«Ложкой снег мешая…»
— Привет, — аккуратно здоровается Умка, неуклюже выходя из укрытия. — Ты человек? — Ага, — обернувшись, улыбается он. — Меня Арсений зовут. — О-о… Мама говорила, что вы можете снимать с себя шкуру. Можете же? Арсений тихо смеётся и кивает. — Можем, — с улыбкой подтверждает он. — Покажешь? — любознательно спрашивает медвежонок и льнётся к парню со всем дружелюбием. — Да, конечно, — соглашается Арсений, делая маленький шажок назад, чтобы они не стояли впритык-впритык. На пол небрежно падает его шапка, а Умка вскрикивает. — У тебя что, две головы?.. — изумлено переспрашивает тот. — Нет, это называется шапка, — хихикает Арсений, в этот раз снимая куртку. Он остаётся в тонкой футболке, а замерзшим не выглядит. Наоборот слишком… пылким, розгареченным, вулканичным каким-то. Умка с интересом обходит его, разглядывая со всех сторон, и замечает отсутствие одной важной части тела. — У тебя нет хвоста? Ну дела… — У меня он есть, но от вашего отличается. Он… с другой стороны. — О, да? — чёрные, как бусинки, глаза расширяются. Умка в нетерпении прыгает рядом, стараясь сильно не шуметь; только вот выходит скверно. — Покажи мне, пожалуйста! Арсений странно, надорванно выдыхает. Молча тянется к ширинке, — вжик — штаны спускаются вниз. Боксеры тоже долго не задерживаются, скользя к ногам. Умка заворожено смотрит на безумно странный, чуть приподнятый и такой большой хвост.«Ночь идет большая…»
— Можно я его потрогаю? — спрашивает медвежонок, на секунду переводя взгляд на голубые глаза. Арсений неуверенно мнется, но в итоге даёт согласие. Умка подползает ближе и, спрятав когти, тянет подушечки лап к «хвосту». Мягкая шерсть начинает щекотать орган, он твердеет и поднимается сильнее. Арсений не сдерживается и издаёт жалкий стон. — Ой, — Умка быстро убирает лапы, — было больно?.. — Нет, нет, что ты. Эта реакция значит, что мне… мне было приятно. — Вот оно как, — медвежонок становится спокойнее, но подойти, чтобы ещё раз потрогать, не решается. — Пойдём, — говорит, — звезды покажу. Это предложение стаёт неожиданным для самого себя, но Арсений умело не подаёт виду. А Умка на глазах бодреет и молниеносно соглашается. Идёт в нужном направлении, причмокивая по дороге, и чувствует себя максимально счастливым. — Нужно лечь на снег, — в какой-то момент командует Арсений. Умка послушно выполняет приказ, сливаясь белой шёрсткой с такого же цвета снегом. Арсений садится рядом, на корточки, и пальцем указывает в тёмное небо с соседями-звёздами. — Это созвездие большой медведицы, — поясняет тот, — а это — маленького медвежонка…«Что же ты, глупышка, не спишь?..»
Пока Умка подставляет образы себя и мамы в созвездия, Арсений успевает подойти к чужому хвостику сзади. Теперь он незаметно гладит по задней ножке, чувствуя нежную шерсть, а следом — хоб, и…***
Антон испуганно подскакивает на кровати, подпирая тело локтями. Дышит тяжело. Глаза выпучены, спина вся в холодном поту, а со лба прямо-таки струится вода. Он жмурится, надеясь избавиться от отвратительных картинок, но они ещё ярче проскальзывают перед глазами. — И как это развидить? — глупо втыкает в стену Антон. После этого его жизнь точно не станет прежней. Он не представляет, как сегодня вести новости, когда его соведущий в его сне… бр-р. — Ночь идёт… большая… — неосознанно бурчит Антон слова песни, а когда понимает смысл спетого, уши начинают гореть. Он падает обратно на кровать, подушку вжимает в лицо и обречённо стонет. Голос его надорванный, несколько раз даже дрогает от отчаяния. Но мысль о том, что Антон хотел бы оказаться на месте Умки, возмущает и пугает сильнее самого сна.