Любовь рисует мелом. Линии судеб.

— Дай мне свою руку. Я расскажу, что ждёт тебя. — просит, заискивающе улыбаясь самими губами старая гадалка. Ты протягиваешь свою ладонь, хотя и не веришь во всю эту чушь с предсказаниями, пророчествами и гаданиями на кофейной гуще, картах таро и прочей дряни. Ты хочешь домой. Ты чертовски устала сегодня на работе и планировала провести вечер в обнимку с ведерком ванильного мороженного и любимым сериалом, но цирк уезжает завтра с утра, а сестра твоя так хотела пойти, что отказать было бы просто преступлением. Здесь людно. Всюду. Возле палаток с едой, возле большого полосатого шатра по центру площади, возле батутов и качель. Люди и монстры ходят по одиночке и группами, оглушая ночную тишину веселым смехом и возгласами. Нервируя. Слишком шумно для той, голова которой звенит колоколом после напряженного дня на работе. Пальцы подрагивают от чужих прикосновений. Ладонь разглядывают, вертят в тёмных сморщенных руках, сжимают и наоборот разглаживают, выискивая в линиях и складках кожи до странного яркими синими глазами только им понятный смысл. — А можно вторую руку, красавица? — спрашивают растерянно. И тебе становится немного смешно, ну неужели так сложно выдумать какую то таинственную красивую историю, взять свои деньги и отпустить тебя наконец восвояси? Ты думала у гадалок профессионально хорошее воображение и бесконечная фантазия. — Держите. — позволяешь. И уже вторую твою ладонь разглядывают и мнут морщинистые руки. — Я не буду брать с тебя денег. И гадать тебе не буду. Иди. Отдохни и попрощайся с сестрой. Совсем скоро вы расстанетесь. — говорят неожиданно серьезно и ты вздрагиваешь всем телом, не от того, что от синих глаз, впившихся кажется в саму душу пробирает холодом до костей, а от того, что пришла ты в палатку предсказаний одна, оставив сестру на улице любоваться с ее новым парнем, и от осознания, что старая цыганка действительно ВИДИТ тебя становилось по настоящему страшно. Может просто угадала? — А может все-таки … — мнешься ты с сомнением, ведь это странно, это же аттракцион, кто развлекает людей бесплатно, а ведь на тебя потратили целых пятнадцать минут. Гадалка качает головой из стороны в сторону, звеня кольцами и монетками, вплетенными в волосы. — Но деньги все-же возьмите. — протягиваешь мятую купюру. А руки отдергивают, словно от чумной. — Я не беру деньги у тех, кто завтра станет компаньоном Смерти. — приподнимает уголки губ в подобии улыбки, жутко и загадочно. Купюра выпадает, беззвучно приземлившись на землю, тут же подхваченная ветром, проникнувшим через открытый вход синего балдахина. Ты пятишься, так и не подняв её, выходишь под чистое ночное небо, подставляя щеки ветру, передергиваешь плечами. Хорошая же у неё работа — людей пугать. Настроение скатилось ниже некуда. Не зря тебе не хотелось идти сюда. Холодные слова напугали до дрожи по позвоночнику….Кто станет компаньоном смерти… жуть. — Ты чего надутая такая, т/и? — Гадалка сказала, что завтра я умру. — отвечаешь потеряно. — И ты расстроилась? Что за глупости? — смеется сестра, растягивая в улыбке зацелованные губы. — Ты ведь никогда не верила в предсказания. Да, не верила. А теперь вот, почему-то до одури страшно. Синие глаза до сих пор всплывают в памяти, стоит только прикрыть собственные веки. — Идём домой. — просишь измученно. — Сегодня был тяжёлый день, а завтра утром опять на работу. Ночь прошла быстро, вернее ты её даже заметить не успела, а уже пора открывать глаза и искать железного монстра, который противным писком безсовесно будит тебя каждое утро. Не на тумбочке, не под кроватью, память наконец просыпается и подсказывает, что вчера, зная свою нелюбовь к ранним побудкам, ты водрузила его аж на верхнюю полку шкафа. — Ох~, да заткнись же ты. — втискиваешь кнопку раздраженно. Идти