Лучший друг

Педик — Мне всегда нравилась вселенная человека паука, нежели черепашек ниндзя. У последних всё происходит нереалистично. Черепахи-ниндзя и их учитель-крыса всегда вызывали у меня горькую усмешку на лице и соболезнования малолеткам, которые любят всю эту чушь и их родителям. Эти тинейджеры мутанты буквально наемные убийцы. Это бред, сэр. В небольшом кабинете, который по размерам не сильно отличался от обычного школьного туалета происходил разговор двух мужчин. Комната грязная, голубые стены, над которыми строители явно не особо заморачивались. Прямо как в школе. Либо их красили добровольцы за бесплатно и уже по этой причине не старались. Старый пластиковый стул. На него положили подушечку, чтобы хоть как-то скрасить его печальный вид, но и та скоро переняла вид у стула, ведь на мягком месте уже побывало куча задниц от больших, черных и накаченных до дряхлых костяных. На таких булках толком и не посидишь, ибо две тазовые кости приносят сильный дискомфорт, впиваясь в место на котором их решили разместить. Это чувство можно сравнить с тем, когда ты ломаешь руку в детстве, катаясь на великах с друзьями где-нибудь в роще. Заметив твою травму, кореша, естественно, ведут тебя домой, приложив подорожник к месту где болит. Стол с старческой салфеточкой. Знаете, которую пожилые люди кладут под телевизор или вазочку с цветами. Над ней явно успели перекусить, ибо крошки от чего-то из слоеного теста валялись буквально везде. Даже на меня парочка упала, когда в крошечном помещении я попытался осторожно сесть, не задев кусок белой ткани с кружевами. В углах располагались клубы пыли и песка. Их приносили с улицы или коридора, а недобросовестная уборщица даже не пыталась должным образом сделать свою работу. К доктору меня приводят несколько раз в неделю. Всё начинается с обычных вопросов по типу «Что ты ел сегодня?», «Вкусно было?», «Как у тебя дела?». Мы почти сразу перешли на «ты», но обращаться ко мне так начал первым именно он. Кажется, для него мне недостаточно быть тридцатилетним мужиком под два метра ростом, чтобы обращаться ко мне только на «вы». Возможно он потерял уважение к другим людям или только к заключенным. Скорее всего, к вторым, ведь другим вылизывать анус ради статуса и зарплаты не стыдно. Тут, хотя бы, есть какая-то выгода. Я его даже немного понимаю. Для человека ростом всего в пять футов, с телосложением какой-нибудь пятиклашки с задержкой в развитии, особенно важно быть вежливым и уметь подстилаться под других людей. Иначе от одного только прикосновения персоны побольше имеешь вероятность попасть сразу на кладбище, не то что в больницу с сотрясением мозга и кучей переломов. Я долго неподвижно смотрел в глаза этому мелкому педику, отложив протез на его же стол. Сидел спокойно. Даже ногой не дергал. Мне нечего его бояться или нервничать перед ним. — Понял вас. Мгм. Врач иногда что-то записывал в компьютер или в блокнот и, кажется, не прилагал больших усилий, чтобы слушать меня. Как правило, преступники говорят на сеансах одно и то же. Как их била мать в детстве, занималась сексом на их глазах. Как отец рубил свиней, а у него от этого зрелища произошла эрекция. Как дед пил и был в более менее адекватном состоянии только на рабочем месте где-нибудь на заводе. В общем, классика. Одни люди от тяжелого детства набираются желания сделать всё чтобы изменить ситуацию и себя в лучшую сторону, а некоторые идут по стопам родителей. — Кажется, я спросил у вас про вашу школьную жизнь. Почему вы сразу перешли на рассказ о вымышленных персонажах? Разве не было чего-то другого? Друзья, может быть? Кружки или секции? Мой лучший друг — моя мама. Спасение Дом располагался в небольшом городе, где население не превышает двухсот тысяч быдланов. Многоэтажки, заводы и небольшие магазины. Единственное развлечение для молодежи здесь — клубы и компьютерные клубы. В обоих местах имеешь уникальную возможность отдать деньги на благотворительность местным хулиганам и получить по лицу в подарок. Не лучшее место для самореализации, но некоторые находят здесь для себя место и остаются жить до конца своих дней, имея в качестве дохода