Цвет мира

То было в один из дней в самом начале их путешествия. Ни деревни, ни фермеров, ни француза, а форт — лишь цель. Обычный привал, коих было не так много. Все путешественники пытались хоть немного отдохнуть, в тишине забыть о гуронах и других насущных проблемах. Но вдруг пронеслись громкие и недовольные слова Алисы: «Вы невыносимы, Соколиным Глаз!». До этого они были тише мышек. Никто ничего не успел понять. Но это бы даже удивило остальных, будь оно единственным случаем. Поэтому все проложили заниматься своими делами. Пара стояла поодаль ото всех. Алиса надула губы, сложила руки на груди и отвернулась от охотника. Неожиданная реакция для него. Он не считал её истеричной, как она говорила, но ход мыслей, видимо, до конца не мог понять. В любом случае, у него не было ни малейшего желания с ней ссориться. Он заметил рядом с собой куст белой розы. Он потянул руку к нему, чтобы оторвать один цветок, одновременно посматривая, не видит ли Алиса. «Алиса...», — начал было он. «Что ещ...», — она резко повернулась и увидела цветок в протянутой руке, а затем улыбку Соколиного Глаза. Дар речи и какое либо желание задеть его улетучились в миг. «Я не хочу с вами ссориться», — сказал он, улыбнувшись шире и неосознанно приложив другую руку к сердцу. .... «Пожалуйста, Соколиный Глаз! Остановите их, прошу! Ради меня», — умоляла Алиса. «Ради вас, Мисс Алиса? А что сделали вы, когда ваш отец отдал приказ меня повесить?», — возмущённо спросил охотник. «Ничего..., — Алиса поняла, насколько глупо было тогда просить майора обратиться к отцу, — И это была величайшая ошибка в моей жизни». Она заплакала. «Что это значит?», — пытался выяснить охотник. «Ничего, это уже не имеет значения», — безнадёжно ответила Алиса. «Что б меня зажарили. Тогда почему вы сейчас плачете? Я ведь жив, не так ли?», — пытался понять охотник. «Да, и я благодарю Бога за это», — Алиса посмотрела с надеждой в его глаза. «Вы — раздражительная женщина, а я — слабый дурак. Хорошо, я помогу им. Слышите? Помогу!», — он не любил, когда женщины плачут. Нет, не так. Он не хотел видеть слёзы на глазах этой женщины. «Я найду способ отблагодарить вас». Алиса села на землю, оперевшись о камень, и начала доставать из скрытого кармана платок, а Соколиный Глаз направился в сторону, куда минутами ранее ушли полковник и майор. «У меня нет ни секунды на лишние разговоры, тем более с тобой, мятежник», — грубо и не оборачиваясь отрезал Мунро. «Я тоже не горю желанием с вами разговаривать. Но, пожалуйста, подумайте о вашей дочери!», — Соколиный Глаз сделал акцент на последнем слове. Мунро остановился и резко обернулся: «Ты бредишь, дикарь? Куда, по-твоему, я иду? Спасать Кору!». «И заставляете страдать Алису. Она не меньше вашего хочет вернуть сестру, но вы вынуждаете её беспокоиться ещё и о вас!», — он повысил голос, но старался контролировать злость. «А он знает его слабое место... Есть у них общее», — подумал майор. Дункан ушёл с полковником потому, что его больше ничего не держало там. *Вы будете вольны любить того, кого выберете*. И оставаться в компании мало знакомых дикарей ему казалось не лучшей идеей. «Они всё равно найдут Кору быстрее, — думал он тогда, — возможно, мне удастся уговорить полковника не делать глупостей». «Ей не о чем беспокоится. Я военный и знаю, что делаю», — заявил Мунро. «Может, вы и хороший военный, но в то же время белый человек, не знающий леса так, как мы. И вы доказали это уже не раз. Для нас же лес — родной дом. Мы знаем, как быстро донать Магуа, не тратя время на поиск старых затоптанных следов. Идёмте с нами, мы отыщем Кору быстрее, и Алиса будет меньше волноваться», — он был уверен, что это убеждение сработает безотказно. «Что ж, ладно. Только ради Коры и Алисы, а не потому, что я вам верю. Майор Дункан?» «Да, Сэр. Если вы считаете, что так будет лучше для ваших дочерей». «Отлично. Возвращаемся. Там мы расскажем вам наш план», — спокойно сказал Соколиный Глаз. Алиса утерла слезы к тому времени, как пришли Соколиный Глаз, Полковник Мунро и Майор Дункан. Солдаты и не поняли бы, что пару минут назад она плакала. «Вы вернулись!», — воскликнула полная радости Алиса. «Да, дорогая. Мы продолжим дорогу вместе и спасём Кору», — ответил отец девушки. Он подошёл к ней, чтобы обнять. Они продолжили разговаривать, вероятно, о Коре. Соколиный Глаз был рад видеть её счастливой. Он подошёл к Чингачгуку и Ункасу, безмолвно наблюдавшими за происходящим. «Как тебе удалось уговорить его, брат?», — наконец, спросил Ункас. Великий Змей загадочно улыбнулся, приподняв бровь. «Ты же знаешь, я великолепно веду переговоры», — не то самоуверенно, не то саркастично ответил Соколиный Глаз. «Извини, папа, договорим потом», — сказала Алиса и посмотрела в сторону индейцев. Охотник стоял к ней спиной. Ункас подал ему знак бровями, которого он не понял. «Соколиный Глаз...», — сказала аккуратно Алиса, легко положив ему руку на плечо. *Я рад слышать звук вашего голоса* — эта мысль каждый раз пробегала в его голове после того случая с верёвками. Он обернулся, взбудораженный звуком нежного голоса и прикосновением. Она спустила свою руку от плеча к кисти: «Я бы хотела с вами поговорить». И повела его чуть поодаль, за дерево. «Я слушаю, Мисс Алиса», — он совершенно не знал, чего ожидать. Он вообще плохо разбирался в людях. То есть, конечно, мог отличить краснокожего от белого, индейца одного племени от другого, их обычаи. Но понимание характеров и намерений ему давалось с трудом. Девушка посмотрела на их руки, потом ещё раз ему в глаза. Затем на секунду отпустила взгляд и обе руки к левому боковому карману. Охотник по-прежнему не понимал, почему она ничего не говорит и что делает. Алиса достала из кармана ту самую розу. Конечно, она была уже более сухой, не такой красивой. Но дело не в этом. Одной рукой она взяла его руку, а второй вложила в неё цветок, добавив: «Спасибо». «Вы всё это время её хранили, Алиса?», — он был в шоке. Он ведь даже не думал, что она её тогда примет. То был шуточный жест примирения, но от чистого сердца. Соколиным Глаз обнял её. «Простите. Простите, что не понял сразу. Я всё сделаю ради вас». Так белый цветок дважды стал символом применения, подобно белому флагу переговоров у солдат, а, может, и чем-то большим.