на работу не хотелось. Выслушивать чужие жалобы, жалеть, давать советы, спасать чужую жизнь, отговаривая от суицида. Надоело. Опять многочасовые телефонные разговоры, опять врываться в чужую квартиру, чтобы вырвать лезвие занесенное над веной, лететь через весь город и карабкаться на крышу, чтобы в последний момент схватить за руку или вытащить из пропасти отчаяния словами. Помочь. Выслушать. Тебя бы кто выслушал и утешил. Одиночество давило на плечи невыносимым грузом, все ближе и ближе пригибая к сырой земле. Когда-то ты будешь настолько близко, что без сожалений согласишься окунуться и остаться в ней навеки. Психотерапевт суицидолог, что сам недалеко от грани, которую можно пересечь лишь однажды. Смешно, если бы не так грустно. И больно. Серые двери поприветствовали привычным скрипом и ты упала на свое рабочее место, сметая со стола бумажки от конфет и пряча лицо в предплечьях вместо подушки. — Добро пожаловать в наш дружный коллектив. — звенит голос начальницы. — Обычно мы работаем в одиночку, но Вас, как новичка в нашем непростом деле, я подкрепляю в пару к т/и, она отличный специалист и показывает замечательные результаты, есть чему поучится. Тяжёлый стон вырывается из груди, стоит услышать твоё имя. О нет, только не это. Но голос ее все ближе и ближе, поэтому не остается ничего, кроме как натянуть на лицо фальшивую улыбку и встретить нового коллегу напускным радушием. С проема, что служил входом в отделенную белыми перегородками часть рабочего зала, что по глупой случайности, не иначе, была названа кабинетом, вейнуло холодом. Была бы у тебя шерсть, на холке она определённо встала бы дыбом, а так, поднялись всего лишь волоски на руках и артериальное давление. — Знакомьтесь, т/и, это наш новый работник, пока на испытательном сроке, но мне кажется, это не надолго. — авансом похвалила начальница новоприбывшего члена коллектива. — Рипер. — потянулась к тебе белая костяная ладонь, от чего захотелось немедленно выйти в окно, и не важно, что офис располагался на четвертом этаже многоэтажки. — Ну, я пойду. Познакомитесь и введи его сегодня в курс дела т/и. — зацокали каблуки по светлому керамограниту пола. Тук… Тук... Как гвозди в крышку гроба. Ты потрясла головой, чтобы выгнать засевшую в мозгу непрошенную глупую ассоциацию. Руку все так же не убирали, терпеливо ожидая ответного жеста дружелюбия. — Не бойся, от моего прикосновения не умирают…если я этого не хочу. — пошутил монстр со странной серьезностью. А пошутил ли? Сердце все не унималось и ты с сомнением в глазах уставилась в непроницаемое лицо. — Т/и. — представилась немного дрожащим голосом, таки отважившись и пожимая чужую прохладу пальцев, отмечая про себя скользнувшую на его лице мимолетную улыбку. — Живенько. — охарактеризовали странно. Рипер зашел внутрь, без спроса присаживаясь на стул возле тебя, откинувшись на спинку и позволяя рассмотреть себя ближе, совершенно не скрываясь. Широкий, словно гордый, разворот плеч под странным мешковатым худи с капюшоном бесконечно черного цвета, черные джинсы, идеальные, без единого светлого пятнышка или потертости, пояс с большой металлической пряжкой, длинные тонкие пальцы, постукивающие по столу размеренно, даже лениво, белый череп, будто покрытый тоненькой едва видимой перламутровой кожицей, непривычный провал носа и до невозможного странная улыбка, что не сходит с его лица с того момента, как ты осмелилась и пожала ему руку. Непривычная внешность, отчасти даже пугающая. В памяти почему-то всплыли студенческие годы и дурацкое фото с первого курса, что ещё год бродило по просторах интернета. Ты с сооруженной наскоро фатой из тюля с веником вместо букета в руках и скелет с закинутой тебе на плечо рукой — обычная пластиковая модель, по которой вы изучали анатомию в мединституте, фото