небольшой ларек и однокомнатную квартиру. В лучшем случае. Мама владела собственным баром, поэтому наш семейный доход был явно выше обычного для таких мест. Она из тех женщин, которые смогли выбраться из роли домохозяйки. Великая, гордая. С выражением лица скрытого презрения даже к членам собственной семьи. Единственными существами при виде которых она менялась в лице — животные. С самого детства помню как она приносила в дом котят с улицы или, наблюдая жестокое обращение к ним со стороны хозяев, забирала прямо с заднего двора, когда тех выпускали по нужде. Однажды к нам в дом пришла соседка пожилого возраста. Старушка, которая ослепла еще в молодости, передвигалась только с собакой. Мама угостила её чаем и утешала после внезапного исчезновения собачки Пины. Но я знал. Я знал, что внешне невинная пожилая женщина била животное. Мама принесла её на руках в дом, когда питомец истекал кровью. Эта бабка пырнула её ножом. Мама вытащила оружие, но Пину уже не спасти. Она встала над ней и глубоко вздохнула, пока я, сидя на диване позади наблюдал за происходящем. Она рывком вонзила нож в тело чуть выше прошлой раны. Пол весь в крови, а теплое мясо еще скулило. Но недолго. На фоне шел мой любимый мультфильм, а отец спал рядом на кресле. Он запрещал трогать его и будить как только его попа приземлялась на свое излюбленное место. Так я и делал. Не хотелось расстраивать или злить человека, который тоже усердно работает на благо семьи и желает отдохнуть. Мама посмотрела на меня, но тут же трагично опустила взгляд. Зная как она любит животных и как старается им помогать, мне тяжело было представить какие чувства её одолевают в такой момент. «Пина сейчас на небе, Салли. Ей будет лучше там. О ней там позаботятся.». Я встал и, беспокойно смотря на мать, обнял её сзади, уткнувшись в спину. Запахло чем-то сладким. Это мамины дорогие духи, которые она купила сразу после того как купила для меня подарок на день рождения. Мне тогда исполнилось шесть лет. До сих пор помню что это была коллекционная машинка. Духи с запахом цитрусов врезались мне в память. Хорошо, что они перебивали запах крови, но не её наличие в комнате, а оно меня пугающе завораживало намного больше. «Сейчас это просто оболочка. В ней нет души». Мама опустилась на колени, отчего мне пришлось сделать то же самое. Она погладила собаку по голове и, опустившись пальцами на её глаза, раздавила большим пальцем глазное яблоко. «Её тело ничего не чувствует, но душа благодарна нам за спасение. Мы тоже отправимся за ней, когда придет время». Она непривычно для себя самой ласково посмотрела на меня и, слегка приподняв уголки губ, погладила меня по щеке. След крови остался на ней, но я не придал этому значения. Я поджал губы, слегка улыбнувшись её в ответ — «И тогда я смогу погладить песика?». Мама медленно кивнула, не отводя от меня взгляд. «Конечно, сынок.» Кокаиновые каналы и электричество В этот жаркий летний день я был один дома. Друзья разъехались по другим городам на отдых с родственниками, чтобы побегать по песку и поплескаться в общественной луже. Подобный отдых не доставлял моим родным никакого удовольствия. Мамина кожа слишком нежная для летнего солнца, а папе не нравится потеть. Однажды мама упала в обморок, когда мы всё-таки решались выбраться на пляж. Она отошла буквально на пару минут, чтобы купить безалкогольного пива в автомате с газировкой и не вернулась. Её тело я нашел в мужском туалете у писсуара. Маленькому мне казалось, что она перепутала его с раковиной. У меня тоже была подобная ситуация, но в том возрасте мне не показалось странным помыть в нем руки. Возможно, ей из-за предобморочного состояния и помутнения сознания соответственно не хватило сил понять для чего на самом деле нужен писсуар. Присев на корточки у женского тела, мне показалось, что нужно позвать на помощь, но причин как таковых для этого я не нашел. Она будто просто случайно уснула. На носу и кафельного пола у лица лежал снег. Откуда снег появился в такую жару? Я потрогал его. Слишком мягкий для снега. больше похоже на муку. Мама пыталась набрать воды из раковины, чтобы под жарким солнцем приготовить