Ямата-но Орочи

      17 марта 60 года от начала Эпохи Какурезато       В моих руках лежала пара новеньких пистолетов. Несмотря на внушительную, сантиметров в тридцать, длину, выглядят они достаточно изящно и весят приемлемо, потому что сделаны под женскую руку и для стрельбы используют не энергию пороховых газов. Первый пистолет — покрытый изящным рисунком револьвер из синего металла с накладками из ребристой слоновой кости на рукояти, на которых золотом блестели корона и многолучевая звезда Роурана с каплей рубина в центре. По длинному стволу вились золотые же драконы. Сама рамка револьвера со стволом и рукояткой была сделана из оксидированного титана. Барабан на двенадцать снарядов тоже. А вот рисунок на нем был выполнен тушированием — в прорезанные на титане углубления была вдавлена золотая проволока.       Производство титана, в отличие от алюминия, было крайне ограниченным пока, так что стоил он более серебра за ту же массу. Да и золота тоже.       Второй пистолет выглядел иначе. Накладки из дорогого красного дерева все с теми же коронами и звездами на рукояти, но корпус уже из ламинированного цветного металла — мокуме-гане. Латунь, титан и серебро дымными узорами покрывали корпус и прямоугольный, примерно два с половиной на четыре сантиметра в поперечнике, ствол. И никакого барабана. На самом деле сам ствол здесь был плоским и узким, но под ним с дульной стороны в пистолет задвигался легкий магазин с дисковыми снарядами.       Обе пушки — дорогие ювелирные изделия, но функциональные. У самураев новое стрелковое оружие было куда проще и лаконичнее, да и длиннее — полноценные винтовки с прикладами и длинными стволами. Однако королеве такое оружие дарить как-то не логично. Тем более повод был совсем не рядовой. Скоро в Роуран прилетит Кушина с детьми и... Мне нужно было задобрить Сальму перед этим событием. Подарки были вручены ей днем ранее, и ими она, кажется, была удовлетворена. Сейчас же я рассматривал пару ее пистолетов — кенджу, так их называли на местный лад — просто размышляя, какой из вариантов конструкции все же лучше. Револьвер с круглым нарезным стволом имел калибр около пяти миллиметров. Из-за особенностей устройства и чакропроводимости материалов снаряд для пушки пока не получалось сделать меньше определенного объема. Поэтому пришлось пистолет выполнить в виде револьвера — пули в нем были по габаритам почти с промежуточный, если не полноценный винтовочный, патрон из моего прошлого мира. В итоге всего двенадцать выстрелов, сложная перезарядка, но зато нарезной ствол, приличная дальность и бронебойные снаряды.       А вот второй пистолет стрелял пакетами маленьких сюрикенов. В магазин под стволом их вмещалось восемнадцать пакетов по четыре сюрикена. В нем получилось добиться быстрой перезарядки, большого боезапаса и лучшей останавливающей способности, однако магазин под стволом плохо сказывался на балансе пистолета, а дисковые снаряды имели меньшую дальность и летели по своеобразным траекториям. Да и конструкция получилась сложной. Конечно, чакро-пистолеты из-за отсутствия пороха сами по себе проще огнестрельных аналогов, но механизм подствольного магазина мне кажется каким-то переусложненным. Все-таки некоторые виды разрабатываемых огнестрельных пушек с аналогом пороха, аобико из Рококу но Сато, в ряде случаев выглядят более выгодно. Но так или иначе, любое подобное оружие слишком уж ситуативно.       Разные пусковые установки для сенбонов, сюрикенов и кунаев у ниндзя имеются, но широкого распространения они не получают. Техника их использования не всегда имеет очевидные преимущества над классическими ниндзюцу. Зачастую вообще проще метнуть сюрикен или сенбон, не прибегая к использованию дополнительных средств — результат будет аналогичным. Техники вроде Хиен, Футон: Шинкуджин, Катон: Хосенка Тсумабени, Футон: Кайтен Шурикен с лихвой компенсируют чакрой недостаточную кинетическую энергию метательного оружия. Но если человек ограничен в использовании имеющейся у него внутренней энергии, то парочка пистолетов для него лишней не будет.       