кстати было подписано в сети "Навеки вместе, пока Смерть не разлучит нас", кому-то из друзей это показалось смешным. А ты уже через пол года начала считать фото проклятым, потому что с той поры, и кстати до теперь, нормальные отношения ускользали от тебя с завидной регулярностью, и даже сейчас свою личную жизнь ты могла охарактеризовать как что-то между "одиночество — наше все" и "да так, было пару интрижек, отцепитесь от меня". Так вот, Рипер, как наверное каждый монстр его вида, смутно напоминал собой ту модель, вот только живая мимика, наличие своеобразных губ, да ещё невероятные глаза цвета светлого серебра, светящиеся, почти что белые ни за что в жизни не позволили бы перепутать этого монстра с мертвым пластиковым муляжом, пусть и очень качественным. Монстр довольно сверкнул холодом зрачков, вокруг которых плясали синие и фиолетовые мушки магии. — Будешь что-то рассказывать, или до смерти собираешься так сидеть и разглядывать меня? — ухмыльнулся непонятно чему. — Извини. — ты смутилась. Теперь он наверное думает, что ты таращилась на него, потому, что он не человек, нужно постараться наладить отношения. — Со спецификой работы ты уже наверняка знаком, сегодня попробуешь отвечать на телефонные звонки, а завтра, взять выезды, если такие будут конечно. — протараторила на одном дыхании, унимая разошедшееся сердце. — А где ты работал до этого? — О~, я был, м-м-м, на самообеспечении. — улыбается немного шире. — Решил примерить новое амплуа, хочу попробовать что-то противоположное тому, чем занимался прежде. — И чем же ты занимался прежде? — Дарил смерть. — отвечает монстр просто, словно признался в том, что работал продавцом в продуктовом магазине напротив. — Ох…ох…это, м-м-м, эвтаназия значит... — и этот вот индивид устроился на работу, где людей спасают? С чего бы? — Искупление, что-ли? — Пусть будет так…— согласился он спокойно. Того дня ты возвращалась с работы позднее обычного из-за помощи с подготовкой документов и небольшой экскурсии по офису, что проводила по своей инициативе новенькому. Настроение, как ни странно к вечеру исправилось и, немного подумав, ты глупо улыбнувшись, подняла руку с оттопыренным средним пальцем к темному небу и выпуская накопившееся нервное напряжение прокричала: — А вот идите все на хер! Я не сдохла сегодня! Не было никакой смерти! Не-бы-ло. — на душе полегчало. Даже прилетевшее репликами из окон многоэтажки "завались дура" и "поздравляю, блядь", возле которой ты опробовала на прочность свои голосовые связки не помешали, а только подкинули капельку взбалмошной радости в кровь. Последующие дни не принесли ничего нового, все та же рутина, серые будни опостылевшей привычной одинокой жизни, разбавленные лишь капельками острых ощущений, что словно уколом тонкой иглы возвращали тебя потихоньку в чувства, обдавая то холодом чужого взгляда, то выбивая из колеи чёрным не всегда уместным юмором. Новый знакомый стал своеобразным якорем, что помогал держаться реальности, приковывал к себе взгляд и мысли, словно разделяя своим присутствием на отдельные дни размытую картинку скучной жизни. И после некоторых терзаний длиною в пару дней ты смогла признаться себе, что была на самом деле жутко рада тому, что вы встретились. Сегодня ты ввалилась в кабинет опоздавшим запыхавшимся воробушком, но о Рипере в спешке все равно не забыла. Хотелось внимания. Дарить и получать. — Черный, без сахара. — озвучила, передавая картонный стаканчик и вздрагивая от холода коснувшейся твоих пальцев руки, что по воле монстра, сидящего напротив, задержалась немного дольше, чем положено, словно оценивая твою на это реакцию. — Спасибо. — тонкий месяц улыбки на белом лице. Трель телефона заставляет разорвать затянувшийся было зрительный контакт. — Алло. Что? Ох. Поняла.