***
Хелен начинала волноваться, самолёт Вилланель давно приземлился, но от неё не было никакого сигнала, она ничего не написала и её телефон отключён. Так иногда бывает, она выйдет на связь только когда всё закончится, но в этот раз Хелен хотела бы знать о каждом шаге. Она чувствует, что та в порядке, они называют это «радарная любовь», связь через небо, прямо как в песне голландской рок-группы Golden Earring. И всё же, Хелен хочет слышать её обиженный и злой голос. Ева решила позвонить Вилланель, наткнулась на обрывистый гудок и возможность оставить голосовое сообщение. Отключила телефон? Может, спит весь день и чувствует себя неважно? Билл работает сегодня по правую руку, подготавливая ингредиенты для шефа, он думал, с чего бы начать, и решил спросить прямо в лоб: — Как поживает Нико? Он не против твоего увлечения? — Моего увлечения? — Да, Вилланель, русоволосый ангелок, пригревшийся к твоим рукам. — Ты что несёшь? — Я видел, как ты её поцеловала вчера, в баре. — Я была пьяна. — Ты дважды выходила с ней тут в коридор, и ваши взгляды. Слушай, мой гей радар работает исправно! — От тебя ничего не скрыть! Да, только, тихо, не все так проницательны как ты, и я ещё могу держать это в секрете. — Это роман? Увлечение? С каких пор Поластри по девочкам? — Дня четыре от силы. Не знаю, она мне голову вскружила, я только и думаю, как о её шраме на губе, улыбке, хитрых глазах и дыхании, как она говорит и ест, и боже! Всё просто варится в моей голове как бульон! — У вас что-то было? — Нет. Я боюсь. Не боюсь секса. Боюсь её. Она, эмм, не как мы, понимаешь? В ней много всего странного, даже пугающего. На мой вкус она слишком молода и вызывающе красива! Странно иметь вкус в кухне, которую впервые в своей жизни пробую. Билл, меня никогда даже не тянуло к женщинам, что это? — Может, она исключение? Та самая? Переломный момент в твоей жизни. Ты относишься к этому серьёзно? — Мы только общаемся и целуемся. — Это уже серьёзно, если было бы иначе, вы бы просто переспали в первый же день и разбежались. Ева думала об этом весь оставшийся день и пыталась дозвониться до Вилланель, даже набралась смелости и поднялась в её номер, но её там не оказалось. Знакомая на ресепшене сказала, что та уехала в деловую поездку, оплатив номер на неделю вперёд.***
Вилланель задавала много вопросов о себе, будто Анна знала её лучше, чем она сама. Она хотела узнать свою силу и слабости, что привлекает и пугает в ней, чем она сможет пленить Еву. Вилланель пьянела от тьмы и прошлого, всё сгущалось в этой маленькой квартире пропитанной когда-то страстью. Иконы вызывали отвращение, что-то из предметов, что помнила Вилланель, вызывало недоумение, вот она – жизнь, когда ты протираешь одну и ту же полку. Если бы она приехала на десять, двадцать лет позже, всё было бы в точности так же. Ударив по столу, она заставила Анну замолчать, та действительно далеко зашла, со своим Богом и грехами. — Хочу в постель. И не включай свет. Сколько лет прошло, сколько молитв было произнесено Анной, и всё же, она предана демонам Оксаны и следует за ними. За окном настукивает дождь, в комнате полумрак, в постели сухо и тепло. Анна любила когда-то это тело, и умело им пользовалась. Сложно поверить, но, повзрослев, Вилланель поняла, что это были за отношения. Анна была абьюзером, она владела разумом Оксаны, увлекала сексом, впихивая знания, держала под контролем озлобленность, вспышки агрессии, пользовалась ей, когда мужа не было дома, выставляла за дверь, как только тот возвращался. Желание отомстить за такое пользовательское отношение к себе, только озлобило Вилланель, а озлобленный человек сам является абьюзером. Вот они и встретились: ученик и учитель. Она всё так же отменно и жадно лижет, и Вилланель, думая о Еве, кончает. Они похожи, чем-то, в темноте. Просто, Вилланель очень хочется, чтобы Ева с ней это сделала. Вилланель не может уйти из этой квартиры в этот же день, она остаётся.***
Хелен начала новый день с предвкушения, никаких новостей от Вилланель не было, но на повестке дня была встреча с Евой. Её номер уже забит в контакты, короткий, любезный разговор, и встреча назначена в полдень, в прекрасном «Dark Sugars» на Брик-лейн — это рай для любителей шоколада, и Ева на него согласилась. Хелен сменила холодную сдержанность на лёгкий, нежно кремовый свитер и джинсы, и начала чувствовать себя так же, убрав из себя иглы, что впивались при каждой мысли о Вилланель. Ева пришла первой, немного волновалась, играясь с салфеткой, до последнего она думала, что Вилланель тоже придёт на эту встречу, но в заведение зашла только Хелен и улыбнулась. Боже, этой женщине очень шла улыбка, а её хрипловатый смех, как узнала чуть позже Ева, и акцент были обворожительными. Ева была немного подготовлена, знала, что предложить клиенту, что любят гости на банкетах, её этому обучали, Хелен соглашалась чаще, чем следовало с каждой из позиций. Они отведали трюфелей и заказали горячий шоколад с соленой карамелью. Есть ли еда сексуальнее шоколада? Это добавило в их будущее меню изменения. — Подожди, ты испачкалась, — вместо того, чтобы указать место, француженка сама наматывает на палец салфетку и помогает Еве. — Спасибо, ты очень внимательна. — Ценю это качество в людях. Может, поэтому я с Вилланель? Она всегда откроет дверь, закажет такси, примет душ перед сексом, привезёт подарок из поездки, внимание так дорого сейчас. Ева думает о том, как Вилланель