***
В то же время, всего через несколько часов после признания, ранним утром нового дня Энн и Гилберт пытались пробежать через влажный сад, направляясь к грязноватым после дождя полям Катбертов, при этом пытаясь не застрять. Наконец, перебравшись через холм и оказавшись вне поля видимости Рэйчел, они притормозили и рассмеялись от абсурдности ситуации. Ну хоть решение оставить Энн у Гилберта на ночь было верным; пробираться через поля было невероятно сложным занятием даже днем. Через сад Энн шла за Гилбертом, однако теперь она шагала впереди парня, спускаясь по крутому холму. Гилберт остановился. Он, стараясь не показывать, насколько уязвимым он себя чувствовал в этот момент, взволнованно заговорил: — Ты правда не хочешь, чтобы люди знали о нас? Энн повернулась, погрузив носки обуви в грязь, и посмотрев на парня снизу вверх. Просто будь честной, объясни свои волнения. Он не будет злиться; он не уйдет. — Дело не в том, что я не хочу, чтобы они знали. Я просто не хочу, чтобы они говорили обо мне, о нас. — Почему? — Как это «почему»? Ты вообще обращал внимание на мою жизнь с тех пор, как я приехала в Эвонли? — Ты серьезно? Это почти все, что я делал с тех пор, как ты появилась. Энн улыбнулась. Она была рада, что им обоим было комфортно продолжать говорить правду в свете нового дня. Она продолжила: — Кто-то когда-то говорил о тебе Гилберт? Не как Миссис Линд говорила сегодня о том, какой ты идеальный, мы оба прекрасно понимаем, что люди говорят так все время, — Гилберт закатил глаза. — Ты когда-нибудь слышал, как кто-то говорил о тебе что-то нелестное? — Слышал кое-что, после того как умер мой отец. — Что они говорили? Скажи, если ты не против. — Я не против, ты можешь спрашивать что-угодно. Они говорили, как им жаль, что я потерял семью в таком юном возрасте. Они спрашивали, что же произойдет с ребенком, осиротевшим так рано. Спрашивали, что я буду делать с фермой, и какую выгоду они могут получить от скорбящего мальчика. Полагаю, все было не так плохо, но было больно слышать все это, словно они меня не замечали. Думаю, больнее всего было то, что все относились к этому, как к еще одному обыкновенному дню, тогда как мне казалось, что весь мой мир разрушен. Я чувствовал себя брошенным и одиноким. Кто-угодно мог подойти и предложить помощь после похорон, но только Мэттью и Марилла решились на это. То время, до того как я уехал, казалось мне адом — Послушай, Гилберт, я знаю, что это не тоже самое. Это? — она помахала рукой меж их и улыбнулась, не в силах сдерживаться. — Нам же очень хорошо вместе? — он кивнул и улыбнулся. — Но я всю жизнь слушала, как люди говорили обо мне и они всегда говорили о плохом. Не все будут согласны с нашим решением. Люди осудят нас... В основном меня, и даже не отрицай, ты сам это знаешь. И честно говоря, думаю, я, наконец, смирилась и мне все равно, что они скажут, но меня волнует то, что их критика помешает мне хорошо сдать экзамены. Этого у меня не отнимут, я слишком много работала ради этого. Он подошел к ней и взял ее руки в свои. — Хорошо, я понял и мне жаль. Мы оба тяжело работали ради экзаменов, и я согласен: отбрасывать эти усилия было бы глупо. Думаю, ты слишком много об этом думаешь, вот и все. Просто мне кажется, что люди не особо удивятся. — Ч-что ты имеешь в виду? — Неужели мои чувства настолько очевидны? — Ну, ты говорила, что Коул думал, что я влюблен в тебя, когда? Год назад? И Диана обманчиво умна, она что-нибудь когда-нибудь говорила об этом? — Она намекала, что замечает, как между нами что-то происходит, по крайней мере с тех пор, как я отправила тебе письмо, — сказала Энн, краснея. — Хотя я настаивала, что не имела в виду ничего романтического. Я правда просто хотела, чтобы ты знал, что происходит в городе... наверное, — не будучи честной ни с собой, ни с Гилбертом на протяжении стольких лет, Энн казалось воистину абсурдным так легко откровенничать с ним. — Но она никогда не напирала, чтобы не расстроить меня. А вот Джерри знал, что ты нравишься мне, еще до того, как я это поняла, правда не понимаю как. — Что же, думаю, он просто сложил дважды два, когда я встретился с вами до отплытия. — Умоляю тебя, тогда ты мне точно не нравился, — усмехнулась девушка, слегка потеряв уверенность и отвернувшись от парня, из-за чего она чуть не подскользнулась на склоне холма, но все же удержала равновесие. Гилберт усмехнулся. — Могу сказать, что тогда ты точно не ненавидела меня и между нами определенно что-то происходило. Что до меня, — он запнулся и смущенно отвел от нее взгляд, — эм, недавно я понял, что плох в скрытности. Когда я сказал, что все время наблюдал за тобой, я не врал. Несмотря на все мои усилия, думаю, что большую часть дней я провел глазея на тебя, и я уверен, что наши одноклассники это заметили. Баш знал, что ты нравишься мне с моего третьего дня на корабле, когда я просто спрашивал сам себя, увижу ли я тебя снова. В первый день, когда я встретил тебя, Чарли спросил, почему я гулял с сиротской девчонкой, и я сказал, что мне все равно откуда ты, ведь ты милая девочка. Кроме того, я подрался с Билли из-за того, что он оскорблял тебя где-то сразу после того, как умер отец. — Ты сделал что?! — глаза Энн расширились, как полагал Гилберт, от ярости. Он вздохнул. — Я шел по городу, когда Билли начал говорить о тебе. Я кинул в него свой мешок и ударил в лицо. — Гилберт Блайт! Как... Юноша перебил ее. — Я не собираюсь извиняться за это, Энн. Он заслужил это. На самом деле, он заслужил даже большего, но что сделано, то сделано. Я не боец, но в тот раз определенно победил. — Как ты смог победить его? Он был НАМНОГО больше тебя! — лицо Энн выражало что-то между удивлением и замешательством. Гилберт задумался и ответил: — Видимо размер совсем не важен, когда сражаешься за то, во что веришь. Мгновение Энн молчала. — Я не собиралась отчитывать тебя, если ты вдруг боялся этого. Я хотела спросить, как ты посмел его ударить, а меня не было рядом, чтобы увидеть это. Он рассмеялся. — Серьезно? — Да, серьезно. То есть, я в целом против насилия, но обнаружила, что оно неоднократно доказывало свою эффективность, когда слов недостаточно. — Например, когда мальчик дразнит тебя, чтобы ты обратила на него внимание, и дергает за косу? — Я допускаю, что это, возможно, была слишком бурная реакция, но с ее эффективностью спорить нельзя. — Совершенно не согласен. Я бы сказал, что это было крайне неэффективно. — И почему же? — а вот и проявился ее воинственный характер. — Энн, — Гилберт рассмеялся, — ты пыталась заставить меня оставить тебя в покое, а вместо этого я влюбился в тебя. Это впечатляющий провал! Даже хуже, чем когда Муди поранился, прыгая с камня на камень. — Способ был бы эффективным с нормальным человеком, — пробормотала девушка, признавая свое поражение. — Что же, я рад, что я не нормальный. В любом случае, возвращаясь к нашему разговору, можешь ко всему этому списку добавить мой первый день в школе после возвращения. Я стоял перед всеми и сказал тебе, что рад тебя видеть, а этого я никому не сказал тогда. Я начинаю думать, что единственная, кто не понимала мои чувства, была ты. — Ну, ты бы мог