…Девушка на крыше, два квартала отсюда. Едем. — смотришь в почти белые глаза взволновано. Нужно спешить и он понимает тебя почти без слов, собирается быстро и подталкивает к двери выхода, скользя по плечам прохладной ладонью. Наверху холодно. Ветер треплет волосы, которые ты так и не удосужилась завязать в хвост, забирается под вязаный свитер, заставляя тело мелко дрожать и покрываться мурашками. Рипер держится сзади, невозмутимо бродит взглядом по плоской крыше. Спокойный, сосредоточенный. Осматривает попеременно то тебя, то молодую на вид девчонку, что пошатывается на самом краю. — Привет. — ты берешь инициативу в свои руки, приближаешься медленно, чтобы не спугнуть, перекрикивая свистящий в ушах ветер. Девушка вздрагивает, разворачиваясь на парапете, балансируя широко разведенными руками. Хороший знак, значит ещё остались сомнения. — Не против, я подойду поближе?...Хочу составить компанию, можно? — говоришь медленно, давая время привыкнуть, подходишь потихоньку, маленькими шажками. Рыжеволосая мотает головой, отшатывается. — Я не буду касаться. Я обещаю. Ещё пару шагов и ты у парапета, Рипер стоит чёрной тенью за пару метров слева, за это время не проронив ни единого слова. — Как тебя зовут? — нейтральный вопрос, ничего не значащий, позволяющий подступиться еще на сантиметров двадцать к цели. — М-мама меня называла Ма…ма…мф-хаа-гаа! — девушка давится безудержными рыданиями, обхватывая себя руками. Черт! Не тот вопрос. Надо было по-другому. — Они все умерли из-за мен-ня-а! Это я не закрыла газ в квартире! — продолжала изливаться слезами и душевной болью она. Плохо, как же плохо, суицид из-за чувства вины — самое худшее, редко удается достучаться и отговорить. — Никого не осталось! Все из-за меня! — руки ее опускаются, глаза стекленеют. Нет! Нет, нет, нет, девочка, не надо. Кидаешься к ней, в последний момент хватая за край тонкой голубой футболки, но нога предательски поскальзывается на полуразрушенном старом парапете, будь прокляты работники Жэка, и не одно, а сразу два тела срываются с краю городской высотки. Слышится рык и свист ветра в ушах, размытое пятно асфальта, что летит навстречу и холод рук да чёрные перья крыльев, взявшиеся неведомо откуда, щекочущие раскинутые в беспомощности руки мягкостью шелковых кончиков. Ноги касаются земли поодаль, а чёрная мягкость прячется за плечами, тая миражом в волнующемся воздухе и мазнув на прощание маховым пером по щеке. Холод пальцев на щеках приводит в чувство и ты начинаешь дрожать, хватаясь за плечи и прижимаясь к чужой успокаивающей прохладе. Тебя обнимают за плечи, присаживая на бордюр клумбы, и Рипер отходит, опускается на одно колено над всхлипывающей жалобно девушкой, что давится собственной кровью, изломанная, умирающая в муках. — Добей. — шепчет мешая слова с всплесками алой жидкости, гонимой сердцем вон из ослабевшего тела. Тошнота подступает к горлу. Рука Рипера растопыреной пятерней накрывает насквозь пропитанную кровью голубую футболку в районе души. Он закрывает глаза и вдыхает медленно а вместе с ним закрывает глаза и она, едва заметная вспышка света, которую впитывают без остатка его кости, и грудь девчонки не вздымается больше болезненной судорогой, замерев неподвижно. — Господи, кто же ты…— шепчешь. Белые зрачки впиваются в твою фигуру озадачено. Озабочено. Читают эмоции. — Жнец. — отвечает со всей серьезностью. — Ты знаешь, что это означает? — Смерть? — Рипер качает головой. — Не совсем. — отрицание. — Я не имею привычки отнимать жизнь, предпочитаю отнимать боль. Теперь ты будешь сторонится меня? Я…тебе неприятен, пугаю? — смотрит терпеливо, как и всегда, ждёт пока примешь решение. — Нет. — сама удивляешься, но понимаешь, что сказанное тобой — чистая правда. И впервые видишь в его улыбке…тепло. — Что у вас случилось? — начальница отдела, что