Мне удалось подобрать для Сальмы несколько техник, которые она могла бы использовать, но направить чакру Рюмьяку в артефакт всяко быстрее у нее получается. А если кончится боезапас, то всегда есть вариант пропустить через пистолеты чакру, как через мечи при самурайских техниках Иссен или Хадан. Это отнимает больше сил, но с Рюмьяку за спиной можно подобным пренебречь. Одно плохо — королевы Роурана в принципе с трудом манипулируют чакрой вне своего тела.       — Думаешь, я решу проверить твой подарок на практике, как только увижу ее? — с явным недовольством спросила меня Сальма.       — Уверен, что ты этого не сделаешь, иначе я бы выбрал что-то иное для подарка, — улыбнулся я в ответ нахмурившейся королеве, крутанув в руках оба пистолета и передав их Сальме рукоятями вперед. — Мы слишком близко к Роурану. Стычка с джинчурики плохо скажется на состоянии города, а ты этого не допустишь.       — Ты прав, — приняв оружие и аккуратно спрятав его в потайных кобурах, согласилась королева и тут же сообщила мне: — Но я не довольна ее визитом.       — Откладывать его еще на десяток лет было бы глупо.       — Может быть. Еще одного десятка лет мало. Вот на пару-тройку десятков — уже лучше, — отведя взгляд в сторону, произнесла Сальма.       — Твоя ревность проявляется очень странным образом.       — Это не ревность, — ответила королева, но тут же одернула себя: — Не совсем. Женясь на них, ты был в своем праве. Если ты был правдив в своих рассказах, то обе жены твои из Конохи сироты. Одна потеряла родителей до совершеннолетия, вторая покинула клан и утратила опекуна. И обеим ты приходился наставником. Чтобы единственное дитя, осиротевшая дочь, могла наследовать родителям, должно иметь ей мужа только из клана своего, старейшину, опекуна или наставника... Таков закон крови. И пусть он соблюден лишь формально, потому что, когда закон составлялся, наставники в клане были лишь из самого клана, но жены твои законны.       — Ты при любом удобном случае говоришь, как не любишь родовые обычаи, но знаешь и соблюдаешь их лучше многих кланов и родов Пустыни, — удивленно покачал я головой.       — Я королева этих земель и обязана их соблюдать. Многие традиции кажутся изжившими свое, но они удобны. И часто полезны. Их придумали не на пустом месте, и ты это знаешь.       Я согласно кивнул. Тот закон крови, о котором говорила Сальма и согласно которому я формально имел право взять в жены своих осиротевших учениц, был куда шире. Он включал в себя, например, левират, обычай мужчине брать в жены овдовевшую бездетную жену брата, и сорорат, обычай овдовевшему мужу обручаться с сестрой жены. Этот закон крови с одной стороны регулировал наследование имущества и, что более важно, хидена, с другой же - способствовал селекции среди шиноби. Например, чтобы установленные старейшинами супружеские союзы двух генетических линий дали потомство даже в случае гибели одного из обрученных. Такие обычаи родовых времен — удобный и, главное, принимаемый обществом инструмент для евгеники. Эдакая мягкая версия внутриклановых традиций Узумаки. Когда твоя сила и выживание во многом зависит от кеккей генкай, за смешением крови хочешь не хочешь, а начнешь следить.       — Если не ревность, то гордость заставляет тебя становиться такой ежистой? — навалившись на ограждения вокруг башенки, которую построили возле посадочной площадки аэропланов, уточнил я.       — Я же все-таки королева, — высокомерно пожала плечами Сальма. — Я согласна с тем, что не могу удержать тебя всего. Это невозможно даже с обычными мужчинами, все время увлекаемыми всякой очень важной для них ерундой, а ты совсем не обычный. С одной стороны, ты отдаешь мне много себя. Но тебя настолько много, что хватает и другим. И дело не только в том, что ты имеешь несколько тел. Это странно. Ты — странный.       — Уж кто странный, так это ты, — обернувшись к Сальме, заметил я. — Кому в здравом уме придут такие мысли на ум, вообще?       — Я королева, моя голова всегда забита всякими очень важными вещами, — едва улыбнувшись самыми уголками губ, ответила Сальма.       — Снаружи королева, а внутри маленькая романтичная девочка. Что раньше, что сейчас, — с улыбкой сказал я. — Уж мне-то можешь не рассказывать.       — Тс! — приложив палец к моим губам, строго зашипела Сальма, шутливо отчитав меня: — Об этом никто не должен знать!       Я ласково обхватил одной из шести рук ладонь женщины. Чудная она все-таки. Да как и Микото с Кушиной. Все они разные, не лишены гонора, но в то же время бывают уступчивы.       — Ты плохо на меня влияешь, потому что я тоже начинаю чувствовать себя молодым и романтичным, — услышав тихий гул взбиваемого винтами аэроплана вечернего воздуха, сказал я королеве. — В моем возрасте это как-то даже постыдно.       — О своем возрасте никогда не стоит думать, — легкомысленно фыркнув, ответила Сальма. — Тем более не так уж много тебе тех лет.       И в самом деле не так уж много. Еще несколько лет - и будет почти честные полторы сотни, если подумать. И только в таком возрасте понять, что в первую сотню я совершал предельно глупые ошибки, все-таки обидно.       Если вспомнить прошлую жизнь и несколько попыток наладить ее личную составляющую, то есть отношения с моими бывшими женами, то я был тем еще нарциссичным снобом. Изжить снобизм до конца пока не вышло, но от нарциссизма я, пожалуй, избавился. Нарциссизма не в том плане, в котором его понимают обычно. Потому что миф о Нарциссе, если взглянуть на него под определенным углом, принимает иную мораль. Прекрасный Нарцисс влюбился не в свой красивый облик в отражении, а в само отражение. В то, что оно было таким же, как он. Имело те же убеждения, те же взгляды, оно двигалось так же, как он — оно было в полной его власти без каких-либо усилий. Именно без усилий, в то время как добиться подобного от другого человека сложно.       Все мы, люди, как кусочки не подходящих друг другу пазлов. Мы ищем свои половинки, как перволюди из платоновского «Пира». Хотя половинок нет, а есть возможность измениться друг под друга. Принять стороны спутника, чтобы он принял твои и стать кусочками одной головоломки. Так Сальма приняла мои идеи, а я — принял ее, и вместе с Сарой родились еще Страна Песка и Уния Дракона. Боль Микото и мой взгляд на мир. Настойчивость Кушины и мое видение самого себя.       Да, надеюсь, друг к другу мои женщины тоже смогут подстроиться.       — Задумался о прожитых годах? — полюбопытствовала Сальма во время затянувшейся паузы. — Или о войне? Одна женщина летит сюда, но вторая ведь осталась там.       Ладонь королевы чуть крепче сжала мою руку, сама Сальма внимательно посмотрела мне в глаза, пытаясь понять мои эмоции. Я чувствовал в ее душе странную смесь чувств. Ревность, которая не ревность, и удивляющее саму Сальму сопереживание мне за судьбу Микото.       — За нее я не волнуюсь. Она может постоять за себя и не является целью опасных личностей, — покачав головой, ответил я. — Война — это всегда опасно, но у Микото есть тузы в рукавах. Ты сама знаешь, я забочусь о безопасности своих близких.       — Твоя забота своеобразна, — погладив кончиками пальцев рукоять одного из своих пистолетов, заметила Сальма. — Королевы Роурана всегда искали дракона для защиты. Но ты смог сделать дракона из меня.       — Для этого всего лишь нужно было раскрыть несколько меридианов, чтобы ты смогла выпускать чакру, — пожал я плечами. — И что своеобразного в моей заботе? Не лучше ли кроме рыбы дать голодному человеку еще и удочку да научить его ею пользоваться? Ты куда лучшая мать, чем я — отец, так что понимаешь, о чем я говорю. Иначе прятала бы дочь под юбкой, а не заставляла ее учиться и не отправляла бы управлять делами провинций.       — А у тебя такой подход ко всем: ко мне, к Саре и к своей стране. Поэтому ты сейчас здесь, а не на юге Унии?       — Там я тоже присутствую. Я же даю не только удочку, но и рыбу.       Просто приходится беречь силы, чтобы в случае чего можно было бы особо наглым дать леща по их мордам. Мое присутствие в Роуране тоже необходимо. В Стране Земли пока не видно, чтобы Ивагакуре готовилась к войне, но сейчас такое время, что можно ожидать внезапного нападения. Прошло достаточно времени с прошлой войны, деревни восстанавливают силы. И пусть пока вспыхнули локальные конфликты, но всегда есть риск, что они превратятся в нечто большее. Сегодня схватились две деревни, а завтра на пороге Мировая война — в таком исходе вообще нет ничего удивительного. Поэтому приходится пытаться удерживать гражданскую войну Кири внутри границ Воды. Увлечь Молнию внутренними проблемами. И быть готовым к отражению экспансии Земли на юг как в направлении Конохи, так и в сторону Роурана.       — Уже подлетают, — запрокинув голову к небу, заметила королева.       — Да.       Активировав Бьякуган, я смог заметить приближающийся аэроплан и его пассажиров. И не смог сдержать улыбки, так как в это же время Кушина, Тацуко и Саске, все как один, прилипли к иллюминаторам, разглядывая приближающийся город. Дети, что с них взять. И Кушина иногда даже больший ребенок, чем наша Тацуко.       В Роуране сейчас вечер, солнце уже полностью скрылось за горизонтом. Небо на западе еще ало, но на востоке видны звезды. Город озаряют фонари, на башнях зажигаются габаритные огни, их силуэты высятся в лучах сумеречного света — красивый вид на него открывается, должно быть, с борта аэроплана.       Да, а в Конохе скоро утро. И другой, летающий в небесах, город сейчас озаряют совсем иные огни. Тоже по-своему красивое зрелище, но наслаждаться той красотой у нормального человека не получится. Уже сейчас есть первые результаты новой фазы противостояния со Страной Пламени. Как я и сказал Сальме, я там присутствую. Связь клонов сейчас стала прочнее, и я в курсе происходящего во всех своих воплощениях.       Самураям удалось быстрым налетом отсечь противника от путей снабжения и закрепиться на захваченных позициях без серьезных потерь. Частично благодаря эффекту неожиданности и новому виду оружия, но больше в основе успеха лежит все же разведка и нарушенные связь и логистика у противника. Думаю, если судить по малоснежной зиме, реки меньше недели будут препятствовать активным маневрам в районе сражений. За это время нужно укрепить окружение и начать зачищать местность.       Правда, реки и горы работают в обе стороны. Штурмовые части, отправленные на захват Анкор Вантиана, оказались внутри окружения, и желательно, чтобы Анкор Вантиан успел долететь до границ кольца. Потому что, чтобы осуществить десант такого большого количества шиноби на летающую крепость, пришлось решить непростую транспортно-логистическую задачу. Не так много у меня людей, которые освоили Хирайшин на уровне Котоширо, не говоря уже о Минато.       — Пора спускаться, моя королева, — сказал я Сальме, когда колеса аэроплана коснулись бетона посадочной полосы.       Надеюсь, за штурвалом опытный шиноби, способный видеть в темноте. А то посадочную полосу уже почти не видно.       — Ну, идем, — с неохотой согласилась женщина.       Вообще, видя ее отношение ко всему происходящему, я даже удивлен, что смог так легко уговорить ее встретить гостью прямо в аэропорту. Все-таки одно дело лично встречать Орочимару Рюсея — живого ками Страны Звука, и совсем другое - удостоить такой чести обычную куноичи, пусть даже та джинчурики. Или, правильнее сказать, тем более что она джинчурики. Биджу и их носители все еще не имеют большой народной любви.       Когда мы без лишней спешки спустились с обзорной башни и были окружены самурайским караулом, аэроплан уже погасил скорость. Винты с пронзительным ревом загребали воздух, машина вырулила на стоянку, и только тогда двигатели сбавили обороты. Пусть минуло уже больше десяти лет, но этот аэроплан все еще напоминал первый «Иканобори». Металла в нем стало побольше, но в целом прогресс движется неспешно. Я сам слишком слаб в проектировании всей этой машинерии, а местная авиастроительная школа только формируется.       Первой по трапу сбежала Тацуко. Сбежала, закинув руки за спину, прямо как настоящий шиноби. Успела кое-чему в школе научиться уже. Мелкая оторва почти сразу остановилась, запрокинув голову и разглядывая светящиеся в ночи башни Роурана. В опустившихся на землю сумерках ее глаза мерцали фиолетовыми огоньками отраженного от тапетума света. Глаза у Тацуко определенно мои.       — Теперь понятно, в кого пошла Сара, — пробормотала Сальма, тоже наблюдавшая за прибытием моей младшей дочери.       — Это все гены Узумаки, — повинился я.       