приняла душ после зала, она рассчитывала на секс? А Ева всё настаивала на возврате кошелька! Как глупо! Вилланель заказала ей такси позавчера, после гулянки в баре, и она действительно придерживает двери и подаёт руку. Но это какие-то базовые функции, что если, она хороша в этом, но совершенно не понимает, когда тебе плохо, когда нужно убавить свой напор, когда слова обижают? Когда пропадаешь и больше не звонишь! — И всё же странно, что она не участвует в обсуждении меню. — Разве она не сказала тебе, что уезжает на родину? Впрочем неудивительно, она недолюбливает Россию. — Нет, Хелен, мы не общаемся, ничего такого. — Брось, Ева, я знаю, что вы переспали. Ева краснеет, и, потупив взгляд в чашку, нервничает так, что может расколоть её, всё так хорошо начиналось, и что теперь? Как ей быть? В её руках чужой брак, и она не знает, что должна делать, как насчёт правды? — Мы не спали. Она предлагала, боже, мне так стыдно, но, да, твоя жена – нахальное создание, уж извини. Но я в браке, я не по девушкам, я была обескуражена таким предложением и отказала ей незамедлительно. — А как же это? Хелен показывает фото на смартфоне, постель Вилланель, обнажённая спина Евы, волосы разбросаны по подушке, сексуально-нежно, свет падал идеально. Ева могла бы сказать, что это не она, но правда могла бы быть спасением. — Она сказала, что мои волосы её вдохновляют, что она фотограф и хочет их запечатлеть. — Вилланель умеет соблазнять, трудно поверить, что вы не зашли дальше. Она не фотограф, ты наивна. — Зачем она показала тебе это? — Ты предмет спора, Ева. Безобидного. — Мне пора. Я заплачу. — Ева, постой, я угощаю, и не срывайся ты так, не злись, если вы не переспали, значит Вилланель не хотела играть. Не хотела играть с тобой. — Не хочу даже вникать в это, вы обе играете! Этот банкет, он вообще реален? — Да, почему ты сомневаешься? — Ваш брак… Тут нечего отмечать, вы обе понятия не имеете, в чём состоите! Ева была зла, покинув заведение, она быстро настучала пальцем сообщение для Вилланель:Когда ты вернёшься, не вздумай приближаться ко мне! Спор проигран!
***
Раннее утро, кофе из турки, слабое отопление, аж знобит. Вилланель стала похожа на мрачное небо, из неё будто высосали все соки, радио раздражает. Она находит пистолет в гостиной, всегда знала, что он лежит там, из спальни выплывает Анна, запахивая халат, под ним ничего, и это напоминает о паре ночей, что они уже вместе. — Ты делаешь меня несчастной, Анна. Затягиваешь во всё это и душишь. Я хочу покончить с тобой раз и навсегда. Пистолет увесистый, желание велико, Вилланель пора жить, зарабатывать деньги, любить жену, любить Еву! — Ты всё делаешь неправильно, если есть такое желание, нужно стрелять в затылок, — голос Анны звучит испуганно, но она знала, что всё так закончится. — Ты не имеешь право учить меня ещё и этому. — Хорошо. Ты действительно знаешь, как это делать. — Не помолишься? — Бог всё видит и знает. — Он был для тебя важнее меня. Макс, Бог, работа, что скажут люди, — шрам на губе пульсирует и мускул дёргается от отвращения. — Я бы всё равно убила себя после твоего отъезда. Я устала так жить. — Я устала жить зная, что ты так живёшь, — заключила Вилланель и выпустила решающую пулю. Вилланель вышла свободной из этого дома, подготовилась к заданию в отеле, план был прост до безобразия. Она отслеживала цель, плохо питалась в машине, бесконечно мёрзла, часы тянулись. Так хотелось включить телефон, услышать Хелен или Еву, они остались отрезанными, из другой жизни, этого Вилланель и хотела. Здесь, в этой стране, она другой человек. Она та, что притворившись девушкой из эскорта, попадает в «Мытнинские бани», знает про люкс на шесть персон и располагает всей информацией вплоть до того, что температура камней в печи более 400 С, знает влажность и расценки. Было бы здорово засунуть цель в печь и смотреть, как он горит. Ковш для бани из меди увесисто ощущается в руке Вилланель. Первые секунды никто не понимает, что происходит, пока она не наносит первый удар, тогда девушки оглушительно визжат вокруг, а Вилланель ударяет ещё раз. — Рваная рана на голове, ушиб плеча, — констатирует она, — Сотрясение, — дополняет, после серии ударов, кто-то уже убежал, кто-то здесь, но Вилланель не чувствует угрозу, она почти завершила задание, последний удар, — Серьёзная травма черепа. Смерть. Склоняясь, чтобы проверить пульс мужчины, она получает удар по плечу, такой резкий, неожиданный, дикая боль, это был раскалённый до красна предмет! Вилланель поворачивается и видит испуганную девчонку, что нанесла этот удар. Кого она пыталась защитить? Зачем это сделала? — Лучше беги, сука, — впервые по-русски произнесла Вилланель и осталась наедине с бездыханным телом. Самолёт тяжело поднялся в воздух, будто земля его притягивала, а небо давило сверху. Вилланель не могла заснуть вторую ночь подряд, не могла сесть ровно из-за ожога на плече, у неё поднялась температура и подташнивало от набора высоты, она выбирала руки, которым ей следует довериться по прилёту, ей давно не было так хреново. Аэропорт Лондона Хитроу, пугающе одинаковая погода, будто перемещения не случилось. Вилланель решила, что все проблемы позади, включила смартфон, слушала голосовые сообщения в такси до отеля. Хелен волновалась и ждала, Ева недоумевала и ждала. Оба варианта устраивали Вилланель пока она не увидела сообщение от Евы:Когда ты вернёшься, не вздумай приближаться ко мне! Спор проигран!