приехала ненамного позже чем полиция выспрашивает детали, заполняет бланки на весу, стараясь не смотреть на кровавые следы на асфальте, поглядывая на тебя с сочувствием. — Не справилась, т/и? Ничего, бывает, всех не спасешь ведь. — Мы не успели подняться. — отвечает Рипер вместо тебя, касаясь плеча в поддержке. — Это было жестко, девчонка умерла почти моментально, я проверял пульс когда она упала, а т/и не помешало бы отдохнуть после такого потрясения. — А ты смотрю спокойно относишься к чужой смерти. — заметила начальница тыкая в скелета ручкой. — Мы с ней практически на "ты". — хмыкнул Рипер. — Так что насчет выходного? — Хорошо, хорошо. Ладно, будет ей неделя отдыха. Т/и всеравно отпуск не отгуляла. А на большее она и не согласится. — отчеканила, видя уже собирающегося поспорить монстра. Ты кивнула. Это правда. Что тебе делать дома? Одной. Да даже неделя кажется огромным сроком. Особенно, когда единственный интересующий тебя мужчина будет в офисе, а вы даже телефонами не обменялись. Стало грустно. Надежда конечно умирает последней, но вряд-ли он испытывает к тебе симпатию, где он, а где ты. Просыпаться с мыслями о Рипере стало привычно. Мозг, словно компенсируя недостающее общение, выкладывался на полную, каждую ночь удивляя новыми и новыми сценами, от некоторых, даже краснеть приходилось утром, ты вздохнула. Прошло всего три дня, а ты уже готова была лезть на стену от одиночества. На телевизор даже смотреть было противно, книг новых у тебя не водилось — все зачитано до дыр, может на улицу выйти? Вроде бы сегодня должно было состояться открытие парка развлечений. Но взгляд, брошенный за окно заставил скиснуть и плюхнуться на кресло со стоном разочарования. Тучи заволокли собой почти все небо, отбивая всякое желание высовываться из дому. В дверь постучали. Ты нахмурилась. К тебе почти никто никогда не приходил, не считая соседки, что время от времени заглядывала за какой нибудь мелочью типа спичек или соли. Стук раздался снова, громче, настойчивей. Пригладив волосы ты поплелась к двери, открыв которую так и зависла, за минуту отмирая и с радостным писком кидаясь пришедшему на шею. — Господи, это ты! Откуда у тебя мой адрес? — Не думаю, что я похож на господа. — ответил Рипер, невозмутимо разглядывая твое лицо, что впервые видел так близко. — Мне было смертельно скучно, и я решил, что ты могла бы составить мне компанию. — О, ну, в принципе, я согласна. — отступила ты от монстра, замечая слегка поджатые губы. — А я не спрашиваю, я утверждаю. Иди одевайся, я подожду тебя здесь. — и он чинно прошествовал на кухню, выбивая из колеи непонятным поведением. — Где у тебя кофе? А нет, ничего, сам нашел. — раздалось удовлетворенное хмыканье и следом — У тебя полчаса, дольше ждать не буду. Полчаса, пфф, ты была готова за пятнадцать минут. Всего ничего через сквер и вас встречают открытые ворота парка развлечений, толпы людей, сладкая вата, мороженое и конечно аттракционы. — Хочешь чего-нибудь? — спрашивает Рипер по хозяйски хватая тебя за руку, продираясь через толпу. — Я не люблю сладкого. — кривишь нос, провожая взглядом очередную пару с огромными шарами сладкой ваты на палочках. — Ну-ка жди здесь. — тебя садят на лавочку, и уже за несколько минут монстр выныривает из толпы, вручая тебе стаканчик чего-то светлого. — Брют. — обьясняют под твои одобрительные возгласы. — м-м-м~, обожаю! — отпиваешь, ощущая носом щекотные холодные пузырьки, что со стакана медленно перебираются в желудок, а потом и в голову. — Рип, а можно у тебя спросить…— монстр вопросительно поднимает брови, не то на сокращение своего имени, не то на неожиданный интерес. — А сколько тебе лет? — А можно я не буду отвечать на этот вопрос? — М-м-г — кривишь нос. — Давай что-нибудь другое. — предлагает взамен, внаглую отпивая из твоего