Wants more

***

       После победы жизнь всеми известного Гарри Поттера стала чуть менее насыщенной: обычные школьные будни изредка сменялись заседаниями Визенгамота и торжественными благотворительными приемами, нацеленными на создание магических приютов для детей, не достигших одиннадцатилетия; в этом году гриффиндорец больше не состоял в сборной по квидичу, поэтому досуг после занятий увеличился. Появилось больше свободного времени, которое не нужно было тратить на вечные погони и поиски, а вместе с тем пришло и осознание: он не знает, что делать со своей жизнью. Чисто условно давно было принято решение, что он пойдет в авроры. Сначала учеба, после - работа, а в другое время - дела родов Поттер и Блэк, пока Тэдди был слишком юным, чтобы возглавить свой. Но это были довольно обтекающие и общие планы, никакой конкретики.        Пока Гарри разбирался с тем, что делать дальше, Джинни от него ушла. Она любила его и поддерживала, но тратить силы на человека, который смотрит сквозь тебя, будто не замечая, желания не было. Девушка стала хорошей подругой, в трудные моменты они вместе выходили тренироваться, где от души кричали друг другу различные ругательства. Так они выпускали пар, а после заваливались на землю, тяжело дыша, и смотрели на небо.        Поттера мучали кошмары. После смерти Волан-де-Морта их стало куда меньше и были они не такими яркими, ужасными, но жить мешали знатно. Мешки под глазами никогда не исчезали, как и сухость во рту, и Гарри впервые был рад тому, что носил очки: они хорошо скрывали серость век и делали черты его лица выразительнее. Парень начал замечать за собой жуткую тягу к насилию и всё чаще запирался в Выручай-Комнате, в её сгоревшем обличии, где кидался проклятиями направо и налево. Он никогда не представлял, что вредит кому-то или убивает, было ощущение, что с отвратительными боевыми заклинаниями из него выходит всё то черное, что оставил в нем крестраж Тёмного Лорда.        Гриффиндорец приходил в себя после всех событий, раскачивался, намереваясь стать в строй как можно скорее, но ощущение ненужности поглощало собой все попытки. Вокруг жили люди: страдали, веселились, рыдали, смеялись, любили, оплакивали, а всё, на что был годен он - наблюдать со стороны. Гарри почувствовал себя чужим, он выполнил своё геройское предназначение, стал ещё более знаменит, новый символ Магической Британии и её очередной победы над злом, но внимание, лившееся со всех сторон, радовало только в первые несколько дней. Поттер соврал бы, если бы сказал, что ему не нравилась популярность - в детстве она сыграла большую роль в его социализации и поиске друзей, которые находили мальчика сами, но не теперь. Он боялся подпускать к себе кого-то слишком близко, боялся открыться своим друзьям, не хотел причинить вред хоть одному живому существу, и всё было бы очень даже сносно, если бы от него не ушла Джинни. Парень понимал её, любил всем большим сердцем и знал - рядом с ним она страдала. Смотрела на его уставшее лицо, заглядывала в потускневшие зелёные глаза и печалилась. Держать её рядом из-за собственного эгоизма казалось гнусным преступлением. Ведь вокруг бежала жизнь, и только Гарри стоял.        Когда Рон с Гермионой сообщили о своей помолвке, Поттер понял, что всё делает неправильно. Казалось, он должен подойти к Джинни, парой слов убедить ее вернуться, жениться на ней и завести совместных детей, и он даже почти сделал это, пока не увидел, как счастливо улыбается Дин, обнимая её за талию. Глаза Гарри будто резко открылись - Джинни больше не его девушка, он вскоре останется совсем один и проживет так - никому не нужный - до самой старости. Ладно, скидку можно было сделать на то, что о нем точно не забудет народ - он определенно стал темой обсуждений на ближайшие несколько лет, - но представить себя с кем-то парень не мог. Чем популярнее он становился, тем более одиноким себя ощущал.        Шел не первый месяц сканирования окружения. Все понемногу отходили от ужасов, и Гарри с радостью заметил, что тоже начинает оттаивать. Полёты на метле вновь дарили радость, неудачные шутки Рона казались всё такими же нелепыми, а зубрящая очередное заклинание Гермиона вызывала улыбку. Он перестал при каждом взгляде на девушку слышать ужасные крики боли, вырываемые из нее во время жутких пыток в Малфой-мэноре. Поттер обратил внимание на то, как мило Невилл ухаживает за Луной, как боится лишний раз к ней притронуться и какие необычные подарки дарит, и в груди трепетала радость и восторг. И, что скрывать, небольшая зависть. Иногда взгляд соскальзывал на Джинни на занятиях - теперь они учились на одном курсе, и занятия, само собой, тоже были общими. Не сказать, что её счастье рядом с другим вызывало у Гарри позитивные чувства, но злиться и ревновать не было никаких сил. Не её вина, что он, такой глупый мальчишка, даже не пытался всё исправить.        