Вслед за Тацуко по трапу спустился Саске с двумя рюкзаками — один на спине, наверное, свой, а второй на животе — этот уже принадлежал Тацуко. Из-за войны в школе на неделю раньше начались каникулы, так что дети отправились в путешествие, не нарушая учебного плана. Вообще, из-за продвижения Анкор Вантиана на север всем родителям было рекомендовано детей своих по возможности отправить к родственникам или в организованный по этому случаю лагерь. Шиноби Пламени и раньше могли долетать до Конохи, но сейчас у них стало меньше подлетное время, а у нас — меньше возможностей среагировать на внезапную атаку. Развернутые районы воздушной обороны и предупреждения, заградительные аэростаты, убежища и регулярные тренировки по гражданской обороне, конечно, уменьшали риски потерь от налетов, но осторожность никогда лишней не бывала.       Да и требовалось освободить побольше шиноби от небоевых задач, чтобы организовать эту самую оборону деревни и прочих пунктов, которые могли подвергнуться нападению. В период больших войн бывало такое, что Коноху вообще обороняли лишь домохозяйки да дети. Сейчас конфликт не настолько масштабный, но зато защищать приходилось не одну лишь Коноху. Поэтому учителя Школы и Академии ниндзя тоже встали в строй, как и ученики Академии и мобилизованные гражданские. Глупо было бы, если бы кто-то уровня Хьюга Нами остался в стороне.       — Это она? — заметив вышедшую из аэроплана Кушину, которая, почти точь-в-точь как дочь, уставилась на огни города, спросила Сальма.       — Узумаки Кушина, джинчурики Кьюби, — кивнул я, хотя королева на меня сейчас не смотрела.       — Сколько ей лет?       — Она родилась в двадцать шестом.       — Всего на шесть лет старше Сары...       — Да.       Пауза.       — Я хотела бы многое тебе сказать.       — Выслушаю все, когда ты будешь готова это сделать.       Кушина, к ее чести, недолго стояла с распахнутым ртом. Все-таки она не совсем ребенок и успела многое повидать в этой жизни. Пусть устремленные высоко в небеса башни и огни Роурана пока для этого мира в диковинку, подобного нет даже в Отомуре, но не настолько, чтобы надолго сбить с толку куноичи. Не заметить толпу вооруженных самураев — так даже Кушина не сможет. Прикрикнув на Тацуко, Узумаки повела детей в нашу сторону.       — Узумаки Кушина прибыла, знаете ли! — вместо приветствия заявила куноичи при приближении.       Сальма удивленно вскинула брови, покосившись на меня.       — Она волнуется, — негромко пояснил я королеве и уже нормальным тоном и без лишнего официоза представил гостью Страны Песка: — Знакомься, это Узумаки Кушина, Алый Лотос Конохи, вместе с названным сыном, Учиха Саске, и родной дочерью, Узумаки Тацуко.       Саске и в самом деле был кем-то вроде крестника для Кушины, только в местных традициях. Была такая традиция в некоторых кланах — связывать родственника или близкого друга узами некровного родства со своими детьми. Обычай этот, как правило, используется для укрепления связей внутри больших кланов, а таких совсем не много, поэтому традиция не особо распространенная. Но и Узумаки и Учиха о ней помнили, так что Микото — названная мать для Тацуко, а Кушина — названная мать для Итачи и Саске. Подруги не сочли нужным делить меня и тем более не делят детей.       — Перед вами императрица Сераму, королева Роурана, дайме Страны Песка, владыка Корьюзана и Страны Рек, — представил я Сальму Кушине и детям. — Меня вы тоже не знаете — я, Рюсей Омушимару, принц-консорт Роурана.       — Рюсей! — глаза Кушины зажглись нездоровым светом, мгновение она пожирала меня глазами, быстро сообразив, кто перед ней, и оценивая мою новую внешность, после чего все же догадалась уважительно поклониться вслед за детьми и поздороваться: — Приветствую, дзёко-сама, кохай-сама.       Дзёко, императрица — это титул Сальмы, который она приняла после появления Страны Песка. Дзёо — королева, такой титул она носила, будучи правительницей лишь Роурана. После расширения подвластных ей территорий, титулование Сальмы стало более объемным, с нехарактерными для местных традиций уточнениями. Но вполне нормальными для старой империи, родом из которой были предки королевского рода Роурана. Для Сальмы то, что все знают под Страной Песка, собственно, и есть та самая старая империя. Пусть на новых землях, с другой культурой, но это ее империя Запада. В то время, как Уния Дракона — империя Востока, наследница царства Кагуи. Такой нарратив, по настоянию Сальмы, постепенно продвигается по крайней мере в образованной среде.       