могут воровать у Бонтена?
Острый конец катаны ложится на затылок парня, надавливая и выпуская наружу каплю крови. Тот начинает визжать, как свинья на бойне, и ботинок Риндо впечатывается ему в лицо. Крик тут же глохнет, сопровождаясь глухим стоном и захлёбываниями в крови, хлеставшей из сломанного носа.
Они веселятся ещё на протяжении часа, когда случается это: Риндо, испачканный в крови убитых, стоит позади Харучиё, засунув руки в карманы. Тот поворачивается к нему в пол оборота, собираясь что-то сказать, как последний из парней, вскакивает с места и выдергивает пистолет из кобуры Харучиё, целясь в Риндо.
Звучит выстрел.
Хайтани застывает изваянием, ощущая, что в ушах гудит, и он не понимает, что случилось. Перед глазами лицо Харучиё. И на нем эмоция, которую Риндо никак не может понять, а потом глаза расширяются: это страх. Даже ужас!
Харучиё страшно, и это заставляет Хайтани прийти в себя, он переводит взгляд на парня, который снова взводит курок, но в этот же момент лишается руки, которая держит пистолет.
А потом начинается ад. Харучиё в ярости, потому что проебался, потому что… на долю секунды он подумал, что этот выродок попал в Риндо! Попал в то, что теперь заменяет Санзу сердце и душу. И разум застилает ярость, стирая всё рациональное и правильное в голове.
— Хару, — шепчет Хайтани, все ещё чувствуя волну воздуха от полёта пули, что пролетела около его виска. Но тот не слышит, превращая в кровавый фарш последнего из наказываемых.
Хайтани давно знает Санзу, но никогда не видел его таким злым, неуправляемым, в совершенном бешенстве от того, что он не смог сконтролировать ситуацию.
Санзу падает на колени, вцепляясь кровавыми пальцами в волосы и тихо воет себе под нос от ужаса. Из-за его расслабленности он чуть не потерял самое дорогое и прекрасное. Харучиё резко поворачивает голову, встречаясь с аметистовыми глазами Риндо. Тот уже присел около него на корточки, протягивая руки к лицу Хару.
— Хар… — но парень не даёт ему закончить говорить, а притягивает к себе, прижимая голову Риндо к своей груди и зарывается лицом в макушку Хайтани. Чтобы не осталось ничего, кроме запаха Риндо, ощущения его тела в своих руках. Санзу чувствует, как стучит собственное сердце, которое могло бы умереть навсегда, только начав оживать.
Риндо обнимает талию Санзу, ласково поглаживая вдоль позвоночника, пытаясь успокоить и дать понять, что он в порядке.
— Хару, — зовёт он. — Он промахнулся, я цел.
А в голове Санзу: «а если бы не промахнулся?» Это так странно, потому что они оба работают в убойном отделе и вся их жизнь связана с опасностью и смертью, вот только раньше Харучиё не задумывался о том, как ужасно страшно хотя бы на мгновение ощутить, что жизнь твоей любви истекает на твоих глазах. Больше такого не повториться! Уж лучше Харучиё подставит свою голову, чем даст упасть хоть одному волоску с макушки Риндо!
— Эй, бедовый, — зовёт Хайтани, — ты меня сейчас задушишь.
Харучиё усмехается, потеревшись щекой о мягкие волосы, а потом чуть отстраняется, чтобы поднять лицо Риндо за подбородок к себе. Долго смотрит в глаза, на лицо, испачканное в крови, и чувствует, что его сейчас разорвёт от тёплых и светлых чувств.
Да, они сидят на коленях, посреди трупов, крови и грязи, но Харучиё ни за что бы не променял это место на какое-то другое. Ведь рядом его сердце. Живое и льнущее к нему, уже целующее в шею. Такое же ебанутое, как сам Харучиё.
— Мой! — и они сливаются в жарком страстном поцелуе, понимая, что не смотря на всю странность и дикость их отношений, они счастливы. Здесь и сейчас.
Двадцать минут спустя оба выходят на воздух. У Хайтани покрасневшие и опухшие от поцелуев губы, у Харучиё — шикарный засос на шее, оба все так же в крови и какой-то хуйне, возможно, в соплях и слезах убитых ими.
Риндо достаёт из кармана мобильный, чтобы позвонить Майки и доложить, что всё в порядке, задание выполнено. И пока он докладывает о завершении миссии, его вдруг сзади обнимает Харучиё, сцепляя руки в замок на твёрдом животе Хайтани. Между лопаток утыкается лоб Санзу.
Риндо насилу сдерживается, чтобы не застонать от этого в голос. Потому раньше Харучиё никогда не обнимал его первым, даже если было видно, что очень хотел. Ещё больше охуевания приносил тот факт, что, даже учитывая полную изоляция склада, на котором они находились, Санзу никогда не трогал его на людях. Вообще. Хотя и находился всегда близко, в пределах досягаемости и зыркал на окружавших Риндо людей так, что тем было бы лучше самим выкопать себе могилу и лечь туда, присыпавшись землей.
Хайтани убрал телефон в карман, кладу руки поверх рук Санзу, и откинул назад голову, устраивая затылок на розовой макушке. Это было пиздец как странно, но Риндо эта ночь вдруг показалась ужасно романтичной. Так они и стояли какое-то время, не двигаясь. А потом Хару потянул его в машину.
И стало жарко.
Как только дверь тачки закрылась, блокируя их от внешнего мира, а оружие перекочевало на переднее сидение, при этом катана наверняка испортила кожаную обивку, Санзу притянул Риндо к себе, заставляя оседлать себя, и поцеловал. Поцеловал так, что у Хайтани встали все волосы на теле дыбом.