Ева была погружена в работу сегодня, как никогда, желая забыть всё, что случилось за последние дни. Смартфон напомнил о себе жужжанием в фартуке, Ева посмотрела на вызов и сбросила. Звонок повторился, но Ева ещё раз нажала на отмену. Тогда пришло сообщение: Сбрасываешь, а если я умираю?Мне об этом знать необязательно, раз ты позволяешь себе исчезать.
Ева, я обожглась.Ты хотела написать — облажалась?
Нет, у меня ожог, зверски больно. Я в номере, ты на работе?Вызови врача. Пусть тебе поможет Хелен.
Мне нужна ты. Хелен переломила карандаш от новостей, что долетели до неё с отчётом из России. Константин неохотно выложил информацию, он всегда был на стороне Вилланель и недолюбливал её союз с Хелен, считая это баловством. Он рассказал о том, что Вилланель провела две ночи в квартире Леоновой, а затем убила её, Константину пришлось прибраться и успокоить соседей хлопком электрики. Затем неидеальная работа в бане, забить ковшом цель на глазах у свидетелей? Девушки наперебой рассказывали ему о сумасшедшей, что по их мнению, убила за измену. Одна девушка хотела это остановить и ударила Вилланель. — Где она сейчас? — Как ты и просила, она не знала, что я за ней приглядывал. Я вылетел позже, она точно уже здесь, телефон в сети. — И ранена? — Да. — Понятно, как всегда, прячется, когда больно. Ты отлично поработал, знаю, вы чаще вместе на такого рода заданиях, но при тебе она бы не направилась к Анне. Мне нужно свидетельство о смерти и место захоронения. Ева отпросилась и захватила аптечку, на кухне часто кто-то получает ожог, Ева сама ни раз обжигалась об раскалённую посуду или кипящее масло. Поднимаясь в номер она чётко понимала, что всё это выглядит плохо. Её поманили, и она бежит, но обиду она отпускать не собирается. Так просто исчезнуть, не отвечать на звонки! А что касается спора, это гнусно! Ещё и наврала, что фотограф! Номер открыт, но Ева постучала, прежде чем войти. Вилланель сидела на полу, с бутылкой воды, будто специально выглядела хуже, чем чувствовала себя, вызывая жалость. На её лбу была испарина, щёки горели, волосы небрежно заделаны назад, выбившиеся пряди уже мешали. Ева прошла в номер и села на колени перед девушкой. Поднимая её голову за подбородок, она заглянула в глаза, и заставила посмотреть в свои. — Что происходит, Вилланель? — Не хочу, чтобы ты меня видела такой, но мне нужна помощь. — Напомню, я повар, с медициной не дружу, но показывай, что у тебя. Вилланель не двинулась с места, и Ева положила ладонь на её колено, слегка погладив. — Ты зла на меня, что я не отвечала на звонки? — Да, — утвердительно, кивнула Ева, сжав колено. — Я работала, а когда работаю – недоступна. Мне следовало предупредить тебя о своём отъезде. — Именно. — Прости, не привыкла перед кем-то отчитываться и ставить в известность, где я и как. Больше такого не повторится. — Больше такой ситуации и не возникнет. Я здесь, чтобы помочь и попрощаться. — Попрощаться? Как наивно, я же тебе говорила, что не отступлю. — Получу судебный запрет на приближение. — Ева, ты серьёзно? У меня жар, ты говоришь бред. — Тебе действительно плохо, сейчас найду аспирин. Ева начала перебирать содержимое аптечки, а Вилланель снимать с себя рубашку, это случилось не быстро, но Ева не успела отвести внезапно брошенный взгляд на обнажённую грудь. — Мне лучше лечь. Ева впервые видела обнажённую грудь так близко, она запомнила расположение родинок и отметила нежно розовые соски, изумительная форма, всё это заставляет Еву густо покраснеть и подняться с колен. Вилланель чувствует себя комфортно раздетой, запивает таблетку и, повернувшись спиной к Еве, планирует лечь на кровать. — Боже, это выглядит ужасно! Что случилось? Кто это сделал? — Давай без подобных вопросов. Над лопаткой был не только продолговатый ожог, от которого припухла кожа вокруг, но и тёмная гематома, Ева не разбиралась в этом, но, похоже, будто Вилланель ударили чем-то тяжёлым и раскалённым. — Может, в больницу? Я поеду и побуду с тобой. — Нет, это ерунда, что-то есть от ожога? — Эмм, да, пенка. Ерунда? Тебе же больно. В больнице дадут обезболивающее и наложат правильную повязку. — Ева… Я не хочу. — Будет немного прохладно, это нормально, потерпи. Ева нажала на баллончик, пенка покрыла рану, а Вилланель покрылась мурашками. Ева дотронулась до гладкой кожи спины и начала медленно поглаживать. — Побудешь со мной? — Расскажи мне о споре. — Я не знала тебя, начиная спор, а узнав, передумала участвовать. Я должна была переспать с тобой в течении трёх дней, но просто скинула Хелен фото с псевдо доказательствами, что всё случилось, чтобы закрыть спор. — Но ты действительно хотела переспать со мной в эти три дня. — Не ради спора. — Мне неприятно, это мерзко. — Так обычно и бывает, во мне можно быстро разочароваться. Я не идеальна. — Хелен