Откройся мне, Майкрофт.

Сигареты. Майкрофт очень редко позволял себе выдохнуть сигаретный дым, особенно в своём особняке, но сейчас он это делал. Мужчина затянулся по новой, сидя около огромного камина и смотря в огонь. Сегодня был второй день Рождества, но у него оно не задалось с самого начала. Накануне двадцать пятого декабря его и леди Смолвуд загрузили работой, которую можно было бы сделать и потом, но от них потребовали закрыть отчеты до кратких правительственных каникул. Помимо работы он умудрился несколько раз очень сильно поскользнуться из-за сильного гололёда, да ещё и погода была максимально мерзкой. В общем, полное комбо. А довершении всех проблем родители не пригласили его на семейный ужин в честь праздника, а Шерлок гулял с Джоном на Бейкер-стрит. Холмс-старший затянулся в третий раз, стараясь подавить эмоции. Ему были крайне не свойственны такие приливы эмоций, но сейчас накрывало и не по детски. Он посмотрел на окурок в своих руках и положил его в пепельницу, покрутив там, чтобы потушить. Майкрофту по-прежнему было очень обидно за то, что он услышал в тот злополучный день в Шерринфорде. Пусть он и понимал, что это было сказано в порыве эмоций. Холмс закрыл глаза и сжал подлокотники кресла так сильно, что костяшки на его руках побелели. Его накрыла мелкая дрожь. Уж очень сильно он пытался сдержать боль, даже зная, что его никто не услышит. Таков он был по своей природе. Правильно когда-то сказали: он Снеговик, холодный и не знает пощады. Тогда почему сейчас так больно? Ответ на этот вопрос Майкрофт знал. Но признаться самому себе в том, что его задели слова матери, было выше его сил. — Ты подвёл нас, Майкрофт. Голос его матери раздался как гром среди ясного неба в голове Холмса и очень больно ударил по вискам. — Я старался, мама! Мне было всего двенадцать лет! Я был ребёнком! Майкрофт зажал руками уши, но ответил голосу в голове, чувствуя, как его захлёстывает боль и отчаяние. Ведь он и правда был ребенком и тогда бы ничего не смог сделать. Хотя всю жизнь он старался ради семьи. И сейчас последнее, что хотел слышать — это упрёки со стороны матери, хотя понимал, что та имеет на них полное право. — Нет, ты плохо старался. Майкрофт! Ты подверг нас опасности! Ты подверг опасности своего брата! — голос миссис Холмс снова бился в воспаленной голове Майкрофта, заставляя Холмса-старшего опуститься на колени. Но спустя секунду всё закончилось, и Майкрофт очнулся, тяжело дыша. Мужчина опустил взор на руки, которые тряслись от сильного волнения. Он никак не мог отдышаться и прийти в себя. Слишком это было неожиданно и довершило картину испорченного праздника окончательно. Силы подняться нашлись только через несколько минут, и то состояние мужчины было, мягко говоря, не очень. Его слегка потряхивало, болела голова, только восстановилось дыхание, но еще было неприятное чувство тошноты и подкатывающего к горлу комка. Холмс присел обратно в кресло и потянулся к снифтеру, в котором были остатки коньяка ещё с рождественской ночи. Он покрутил снифтер, дабы вкус напитка раскрылся после простойки, и выпил обижающую жидкость залпом. Мужчина любил это приятное чувство, но даже оно не могло заменить самого важного в жизни Холмса — отсутвие в его жизни хоть кого-то близкого. Чтобы окончательно не сойти с ума от всех мыслей, Майкрофт решил прогуляться по городу, а заодно и зайти в Harrods, самый дорогой магазин Лондона, чтобы побаловать себя красивым предметом в коллекцию и утолить своё одиночество дорогими вещами. С этими мыслями он встал с кресла и потянулся к ведру с щипцами, чтобы побыстрее затушить камин. Он вынес уголь из камина и залил его водой. А после того, как камин догорел полностью, и Майкрофт закрыл задвижку, он пошел одеваться, чтобы совершить поездку за подарками для себя.