сказать хоть что-то! — крикнула она сквозь смех. — Я так и сделал! Просто потребовалось время! — ему правда очень нравилось спорить с ней, но, возможно, сейчас было не время. Он вновь начал, в этот раз более спокойно: — Энн, может люди и будут говорить, но, скорее всего, все будет не так плохо, как ты думаешь. Если наши друзья на самом деле нам друзья, они будут рады за нас. Разве ты не согласна? — Друзья вроде Чарли? — Странный выбор, но да. — Чарли, который несколько дней назад повесил для меня на доску наименее изобретательную записку из всех возможных? Чарли, который спросил вчера, может ли он проводить меня, на что я ответила «нет», а он только разочаровано сказал, что в этом твоя вина? Что он смотрел, как ты два года «бегал» за мной, и думал, что раз мы до сих пор не вместе, значит у него есть шанс со мной? Будто он просто выжидал, когда же пройдет твоя влюбленность? Думаешь, он будет рад? — Энн выжидающе посмотрела на парня. И что ты на это теперь скажешь, Гилберт Блайт? Юноша сжал челюсть. — Нет, скорее всего нет, — он вздохнул. Не то чтобы Гилберт предполагал, что никто не заинтересован в Энн. Честно говоря, он не мог понять, почему никто не может быть заинтересован в ней, но ему было больно, когда «друг» начинал подбивать клинья к девушке, при этом зная о чувствах Гилберта. Но в то же время Чарли был прав. До прошлой ночи Гилберт не заявлял о своих намерениях, так кто он такой, чтобы мешать кому-то еще проявлять интерес к Энн? — Энн, мне очень жаль, что я не признался тебе раньше. Возможно, тогда бы у тебя не случилось того разговора с Чарли, и ты бы не страдала от смущения из-за его записки. — И тогда я бы, возможно, разбила бы еще одну доску об твою голову, — пошутила она. — Не думаю, что я была готова слушать тебя до вчерашнего дня, и, конечно же, доселе я не понимала своих собственных чувств. — Но может быть поняла, если бы я признался! — Нет смысла спекулировать о том, что могло случиться, Гилберт Блайт! Ты не изменишь этого, и на самом деле я даже не хочу этого! Я вполне довольна всем, и я не хотела бы менять эту часть нашей истории. Послушай, я не говорю, что все будут оскорблять нас или разочаруются. Предположим, что они будут рады новостям, как ты и сказал. Даже если так, думаешь все будет как раньше?! Нет! Это будет настоящее безумие! Люди начнут расспрашивать нас, как и когда все случилось, насколько мягкие твои волосы, что об этом думают Мэттью и Марилла, целовались мы и насколько хорошо ты целуешься. Ты даже не представляешь масштабы драмы от такого развития событий! — Ну и насколько хорошо? — Ты о чем? — Насколько хорошо я целуюсь? — спросил Гилберт, вскинув брови, а на его лице вновь появилась эта раздражающая ухмылка. — Поверить не могу, что мы говорим об этом. Это же нелепо, — девушка отвернулась от него, дико размахивая руками и глядя в небо. Гилберт засмеялся. — Что такое? — Вчера мне казалось, что я ничего не могу тебе рассказать, а сегодня на меня словно наложили заклинание и я просто не могу перестать болтать. — Ты никогда не могла перестать болтать. Я здесь не при чем, это все ты. — Я имею в виду, болтать с тобой о своих чувствах, Гилберт Блайт, и ты совершенно прямо указал на то, что я не была твоим другом. За все годы я никогда не говорила с тобой столько, сколько сейчас. На самом деле, это, возможно, наш самый долгий разговор за все время. — Я знаю, и я обожаю это, — он улыбнулся и вновь вскинул брови. — Ну так? Ты не ответила на мой вопрос. Она вздохнула и сложила руки перед собой. — Думаю, мы оба знаем, что мне нравится целоваться с тобой, хотя на твоем месте я бы сильно не гордилась этим, мне просто не с чем сравнивать. Все, что я знаю – это то, что ты делаешь это неправильно, а я не знаю как иначе. — Пока ты счастлива, мне все равно, если я делаю это неправильно, — юноша вновь рассмеялся, — но, как и все остальное, больше практики – лучше результат. — Гилберт Блайт! Ты негодяй! — девушка тоже рассмеялась, сквозь свою притворную обиду. — Прости, я расстроил тебя? — продолжал шутить он. — Совершенно нет, — у нее никак не получалось сдержать смех. Гилберт положил руку на сердце. — Прошу, никогда не переставай смеяться. Ты не представляешь, как прекрасен твой смех. — Ты так думаешь? — Я думаю, что если бы мог, то жил бы исключительно ради возможности смешить тебя каждый день, как прошлой ночью. Если бы мне это удалось, то я бы умер счастливым человеком. — Должна сказать, что я слегка разочарована, мне казалось твои цели выше этого. — У меня определенно есть другие цели, но я сам расставлю их по мере важности, спасибо, — Гилберт прервался и обдумал все, что она сказала. — Я постараюсь дать тебе время до конца экзаменов, — уступил он. — Прости, ты постараешься? — М-м да, постараюсь. Мы расскажем Мэттью и Марилле, и больше я ни одной душе ничего не скажу. Я буду следить за своим поведением, чтобы никто не подумал, что между нами что-то изменилось, но, несмотря на то, что ты умнее всех в школе, сомневаюсь, что наши одноклассники настолько тугодумные. Они заметят изменения и все поймут. — Только если мы не будем вести себя так, будто ничего не случилось. Вчера ты назвал меня фантастической актрисой. Мы справимся. — Повторюсь: Я постараюсь. Мгновение он смотрел на нее, полностью потерявшись в ее взгляде. Так красива. Энн смотрела в ответ. — Знаешь, что я недавно обнаружила? — спросила она. В ответ Гилберт вопросительно приподнял брови. — Когда я говорила с тобой о доске с записками, а потом рассказала о нашем разговоре Руби, она сказала, что твои глаза были полны романтики. Я понятия не имела, о чем она говорила, потому что мне казалось, что ты смотрел на меня, как обычно. Только потом я поняла, что и Руби, и я были правы. В твоих глазах было полно романтики, но ты всегда так смотрел на меня, с тех пор как я встретила тебя в лесу. — Видишь? Я же говорил, что плохо скрываю это. Погоди, — он хихикнул, — то есть вот что ты пыталась сделать после уроков? Посмотреть мне в глаза? — Это было так неловко! — Да! Но вместо это я выставила себя дурой! Мне было так неловко. Посмотрев тебе в глаза, мои мысли лишь подтвердились, и я не могла придумать ничего, чтобы сказать! Я! Потеряла дар речи только от того, что посмотрела мальчику в глаза! Можешь представить, как мы пришли к этому? — она глубоко вздохнула, а затем рассмеялась вместе с Гилбертом. — Гилберт, я не уверена, что ты осознаешь это, но когда ты так пристально смотришь на меня, как всегда ты смотришь, мне кажется, что ты заглядываешь мне в душу, — он взял ее за руку и начал перебирать ее пальцы. — Я чувствую себя такой уязвимой и боюсь, что тебе не понравится то, что ты там увидишь. Думаю, это одна из причин, почему я всегда убегала от тебя. Я не понимала этого и для меня это было слишком. Проще убежать, чем остаться и пострадать из-за того, что я скажу что-то, что оттолкнет тебя. — Энн, что... что это? — юноша повернул ее руку ладонью вверх и увидел на внутренней стороне запястья синяк. — Эм, у меня очень хорошее воображение, поэтому я щипала себя последние двенадцать часов, чтобы удостовериться, что все это реально. Гилберт поцеловал ее