сказала, что ты была в России, я даже не знала, что это твоя родина, у тебя совсем нет акцента. — Я избавилась от него. — Когда это случилось с тобой, я про ожог. — Вчера вечером. Я давно терплю. — Нужно было сразу же обратиться за помощью. — Всё, о чем я думала, это добраться как можно скорее до отеля и тебя. — Я так злилась, а теперь… Что мне делать теперь, Вилл? — Пожалеть меня? У меня выдались тяжёлые дни. Если ты захочешь позже наказать меня за спор и за то, что я так кинула… — Я не понимаю таких вещей, как можно причинять боль, когда и так больно? Не проси у меня никаких наказаний, ты должна понимать, какие поступки совершаешь и нести за них ответственность. Ева готова была рассказать всё об ответственности, но Вилланель закрыла глаза. Это был не сон, что-то поверхностное, где она чувствовала покалывание от ожога, головную боль, жар во всём теле и руку Евы. Она нежно поглаживала спину, отвлекая от боли, и каждый раз когда рука доходила до поясницы, внутри Вилланель всё поджималось. Было так спокойно, обида была отложена на потом, голод подступал, можно было услышать как урчит живот. — Ты покормишь меня? — Я рассчитывала, что ты заснёшь, я мешаю? — Нет, Ева, ты убаюкиваешь мою боль. Я скучала. Я думала о тебе каждую минуту. Открыв глаза, Вилланель посмотрела на Еву, что склонилась к её лицу и оставила мелкие поцелуи на виске и горячем лбу. Казалось, ничто не могло помешать медленным шагам к прощению. Дверь в номер открылась, напугав их, Хелен ничуть не удивилась присутствию Евы. Брючный костюм цвета капучино идеально сидел на её фигуре, белая рубашка была застёгнута под самое горло, аромат духов шлейфом вился за ней, такой нежный, заманчивый, хотелось вдохнуть как можно больше. — Здравствуй, Ева, можешь быть свободна, я о ней позабочусь. — При всём уважении, ты не можешь меня прогнать. — Моя жена ранена и обнажена, здесь явно не нужны посторонние. — Ева не посторонняя, — встала на защиту Вилланель. — Милая, мне наплевать. Я хочу остаться с тобой наедине. Хелен постаралась заменить руку Евы своей, но Вилланель уже не было так приятно и спокойно от такого движения, и она сбросила с себя руку. — Уйдите обе, я хочу заснуть. Ну же! Проваливайте! Ева вышла из номера первой, и ещё слышала крик Вилланель, в итоге они обе оказались в коридоре. — Она позвонила тебе? Попросила об этом? — Я работаю на кухне, у нас есть средство от ожогов, она это знала. — Так ты здесь по стечению обстоятельств? — Кто это сделал с ней, Хелен? Почему она не хочет в больницу? — С ней всё будет в порядке, и не задавай подобных вопросов, это плохо для тебя закончится. Я подожду, когда она заснёт и вернусь в номер, а ты можешь быть свободна. Тебе нужны деньги за медикаменты? — Мне ничего не нужно. Хелен не стала ждать за дверью, вернулась в номер как только Ева ушла. — Я же попросила, — простонала Вилланель в подушку. — Ты была с Анной? А я подумала, с чего ты вдруг согласилась! Хорошо развлеклась? Зачем убила? — Как это тебя касается, Хел? — Я твоя жена! Я должна знать, что у тебя на уме! Всё, что ты натворила в России – это безответственно! За тобой пришлось убирать! — Не кричи, у меня болит голова. Константин ведь справился, верно? Я знаю, что ты его подослала ко мне. — Ты всегда работаешь чисто, что пошло не так? — Эта страна меняет меня, я не хотела ехать, я просила тебя. — Ты убила её, потому что она была в твоей голове? — Не пытайся меня понять. — Не отталкивай меня. — Я хочу спать. — Я останусь. Я буду рядом. Хелен снимает туфли и ложится рядом, она знает, что если не займёт это место, на него придёт другая. Вилланель закидывает ногу и руку на её тело и прижимается к плечу. Хелен сжимается, испытывая странное ощущение, лежать просто рядом с Вилланель и ничего не делать, дышать одним воздухом, ощущать тепло тел и слышать сердцебиение, это успокаивает. Её монстр дома, в её руках, раненый, но живой, наконец-то расправившийся с прошлым. Хелен не скажет об этом, но она восхищена таким грубым методом, прошлое должно остаться в прошлом, и если оно лезет в настоящее, от него нужно избавиться. — Тебе будет легче без Анны в твоей голове. — Не боишься, что когда-нибудь я смогу так избавиться и от тебя? — Я буду рада знать, что занимаю в твоей голове столько места. Ева отбивала мясо, будто вымещала всю свою злость, кому-то достанется очень нежный кусочек говядины. Её выставили за дверь, и кто! Она же сама просила прийти, просила помочь и быть рядом! Да что с ней не так? Билл замечает агрессивное настроение и делает вид, что ему важно занять место рядом и быстро нарезать лук-порей. — Что с тобой? Опять она? — Я уже не знаю, что нужно мне, и что нужно ей. Так сложно не должно быть, верно? — Без сложностей у тебя есть муж дома, помнишь, вроде, его Нико зовут. — Мне не нужно об этом