***

Леди Смолвуд провела рождество не лучше Майкрофта. Единственное, что у неё получилось лучше, так это не упасть из-за гололёда. Женщина тоже отметила рождество в одиночестве. Но если Майкрофта просто забыли, то ей было не с кем праздновать. Родители Алисии давно умерли, муж совершил самоубийство, а сэр Эдвин праздновал с кем-то и пригласить его не было возможности. Поэтому её компанией в этот день стала она сама. Женщина не очень много готовила, просто потому, что знала, что не сможет много съесть. И не только потому, что она привыкла к отсутствию постоянного питания, но и потому, что её моральное состояние было плачевным. Она смотрела на улицу за тем, как люди радовались наступлению праздника. Женщина тоже улыбалась и даже елку поставила, но на какие-то эмоции сил не было. Она вспоминала Холмса и поражалась тому, как они схожи в своём состоянии. Оба сломаны, но должны казаться сильными и независимыми, ведь они — лицо Англии, её честь и гордость. И только стены их богатых особняков скрывают настоящих Майкрофта и Алисию, простых мужчину и женщину, которым тоже бывает очень больно и плохо, которые страдают от постоянного стресса и одиночества, которые пережили страшные вещи, но не имеют права о них никому говорить, так как это государственная тайна, и за такие разговоры у них будут неприятности. Рождественская ночь для Алисии была переломной. Она присела за стол, чтобы устроить себе рождественский ужин в одиночестве, но что-то в ней сломалось. Женщина оставила еду на столе и закрыла глаза, стиснув свои кулаки. А потом во всём поместье эхом пронёсся крик отчаявшейся женщины. Она не могла больше терпеть боль внутри себя. Было слишком больно, а её крик заглушали не только толстые стены и плотные шторы на окнах, но и веселый шум улицы, который топил два умирающих от боли сердца. Алисия плохо помнила, что случилось в последующие несколько минут, так как у неё будто какое-то помутнение произошло. Но придя в себя, она увидела разбитое зеркало в гостиной и шкаф, в котором отсутвовала добрая половина посуды. Весь пол был засыпан осколками битого стекла и частями посуды. Женщина рухнула коленями на эти осколки и заревела, закрывая лицо руками и растирая слёзы по щекам. Снова темнота и Алисия проснулась на утро двадцать шестого декабря. Она лежала на полу в гостиной в окружении осколков. Часть из них были в крови женщины, так как прошлой ночью она упала на колени в эти самые осколки. Часть из них изрезала ее ладони при втором падении. Но Алисия понимала, что надо встать и убраться, ведь она лицо Англии, а значит должна улыбаться и быть спокойной, вне зависимости от того, что твориться в её душе и на сердце. С этими мыслями леди Смолвуд встала на ноги и слабо поплелась на кухню за веником и коробками, чтобы сложить стекло туда. Спустя пару часов уборки в доме снова был чисто, а женщину слегка отпустило, так как уборка была её любимым методом успокоиться после нервных срывов. После уборки она вспомнила, что сегодня день подарков. Женщина решила поехать в Harrods, что бы во первых побаловать себя и утолить чувство одиночества, а во вторых сделать подарок Майкрофту. Ей очень сильно хотелось, чтобы он хоть немного улыбнулся и был рад. Где-то в фибрах души она чувствовала, что ему очень больно и плохо. и поэтому она решила его порадовать.

***

Поездка до магазина прошла вполне спокойно. На улицах было довольно тихо и практически не было народа. Большинство отдыхали после шумного праздника. Алисии это было на руку, так как она хотела побыть в одиночестве, осмыслить всё то, что она собралась сделать, а именно купить подарок самому Майкрофту. При этом она не знала его особо сильно и боялась не угадать. Но она решила, что самым лучшим подарком будет плюшевый мишка. Пусть Холмс и не любил игрушки, но женщина сомневалась, что те у него были. С этими мыслями леди Смолвуд вошла в магазин и стала собирать подарок. Они встретились совершенно случайно в фойе магазина. Алисия уже купила подарки, и один из них был запакован в красивый фирменный пакет магазина, а второй лежал в большой коробке, перевязанной атласной лентой. Женщина улыбнулась Майкрофту и подошла поближе. — Майкрофт, Приветствую вас. — Алисия была приветлива и мила, смотря на своего коллегу. — Приветствую и вас, Леди Смолвуд. Как вы? Как отметили Рождество — Майкрофт старался держать будничный тон и вести непринужденную беседу, но его глаза были печальны и пусты. — Предлагаю обсудить это у меня за ужином, так как я одна не смогла справиться с объемом того, что сготовила. — Алисия выдохнула, придерживая подарки, понимая, что ей нужно любой ценой поговорить с Майкрофтом с глазу на глазах и желательно в её доме. — Ох, ну если вам не сложно и у вас нет гостей, почему бы и нет? — Майкрофт выдохнул, а сам сжимал пару пакетов с подарками, один из которых был для Алисии. Правда, о последнем женщина не знала. — Гостей у меня всё равно нет, а сэр Эдвин гуляет с друзьями. Сегодня же день подарков, и ты к нему подготовился, правда. — Алисия опустила взор на пакеты, в которых явно лежали подарки. — Решил сделать подарок Шерлоку и себя побаловать? Да, — Алисия усмехнулась, держа пакеты, а потом поставила один из них на пол и протянула Майкрофту коробку, но попросила открыть её, когда они будут у неё. Майкрофт сделал тоже самое, и вскоре столь необычная парочка поехала в особняк леди Смолвуд. Погода за окном машины была максимально мерзкой: Шел дождь вперемешку со снегом, было скользко и сыро. Небо Туманного Альбиона затянуто серыми тучами. В общем, максимально паршивая погода, как Дня подарков. Было жутко холодно, и стандартные лондонские минус пять ощущались как все минус пятнадцать. Но в машине работала печка, и путники не сильно чувствовали неприязнь улицы. Сама природа будто гнала людей в дома и квартиры, чтобы День подарков проводился с семьёй, а не на улице. Спустя полчаса машина Алисии подъехала к особняку. Сегодня женщина сама была за рулём, потому что не хотела держать сэра Эдвина. Она заглушила мотор и вышла из машины, доставая с заднего сидения коробки и пакеты с подарками. Майкрофт тут же подхватил их и, как джентльмен, донёс всё до двери и держал все покупки, пока Алисия не открыла дверь в дом. Подарки остались на полу в прихожей. Туда же отправилось пальто и шарф Майкрофта, а также пальто Алисии. Женщина сняла ботильоны и прошла дальше, сказав Холмсу занести подарки в гостиную. А она сама отправилась в спальню, чтобы переодеться. Женщина ненавидела быть дома в уличной одежде, поэтому сменила образ на более домашний, но не менее красивый. Бежевые домашние брюки, домашняя кофта малинового оттенка и домашние теплые носочки. Свою причёску она тоже распустила и вскоре спустилась вниз к Майкрофту, который так и был в синем костюме-тройке. Притом это был не яркий оттенок синего, а скорее такой, который олицетворял его состояние. Мрачный и серый.