Две женщины перекинулись еще несколькими ничего не значащими фразами, подключились дети. Обычный этикет. В понимании шиноби, конечно. Но я не смог прислушаться к их словам, потому что именно в этот момент все внимание переключилось к событиям, происходящим далеко за пределами Роурана.       — Мне нужно отлучиться, — уже начав складывать печати для техники, быстро сказал я.       Когда тело начала разрывать неистовая рей-чакра, уносящая молекулы моего организма, кажется, до моих ушей еще успели долететь полные гнева и возмущения слова Кушины:       — Да ты издеваешься, что ли?!       К сожалению, я не издевался и не шутил. Для шутки я бы никогда не стал использовать Тенсо.       Вспышка молнии за мгновения перенесла меня в иное место. Здесь была уже глубокая ночь. Чистейшее черное небо было усеяно мириадами звезд. Но на земле было светло. Свет пожаров и взрывов был виден в проломанном куполе здания, в котором я оказался. Черный дым стелился меж зданий, воняло гарью, кровью, паленым мясом и содержимым кишок. Отвратительно знакомый запах, которого не должно было быть в Сунагакуре.       — Хей, да ты ж не Орочимару! — раздался неподалеку громкий голос.       Я только успел активировать Бьякуган. Мир окрасился в серый. Взгляд охватил все вокруг. Разрушенные здания, языки огня, которые как будто силились пожрать сам песок. И множество мельтешащих, очерченных сияющими линиями меридиан, человеческих силуэтов.       На Суну напали — это и к гадалке не ходи. Кто напал, тоже понятно. Мне видна паутина Нитей Чакры, связывающая сотню марионеток, кошмарящих простых шиноби и самого Казекаге с его братом. В небе мелькал еще один шиноби, он парил, оседлав массивную глиняную птицу, осыпая какурезато бомбами. Дейдара и Сасори. Акацуки.       Я же предупреждал Тенрая, что будет нападение. И почему я вынужден был оказаться здесь?       — Шинга, — не оборачиваясь к говорившему человеку, опознал я еще одного члена Акацуки. — Тебя здесь не должно быть.       — Это тебя здесь быть не должно! — раздраженно ответил мне нукенин Конохи. — Сасори заверял, что Орочимару явится на помощь своей дочери, а не какой-то шестирукий урод. А... Ладно. Нашим проще. Сдохни, раз уж явился!       Мягко отступив в сторону, я пропустил пролетевший над головой светящийся шар, обдавший меня чудовищным жаром. Небольшой покров воды, который я успел выпустить из тенкецу, мгновенно испарился, взметнувшись к небу облаком пара. Чувствую, как волосы на голове начинают плавиться от температуры. Не везет этому клону с шевелюрой. И почти в тот же миг пришлось спасаться от волны смертельного холода.       Доселе сдерживаемая природная энергия рванула в меридианы, прорываясь сквозь каналы кейракукей и впиваясь в тело, она насытила собой ткани. Укрепились кости и мышцы, кожа покрылась блестящими чешуями брони. Но она не спасла бы от еще одной атаки. Не сказал бы, что техники Стихии Жара и Стихии Льда сочетаются друг с другом, но строить оборону сразу против техник Пакуры и Соры непросто.       Очередной шар Шакутон: Каджосатцу просто промчался сквозь мое превратившееся в дым тело. Дымными струями скрывшись в дымке вымороженной даже из сухого воздуха пустыни Хьетоном влаги, я набросился на тело Соры. Бьякуган позволял увидеть, как меридианы в области ее головы оплетены гендзюцу. Сложная техника, без Шарингана или подобного кеккей генкай избавиться от иллюзии будет сложно. Поэтому пока просто волной сакки выбиваю дух из тела, заставив дочь рухнуть на пол в обмороке. Погруженное в омут гендзюцу Джибакугана сознание было уязвимо к духовной энергии.       