напоминать! — Уверена? Он звонил мне, приглашал пропустить по стаканчику. Спросил о тебе, всё ли хорошо на работе, ты странно себя ведешь. — Он заметил, я удивлена. Зачем сразу кидаться к друзьям? Можно же меня спросить! — Как он выразился, вы живете словно в разных часовых поясах. Утром ты спишь, а он уходит на работу, вечером возвращается, тебя нет. — Это не ново, сколько мы уже живём в таком графике? Его всё устраивало. — Брак сложная штука, и вы определённо чувствуете друг друга. Думаю, он сейчас понимает, что с тобой происходит. — Ладно, спасибо, Билл, я поговорю с ним. Вилланель проснулась и с трудом приподнялась с подушки, ожог уже не так болел. Вдохнув аромат своей женщины, она безошибочно определила Clive Christian №1, цветы иланг-иланга, ваниль, фиалковый корень и сандал, возбуждающий состав. Хелен очень идёт расслабленное лицо, хотя Вилланель любит её смех, и как она прищуривается, будь это от злости или улыбки. Целуя острые скулы, Вилланель расстёгивает тонкий ремешок на брюках. Хелен просыпается, пронзительно смотрит своими холодными, зелёными глазами. Вилланель целует тонкие губы, требуя взаимности, она приходит, руки француженки перемещаются по обнажённой спине Вилланель и стаскивают штаны с поясницы ниже. — Ты проснулась голодной? — спрашивает Хелен. — Я скучала по тебе, мой круассанчик. — Так скучала, что Поластри оказалась здесь быстрее? — Ты такая сука, что рассказала ей про спор. — Предпочитаю держать твои увлечения на расстоянии от тебя. Один раз и свободны, ты моя. — Даёшь только пробовать? Но Ева не попробовала. — Она достаточно забрала твоего времени. Вилланель хватает тонкие запястья и прижимает их к кровати, забираясь на Хелен, дерзкий поцелуй разжигает их похоть ещё сильнее. Вилланель явно нужно извиниться за своё поведение, поэтому она дарит любимые поцелуи в шею, от которых её жена всегда стонет. Секс для них как способ выговориться, слова бы они не стали слушать, а язык тел им весьма понятен. Вилланель чувствует себя свободнее обычного, одним образом в голове меньше, словно освободилось место для чувств к другим, пусть даже к Хелен. Ей нравится целовать эту жилистую шею, эти ярко выраженные ключицы и сжимать запястья сильнее. Поцелуи нежные, просящие простить, ей предстоит хорошо поработать языком. Отпустив руки Хелен она чувствует их на своей груди, есть время избавить её от одежды. — Тоже хочу такой костюм. Выполнен безукоризненно, эти строчки и фасон. — Не отвлекайся, — просит женщина, дотягиваясь рукой до слабости Вилланель, наконец-то заполучив её стон. — Твой белый лебедь стал еще безобразнее, будет шрам. — Не будет, всё заживёт, а если нет, ты моё идеальное оружие, Вилланель, ты всегда будешь лебедем. — Тебе это нравится? Что меня не убивают, но я возвращаюсь с отметинами, как с войны. — Ты получаешь их только когда отвлекаешься. В основном всё идеально. — Я помню, что награда за второе место пуля. — Как же я хочу тебя! — Сначала я. Хелен нужно домой, дочь не заснёт без неё, няню пора отпустить, Вилланель не против, она убеждает Хелен в том, что после секса ей хочется спать, что слабость сильна, и она проспит до утра. Перебрав оставленную Евой аптечку, Вилланель находит подходящий пластырь, оставляет себе пенку, новая одежда немного скроет помятый вид, она выходит из номера. Перед глазами всё плывёт, но у неё есть цель, ресторан скоро закроется, нужно успеть увидеть Еву и вернуть аптечку. В зале совсем нет людей, все отужинали и поднялись в номера, с улицы никто не пришёл из-за дождя, Вилланель слышит смех доносящийся с кухни. Ева дорабатывала смену, и последние два часа не было никаких заказов, все нахлынули и схлынули разом. Медведь рассказывал забавную историю, все пили чай, смеялись, и Ева наблюдала за ними со стороны, сегодняшний день был для неё безвозвратно испорчен. Когда посторонний человек появился на кухне, все в недоумении уставились на неё. — Всем привет, не обращайте на меня внимания, я к Еве. — Что ты здесь забыла? — Ева и не думала быть мягкой, тут же набросившись на плохо стоявшую на ногах Вилланель. — Ты оставила это в моём номере, я взяла только пенку, куплю завтра и положим на место, хорошо? — Замечательно, можешь идти. — Ева, я хочу есть. Я не ела пару суток, не считая орешков в самолёте. — Мы по домам через полчаса. — Ещё успеваю заказать. — Я ничего не хочу готовить. — Может, что-то лёгкое? Пожалуйста, Ева, как врач не может пройти мимо умирающего, так и ты мимо голодного! — Займи место в зале, тебе нельзя быть на кухне, ещё и с температурой. Вилланель почувствовала облегчение, Ева идёт с ней на контакт, а ещё она, наконец-то, поест! В зале никого, и она занимает место по центру, складывает руки перед собой на столе и ложится на них, терпеливо ожидая. Всего десять минут, двери открываются и Ева