стаканчика. — Хорошо. Ты женат? — пф-ф — шампанское пошло через нос. А ты думала, так умеют только люди. — Что за глупые вопросы у тебя сегодня? Нет, я не женат! Я ответил. Теперь отстанешь? — Хорошо. — Хорошо отстанешь, или хорошо, что не женат? — У тебя вопросы сегодня не лучше. — смеешься, но все же решаешься ответить. — Хорошо на оба вопроса. — и боясь увидеть реакцию отводишь глаза, цепляясь взглядом за кабинки, что темнеют на фоне закатного неба. — Ты не против прокатиться? — указываешь на колесо обозрения. — С тобой не против. — наверное, надо было все-таки смотреть ему в глаза… Дождь застал вас на подъеме. Косой и резкий, он крупными каплями забивался за шиворот, стекал в кроссовки и уже через пару минут из сухого у тебя осталась разве что попа, и то частично, потому что по спине, как и по животу, текло рекой. Ты чихнула. — Замерзла? — жнец скользнул рукой, смахивая воду с мокрых волос, зацепив щеку пальцами, что от влаги казались еще холоднее, чем обычно. — Тебе домой надо. Переодеться. Я тебя провожу, нагулялись. — голос кажется расстроенным. И тебе жутко обидно на погоду, на глупый дождь, что испортил вечер, на Рипера, который готов так легко попрощаться, на себя, что не можешь проявить инициативу, на чёртово колесо, что так быстро отпустило вас со своего плена. — Я тебя никуда не отпущу пока ты не отогреешься и не переоденешься в сухое! — это ты пытаешься запихнуть сопротивляющегося друга в ванную. — Слышать ничего не хочу! — Ладно. — соглашается Рипер слишком уж легко, довольно жмурясь. Ура, этот вечер ты проведешь не в одиночестве. Подходящей одежды для него не нашлось, как ты ни старалась. Все твои вещи оказались слишком узкими и маленькими, а единственная толстовка унисайз была отметена с выражением крайней брезгливости на лице, через яркий окрас фуксии, что градиентом переходил в нежно поросяче-розовый на рукавах, а светить голым торсом, к твоему разочарованию, скелет почему-то упрямо отказывался, бросая на тебя странные взгляды. — Тогда возьмешь халат. — заключила ты, кивая на светло-лиловое махровое облако, висящее возле душа. — Ладно. — все же согласился Рипер, с недовольством поглядывая на не удовлетворивший цветом элемент гардероба. Ну извините, черного нету. Свежевымытый монстр в лиловой нежности, что удивительно удачно подходила к едва видимому лавандовому отливу на распарившихся под горячими струями щеках, удивлял расслабленностью и домашностью, неожиданно будоража выглядывающими из выреза, покрытыми мелкими капельками воды, ключицами и босыми ступнями, что мелкими идеально очерченными косточками надолго привлекли взгляд. — Что? — Ничего, ничего. Все нормально. — поспешила спрятаться за дверью ванной, уже не уверенная в правильности решения провести вечер вместе в своей квартире. Мысли постоянно сворачивали с приличной тропы, ускользая в дебри странных желаний и видений, преследовавших в снах. Не опозориться бы…к странному холодному на вид монстру тянуло, словно магнитом, его непохожесть и серебро взгляда приковывали и подталкивали сделать шаг навстречу, открыто признаться в чувствах, с которыми ты уже успела смириться, признавая свое фиаско. Контрастный душ немного остудил пыл, но лишь ненадолго, спокойствие капитулировало без боя, сразу же уступая место теплому умилению, от неожиданной заботы и внимания. На столе, перед жнецом, задумчиво жующим печенье, стояло две чашки с кофе. Черный для него и с нежной сливочной пенкой для тебя. Ты благодарно улыбнулась садясь напротив, обтягивая заменяющую пижаму длинную футболку с мелкими птичками. Начинать разговор не хотелось. Слова казались лишними в безупречности молчания, где говорили лишь мимолетные движения и взгляды, десятью минутами тишины развеяв все сомнения, что читались в его глазах, разрушив окончательно все