Легенда о Безумном графе

Безумный Граф и при жизни прослыл странной личностью: кто бы из горожан ни приходил к нему в приемные часы, он сидел и молчал. Какую бы увлекательную историю ни рассказывал гость, граф оставался в одной позе: сидел, сложив руки на груди и расставив ноги так, чтобы даже шторм не смог сдвинуть его с места. Нахмурив брови, плотно сжав губы над упрямым квадратным подбородком, он прямо и почти не мигая смотрел на собеседника, пока у того не усыхало желание общаться и не пропадали темы для светских бесед. Когда карета или лошадь посетителя скрывалась за холмом, и камердинер докладывал об этом графу, тот с облегчением брал в руки книгу, преимущественно приключенческого содержания, и коротал с ней вечер в свое удовольствие. Граф ревностно оберегал свою жизнь, свои вкусы и свой досуг: высокие деревья окружали старый замок. Под их прикрытием граф, надев фартук, сам подстригал кусты, весело насвистывая. — Странный он, конечно, — переговаривались люди в городе. — Дружок, когда у человека столько денег, говорят «с причудами» и не лезут не в свое дело. — Говорят, он алхимик! — Нет, он оккультист, и каждый день в северной башне вызывает духов! — Нет же, в подвале, на алтаре, приносит жертвы! — Не перегибай, он просто стесняется, что спускает деньги на голландские тюльпаны. — Кусты тоже голландские? Кусты являлись особой гордостью графа. Непролазные, густые и живучие, с мая по октябрь они закрывали замок зеленой оградой с трехдюймовыми колючками, а всю зиму до апреля полыхали алыми, будто кровь, листьями. Соседи не раз пытались украсть саженцы — в чужом саду растение чахло, и воры зря расцарапывали себе руки. Изгородь посадила молодому графу девушка. Гибкая и холодная, как звенящий под ногами ручей. Хрупкая и опасная, как осенний лед. С глазами светлыми и голодными, как зимнее небо. Она часто гуляла по землям графа в поисках трав. Однажды, в месте, самом подходящем для случайной встречи — на кладбище — девушка поблагодарила за возможность собирать растения и спросила, что бы граф хотел получить в качестве ответного подарка. Граф отстраненно пожаловался на соседей, которые так и норовят заглянуть через чужой забор, и забыл об этом разговоре. Ночью по периметру вокруг замка проклюнулись кусты. И уже к зиме они, к ужасу местных жителей, плотной стеной окружили здание. Граф удивился, но порадовался. Девушка улыбнулась. О таких, как она, деревенские женщины предупреждали сыновой: «Держитесь подальше! Настоящая ведьма!». Графу мало рассказывали о девушках. Он не умел поддерживать беседы с людьми, особенно с женщинами, и общался с природой. Он гораздо охотнее ездил по лесам, чем по гостям, и слушал пение птиц или любовался оленями на водопое. При нем дичь травили редко, и дикая живность подпускала графа близко. И не только она. Не единожды граф встречал ту же девушку в лесу. Она серебристым призраком скользила от дерева к дереву, и граф замирал, сдерживая коня и боясь спугнуть видение. Гостья без спроса собирала на графской земле травы и на рассвете, когда упадет роса, и в вечерних сумерках. Граф понимал, что девушка знает секрет трав. Когда кухарка захворала, не в силах ступить на распухшую ногу, граф, к своему стыду, обрадовался и велел послать в деревню за девушкой. Но никто не знал, где она живет. Никто ни из слуг, ни из рассыльных, ни из крестьян, ни пастор не знали высокую худую девушку с длинными волосами цвета весеннего льда и глазами цвета зимнего неба. Приехавший врач заподозрил у своего богатого пациента помешательство от одиночества. Более чуткие слуги предположили, что хозяин видел дочь какого-нибудь бирюка, живущую в лесном домишке, и промышляющую колдовством. Как одержимый, граф объехал все свои и соседские леса, заглянув во все одинокие избушки, но не нашел девушку-зиму. Она вернулась, как ни в чем ни бывало, когда он отчаялся. Даже сквозь сон он услышал ее песню и вышел из притихшего дома в одной ночной рубашке. Она танцевала на опушке леса, пела, и ее слова колокольчиками рассыпались по траве и скатывались с листьев. Граф зачарованно смотрел, а девушка движениями гибких рук звала: «ко мне! ко мне!». И он пошел, и стоял рядом, не в силах вымолвить ни слова, точно также, как раньше не знал, о чем говорить с дамами в гостиных. Но девушка сама знала, что от него хочет. Не прерывая танец и легко перепрыгивая от одного цветка к другому, она спустила невесомую ткань с одного плеча, затем с другого, и прямо перед графом сбросила платье на траву. Она стояла перед графом, неподвижно, как алебастровая фигурка, и ждала. Граф закрыл пунцовое лицо ладонями, не в силах прикрыть еще и багровеющие уши, развернулся и побежал к дому. И если ему на пути встречалась кусты, это были их проблемы. Весь следующий день граф не выходил из комнаты, накрывшись с головой одеялом, и пугая