***

Во время ужина они болтали о будничных темах, и в какой-то момент речь зашла про празднование Рождества. Алисия посмотрела на Холмса, заметив его пустой и печальный взор, и сама невесело усмехнулась. — Пойдем в гостиную, Майкрофт. — Алисия давно пропустила момент перехода на «Ты» и провела Холмса в большое кресло напротив камина, попутно взяв коробку, которую подарила в магазине. — Майкрофт, — Начала она, смотря на него и сидя напротив. — Сейчас нам предстоит очень сложный и тяжёлый разговор. Он растрогает нас обоих. Возможно, будет невыносимо, но мы должны поговорить обо всём, что находится внутри нас, потому что моя интуиция говорит о том, что твоё Рождество было испорчено, как и моё, тем, что сжирает нас внутри. Я права, Майкрофт? — Абсолютно. — Сказал Холмс-старший шумно выдохнув и сжав подлокотники кресла. — Обычно такие вещи говорят психологу, но такое лучше оставить для того, кому ты безукоризненно доверяешь. — Майкрофт поставил коробку на пол и скинул пиджак на пол. Туда же улетела и жилетка с галстуком. Теперь Майкрофт остался в одной рубашке и откинулся на спинку кресла, закусывая губу и прикрывая глаза. Было видно, что ему крайне неприятно и неудобно, но раз он доверился этой женщине настолько, то нужно идти до конца и сломать то, что сжигает его внутри. С этими мыслями мужчина открыл глаза и посмотрел на Леди Смолвуд, которая тоже морально готовилась к этому разговору. — Я, пожалуй, начну, — Сказала Алисия, выдыхая. Она знала, что будет больно, но поговорить она очень хотела. — Во-первых я не виню тебя за то, что произошло тогда. Ты сам прекрасно понимаешь, о чём я. Я не виню тебя в смерти мужа. Всё таки самоубийство дело добровольное и каждый человек сам делает этот шаг. — Но. — Алисия приблизилась к Майкрофту максимально близко, так что в её глазах отражался огонь камина. — Мы оба сломлены всем тем, что пережили. Я похоронила мужа и пережила шантаж, допросы и много чего ещё. Ты пережил не меньше, и я хочу тебе помочь. Откройся мне, Майкрофт, прошу. Женщина села обратно в кресло, ожидая реакции Холмса. Она искренне хотела помочь ему, но переживала о том, как бы не закрыть его в себе. Но Холмс посмотрел на неё. — Об этом никто и никогда не узнает, кроме вас, леди. Я надеюсь, что ты никому об этом не расскажешь. — Майкрофт стиснул зубы и снова закрыл глаза, начиная тихо стучать пальцами по подлокотникам. Майкрофт начал рассказ, стараясь сделать так, чтобы его голос не сильно дрожал. — Я был ребёнком, когда произошла ситуация с Эвр. Мне было всего двенадцать лет, — Майкрофт откинулся на спинку кресла, вновь закрывая глаза, погружаясь в яркие воспоминания прошлого. — Потом приключения с Шерлоком Магнуссен, ты и снова Эвр. Родители со своими упрёками. И пусть Шерлок вступился за меня, мне легче от этого не стало, — Мужчина открыл глаза и расстегнул пуговицу у горла, которая будто душила его. — Я насквозь пропитан чувством вины и боли! Почему всем можно её выплеснуть, а мне нет? Я просто человек! Неужели из-за того, что я являюсь членом Ми-6 для меня всё под запретом. Да, я лицо Англии, но я же тоже имею права сказать, что мне больно! Почему только я забочусь о многом в жизни Шерлока, о семье и стране, но при этом не могу высказать свою боль никому! Почему?! — Я не знаю, Майкрофт, но мы можем друг другу помочь. Пусть для Англии мвы такие, но в этом доме ты всегда можешь мне открыться и быть уверенным, что всё останется в тайне. А теперь открой коробку-Аллисия, — протянула ему коробку и улыбнулась. — С Днем подарков Майкрофт. — И тебя с Днем подарков, Алисия.