сама выносит поднос, так называемая крышка для подачи блюд в ресторанах — клош, блестит и интригует. Вилланель поднимается и садится ровно, Ева ставит перед ней блюдо, и мастерски демонстрирует. — Ваша яичница, два яйца приправленных солью и моей ленью. — Вау, я только что кончила. Изумительное блюдо, где и когда вы научились его готовить? — Тебя ещё на земле не было. — Ещё и с сарказмом по краям, обожаю. Можно мне ещё кофе и тост? — Этого не было в заказе. — Это дозаказ. — Не лучшая идея гонять меня туда-сюда, Вилл. — Пожалуйста, Ева. И, ты могла бы посидеть со мной? — Кенни! — крикнула Ева, и молодой человек выглянул с кухни, — Принеси два кофе и тост, пожалуйста, Вилланель наградит тебя щедрыми чаевыми, ведь так? Вилланель уже жевала яичницу, и, вынув из кармана купюры, положила на стол. — Этого хватит? — Сто фунтов за два яйца и кофе? Вполне. — Ещё тост. — О, да, кусочек хлеба, — передразнила Ева, присаживаясь напротив. — Расскажи, что у тебя нового, как ты? — Мне вскружила голову одна юная особа, оказалось, она на меня поспорила, представляешь? А потом, она исчезла, и я несколько дней не понимала, что произошло. Но со мной общалась её жена, которая насчёт всего была в курсе. Крайне неприятная история, а ты как? — Ева… Ну, прости! — Как часто тебе что-то прощали за этот щенячий взгляд? — Я ни у кого никогда не прошу прощения, а Хелен на это откровенно не ведётся. — Ты выставила меня из номера. — Вы обе давили, что мне оставалось? — Она вернулась? Ты была с ней весь вечер? — Я спала. — И она спала? — Что ты хочешь услышать, Ева? — Что у тебя есть жена, которая позаботиться о тебе, с которой ты спишь, и у вас всё отлично! — А у тебя есть муж. Поверь, они нам не помешают. Вилланель протянула руку через стол и погладила запястье Евы, у той воздух из лёгких поднялся к самому горлу перехватив дыхание, и она не смогла даже остановить это. — Ты так очаровательно хмуришь брови, Ева, так будет всегда, когда ты будешь на меня злиться? — Пока моё общение с тобой не приводит ни к чему хорошему, ты из тех, кто обижает и даже не понимает этого. Вот, что ты сейчас чувствуешь по отношению к тому, как вся эта ситуация меня задела? — Будешь вести переговоры с моими чувствами, проиграешь. Не нужно ни в чём разбираться, мы друг другу ничем не обязаны, действуй так, как велят импульсы. — Импульсы есть у всех, но все по разному их контролируют, меня жизнь этому научила, а тебя, похоже, нет. Кенни принёс кофе и тост, уже в обычной одежде, Вилланель протянула ему деньги, он смущённо кивнул. — Ева, мы уже собираемся, ты с нами? — Нет, я её задержу. Спасибо, свободен. Ева подняла брови от такой наглости. Что удивительно, Кенни устроил такой ответ, он готов был уйти. — Может, не будешь за меня решать? Я не собираюсь задерживаться из-за тебя. — Я вызову тебе такси чуть позже. — Я устала, и меня дома ждёт муж. — Я избавилась от Хелен, чтобы побыть с тобой, а ты не можешь? — Кенни, спасибо за кофе, не ждите меня, я помою за ней и закрою кухню. Ева молчала, и вообще не собиралась больше разговаривать, чтобы Вилланель поняла, обычным прости тут не отделаться, учитывая, что она продолжает себя вести весьма по-хамски. Тогда Вилланель изобразила мучительную гримасу, зашипев. — Тебе больно? — Терпимо. Можешь остаться здесь на ночь? Поиграем в доктора и пациента, у меня удобная кровать. — Что я скажу мужу? — Устала настолько, что остаёшься в отеле. — Нет, Вилл, я не буду врать. — Её руки не снимают боль так, как твои. Ты гладила меня по спине и мне становилось лучше. Я терплю, потому что очень хочу провести с тобой время, но моя голова раскалывается. — Поднимемся, я тебя уложу и поеду, хорошо? — У тебя всё хорошо с сочувствием. В тебе много эмпатии, хорошее качество. Аффективная и когнитивная, весь комплект. — Ты говоришь о каких-то чувствах так, будто они знакомы тебе только по названиям. — Так и есть, я о них читаю, чтобы разбираться в том, что вообще происходит вокруг меня. Люди сложные. Я немного не такая, как все. Ева добавила сахар, медленно помешивая, не такая, слабо сказано. Вилланель ощущала, как её переполняет недосказанность, стоит ли Еве знать, что она легко может лишить кого-то жизни, может отвернуться в эмоциональный момент, может бросить и идти дальше. Вилланель знает, когда её нужно пожалеть, но не понимает, когда это необходимо окружающим. — Ева, ты задумалась? Если ты все время будешь оглядываться назад, то не сможешь увидеть, что лежит впереди… Это цитата из… — Мультика. Я помню. — Я посмотрела его. Может, я тот паренёк, которого нужно подёргать за волосы, чтобы получилось что-то отличное? — Я не имею право что-то менять в тебе. С кухни вышел персонал и каждый попрощался с Евой, Вилланель закончила со своим поздним ужином. — Мне нужно снять китель, и помыть