Шаринган Учиха в Конохе многим не давал покоя. Он вызывал страх и зависть. Всегда были люди, которые желали заиметь себе додзюцу красноглазых. Тобирама, Данзо... Или вот Шинга. Нукенин, изобретший Джибакуган — технику, которая на нем самом выглядела как третий глаз в середине лба и позволяла накладывать на жертв подчиняющее гендзюцу. Слабых людей он мог подчинить, даже не глядя в глаза. Чтобы захватить разум Соры и Пакуры, наверняка нужно было поймать их взгляды красным буркалом на лбу. Ну и мне лучше не заглядываться на него. Благо, Бьякуган позволяет избежать подобного додзюцу.       Нужно только еще быстро обезвредить Пакуру и разобраться с Шингой подальше от девчонок. Этот ублюдок может попытаться использовать их еще раз.       Подтвердив мои опасения, почти в тот же миг, как Сора упала без сознания, в нее полетел обжигающий шар Пакуры и несколько белых фигур в мешковатых балахонах. А меня едва не снесло промчавшееся сквозь распавшееся на лоскуты дыма тело нечто светлое и зубастое. Марионетки? Широхиги: Джикки Чикаматсу но Шу! Чиё! Старая ты перечница! Как тебя-то захватили?! Не приглядываясь к ее кейракукей, я уж понадеялся, что у меня тут есть союзник! Вот гадство!       А хотя...       Чиё, конечно, мастер-кукловод, но под чужим контролем мастерство может быть не таким уж высоким.       Экикё: Джуёки!       Чакра обожгла глаза. Мир вокруг на миг замер. Круги и линии символа Великого Предела засияли в опустившейся на округу тьме. Триграммы и гексаграммы очертили зону контроля. Попавшие в нее люди и марионетки стояли беззащитными фигурками. Десять крыльев Кодекса Перемен обрушились на и без того пострадавшее здание.       С тихим рокотом начали сползать стены из обветренного песчаника, когда импульсы чакры полетели во все стороны. Мгновенно потухли только начавшие вырастать вокруг меня стены барьерной техники. Поймать Орочимару решили? Таких больших ловушек еще делать не научились! Пакуру впечатало в кладку, когда по ее телу прошелся град ударов. Пронзающие тенкецу невидимые иглы из чакры забили меридианы, сияющие шары огня вокруг нее рассыпались облаками искр. Нити Чакры, гибкими паутинками связывающие парящие в воздухе белые марионетки с Чиё, лопались с едва уловимым звуком. Поделки Чикамацу Монзаемона безвольными куклами попадали на пол. Но одна из них, самая массивная, все же успела принять на себя удар Джуёки, защитив старую куноичи.       Сам Шингу тоже успел избежать моей атаки. Он с самого начала не спешил сближаться и успел скрыться за камнем стен. Ненадолго.       От моих пальцев в стороны живыми струнами разлетелись Нити Чакры, сбивая разорванные узы марионеток с Чиё и сами цепляясь к ним. Никогда не пользовался этой коллекцией десяти марионеток Чикамацу. Абсолютно без понятия, на что они способны в реальной жизни, с Чиё мне даже сражаться-то не приходилось. Но кое-что я из них выжать могу.       Вот. Кажется, эта.       Фуиндзюцу: Шиши Хейко!       Стремительная зубастая морда промчалась в воздухе, сбив с ног Чиё и впечатав ее в стену, как секундой ранее Пакуру. Только старая куноичи оказалась прикована к камню печатью, за которой практически не было видно ее тела.       Еще одной помехой меньше. Где там этот урод?!       Грохот обваливающихся стен начал стихать. Бьякуган позволял видеть, что под обломками оказались заключены люди. На них не было видно меток гендзюцу Джибакугана, но именно они пытались возвести вокруг меня барьер. Слуги Сасори? Вот зятёк! Казекаге, мать его! Не деревня шиноби, а не пойми что!       Шинга не мог скрыться от Бьякугана. Но он пока и не пытался. Акацуки, несмотря на то что были сборищем тех еще сволочей, держались на диво крепко и задания выполняли до последнего. А у Шинги, как я понимаю, целью миссии явно был я.       Едва уловимым движением пальцев я беспорядочно послал вперед марионетки Чиё. Вряд ли я смогу извлечь из них большую пользу, но хоть отвлекут нукенина на пару секунд. Кажется, лишившись своих живых марионеток, он решил использовать еще одну свою технику.       Потратив мгновения на распечатывание собственной марионетки, я извлек на свет шестирукую куклу, которой Сара давно уже успела сделать новый наряд взамен пропавшего в прошлом сражении.       — Защищай!       