синяк. — Энн. Это реально. Все по-настоящему. И учитывая нашу историю, предположу, что ничто из того, что ты можешь сделать или сказать, не отпугнет меня. Ты можешь рассчитывать на то, что я буду рядом с тобой всегда, пока ты сама того хочешь. — Осторожнее, Блайт, потому что я легко раскрою твой блеф. Приготовься к тесту на стойкость, потому что я не лгала тебе прошлой ночью: Я не сбегу от тебя. — Погоди, ты пытаешься переиграть меня в моей же преданности этим отношениям? Она улыбнулась, пока Гилберт смеялся. — Как бы мне не нравился твой воинственный дух, я серьезен, Энн. Я знаю, мы юны, и я не хочу пугать тебя, но после того, как скрывал свои чувства так долго, я хочу быть максимально прямым в своих намереньях. Прошу, пойми, когда я говорю, что я твой. Я подожду, столько, сколько понадобится. — Кто сказал, что тебе нужно ждать? — искушала она его. — Ты! Когда сказала Башу, что не готова выходить замуж! Это было менее часа назад, уверен ты помнишь. И тут я с тобой согласен; мы слишком молоды для свадьбы. — Погоди, прошлой ночью ты сделал предложение? — Нет! Конечно нет! Но если ты хочешь, то... — пошутил он. — Послушай, я знаю, что не всегда был честен с тобой по поводу своих чувств к тебе или себе, но думаю, когда я буду делать тебе предложение, то хотя бы сделаю это осознанно. — Надеюсь на это, — Энн рассмеялась, когда парень притянул ее для поцелуя. Она сдалась, мгновение наслаждаясь поцелуем, прежде чем оттолкнуть его. — Гилберт Блайт! Прекрати! Кто-то увидит нас! Мы же только что говорили об этом! Он опустил руки. — Кто увидит нас? Мы посреди поля! Тут никого нет! Вдали они услышали свист. Энн повернулась и увидела, как Джерри подпрыгивал, шагая по полю. Гилберт опустил голову. — Да вы издеваетесь. Посмотри, что ты наделал! — она развернулась и в отместку ударила Гилберта по руке, но из-за скользкой грязи и инерции от удара, она начала падать. Гилберт схватил ее, но тоже потерял равновесие, и они оба полетели вниз по крутому грязному холму. Они остановились в самом низу. Оба распластались на спинах рядом друг с другом. Джерри подбежал к ним, чтобы проверить все ли с ребятами было в порядке. Он пытался не смеяться, но едва ли у него это получалось. — Вы в порядке? Энн? Гилберт? Ранены? — Я в порядке. Энн? Все хорошо? — И впрямь Невеста Приключений, — прошептала она себе. Вот надо было мне все портить? Марилла убьет меня. Она крепко закрыла глаза, чтобы очистить мысли, притворяясь, что всего этого не происходит. — Этот день... будет... очень и очень длинным. Гилберт и Джерри усмехнулись. — Джерри? Энн и я хотели бы придержать наши отношения в тайне на какое-то время. Разумеется, мы расскажем Катбертам, Баш тоже уже в курсе, но мы будем очень благодарны, если ты никому не расскажешь. — Конечно. Без проблем. — Спасибо, — Гилберт протянул руку, чтобы пожать ее Джерри, но, увидев, как с нее стекает грязь, поспешно убрал. Он приподнялся на локтях. — Не оставишь нас на минутку, пожалуйста? — Энн? Уверена, что хочешь этого? — спросил ее Джерри. — Да, Джерри, спасибо, — Энн вздохнула. Пока Джерри отходил, она встала. — Даже Диане, Джерри! Слышишь меня? Он повернулся к ней и самым невинным образом спросил: — Зачем мне говорить об этом Диане? — а затем подмигнул, убегая от них. — Он за тебя горой, — подметил Гилберт. — Не волнуйся об этом, он в лучшем случае, как раздражающий брат, а в худшем бедный щеночек. И я уверена, что он тайно встречается с Дианой. Тебе точно не стоит волноваться о Джерри. — А как же Коул? — А что Коул? — Ты... очень ласковая с ним. Он тоже, как брат? Когда мы были Шарлоттауне, я увидел, как вы обнимаетесь. Мне казалось, что кто-то оживил мои кошмары, чтобы пытать меня. Энн рассмеялась. — Ты говоришь, что ревнуешь меня к Коулу? — Совершенно верно. Думаю теперь меньше, но да, я ревную. — Тебе не нужно волноваться о Коуле. Он в самом деле моя родственная душа, но он будет первым, кто скажет тебе, что у него нет романтических чувств ко мне. Мы договорились пожениться однажды, если не найдем никого, но, смею предположить, это уже не актуально. — Как кто-то, кто согласился жениться на тебе, может не иметь романтических чувств? — Лучше спроси его сам как-нибудь, не мне говорить о его жизни, поверь мне. Он подталкивал меня к тебе с тех пор, как мы спасли Мисс Стейси. На самом деле, он очень сильно меня раздражал в этом плане, — девушка впервые посмотрела на Гилберта после падения. — Гилберт, у тебя на лице кровь. — Как и у тебя, Энн, — ответил он. — Нам нужно промыть царапины. — Как скажете, Доктор Блайт. Аргх, — воскликнула она, когда они вновь упали на спины, смотря на голубое небо и пролетающих рядом птиц. — Гилберт, я хочу спросить у тебя кое-что, перед тем как мы... продолжим все это, — нерешительно сказала Энн, почти потеряв самообладание. — Да? — Почему я? — Что? — Ты слышал Миссис Линд. Ты мог выбрать кого-угодно на этом острове, разумеется, кроме Дианы. Почему я? Гилберт какое-то время молчал, собираясь с мыслями. — Потому что, когда я держу тебя за руку, я не замечаю никого вокруг. Потому что, когда я смотрю в твои глаза, я не вижу будущего без тебя. Потому что, когда ты зовешь меня по имени, ты напоминаешь мне, что ты мой дом. Энн, иногда, ты говоришь обо мне так, будто я лучше тебя, словно ты недостаточно хороша для меня, и уверяю тебя, что ты совершенно неправа. Я, как и ты, сирота, у меня мало денег, я не могу никого содержать, и я живу в семье, о которой большинство даже говорить не хотят. Я далеко не самый лучший кандидат. — Прошу, не смейся надо мной. — Энн, я говорил, что никогда не буду смеяться над тобой и хочу, чтобы ты полностью доверяла мне. Ты без сомнений самый удивительный и интересный человек, которого я когда-либо встречал. Я не могу представить, чем заслужил тебя, и я не могу понять, почему ты вообще решила быть со мной. Я думал и вместе с тем неправильно предполагал, что ты никогда не заинтересуешься мной, поэтому я пытался забыть свои чувства к тебе. Есть одна девушка, она работает в офисе Доктора Уорда вместе со мной, ее зовут Уинифред Роуз. Мы несколько раз сходили в чайную. Она умная, остроумная и красивая. Любой, у кого есть глаза, сказал бы, что она идеальна, но я быстро понял, что она не идеальна для меня, потому что она не ты. Несмотря на то, что я был уверен, что ты не ответишь на мои чувства, и какой замечательной она была, я не смог взрастить никаких других чувств к ней, кроме дружбы. Я понял, что даже если я не могу быть с тобой, то продолжать наши с ней отношения было бы просто нечестно. Для кого-то она будет идеальной девушкой, но для меня всегда была лишь ты, и я был дураком раз думал, что могу где-то еще найти свое счастье. Ты можешь думать, что я мог выбрать любую на этом острове, и я понимаю, что это комплимент, но он ничего для меня не значит. Потому что единственный человек, с которым я себя вижу, единственный человек, чьей симпатии я желаю – это ты. Ты намного больше, чем ты думаешь, — Гилберт остановился, взял ее за руку и переплел их пальцы, нежно поглаживая большим пальцем ее ладонь. — Для кого-то, кто излучает столько уверенности, ты слишком часто недооцениваешь