пирожки из ничего? Я набрал немного белого порошка на палец и слизал его. Какая гадость. От вкуса моё лицо сморщилось. Белая субстанция растворилась у меня во рту, заставив мой язык почувствовать горький вкус. Мне сразу вспомнились таблетки, которые даже сейчас я глотаю с трудом. Просто не умею их пить. Горло не хочет проглатывать твердые круглые вещи даже в мои тридцать лет. Родителям приходилось превращать лекарство в порошок, размельчая её с помощью ложки или вилки. Из-за сладкого вкуса сока мне не приходилось ощущать всю мерзость горькой таблетки. От одной мысли о них у меня начинает крутить живот и подташнивать. Неожиданно и резко в туалет зашел отец. Увидев свою жену лежащей на полу без сознания, он нахмурился и поднял её на руки. «Боже мой.» — он глубоко вздохнул, опустив взгляд на порошок, а после снова перевел взгляд на супругу — «Салли, даже не думай трогать эту гадость. Убери её туалетной бумагой и выходи отсюда. Я пойду заведу машину. Нам нужно ехать домой.» — закрыв дверь, папа оставил меня одного. Он редко разговаривал со мной из-за работы, проводя там большую часть времени. Даже на выходных, приглашая его поиграть со мной на улице или прямо дома для его удобства, мне отказывали ссылаясь на усталость и желание в одиночку посмотреть телевизор. Мне не за чем винить его. Так уж сложились обстоятельства. Выполнив строгий приказ, я встал с пола, немного пошатнувшись. Наверное, мне в голову тоже ударила жара, поэтому мой мозг работал хуже обычного. Мы поехали домой. Старый добрый Шевроле нова с сиденьями, которые заставляли мои ляжки прилипнуть и ощущать боль, если мне захочется встать. В этой машине запрещалось снимать обувь и сидеть в позе лотоса, есть, пить и сидеть не пристегнувшись. Кажется, дисциплинировало меня это место сильнее, чем школа или дополнительные занятия. Мама легла на заднее сиденье, поэтому меня посадили вперед на детское кресло. Находиться с отцом настолько близко мне доводилось не часто, поэтому такое событие вызывало во мне легкие переживания. За что именно сказать сложно. Напряжение ощущал не только я, но и папа. Он не говорил этого напрямую, но о таком очевидном и говорить вслух не нужно. Вернемся к тому дню, когда меня оставили одного дома. Я был самостоятельным ребенком, поэтому родители могли себе позволить не нанимать няню или звать кого-нибудь из родственников посидеть со мной. Мне было приятно проснуться поздно, насыпать в миску сладких хлопьев, залить их молоком и включить телевизор, перед которым я мог себе позволить просидеть до возвращения старших. Смотря мультики, меня даже никто не накажет за плохие слова, которые мне нравилось выкрикивать на весь дом. И даже, ощущая себя особенно безнаказанно, занимал место отца на его кресле. В тот день, желая получить дозу адреналина, я решил сварить себе кофе. Мне категорически запрещали его пить. Справедливо не разрешать десятилетней малолетке потреблять кофеин, но, нарушив запрет один раз, ребенок входит во вкус. Такое же случилось со мной. Я взял старенькую настольную плиту, ибо время уже близилось к вечеру и родители могли вернуться в любую минуту. Чтобы меня не поймали, я закрылся в ванной комнате, открыв небольшое окно над унитазом. Нужно не дать запаху кофе остаться. Насыпав немного кофе в кофейник, я воткнул шнур в розетку и начал ждать, когда мой чудесный напиток приготовится, но, вспомнив про домашние обязанности, мне пришлось выйти обратно в гостиную, чтобы протереть пыль и помыть посуду на кухне. Я закрыл шторкой плиту, чтобы, если старшие всё таки вернутся раньше, они не сразу заметили чем занимался ребенок во время их отсутствия. Вернувшись, передо мной предстала картина: штора в ванной горела, как и сама плита. Меня это очень удивило и испугало, ведь она не должна так делать. Нагревать еду, но не гореть. Я в панике попытался отключить из розетки устройство, но глупый ребенок, не знающий толком как работает электричество, потерял сознание от удара током. Масла в огонь добавлял тот факт, что штора всё еще горела. От неё шел дым. Дышать было тяжело. Родители сильно отругают. Мама всё еще будет любить меня после того что я сделал?