Приказ короткий и без уточнений. Марионетка эта тупа, но мне удалось добиться от печатей клана Рюдоин, чтобы куклы имели хоть какую-то автономность. Пока я занят Шингой, не хотелось бы, чтобы кто-то прирезал втихую Сару и Пакуру. Шиноби Суны вообще никакого доверия нет. А самих девушек не лишним было оплести паутиной. Если Шинга прикажет им самоубиться, то оставленная на страже марионетка от этого не спасет.       Куклы Чиё без грамотного управления ничего не смогли сделать с нукенином Конохи. Он успел использовать свою технику. Я нутром почувствовал, как начинает шевелиться вокруг чакра, и как она пытается истечь из моего тела. Ох уж это бесславное военное время и разработки того периода! Эн но Гьёджи из Цучигумо и Шинга — оба они придумали выкачивать чакру из земли и природы, собирая для своей техники. Наверное, таких ниндзюцу наплодили бы больше, если бы у шиноби все-таки не сохранились остатки разума. Им на этой земле все-таки еще жить.       Нити Чакры истончились и оборвались. Марионетки упали наземь, но толку от них для меня немного.       Техника Футона фильтрует воздух, мои легкие наполняются кислородом. Разум на миг помутился от нахлынувшей эйфории, чтобы вмиг вернуться на землю, когда Шичи Тенкохо придало сознанию предельную ясность и чистоту. Хлопок шести ладоней, объятых янтарным пламенем третьей активации Метода Семи Вдохов, раскатами грома ударяет в стороны, разгоняя поднявшуюся из-за обрушений здания пыль. А тигром помчавшаяся вперед призрачная тень Бьякко только добавляет разрушения.       Перепады давления еще терзали стремительно обрастающее мышцами и темнеющее тело Шинги, когда на него обрушились пламенные крылья Судзаку.       Не знаю, как использованная Шингой техника называется. Вообще, мало что про него знаю. Хирузен закрыл все исследования Шинги, отчеты тот не оставлял. Только общие записи в архивах. Знаю, что было у него некое семя, которое вытягивало чакру из земли, опустошая ее. И, кажется, в опытах использовались клетки Хаширамы. Классика! Очень трудно истребляемая классика, потому что не знаю, что там с семенем, но сейчас чакра стремительно поглощалась самим преображающимся телом Шинги, которое регенерировало со скоростью клеток Хаширамы.       Футон но Йорой!       Воздух словно расступился, позволив промчаться сквозь него без сопротивления. Пара моих рук буквально пробила тело Шинги. Кровь брызнула в стороны. Но без особого результата. Я мог кожей чувствовать, как шевелятся разорванные ткани противника, стремительно пытаясь устранить повреждения и обрастая вокруг моих рук. И быстро вытягивая из меня чакру. Паршиво.       Я быстро отступил назад, уходя от ответного удара и отрывая куски только что регенерировавшей плоти от взревевшего Шинги. Его кожа полностью потемнела, мышцы под ней словно подросли. Но, главное, странным образом исказилось его лицо. Оно продолжало быть человеческим, просто перекошенным гримасой гнева. Но появилось в нем что-то звериное. То еще зрелище.       Хотя не мне об этом судить. Природная энергия превращает этот и так не самый стандартный клон в сущее чудовище.       Корью!       Ноги подбросили полегчавшее тело в воздух, в очищенное Бьякко от лишних перекрытий, крыш и потолков небо. А через секунду мой организм начал весить в разы больше, и гравитация неумолимо потянула его вниз. Шинга не успел увернуться. Мои ноги глубоко впечатали его в камень пола. Может, его техника и делала Шингу сильным и почти неуязвимым, но в скорости он уступал мне под третьей активацией Шичи Тенкохо. А удары ставших многотонными ног выбивали дурь и не из таких монстров.       Уже когда в огромной проделанной мною воронке догорало пламя Касайрю, распуская в стороны смертельно опасные, удушливые потоки испарений и газов, я позволил себе немного расслабиться. Бьякуган больше не улавливал признаков жизни в пятне копоти на раскрошившемся камне. К этому времени небо на востоке уже озарилось рассветом, а в деревне начали затихать пожары. Бой завершился. Я видел чакру Тенрая и Расы, но каковы результаты налета Акацуки на Суну — об этом пока рано судить. И пока мне, похоже, будет не до этого.       Обеспокоенно обернувшись на восток и готовясь вновь применить Тенсо, я негромко пробормотал:       — Что за беспокойный денек?