себя, Энн Ширли-Катберт. Он позволил словам осесть в воздухе, прежде чем продолжить: — Знаешь, я бы оставил записку, если бы ты не упомянула Руби. Я думал, ты хотела, чтобы я написал тебе. Все его признание Энн молчала, а затем мягко сказала: — Я думала, ты не любитель писать записки. — Право, не знаю, но ради тебя бы стал. Я знал, что не написал бы Руби, и мне казалось это правильным, мне не хотелось обижать ее. На самом деле, я написал несколько записок для тебя, но никогда не вешал их. — Мне тяжело представить, что тебе не хватило мужества. И что же ты написал? — Увидишь. Я отдам их тебе. Там просто небольшие мысли; не спеши радоваться. Я не так хорош в написании красивых слов, как ты. — Я все равно с нетерпением хочу прочитать их. Мне любопытно, что ты написал. О моей внешности мало что можно написать, а ведь о ней чаще всего и пишут в записках. — Ты же шутишь, да? — Конечно нет, боюсь, выгляжу я неказисто. Гилберт приподнялся на локтях, ошеломленно смотря на девушку. — Что? — брякнул он. — Разумеется, для тебя это не новость. Ты столько лет смотрел на меня. Парень рассмеялся. — Я смотрю, потому что ты восхитительная, а когда ты рядом, то просто не могу отвести от тебя глаз! — Мне невероятно любопытно, Гилберт Блайт. Я смирилась с этим и раз уж ты решил ухаживать за мной, то тоже должен. Все в порядке, правда, у меня много других замечательных качеств, и я всегда надеялась, что если найду партнера, то он будет со мной из-за того, кто я есть, так что, уверяю тебя, этого мне достаточно. — Этого может быть достаточно, но это не предел моего влечения к тебе, Энн. Клянусь, ты очень привлекательная. Необычная? Это точно, но в самом положительном смысле. Я не собираюсь лежать здесь и слушать, как ты высмеиваешь свои волосы, веснушки или нос, ведь все с точностью да наоборот. Теперь уже Энн приподнялась на локтях, сузив глаза. — Прошу прощения, сэр, но мой нос идеален. — Я знаю. А теперь, прошу, поверь так же и в остальную часть себя, — он потянулся к ней, и они оба сели, пока Гилберт удерживал ее руки в своих: — Быть другой, не значит быть не красивой. — Ну, это, конечно, не значит, что это так. — Ты права, полностью, но как бы мне хотелось, чтобы увидела себя моими глазами. — Все, что я вижу, это девочку, которую высмеивают за ее внешности почти каждый день все шестнадцать лет. — Тебя высмеивали недалекие люди, которые завидовали твоему интеллекту, страсти и духу. Те, кто ниже тебя по всем фронтам, стремятся унизить тебя, оскорбляя твою внешность лишь по той причине, что она отличается от стандартного эталона красоты, к которому мы привыкли. Энн, когда ты пришла прошлой ночью, я был так поражен твоим распущенным волосам, что вообще удивился тому, что у меня получилось привести свое дыхание в порядок и поздороваться с тобой. Когда ты обняла меня, я не мог поверить тому, что я устоял на ногах. Когда я был в море и скучал по дому, то мог лишь смотреть в воды Карибского моря, которые так идеально подходили к твоим глазам, и представлял, как ты была рядом со мной, говоря, чтобы я когда-нибудь вернулся домой, тем самым напоминая, что у меня есть место, куда бы я мог вернуться, — Гилберт потерялся в своих мыслях, наконец, найдя нужные слова, чтобы описать волшебную девочку, что сидела рядом ним. — Твои волосы чистое отражение огня, зеркало твоей пылкой личности, и причина, по которой я смог задвинуть подальше боль от перебрасывания угля. Я видел тебя в огнях пламени, и чувствовал твой дух в его жаре. А веснушки, на которые ты так часто жалуешься, просто доказательство того, что тебя поцеловало солнце. И я не совсем понимаю, как сказать тебе это, не прозвучав при этом полнейшим грубияном, но то ощущение, когда ты лежала рядом со мной, было самым удивительным, что я когда-либо чувствовал. И не только потому, что я безнадежно влюблен в тебя. Ты. Несравненная. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Когда Энн, наконец, решила ответить, то прошептала: — Я считаю абсолютно невероятным то, что ты, кажется, единственный, кто смог заставить меня забыть все, что я учила об английском языке, но я хочу, чтобы ты знал – у меня тоже перехватило дыхание, когда я увидела тебя. Ты выглядел так, будто сошел со страниц чертовой сказки. Он рассмеялся, поигрывая с ее грязными пальцами. — Послушай, Энн, я знаю, что ты, возможно, польщена, и я надеюсь, что мы пришли к пониманию, что я никогда не совру тебе. Кроме того, я знаю, что ты все еще не веришь мне, — в уголках ее глаз появились слезы от того, что Гилберт принимал ее такой, какая она есть. — Я знаю, что не могу исправить шестнадцать лет обид просто подержав тебя за руки и говоря милые вещи, но обещаю, что каждый день моей жизни, начиная с сегодняшнего, я буду говорить тебе, как ты красива и однажды, — он остановился, целуя ее грязные руки, — однажды ты поверишь мне. Я знаю, что ты привыкла критиковать свою внешность, и что это так-то никак не влияет на тебя, поэтому попробуй запомнить, что когда ты так низко говоришь о себе, то ранишь меня. Будь настолько самоотверженной, насколько только можешь и, возможно, это поможет тебе избавиться от этой привычки. Слезы стекали по ее лицу, оставляя на щеках мокрые полосы. — Спасибо тебе, Гилберт Блайт. Спасибо за то, что пытаешься исправить меня. Он вытер ее слезы, размазав грязь по щекам. — Энн, не думаю, что тебя нужно «исправлять». Тебя просто слишком долго обманывали, но пришло время поверить правде. Он поднялся на ноги и предложил девушке руку. — Мне не нужна твоя помощь, — сказала Энн, но все равно взяла его за руку. Гилберт мягко потянул ее к себе и прошептал в ухо: — Я знаю.***
Энн и Гилберт, испачканные грязью и остатками прошлогоднего урожая, дошли до Зеленых Крыш рука об руку с исцарапанными щеками. Лучше бы мы прошлись по этому полю до того, как мы вспахали его и разрыхлили всю почву. Идеально невовремя, как обычно. Марилла убьет меня, когда увидит в таком виде. Но хотя бы я умру целованной. Она улыбнулась своим мыслям. Когда ребята шагали к дому, они встретились Мэттью, который направлялся к амбару. Мужчина остановился и уставился на них, широко раскрыв рот. Он знал, что Энн не вернулась прошлой ночью и предположил, что всему виной гроза, но он определенно не ожидал такого. — Что, эм, что случилось, Энн? — Поля слегка влажные, — легкомысленно ответила она. — Я бы советовала пока что не ходить по ним. — Ага, конечно. Гилберт, — кивнул Мэттью в знак приветствия. Гилберт откашлялся. — Мистер Катберт, доброе утро. Простите меня за самоуверенность, что спрашиваю вас в таком состоянии. Я много раз представлял себе разговор с вами, и уверяю вас, что в каждой версии, я был одет намного более презентабельно, а не покрыт грязью с головы до ног. Если вы простите мне мой вид, то я хотел бы попросить у вас благословление ухаживать за Энн. — Я, эм, я не думаю, что мое мнение важно. Но я все равно, — запнулся он, — ценю то, что ты меня спросил. — Мэттью переместил вес на другую ногу и пошел дальше к амбару. — Разумеется, ваше мнение важно, — сказал Гилберт мужчине до того, как у того бы появился шанс уйти. — Я не спрашиваю у вас одобрения. Я знаю, что