надежды на то, что сможешь продолжать жить без него. — Покажи крылья. — неожиданная просьба, даже для тебя самой. Не думала, что сможешь отважиться и попросить, а вот стоило немного расслабиться и само вырвалось. Жнец отставляет чашку в сторону, смотрит прямо в глаза, холодя серебром взгляда пристально, — Что? — переспрашивает. — Крылья. — повторяешь, чувствуя неловкость от своей просьбы. — Мне ведь не показалось тогда? — Нет, не показалось. — качает головой. — Но мне не охота портить твой халат, учитывая, что он у тебя один. — Рипер улыбается, видя непонимание в твоих глазах, объясняет. — Они разрезают ткань, если та встречается на их пути. — Вот оно как… ой, значит то худи, что на тебе было тогда… — Выбросил. — перебивает, не позволяя закончить. — Ох, жа~лко — тянешь ты. — Значит надо купить тебе новое, ведь это из-за меня оно испортилось. — Не говори ерунды. — тихий плавный смех завораживает, слышимый тобой впервые. — Еще о чем жалеть. Я ведь не мог допустить, чтобы ты расшиблась в лепешку. Слишком милая, чтобы позволить тебе умереть. — от этих слов в глазах пляшут звездочки, или это все таки его магия клубиться вокруг зрачков, вырисовывая аметистовые завихрения и всполохи, завораживая бездонной красотой, сопоставимой разве что с чистым ночным небом с россыпью мелких звёзд и глубиной туманностей. Неужели он испытывает симпатию к тебе? Сглатываешь наваждение, запивая горечью кофе сладкий вкус надежды, что появился на языке, возвращаясь мыслями к не дающим покоя перьям. — А ты завяжи халат на поясе плотнее и приспусти. — предлагаешь, не желая отказываться от возможности посмотреть хотя бы еще разочек на черный шелк крыльев. Лавандовое сияние выступает на перламутровых щеках, тут же прикрытое чужими ладонями, и ты борешься с собой чтобы не отодрать эти ладони от лица немедленно, настолько милым оказалось неожиданное смущение всегда такого холодного и невозмутимого монстра. — Я наверное сказала что-то не то? — говоришь вместо этого. — Нет. Нет, просто неожиданно слышать от тебя такую просьбу, и если по правде, это личное. Но если тебе так сильно хочется увидеть… — Рип пожимает плечами. — …тогда ладно. Я только спиной развернусь, чтобы не светить душой. — Что правда? Ох, спасибо. — пищишь от радости, отставляя в сторону кружки и тарелку с печеньем, хватаешь за холодные руки, вызывая недоумение от такой резкости и тащишь из-за стола, почти силком проталкивая через двери с узкой кухни в гостиную, что кроме большого дивана могла похвастаться только висящим на стене телевизором да низкой консолью под ним, восхваляя беспрестанно свою любовь к минимализму, разворачивая опешившего от такого напора монстра к стене лицом. — Ну все, здесь места должно хватить. Давай, показывай скорее! — Знаешь, т/и, иногда ты меня немного пугаешь. — заверяет он, поежившись, но медленно стягивая рукава и опуская махровую ткань вниз, открывая вид на почти белые кости. Ты замираешь, бродя взглядом по дугам ребер, ровному позвоночнику, остистым и поперечным отросткам и выемкам, что идеальным пунктиром бегут между плоскостей лопаток от черепа спускаясь вниз, под пушистую ткань, которую сейчас хочется сорвать, чтобы продолжить разглядывать идеальные изгибы чужих костей. Секунда, и воздух шелестит расправляемыми крыльями, что кончиками ткнувшись о стену складываются втрое, черной глянцевой мантией прикрывая перламутр спины. Это удар в самое сердце. — Ты словно ангел. — выдыхаешь. — Ангел смерти разве что, с моими то умениями и способностями. — голос звучит глухо, но спокойно, и ты решаешь позволить себе немного вольности. — Ну и пусть. А… можно мне… коснуться? — Рипер замирает, молчит видимо сомневаясь, обдумывая, но все же позволяет. — Касайся. — Такие большие. — не в состоянии терпеть больше ни секунды, подходишь