Мысль о том, что тоже нужно завести отношения, пришла внезапно. Не на зло конечно же, он не был пятилетним эгоистичным ребенком, чтобы верить в то, что кому-то от этого будет хуже, хотелось глупой человеческой ласки, а ещё целоваться часами. Теперь Гарри отлично понимал Лаванду, которая в своё время не отпускала от себя Рона ни на шаг, потому что смотреть на парочки вокруг было почти невозможно. Начинать нужно было с малого: заговорить с симпатичной девушкой, столкнуться с ней пару раз в коридорах, пригласить в Хогсмид, а потом уже смотреть по ситуации. Но все вокруг были не такие, постоянно расспрашивали его о войне, не заводили разговоров о квидиче и в открытую вешались на шею с первых секунд. Другая половина свободных совершеннолетних волшебниц его существование игнорировала: герой героем, но не всем нравятся жилистые низкие очкарики-брюнеты, кто-то предпочитает высоких блондинов.        Высокие блондины. Мысли о них плотно устроились в списке ежедневных размышлений, и Гарри начал откровенно оценивающе рассматривать каждого из представителей этого класса, определяя, в чем же они его превосходят. Когда очередь ожидаемо дошла до Малфоя, Поттер понял, что если бы его поставили перед выбором - либо он, либо Малфой, - то он и сам бы выбрал слизеринца. Из противного мальчишки с гадкими скользкими глазами он вырос в чуть менее противного, но красивого парня. Внезапно появившаяся тяга к оцениванию мужской красоты не была для Гарри открытием - он и до этого мог слишком долго пялиться на кого-то в раздевалке после матча, но ему казалось, что это было скорее эстетическое наслаждение. Пока однажды ему не приснилось, как его сзади имеет какой-то блондинистый ариец с широкими плечами и крепкими бёдрами. Наутро ощущения были весьма смешанные, но среди них точно не было отвращения. Он знал, что в магическом мире вполне нормально заводить отношения с представителями своего пола, да и в целом с новыми реформами даже браки с магическими существами не вызывали больше прежнего ажиотажа, но всё равно думать о парнях так было ново.        Мысли о том, чтобы попробовать секс с парнем, медленно, но верно проникли в воспаленный желанием ночных видений мозг. Гарри был очень рад этому, потому что кошмары снились всё реже, вытесняясь снами более приятного характера. Иногда он мог проснуться с эрекцией, и в такие моменты мир вокруг ощущался таким живым, что хотелось плясать ритуальные танцы вокруг своей постели. Некоторые ночи были спокойны и тихи, а пробуждения больше не дарили очередные порций головной боли и дикой усталости. Окончательно желание сформировалось, когда Поттер услышал за гриффиндорским столом интересную новость.        - Слышали? Малфой вчера очередную выходку устроил - закатил скандал со своим бывшим любовником в коридоре. - зашептал Симус сидящим рядом сокурсникам. Дин и Джинни, спорившие о чём-то, резко притихли, а Гарри, сам того не осознавая, внимательно прислушался. - Роджер начал встречаться, - ещё тише, - с Демельзой, а до этого спал с Малфоем. Я так и не понял, в чём у них проблема была, но вы только гляньте на этого слизеринского уродца - как в воду опущенный сидит.        Поттер открыл было рот возмутиться и назвать Драко очень даже ничего, но потом понял, что такую характеристику ему присвоили не за внешность. Он, как и половина гриффиндорцев, которые сидели рядом и слушали, слегка обернулся назад и осторожно посмотрел на героя свежей сплетни. Из него неожиданно вырвалось:        - А разве ему нравятся парни?        В этот же момент на него удивленно уставились почти все, только Гермиона раздраженно фыркнула и перевернула страницу старинного фолианта.        - Ты в каком мире вообще живешь? Конечно нравятся. Он уже половину свободных совершеннолетних ну... то самое... оприходовал короче. - Рон почесал затылок, а Грейнджер, до этого остававшаяся незамеченной, наконец взорвалась:        - Вам не надоело распускать глупые лживые сплетни? Мне, вот, Катарина с пятого курса Слизерина - а она, к слову, легилимент, у нее этот дар с рождения, - сказала, что враньё всё это. Малфой редко не ночует в своей спальне, а последний месяц только и общался с Роджером. Хм, даю гарантию того, что все эти слухи - выдумки хаффлпаффцев, что помладше.        - Не говори ерунды! Все знают, что ему нужен только секс. Глянь на него, весь такой из себя чистокровный и богатый. Сердце у него гнилое и кол деревянный вместо члена. - вынес вердикт Дин, ковыряя вилкой остывший омлет. От Томаса редко можно было услышать оскорбления, ведь парень он добрый и во всём чаще всего лояльный, так что Гарри с непривычки аж нахмурился. Такое ощущение, будто он услышал это из уст пятилетнего ребёнка, который копался в песочнице.        Гермиона снова открыла рот. Рон, заметивший это, резко сказал:        - Ладно, закрыли тему. Слишком много чести, чтобы говорить о нём за завтраком, - и принялся усердно жевать.        До начала занятий оставалось не так много, через пару минут большинство учеников поспешило на выход, Поттер в стороне не остался и, быстро проглотив жаренный в масле и яйце кусочек гренки, поднялся со скамьи. В толпе мелькнула белобрысая макушка Малфоя, которую невозможно было спутать с чьей-то другой, - такой платиновый блонд действительно встречался очень редко. В голове начали формулироваться первые идеи и желания, но выстроить логическую цепочку в таком шуме было невероятно сложно, поэтому гриффиндорец пообещал вернуться к этому позже.        Несколько дней пролетели незаметно за работой над экспериментальным зельем в паре с Джинни: так уж выпало по жребию. Неловкость между ними присутствовала ровно час, пока Уизли, всегда очень чувствительная к напряжению и недомолвкам, не начала рассказывать о том, как сильно изменилась её жизнь с появлением в ней Дина. Слушать откровения подруги оказалось невероятно легко, а позже - приятно. Гарри неожиданно понял, что для крепких отношений не всегда достаточно одной лишь любви или страсти. Гора, давившая всё это время на сердце, рассыпалась, а вместе с ней возникло понимание - он тоже не был бы счастлив в отношениях с Джинни. Когда зелье было отдано на проверку, а мысли пришли в порядок, о себе напомнила ещё одна проблема - высокие блондины, что не прекращали приходить к нему во снах.        Когда гриффиндорцу в очередной раз приснился вполне конкретный парень, знакомый с детства, распластанный под ним, с потной спиной и сжатыми в кулаки пальцами, резко возникла идея. Ему следовало бы переспать с воплощением своих мечтаний, чтобы немного успокоиться, плюс ко всему - попробовать секс с парнем и понять, нужно ли ему это или нет. Возможно, ему только казалось, что мужской пол его интересовал, а на деле всё было иначе.        Вечером того же дня он уселся за ужином рядом с Симусом и, подождав, пока все начнут есть, как бы невзначай полюбопытствовал:        - А чего это Малфой такой унылый? Снова не срослось на личном?        - У него вселенская депрессия. Говорят, что уже неделю в одиночестве страдает.        - Ты так говоришь, будто это много, - закатила глаза Джинни        - Вот только давайте без обсуждения этих глупостей, - Дин уронил голову на сложенные на столе в замок руки, - и без этого есть, о чём поговорить. Например, кто ещё, кроме нас с Симусом, завалил задание по зельям?        Поттер быстро абстрагировался от беседы, обернулся и неотрывно принялся наблюдать за слизеринским столом. Как только Малфой встал и неспешно отправился к выходу, Гарри тоже поспешил закончить ужин. Наспех попрощавшись с друзьями, он под внимательными взглядами волшебников перехватил слизеринца и, шепнув что-то тому на автомате, вылетел из Большого Зала пробкой. Сердце бешено колотилось, мысли разбегались. Не возникло ни одной идеи, о чем же завести разговор. Может, о их былой вражде, от которой и следа после всего того кошмара не осталось? Малфой не был девчонкой, с которой можно было бы вести непринужденный разговор, потом столкнуться пару раз и позвать в Хогсмид, он был парнем, который, по слухам, не любил лишней болтовни и приступал сразу к основному. На самом деле, идеальный вариант, чтобы попробовать. Ведь кто в своем уме начнет действительно встречаться с Малфоем?        Когда к нему в коридоре наконец подошел растерянный блондин, настороженно смотрящий сквозь прищуренные веки, первым, что пришло ему в голову, была правда. Которую он и сообщил. Но больше его шокировало не то, что он смог сказать то, что сказал, и не умереть на месте, а то, что слизеринец согласился. Видимо, авадотерапия всё-таки повредила его мозг, потому что другой причины слуховых галлюцинаций у него не наблюдалось. Где-то в своей жизни Поттер явно свернул не туда. Но не сказать, что выбранная тропинка ему не нравилась.