если Энн чего-то хочет, она это сделает, хотят ли того остальные или нет, — парень улыбнулся Мэттью, и тот ответил ему тем же и кивнул. Я что, невидимка? — Простите, Энн все еще здесь, так что хватит говорить так, будто ее нет, — добавила девушка, защищаясь. Гилберт сжал ее руку и дерзко подвинул ближе к себе — Я прошу вас о благословлении. Энн любит вас, думаю, даже больше кого-либо, и для меня важно, чтобы вы нас поддерживали. Энн улыбнулась парню, держа его руку обеими руками перед собой. — Тогда я вас благословляю, сынок. — Благодарю вас, сэр. Я бы пожал вам руку, но... — Лучше идите умойтесь, Марилла вряд ли обрадуется вашему виду. — Ох, и Мэттью, — добавила Энн. — Мы пока хотим держать это в тайне. Не хочу, чтобы город знал об этом. — А кому мне рассказывать? — улыбнулся Мэттью. Когда пара подошла к дому, на крыльцо вышла Марилла. Она как раз направлялась к курятнику, но когда увидела их, то бросила свою корзину. — Во что, во имя всего святого, вы ввязались?!? Гилберт Блайт, я удивлена, ты всегда был таким хорошо воспитанным молодым человеком, и я думала, что ты сможешь повлиять на нее, возможно даже остановить ее от попадания в разные приключения! Вы что, на улице ночевали? — Ох, Марилла, конечно нет. Я добралась до дома Гилберта до того, как начался дождь, но застряла там на всю ночь. Этим утром нам пришлось бежать через заднюю дверь от Рэйчел, которая пришла присмотреть за Дельфин, а мы не хотели, чтобы она увидела нас и сразу же повела в церковь. Мы бежали через яблочный сад, а когда забрались на холм, то подскользнулись на грязи и скатились вниз по нему. Всем этим я хочу сказать, что я ужасно сожалею о своем платье, Марилла, я немедленно займусь его стиркой. — Что же, ничего нового. У тебя определенно дар попадать в неприятности, — женщина остановилась, чтобы поднять корзину. — Гилберт, ты опоздал. Посмеявшись над рассказом Энн, Гилберт сразу же посерьезнел под пристальным взглядом Мариллы. — Прошу прощения? — Полагаю, ты пришел что-то спросить. — Да, разумеется, Мисс Катберт, могу я получить ваше благословление ухаживать за Энн? — Конечно, Гилберт, но ты припозднился. Я ожидала тебя несколько недель назад. — Извините? — Несколько недель назад Энн исполнилось шестнадцать, и я ожидала, что ты тотчас прибежишь к нам. — Неужели все знали, кроме нас? — спросила Энн. Марилла фыркнула. — Я почти уверена, что Гилберт знал, так что все, кроме тебя. — Я же говорил, — тихо сказал Гилберт, а в ответ Энн лишь покосилась на него. — Марилла, мы правда пока не хотим об этом рассказывать остальным. Ты можешь пока об этом не упоминать? — Не понимаю зачем, но постараюсь. В таком случае, вы следите за своим поведением. Здесь, в Зеленых Крышах, не трудно хранить тайны, но вам стоит помнить, что теперь все по-другому, и я уверена, что ваши одноклассники точно обо всем узнают. — Не узнают. Они ничего не поймут! Мы просто будем вести себя так же, как раньше. — То есть, Гилберт будет смотреть на тебя влюбленными глазками, а ты будешь, якобы в блаженном неведении? Прости, Энн, но это будет не так просто, как ты думаешь. Марилла направилась к курятнику, и Гилберт вновь сжал руку Энн. — Мне пора идти, Башу сегодня нужна моя помощь. — Ты не поедешь помогать Доктору Уорду? — Нет, я взял небольшой перерыв... после Мэри и всего остального. — Знаешь, в тот раз я говорила правду, ты будешь замечательным доктором. — Я знаю и думаю, что однажды стану, мне просто нужно немного времени. Я был так рад изучать новые медицинские исследования, которые проводят в Торонто, мне просто нужно найти правильный путь. Не хочешь прогуляться со мной сегодня вечером? — С удовольствием, — Энн поднялась на носочки и поцеловала парня в щеку. — Энн! Гилберт! — закричала Марилла через весь двор. — Если не хотите, чтобы люди узнали о вас, то ведите себя соответствующе! — Простите, Мисс Катберт. — Прости, Марилла. Гилберт отступил на несколько шагов, держа руки в карманах и улыбаясь во все тридцать два. Его глаза смотрели в ее и, казалось, проникали в душу. — Увидимся позже, Энн, — сказал он, а затем пробормотал: — Я люблю тебя. В очередной раз потеряв дар речи, Энн смотрела, как уходил юноша, пока тот полностью не пропал из виду. — Энн, я очень рада за тебя, — начала Марилла, — но если ты не постираешь свое платье, то не увидишься вечером с этим мальчиком. — Конечно, Марилла, извини. — Возможно, пока ты стираешь его, ты сможешь рассказать мне побольше о сегодняшнем вечере? Надеюсь, вы будете вести себя прилично. — Разумеется, Марилла, ты же знаешь Гилберта, всегда примерный джентльмен, — вздохнула она мечтательно. — Я все тебе расскажу.***
День в Зеленых Крышах шел относительно спокойно, пока прямо перед ужином не заявилась Рэйчел и вернула Энн ее пальто. — Хорошего вам дня! — радостно поприветствовала она их, врываясь в дом без стука. — Я сегодня просто присматривала за малышкой Дельфин и заметила пальто Энн, так что я решила занести его по дороге домой! Полагаю, что после вчерашнего дождя оно все еще сыровато, но я подумала, что лучше бы оно высохло здесь, в Зеленых Крышах. Энн побледнела от услышанного намека. Она знает. О нет, нет, нет, нет, это ужасно. — Спасибо, Рэйчел! Как мило с твоей стороны, — Марилла забрала пальто и повесила его на крючок. — Прошлой ночью я отправила к ним Энн, передать немного сливовых слоек, и она застряла там из-за ужасной грозы. Пришлось остаться на всю ночь, дала бедному Башу и Гилберту небольшой перерыв, помогая им с Дельфиной. В свою очередь, мальчики были достаточно любезны и предложили ей переночевать на диване, пока не закончился дождь. Домой она вернулась только под утро, жалуясь на то, какой ужасной была дорога обратно. Надеюсь, тебе это не доставило проблем? Рэйчел стало не по себе. Может, я все не так поняла? Нет, вряд ли. Она продолжила: — Путешествие утром и в правду было не из легких. Хотя, кажется, мне повезло больше, чем Энн. Что случилось с твоим лицом, дитя? — Я подскользнулась и упала с холма, Миссис Линд. И это вы еще мое платье не видели, я большую часть дня пыталась оттереть с него грязь. Вы же знаете меня, у меня грация слепого осла, — Энн молилась и надеясь, что Рэйчел не видела Гилберта, а если и видела, то он придумал другую отговорку. — Знаешь, этим утром я видела на лице Гилберта похожие царапины, когда он неожиданно вернулся домой, чтобы немного позавтракать. Обычно он завтракает перед тем, как пойти работать в саду, но сегодня что-то заставило его позабыть об этом. — Боже мой! — перебила ее Марилла. — Что с ним случилось? — Он сказал, что был слишком занят и не смотрел куда шел, в результате чего оступился на грязи и наткнулся ветки. — Что же, звучит вполне правдоподобно, — сказала Энн. — Знаю, все считают, что он не может сделать что-то не так, но на самом деле он иногда так же неуклюж, как и все мы. — Возможно, однако обычно он крайне осторожен. Не думаю, что видела на нем царапин с тех пор, как он был мальчишкой. И я не видела таких веток, которые бы полностью облили человека грязью, — плечи Энн пораженно опустились. — Хотя соглашусь, что наш город очень любит этого мальчика. Я слышала, как многие семьи