Что-то сегодня, определенно, изменилось в Харучиё, потому что обычно в сексе он был несдержан, жаден и нетерпелив. Ему хотелось сожрать Риндо, вылизать с ног до головы, украсив каждый миллиметр идеального тела засосами и укусами, но сейчас… Сейчас он целовал парня медленно, не спеша, смакуя этот поцелуй, как дорогой виски, стараясь прочувствовать весь букет вкуса, и попутно избавлял Риндо от одежды, ласково оглаживая голую гладкую кожу.
Хайтани сходил с ума от такого Санзу ещё больше, чем раньше. Блять, да он молиться был готов на него, возвести в ранг небожителя и каждый день поклоняться!
Все тело под руками Харучиё стало одним сплошным нервом, заставляя кровь закипать, превращая вены и артерии в горячие каналы, несущие чистое возбуждение.
Как только Риндо оказался обнажён по пояс, Санзу быстро разделся сам, оставляя их лишь в джинсах, и снова притянул парня к себе, начав расцеловывать тело, которое желал и любил до дрожи в пальцах. Гладил, сжимал, целовал, облизывал и кусал, выбивая из широкой груди Хайтани хриплые стоны, заставляющие градус собственного возбуждения расти в геометрической прогрессии.
Правда, если сам Риндо пытался перехватит инициативу, то Санзу тут же осаживал его, кусая или сжимая запястья. Поэтому все, что оставалось несчастному измученному от страстных ласк Риндо, это сжимать пальцы на бледных плечах Санзу, или зарываться ими в густые розовые пряди волос.
Ловкие пальцы спустились вниз, оглаживая член Хайтани под плотной тканью джинсов. Мгновение, и твёрдый, истекающий смазкой член оказался на свободе, тут же взятый в оборот шершавой ладонью Харучиё, что принялся надрачивать Риндо, не прекращая ласкать его шею.
— Хару, — прозвучал хриплый шёпот, и Риндо выгнулся ему навстречу, следуя за движениями узкой ладони. — Пожалуйста.
— Привстань, малыш Рин-Рин, — попросил Санзу, снимая с себя и парня джинсы и боксеры. Он сам терпел из последних сил, но ему вдруг пришло осознание, что он мог лишиться своего сокровища, поэтому сейчас старался максимально растянуть их… занятие любовью. Нет, теперь это не секс. Однозначно.
Риндо закусил губу до крови, когда соприкоснулся с обнаженным телом Харучиё, почти скуля от восторга! Сам Санзу, не прекращая ласкать парня, извлёк из кармана на сидении упаковку со смазкой.
— Давай, Рин, поласкай нас, пока я растяну тебя, — прошептал Харучиё, поднимая голову и тут же получая пошлый влажный поцелуй.
Риндо обхватил их члены ладонью, прижимая друг к другу и двигал рукой в том ритме, в каком Санзу растягивал его, осторожно и нежно растягивая тугое кольцо мышц.
Санзу свободной рукой поглаживал упругую ягодицу, проходясь по ней ногтями, и чувствуя, какой Риндо податливый и послушный в его руках. Какой отзывчивый ко всем ласкам, даже если они на грани с болью. Бывало так, что Хару, увлекаясь, оставлял на теле Риндо кровящие раны. Но тот продолжал его любить, вот такого сломанного, бешеного и ебанутого.
«Я тебя никому не отдам, малыш Рин-Рин», — думает Харучиё, но никогда не скажет это в слух, но постарается показать это.
Риндо почти сошёл с ума от удовольствия, но точно знал, что не сможет кончить, пока не будет заполнен членом Харучиё до основания. И тот будто читает его мысли, извлекая пальцы и, чуть приподнимая Риндо, прижимает головку члена ко входу. Ждёт, издеваясь. И Хайтани сам опускается на него, выбивая общий громкий стон из обеих глоток.
Узкий. Тесный. Тёплый. Родной. Мой.
У Харучиё перед глазами чёрная пелена, важен только плен любимого тела, сидящего на нём.
— Трахни меня, Хару, — просит Риндо, но двигаться начинает сам. Медленно, неспешно, почти томно, заставляя Санзу сойти с ума ещё раз, от того как охуительно двигаются его бёдра, восьмёркой, меняя угол проникновения.
Санзу обхватывает его член и подстраивается под ритм, продолжая ласкать так же нежно. А сам поднимает голову, встречаясь взглядом с темно-фиолетовыми глазами и дикой улыбкой.
Харучиё притягивает его к себе, целуя. Трахая и внизу, и наверху. Отдавая всего себя сейчас, давая понять: такой я только с тобой, больше никто не узнаёт меня таким, но ты смог, Риндо, залез в самую черноту, не испугался, заставил выйти на свет, и я ненавижу тебя за это, и я бесконечно люблю тебя за это.
Риндо стонет в рот Санзу, стонет от моря чувству и эмоций, от сенсорной перегрузки. Он знает, слышит, что Хару пытается донести до него, и от этого в груди сладко ноет. Мой Харучиё, только мой. Дикий зверь, позволивший нацепить на себя ошейник. Я буду любить тебя, буду заботиться о тебе, не брошу тебя никогда.
Возможно, единение душ существует. Потому что как только внутренние монологи произнесены, оба стонут, кончая в унисон и понимая, что эта ночь стала отправной точкой и новый витком их отношений. Для всех они так и останутся ебанутым дуэтом, не боящимся трахаться на всех поверхностях в офисе и дома, зло и едко шутящими, зависающими в своём кабинете до утра, просто молча и деля одну бутылку виски на двоих, но никто кроме них не будет знать, как сильна их любовь друг к другу!