тарелку, пойдёшь со мной или посидишь тут? — Теперь мне можно на кухню? Конечно с тобой! Это было интересно, наблюдать за работой, что встала, всё блестело подготовленное к завтрашнему дню, всё было на своих местах, ароматы блюд оседали, помещение остывало. Ева занималась не своей работой, её дело наводить беспорядок, выдавая шедевры кулинарии, но теперь она моет посуду, а Вилланель неотрывно наблюдает за её руками. Так же ловко она могла бы управляться с её телом? Почему руки Евы кажутся сильными, работающими, при этом запястья её тонкие, кисти жилистые, вены как реки. Вилланель не выдержала и прижалась к женщине сзади, запуская руки под фартук на талии. — Ты так заводишь меня, Поластри. — Мытьём посуды? Хотя, вряд ли Хелен моет посуду, у вас для этого есть специальный человек? — Не знаю, мы никогда не ели дома, вместе. — Она ничего для тебя не готовила? — Эмм, нет. Но мы брали доставку несколько раз. — Бедняжка, мне правда тебя жаль, домашняя еда сильно отличается от ресторанов и доставки. — В моём детстве мама жарила картошку с курицей в майонезе, это было вкусно! Пироги с капустой. Селёдка под шубой. — Что? Она что, замёрзла? — Ева рассмеялась и выключила воду, но Вилланель не собиралась её отпускать. — Это такой салат. — Я не сильна в русской кухне, но могу изучить и чем-то порадовать тебя. — Дома? — Конечно, дома! В ресторане так вкусно не получится. — Ты с ума меня сводишь! Я вновь голодна. — Нам пора идти. — Я помогу тебе переодеться. Ева смутилась, а Вилланель уже развязала на ней фартук. Они проследовали в раздевалку, там у Евы был свой шкафчик с повседневной одеждой. Снимая с себя китель, она осторожничает, не хотелось бы быть изнасилованной здесь этой озабоченной девчонкой, что глаз не отводит. — Наконец-то я вижу хоть немного твоего тела. — Это твой максимум на сегодня. — Ты не боишься, что я схвачу тебя и раздену догола? — Немного, ты так смотришь, будто способна. — Ты не хочешь сделать меня немного счастливой. Хотя, было бы честно показать мне что-то, учитывая, что ты видела сегодня меня. — Твоё плечо, у меня не было выбора. — Тебе понравилась моя грудь? — Разговаривать на такие темы в полночь, здесь, не лучшая идея. — Чего ты боишься, Ева? — Измены. — Ты изменяешь ему каждую минуту, думая обо мне, или для тебя измена это секс? — Секс это заключительный аккорд измены. — Ты дважды трахнула меня пальцами. Два аккорда? Повисла тишина, жужжание телефона как предупредительный сигнал, как нечто потустороннее, предупреждающее не переходить чёрту. Это Нико, и Ева отвечает, так и не успев надеть джемпер. — Да, любимый. Это так лживо прозвучало, Вилланель улыбнулась и подошла ближе, заставив Еву смотреть в недоумении. Когда Вилланель опустилась на колени, Ева уже плохо слышала мужа. — Прости, что? Тут плохая связь. — Я спрашиваю, когда тебя ждать, я волнуюсь, ты всегда приезжаешь уже в это время. Вилланель целует обнажённую кожу живота, заставляя каждую мышцу в теле Евы напрячься, а чему-то горячему прилить к половым губам, это было так ощутимо, что Ева стиснула ноги и схватила свободной рукой Вилланель за волосы. — Да, знаю, милый. Сегодня было так много заказов и… Вилланель провода языком к пупку, и от него вниз, к поясу брюк, от чего Ева затряслась, но вместо того, чтобы отдернуть нарушительницу, прижала её к себе за затылок. -… и я очень устала. Девочки с ресепшена предложили мне номер, он свободный, им не жалко, я… Вилланель начала расстёгивать брюки, и поцелуй, горячий и влажный, пришёлся прямо на нижнее бельё Евы. — Ты не против, если я переночую в отеле? Завтра утром буду дома, приготовлю тебе завтрак. — Мне спать одному? Я ждал тебя. Нам нужно поговорить. — Поговорим завтра, у меня выходной. — Ева, что происходит, ты никогда не оставалась на работе. Как объяснить мужу что происходит, если кто-то кусает и оттягивает на тебе бельё? Ева горит, это возбуждение совершенно отключает мозг, она может сказать что-то резкое Нико сейчас. — Я готовлюсь к банкету, дорого оплачиваемому. Мы сможем отдохнуть на эти деньги, и я устаю в подготовке к нему. Обещаю, это на неделю, скоро я буду дома и времени будет больше. Вилланель не верила своему счастью, Ева её не останавливала, а она уже преодолела такой путь! Цепляя пальцами кружево, она стягивает его чуть вниз, тут же жадно целуя оголившиеся участки кожи, вокруг гладко выбритого лобка. Ева думала о их сексе! Она не только думала, но и готовилась, это кружит голову, может, это температура? Ева заканчивает разговор на плохой ноте, хотя с разговором было куда жарче, пока она говорила с мужем, ей тут почти отлизали, как бы она стонала в телефон? — Разрешение тебе уже не нужно? — возмущается Ева, её голос с возбуждённой хрипотцой прекрасен. Вилланель надавливает пальцами на мокрое пятно, и мотает головой. Она