надеются, что его взгляд падет на кого-то из их дочерей. — Неужели? — невинно спросила Марилла. — Себастьян даже сказал, что сердце Гилберта уже кого-то выбрало, и что вскоре среди нас будет новая пара! — Рада за Гилберта, — сказала Энн, пока в ней стремительно росло раздражение. — Прошу прощения, Миссис Линд, но какое это имеет отношение к нам? — Ну, ты уже доросла до возраста ухаживаний, что если он начнет ухаживать за тобой? Разве ты бы не хотела знать об этом? — Ох, разумеется хотела, — Хватит, пора заканчивать. — но надеюсь, что если он решит ухаживать за кем-то, то будет делать это без вашего вездесущего взгляда! — сказала Энн и выбежала из кухни. — Марилла, а ты стала неплохой лгуньей, — прошептала Рэйчел. — Я не врала ни о чем, однако опустила некоторые детали, — тихо ответила она. — В таком случае, полагаю, что я права, и наша Энн действительно привлекла внимание Гилберта Блайта. — Этот мальчик был очарован Энн с тех пор, как встретил ее. Удивлена, что твой, так называемый «вездесущий взгляд», этого не заметил. И, Рэйчел, если ты расскажешь об этом всему городу, можешь более не появляться в этом доме. Они хотят придержать это в секрете до экзаменов, чтобы сосредоточиться на учебе и избежать множества расспросов. Ты должна уважать их решение. — Что же, хорошо.***
После ужина Энн направилась к дому Гилберта, где ее поприветствовали играющие на крыльце Себастьян и Дельфин. — Вау, если Гилберт мне не соврал, то вы двое и вправду хорошо так скатились с холма. — К сожалению, это правда. Моя неуклюжесть не знает границ. — Надеюсь, ты хорошо промыла царапины? — Да, разумеется, Себастьян. Гилберт дома? — Он разговаривает со своим отцом, — сказал Себастьян, и указал рукой в сторону. Кивнув в ответ, Энн пошла к небольшому кладбищу, где и нашла юношу, печально смотрящего на надгробную плиту своего отца. Он говорил какой-то бред о том, как он не заслуживал такого счастья; не после того, как совсем недавно их покинула Мэри. — Добрый вечер, Мистер Блайт, — начала она и села рядом с Гилбертом. Парень нахмурился от такой формальности. — Добрый вечер, Мисс Ширли-Катберт? — Будь тише, Гилберт, я же не с тобой разговариваю, — отрезала она и вновь вернула свой взор к надгробию. — Мистер Блайт, во-первых, простите, что ваш сын перебил нас; он склонен думать, что чрезвычайно важен, — подшутила над ним Энн, но затем намного более печально продолжила. — Во-вторых, простите, что не навещала вас в последнее время. Гилберт вернулся домой вскоре после того, как я поделилась его письмом с вами, так что я предположила, что он составит вам хорошую компанию, когда вернется. И полагаю, что он бы счел странным, что какая-то его одноклассница навещает вас в его отсутствие. То есть, я знаю, что я странная, но это уже слишком, даже для меня, — Гилберт хихикнул и покачал головой. И почему меня не удивляет, что она навещала моего отца, пока меня не было? — Только что я услышала, как Гилберт разговаривал с вами, и могу сказать, что вам не о чем беспокоиться. Я исправлю все эти глупые мысли, о которых он говорит. Обещаю, что объясню ему, что это не то счастье, которое тебе нужно заработать или заслужить. Боль, оставшаяся после смерти Мэри и даже вашей собственной, не уйдет просто потому, что Гилберт обрел немного счастья посреди всего этого горя. Уверенна, вы понимаете это лучше многих, пережив одновременно радость от рождения Гилберта и трагическую потерю своей жены. Гилберт удивился. — Откуда ты знаешь об этом? — Мы же в Эвонли, тут и там люди говорят, — Энн вновь собралась с мыслями и продолжила: — Гилберт, — она повернулась к нему и в этот раз взяла его за руки. — Если ты находишь счастье в этом мире, ты не должен чувствовать вину из-за того, что оно пришло не вовремя или пытаться искупить его. Ты не должен подвергать сомнению его обоснованность, достоинства или твое право испытать это счастье после такой трагедии. В жизни нет баланса, она не дарит достаточно хорошего или плохого даже в самом конце, и ее, конечно же, совсем не волнует время. Мы с тобой лучше других понимаем сколько горя и страданий могут выпасть на долю одного человека. Счастье это дар, неважно когда и как оно к нам приходит. Счастье это нечто, что ты должен сам найти, и временами оно бывает таким неуловимым, словно дождь в пустыне, но если ты достаточно терпелив и удачлив, даже после длинной череды отчаянья, ты сможешь найти его. Оно приходит, как ливень жаждущему, вдыхает в тебя жизнь, дает тебе силы переживать ужаснейшие вещи. Я научилась тому, что когда ты находишь счастье, ты должен хватать его и крепко держать, ни за что не отпускать, ибо не знаешь, когда его у тебя отберут. От ее слов у Гилберта заслезились глаза. Она наклонилась к нему и обняла. — Видишь, пап, я же говорил, она идеальна. — Ты же знаешь, что это нормально не быть счастливым все время? Не нужно притворяться, что все хорошо, когда это не так. Я знаю, что ты так же вел себя со своим отцом до самого конца. Никто в школе не знал, как плохо тебе было. Ты не должен проходить через это в одиночку. — Но ты же вчера сказала: блайт. От меня этого ожидают. Что я буду беззаботным и счастливым, как и сказано в моей фамилии. У людей есть определенные ожидания от меня. Я просто делаю все, что в моих силах. — Да, но ты продолжаешь горевать и должен знать, что это нормально. Кроме того, знай, что я здесь, если ты когда-нибудь захочешь поговорить об этом. Я выслушаю. — Не уверен, что ты заметила, но я совсем не умею говорить о своих чувствах. — Ты много говорил о своих чувствах ко мне прошлым днем, да так, что я до сих пор поражаюсь им. — Это счастливые чувства. И даже так, я скрывал их три года и пытался ухаживать за кем-то, кто не был мне интересен, продолжая лгать самому себе. Когда мой отец умер, я буквально уплыл на другой конец света, чтобы сбежать от своих чувств. Когда умерла Мэри, я понял, что не могу бежать. Я волновался о Баше и Дельфине. Я должен был вернуться к своему дому смерти. У меня не было выбора, Энн, и ты никогда не поймешь, насколько твое объятие помогло мне в тот день. — Ты так крепко меня держал, мне показалось, что ты боялся потерять и меня, если отпустишь. — Так и было. Мне казалось, будто весь мой мир снова развалился на части, а твое объятие единственное, что помогло ему не рассыпаться окончательно. Это было второе настоящее объятие, которое я получил после смерти своего отца, и оно спасло меня. Оно помогло мне оклематься. И напомнило, что в мире все еще есть нечто хорошее, даже если мне и казалось, что я потерял все, что любил, — он сделал глубокий, судорожный вдох. — Думаю, поэтому я пытался отбросить свои чувства к тебе. Если бы я потерял Уинни, мне бы не было так больно. Звучит бессердечно, знаю, но мне так надоело терять тех, кого я люблю. Я знаю, все только началось, но лишь мысль о том, что тебя отнимут у меня, уже сейчас невыносима для меня. — Гилберт Блайт, я не настолько самонадеянна, чтобы давать обещание, которое не смогу сдержать. Он рассмеялся. — Еще как самонадеянна. — Ладно, ты прав, но сейчас не время для этого. Уверяю тебя, я сделаю все возможное, чтобы никогда не покинуть тебя. Как ты и сказал, я твоя до тех пор, пока я рядом с тобой. А что насчет остального, нам просто нужно использовать отведенное нам время по максимуму. Ты обещал мне прогулку. Пойдем? — Да, моя королева.***