экономку своим состоянием. Срочно вызванный врач сделал клизму, кровопускание, дал настой опия, признал свое бессилие и предположил, что граф, наверное, влюбился. И уехал. Ночью пришла она. Встала на перила балкона, покачиваясь на кончиках пальцев, а лунный свет сквозь тонкую ткань ее платья высвечивал почти мальчишескую фигурку. Раздался стук в оконное стекло, хотя граф прекрасно видел, что девушка к нему не подходила. — Я могу войти? — спросила она, и звук не мог так четко проникать сквозь закрытую стеклянную дверь. — Зачем? — спрятался большой граф, руками гнущий подковы, под одеяло по самый подбородок. Девушка его не на шутку напугала. — Зачем же девушки приходят в комнаты к мужчинам? — прошелестела она. Граф с головой спрятался под одеяло. — Уходи. Когда он выглянул снова, на балконе никого уже не было. Граф повеселел, и вместе с ним повеселели слуги. Ночное наваждение прошло. «Может, мне это только приснилось? — подумал он. — Может, мне жениться?» Когда он выходил из дома, юная зеленщица, опустив лицо за белоснежным чепчиком, очевидно, перепутала парадный вход со входом для слуг и спросила дозволения войти. Граф рассеянно его дал. Каждый ребенок знает, что фея не может войти в дом, пока не получит разрешение. Вечером графа в комнате поджидал сюрприз — на его кровати лежала незнакомка из леса. — Как вы себя ведете! — принялся отчитывать ее граф. — Вам должно быть стыдно! Подумайте, что скажут ваши родители! Немедленно покиньте мою комнату, пока я вас не уволил! Красота фей переменчива, как весенняя погода. И вот уже черты лица девушки заострились, глаза загорелись голубым, а весь облик исказился так, что с человеком ее не спутал даже бы ребенок. — Уволить меня? — поднялась она во весь рост на постели и откинула назад длинные белые волосы. — С кем, по-твоему, ты разговариваешь, смертный? Я, Королева Фей этих мест, выбрала тебя, чтобы сделать своим королем! А на ночь или насовсем, зависит только от тебя! Пади ниц, на постель, и заслужи вечную жизнь в бессмертных вечнозеленых землях под холмами, где благоденствует мой народ! — Господь милосердный, нечисть! — воскликнул граф, запаниковал и кинул в нее тем, что держал в руке — подсвечником. Огонь не мог причинить фее вред, но могло старое железо, запущенное с богатырской силой. Девушка упала с кровати. Подбежав, чтобы потушить свечи, граф никого не нашел — фея исчезла. Но ненадолго. — Здравствуй, милый. Подумал? — появлялась она регулярно на балконе. — Полетаем под луной? — Пойдем со мной, пойдем…. — У тебя никогда не было женщины, и ты стесняешься? После каждого ее посещения погода портилась еще чаще, чем это обычно случается в Шотландии . И вместе с ветром и дробью дождя укутавшийся по уши граф слышал скрип ногтей по стеклу и шепот: «Впусти меня, стань единым со мной. Познай блаженство и вечность!» На исповедь граф пойти не решился, опасаясь сразу и крестьянского бунта, и сумасшедшего дома. Вызванная из столицы колдунья работать отказалась, объявив, что этой землей правят древние силы. У графа было много книг, много времени и еще больше денег. Так вокруг замка появились рябины. Конечно же, сперва граф проверил чудодейственное средство, о котором прочитал: сорвал ветку рябины, дождался вечера и феи на своем балконе, и приоткрыл окно. В другой руке он на всякий случай зажимал железную подкову, но предъявлять дочери холмов символ удачи не потребовалось: едва увидев букетик, она каркнула и улетела белой птицей. Граф расхохотался. И объявил за рябины награду. Крестьяне выкопали все взрослые деревья со своих дворов и соседнего леса. Фургонами и телегами саженцы свозили из соседних графств. Во все садовые общества летели письма, и в ответ в замок приходили посылки. Граф платил щедро, и его улыбка после каждого посаженного дерева становилась все шире. Заслон из рябин рос, окутав замок не в один, а в несколько рядов по четкому плану посадки. И пока каждое дерево не заняло свое место, граф не нашел покоя. Разрешив слугам и работникам праздновать и выкатить несколько бочек вина, он ушел к себе, впервые после встречи с феей заснув со спокойной душой. Ему больше ничего не угрожало: отныне он жил под защитой сплошной живой стены, которая осенью начнет полыхать ярче заката. Что произошло дальше, никто не знает. Точно известно одно: замок сгорел, и рябины графа не спасли. Садовник рассказывал, будто видел женщину, которая остервенело рубила одно из деревьев. А горничная встретила в коридоре исцарапанную, истекающую кровью девушку с безумными белыми глазами и с топором в руке. Очевидно, в таком виде приглашение войти в дом она получила без труда. Люди даже не слышали крика. Согласился граф с предложением Королевы Фей или нет, но замок заполыхал ярче красных ягод, и графа больше никто никогда не видел. Остались только развалины и багровеющие рябины.