повторно оттягивает белье вниз, вновь целуя, и Ева этого не выдерживает. — Всё, остановись, — её рука накрывает обнажённый участок, но Вилланель кусает её пальцы, пытаясь пробраться, тогда она сгибается, пытаясь дотянуться до брюк, что упали ниже колен. Вилланель резко поднимается, обхватывает брюнетку и прижимает к шкафчику, целуя с языком, одним порывом, она наметила цель и не отступит. Ева трясётся от возбуждения и нахлынувшего чувства безысходности, отступить и отказать становится так сложно. — Если губы для тебя слишком, разреши пальцами, — стонет Вилланель, спускаясь к шее, ей важно проверить, тает ли она от этого так, как это делает её жена. Ева стонет и немного опускается, движения хаотичны и Вилланель получает боль. — Черт, — выругавшись, она в порыве страсти и боли кусает Еву, та выпускает стон и пытается оттолкнуть от себя Вилланель. — Прости. Прости, ты задела ожог, я не специально, прости, — голос Вилланель действительно пропитан сожалением, она зализывает место укуса, но останется след, будут проблемы, так нельзя! Ева будет злиться. Нужно забраться в её трусики и она всё забудет. Момент предвкушения, и наконец-то Вилланель чувствует горячую, скользкую плоть под пальцами, ощупывает её и начинает тереть, опасаясь, что от нежностей Ева передумает, а если довести её почти до пика, то потеряет голову. Ева позволяет, потому что терпеть всё это больше нет сил, она хочет Вилланель, ей всё это нужно не меньше, чем этой ненасытной, настырной особе! Её рабочее место никогда в жизни не подвергалось такому, она себе такого не позволяла, да и с кем? Но это не пугает, с Вилланель спокойно, как за каменной стеной, если кто-то зайдёт, если кто-то что-то скажет, она знает, что её есть кому защитить. Волны жара подмывают берега рассудка Евы, пальцы Вилланель делают что-то невероятное, и так быстро, поцелуи в шею концентрируют на наслаждении, в глазах темнеет. Вилланель так быстро становится сырой, жар от плохого самочувствия ещё и возбуждение, нельзя же себя так изматывать! Ева не понимает, как это случилось, почему так быстро, но оргазм завладел её телом, Вилланель лишь помогала оставаться на пике, и он казался бесконечным, пока не остановишь движение руки, невероятно. Ева зашептала слова как мольбу: — Хватит, всё, пусти, пусти меня, Вилл. Вилланель остановила движение пальцев, переместила их к выходу и немного надавила, ей хотелось напоследок получить что-то ещё, не проникновение, почти, чтобы ощутить пульсацию. — Вызови мне такси. — Нет. Не сбегай, это самое неправильное, что можно сейчас сделать. Поднимемся в номер, примем душ, ты ещё раз обработаешь мой ожог, уложишь меня спать, уснёшь рядом и завтра мы проснёмся невиноватыми. Но Ева знала, она виновата, она причина, по которой треснул брак, ей больше не хочется домой, ей не хочется рук мужа, не хочется его даже слышать. Как можно было жить с человеком, любить его, и за неделю всё перевернуть? Это пугает Еву, Вилланель пугает Еву, что она с ней сделала, как сумела? Они молчат, пока поднимаются в номер. Ева хочет предотвратить каждый шаг, но её всё глубже затягивает. В номере она видит смятую постель, и думает о Хелен. — Мне очень херово, лягу, если хочешь, прими душ, там есть чистое полотенце и халат. — Давай я посмотрю ожог и поеду. — Что заставит тебя остаться? Мне умолять? Расплакаться? — Уверена, ты отлично сыграешь и то, и то. Вилланель снимает рубашку и ложится на постель, кажется сейчас хрупкой, спокойной, Ева идёт в ванную комнату, чтобы помыть руки, долго смотрит в своё отражение и спорит с ним. Остаться или убраться прочь? Она слишком устала, а этот оргазм, дьявол, она никогда не кончала так быстро! По итогу, она просто позволяет себя расслабиться, разжать руки и мысли, к чему так бояться, она просто может быть здесь и сейчас, Нико не узнает. Вилланель не спит, боль перестукивается от одного виска к другому, жарко, слишком дурно, Ева садится рядом с ней, думает, и забирается на её ягодицы, встряхивая пенку. — Будет больно, скажи, я буду снимать пластырь медленно. Всё проходит терпимо, новый слой нанесён. — Тебе придётся поспать на животе. — Сложно, я беспокойно сплю. Ева находит мягкую резинку и собирает волосы Вилланель кверху, чтобы ночью они не помешали, она даёт ей воду, и ложится в постель, уложив её на себя. Это удобно, первые минуты они обе находятся в каком-то блаженстве. У Евы гудят ноги и мысли, у Вилланель всё тело от жара, но они вместе, кожа к коже. Ева никогда не чувствовала такого приятного сплетения тел, это странное ощущение, когда каждая косточка совпала с другим человеком. — Спасибо, Ева. — Хочу, чтобы ты выспалась, и не знаю, как это сделать самой. — Успокой свои мысли, прости себя, объясни себе, что ты не могла иначе. — Я правда не могла, это сильнее меня. Ты сильнее меня.