ближе, дотрагиваясь ладонями, поглаживая гладкое иссиня черное великолепие, ведя от начала сгиба спускаясь почти к самой земле, крылья подрагивают, приподнимаются, распушивая контурные перья, светя воздушной подпушиной. Божественно красиво. Пальцы зарываются, приподнимая аккуратно, ныряя в мягкий пух, поглаживая под ним нежную кожицу, нет силы сдерживаться, хочется отпустить. Отпустить контроль, высвободить спрятанные чувства, и руки спускаются к нежным перышкам на самой грани перехода, где черный блестящий шелк уходит в бархат матовых лопаток, не удержалась, мазнула пальцем, пробуя, изучая, ощущая. Рипер опустил голову ниже, демонстрируя гибкость ряда шейных хрящиков и позвонков, издавая низкое грудное урчание, почти не слышно, словно вибрация по коже. А твои руки коснулись изнанки крыла, щекоча вогнутую дугу маховых перьев. — т/и… — голос монстра низкий, гортанный, хочется закрыть глаза и слушать… слушать… вместо сна, вместо дыхания, вместо жизни, заменить им все, даже солнце, утонуть в нем полностью, раствориться без остатка и сожаления. — Ты как ветер. — Неужели руки такие холодные? — ищешь отговорки, не в силах поверить, в то, что чувствует душа. — Ты такая нежная и в то же время сильная, зовущая и манящая, но свободная, словно ветер. Никто не посмеет отобрать у тебя эту свободу. — А что если ветру надоело? — руки скользят по встрепенувшимся крыльям, по гладким сильным ребрам, что вздымаются непривычно часто, смыкаются на груди, обнимая мягко но отчаянно, судорожно прижимая к себе приятную прохладу в нежелании отпустить. И ладони накрывают ладони. — Что если мне надоело быть свободной? … — Тогда, быть может ты согласишься быть моей? Ненадолго т/и, всего лишь навечно. — прохладные касания пускают мурашки по коже, что бегут от запястий приласканых чужими руками до самой груди, передавая трепет сердцу от того, что он позволил быть с ним, подпустил ближе, приручил, постепенно подсаживая на себя, словно на наркотик, зависимость от которого уже не лечится. — Пока смерть не разлучит нас? — вжимаешься в его спину, прячась между глянцевой чернотой. — Думаю со смертью мы как-нибудь договоримся. — крылья прячутся, будто и не было, зато теперь можно видеть глаза, в которых словно полная луна серебрится любовь и удовольствие от твоего решения, играя и переливаясь всеми оттенками ночи. Губы впервые находят губы, пальцы сплетаются подобно судьбам, а кожа горит от чужих поцелуев, находя спасение лишь в прохладе рук. Рипер накрывает сверху, занимая собой все пространство, вытесняя воздух, забирая мысли, заменяя весь мир, компенсируя вечно холодные ладони накалом бурлящей страсти, всеобъемлющий и всепоглощающий, не способный любить и хотеть лишь наполовину, не согласный делиться, если забирая то все без остатка, созданный чтобы брать и властвовать безраздельно, полностью. И ты позволяешь. Позволяешь целовать шею, гладить нежную кожу на животе, на бедрах, на ребрах, замирая на холмиках грудей, срывая стоны, играясь с напрягшимися мигом сосками. Позволяешь толкаться внутрь, наполняя тебя собой уверенно, полностью, до краев, до цветных пятен перед глазами, прикусывать шею и впиваться острыми фалангами в мягкость бедер, оставляя следы и царапины, словно подпись единоличного владельца, подчиняя беспрекословно, доминируя. Только так и никак иначе. Соединенные тела, переплетенные конечности, души, зависшие в незащищенной близости, оборвавшееся дыхание на полувздохе от немыслимости чувственности и интимности происходящего, от рыков и всхлипов острого удовольствия, от слившихся пульсирующих в неистовом ритме сердец, стиснутых нежной кожей и матовым бархатом костей, от счастья двоих, что наконец нашли друг друга. Дополняя недостающее, принимая любовь и отдавая себя полностью без сомнений, без жалости, без остатка.