Следующим утром девочки стояли снаружи церкви с охапками газет, когда Диана заговорила: — Энн? Могу я задать тебе вопрос? Девушка напряглась. — Конечно, что случилось? — Чарли сказал, что он предложил тебе провести тебя домой, но ты отказала и убежала. — Ох, ну ты же знаешь меня. Я много чего сказала, уверена и отказ там где-то фигурировал, — легкомысленно ответила Энн, после чего девушки захихикали. — И что? — Он сказал, что беспокоится о тебе, — робко сказала Диана. — Беспокоится? Почему? — Он сказал, что из-за того, что ты так много думаешь и слишком эмоциональна, то это может привести к бесплодию в будущем. — Что?!? Чарли совершенно не должно волновать мое будущее, и я даже не понимаю, как все это может быть правдой! Уверенна, что существуют умные женщины, которые постоянно рожают детей! Разве кто-нибудь из вас назвал бы свою мать не умной женщиной? Или что они не эмоциональны? Диана, твоя мама одна из самых спокойных женщин, что я знаю, но временами она прямо таки взрывается! И посмотрите на Рэйчел Линд! Я бы первой указала на все ее многочисленные недостатки, но уверяю вас, что низкого ума среди них нет, и при этом она родила дюжину детей! Очевидно же, что все это никак не влияет на способность к зачатию. Энн и остальные девочки продолжили обсуждение, пока мимо них проходили прихожане. — Что же, у нас есть кое-кто, кто сможет нам ответить, — добавила Диана. Как раз в это в мгновение из церкви вышел Гилберт, и при виде его Энн сразу же потеряла самообладание. Он так прекрасен. И он мой. Она позволила себе слегка улыбнуться, но затем прикусила губу, осознав, что девочки все еще смотрят на нее. Поняв, на что они намекали, Энн закачала головой. — Нет. Нет, нет. Нет-нет-нет-нет-нет, — вдруг они начали толкать девушку к Гилберту. — Прошу, не заставляйте меня. — Эм, привет? — спросил Гилберт. — У Энн есть вопрос, — решительно заявила Джози. Это будет один из самых унизительных моментов в моей жизни, а это о чем-то говорит. Она сделала глубокий вдох. — Это... правда... что умные и страс... а... эмоциональные женщины... обречены на бесплодие? Так работает за... чатие? Гилберт неуютно переступил с ноги на ногу, а затем прокашлялся. — Эм, в своей медицинской практике я не видел ничего, чтобы поверить в подобное. Поэтому... нет, — он запнулся и глубоко вздохнул. — На этом все? Никто не ответил. — Тогда хорошего дня, дамы. Энн? Можно тебя на два слова? Девочки ахнули и захихикали, пока они отходили к дальнему дереву. Глаза Гилберта чуть не вываливались из глазниц. — Что это было? — Уверяю тебя, это была не моя идея. Я не могу словами выразить, как мне стыдно, прошу, прости меня. Я знаю, что это был совершенно неуместный вопрос. — Энн, ты совершенно уместно спросила меня. Я не злюсь. Ну, я злюсь, что ты даже подумала, будто это правда, но помимо этого... откуда вообще взялась эта мысль? — Диана сказала, что Чарли беспокоился, что я не смогу иметь детей, потому что обилие мыслей и высокая эмоциональность приводят к бесплодию. Гилберт сжал челюсть и кулаки. — Я прибью его. У него нет никакого права так говорить, лучше бы научился держать свой язык за зубами. — Успокойся, думаю, твой ответ нас устроил. Просто было бы неплохо, если бы нас учили этому, вместо того, чтобы слушать ложную информацию от ревнивого подхалима. — Подхалима? — парень подавил смешок. — Да, подхалима. Мне по буквам тебе сказать? — подколола Энн его. Гилберт положил руки в карманы, и подарил ей ту самую кривоватую улыбку, которую она так любила. — Не стоит. Мы можем прогуляться после обеда? Энн повернулась к девочкам, которые все продолжали глазеть на них. — Если Марилла не против, то конечно. Мне нужно вернуться, пока они ничего не заподозрили, — она посмотрела на Гилберта, пытаясь подавить улыбку, и развернулась, чтобы уйти. — Увидимся позже. — Эй, Энн? — она повернулась к нему. — Ты сегодня волшебно выглядишь, — сказал он нежно. Девушка ахнула. — Гилберт Блайт! Ты не можешь так говорить! — Не соглашусь, могу, если никто меня не слышит, — сказал он и дерзко улыбнулся. — Не в этом суть! Ты заставляешь меня краснеть, и теперь мне придется идти к девочкам в таком... состоянии! — она начала с поддразниваний, но в конце голос был полон негодования. Энн шагнула к нему, а затем продолжила: — Если вам более нечего сказать, сэр, то я пойду. — Я люблю тебя, — тихо сказал Гилберт. — Аргх! — она закричала сквозь стиснутые зубы, оттолкнула его и развернулась к своим подругам. — Энн! — крикнула Диана. — Что такое? Он обидел тебя? — Ничего, с чем бы я не могла справится. — Знаете, увидев вас двоих вместе, я заметила, что у вас обоих царапины на лицах. Что случилось? — Не знаю, что с ним. Я подскользнулась и покатилась с холма. Думаю, Рейчел говорила, что он врезался в дерево. — Он вроде смеялся. Неужели с тебя? — Нет, Диана, не с меня. Девочки, у меня есть решение для нашей проблемы. Оно называется Белтейн, — продолжила она, отмахнувшись от волнений Дианы, — Давайте встретимся сразу после наступления темноты у Озера Мерцающих Вод.***
Позже этим же днем Гилберт зашел в Зеленые Крыши как раз, когда Марилла собиралась выйти. — Гилберт Блайт, заходи, — она протянула к нему руки. — Я хотела сделать это еще вчера, но грязь слегка мешала. Гилберт подошел к женщине, и Марилла заключила его в удивительно крепкие объятия. Парень прямо-таки рухнул в ее руки, хоть и был выше пожилой женщины. — Гилберт, что-то не так? — спросила Марилла, почувствовав, как вздрогнул и вздохнул юноша. Гилберт отступил. — Все в порядке, мэм. Просто я... я правда ценю ваши объятия, простите мне мою грубость, — начал он тихо. — После смерти отца я не так много их получал. И я никогда не знал, каковы материнские объятия, не то чтобы я считаю вас своей матерью, просто... — Ох, милое дитя, я и подумать не могла, — она обратно притянула его к себе. — Знаешь, я никогда не осознавала силу объятий до того, как появилась Энн. Меня до сих пор удивляет, что ребенок, который так долго был лишен любви, может так свободно ее дарить. Марилла отпустила его и поправила ему рубашку. — В таком случае, я разделяю ваше удивление, — он улыбнулся ей. — Я дома! — сказала Энн, зайдя в дом. — Все хорошо? — Все просто замечательно, — ответила Марилла. — И теперь, раз уж вы, якобы не пара, можете прогуляться без сопровождающего, что значит, что я ожидаю от вас приемлемого поведения. Энн, прошу, не испорть еще одно платье, свалившись в пруд, или упав с дерева. Гилберт, не должно ли у меня появится сомнений, что ты будешь вести себя, как примерный джентльмен? Гилберт подавил свою ухмылку и сказал: — Я буду относится к вашей Энн со всей любовью и уважением, которых она непременно заслуживает. Мы просто пройдемся по нашему с Башем саду, если вы не против. Вряд ли мы наткнемся на кого-то, находясь на моей земле. — Меня это устраивает, тогда увидимся позже. Пара в тишине вышла наружу, находясь на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы никто ничего не заподозрил. Когда они дошли до сада, Гилберт потянулся и взял Энн за руку. Яблони цвели, и несколько лепестков падали с крон деревьев при каждом дуновении легкого ветерка. Энн прижала к груди свободную руку. — Ох, как волшебно! — она резко остановилась и их руки на мгновение натянулись, прежде чем Гилберт подошел к ней. — Никогда не видела цветение? — Я никогда не проходила рядом. Не хотела врываться сюда. — Я уверен, что ты исследовала абсолютно каждое место в Эвонли, но решила, что прогуляться по саду своего соседа – это плохо? — он рассмеялся. — Я не хотела, чтобы Руби узнала об этом и подумала, что я пытаюсь украсть тебя у нее. — Меня, кстати, это все еще печалит. Ты не могла украсть меня, ведь я не был ее. У нее не было права запрещать тебе или другим девочкам говорить со мной. — Ну, теперь я это знаю. Но я не могу повернуть время вспять и изменить это. — Полагаю, что нет, — прогулку они продолжили в тишине. Когда подул более сильный ветер и осыпал ее лепестками, Энн отпустила его руку, вскинула свои руки вверх и закружилась. Гилберт был ошарашен представшей пред ним красотой. — Энн, где же ты находишь в себе силы просто делать то, что хочешь? — О чем это ты? В этом тебе моя помощь не нужна. Ты хотел покинуть Эвонли, и так и поступил. Ты хотел разделить свой сад с человеком, которого встретил на другом конце света, и так и поступил. — Это другое, я убегал, а бежать просто. А второе было частью моей с Башем сделки, чтобы он вернулся со мной домой и помог мне. Даже занимаясь медициной, после того, как я нашел свое предназначение и решил, что это моя судьба, я не решался говорить об этом с кем-то, потому что знал, что люди подумают, что я преувеличиваю. Мне все равно, что они думают, но я чувствую, что все ожидают, чтобы я был кем-то определенным, таким, каким был до смерти отца, а теперь, когда я оказывается не совсем такой, думаю, у меня просто появились проблемы с тем, чтобы быть самим собой. Я изменился, и не думаю, что люди осознают этого. Не думаю, что люди вообще ожидают, что кто-то здесь может измениться. — Соглашусь, здешние жители медленно меняются, однако я сама заметила изменения в Мэттью и Марилле, и даже в Рэйчел за последние годы. Не знаю, изменился ли ты настолько, чтобы вырасти и стать собой. Ты все еще взрослеешь, еще столько изменений ожидают тебя, но ты все еще тот добрый харизматичный мальчик, который обожает своих друзей, и которого восхваляет местное сообщество за твои хорошие манеры и уважение. — Ага... идеальный джентльмен... — он закатил глаза. — Именно так все и думают обо мне. Я слышал достаточно за последние два дня, чтобы у меня от этого скрутило желудок. Я чувствую, что иногда просто не могу вести себя, как я, потому что ограничен этим пузырем из ожиданий. — Разве не в этом, в конце концов, и состоит суть приличия? Подавлять большую часть чувств и эмоций, чтобы быть принятым обществом? — она рассмеялась. — Гилберт, я не знала ничего о социальных ожиданиях от своего поведения, пока я не приехала в Эвонли. И хотя я пытаюсь контролировать худшую часть своего характера, даже сейчас я нахожу эти ожидания удручающими. Я отказываюсь сдерживать свою радость или гнев только потому, что от меня этого ожидают. Я чувствую эмоции всем, что у меня есть. Я осознала, что если кому-то не нравится мое поведение, то есть множество тех, кто способен принять меня такой, какая я есть. Хотя уверена, что люди едва ли могли себе представить, как ты можешь ухаживать за мной. Так что, возможно, ты и так сделаешь дырку в этом пузыре. Но, Гил, что же ты бы сделал, если бы появился кто-то и лопнул оставшийся пузырь? Ты и вправду бы вел себя совсем иначе? — Ты имеешь ввиду, что если бы люди не всегда ожидали, что я буду идеальным, милым, уважаемым мальчиком, которого бы любая семья приняла с распростертыми объятиями? О, я бы мог подумать о нескольких вещах. — О, умоляю, все называют тебя идеальным, потому что ты и вправду такой! Ты и помыслить не сможешь сделать что-то неуместное или неуважительное! — Возможно, не неуважительное, но думаю ты совершенно не представляешь мои помыслы, — сказал он с улыбкой. — Тогда предоставь мне пример! Как бы повел себя Гилберт Блайт, идеальный джентльмен, если бы выбрался из пузыря? Парень остановился и резко притянул девушку к себе. Вдруг его рот оказался на ее с такой страстью, что Энн смогла лишь согласно застонать, а ее колени подкосились. Его руки были на ее бедрах, держа их так близко, как только возможно, пока ее собственные обвивали его шею. На мгновение он ослабил поцелуй, чтобы кончиком языка слегка пригладить ее верхнюю губу, на что у девушки чуть не отвисла челюсть. Когда языком он проник в ее рот, брови Энн поползли вверх от удивления, но она всегда быстро училась, а потому вскоре охотно ответила. Время стало эфемерным. Энн никогда не чувствовала себя такой любимой, такой важной. Ей казалось, что он боготворит ее, а она в свою очередь была женщиной, которую бесконечно и безоговорочно любили. Когда Гилберту, в конце концов, пришлось разорвать поцелуй, он оставил свои губы на ее и прошептал: — Я бы делал нечто вроде этого, — он приостановился и вновь нежно поцеловал ее, — каждый раз, когда видел тебя. Энн не ответила, поскольку она буквально потеряла дар речи из-за его действий. Восстановив дыхание, она прошептала: — И я бы с удовольствием отвечала на такое приветствие, хотя, признаюсь, это совершенно не в твоем духе. Они продолжили стоять рядом. Его руки все еще лежали на ее бедрах, а их лбы соприкасались друг с другом. — Это не совсем так, ведь это как раз таки полностью в моем духе. На самом деле, думаю, это самое искреннее проявление моего поведения на сегодняшний день. Ты не одна, кто чувствует эмоции всем, что у тебя есть. Я скрывал свои чувства от тебя годами. Просто раньше я не знал, как выразить их. Энн все еще судорожно дышала и молчала, что немного беспокоило Гилберта. — Энн, прошу, прости меня, это было слишком? — Нет, разумеется нет, даже не смей извиняться, — быстро ответила она. — Если ты когда-нибудь сделаешь что-то, что мне не понравится, уверяю, ты узнаешь об этом, и я не дам тебе возможности повторить это. Вот это моя девочка. Он улыбнулся. — Тогда что не так? Ты выглядишь так, будто ведешь в своей голове бурный спор. — Я всегда знала это, но видимо ты – нет. Ты намного больше, чем люди думают. Намного больше их ожиданий, и намного больше, чем идеальный джентльмен. Не позволяй ожиданиям других ограничивать себя, в противном случае ты окажешь медвежью услугу всем нам. Хотя тебе, пожалуй, не следует так приветствовать меня, если только ты не на сто процентов уверен, что мы одни, и тогда, прошу, — она облизнула губы, — сделай это. — Буду иметь в виду, — он усмехнулся. Ее руки расслабились, и Энн вновь ими обвила его шею и притянула Гилберта для нового поцелуя. Он был намного более чувственным, чем прошлый, но не менее нежным и столь же значимым. Юноша растрогался от понимания, что она жаждет его. Она отпрянула. — Гилберт Блайт, если ты подходишь ко всему в своей жизни с той же уверенностью, что ты мне только что показал, то тебя будет не остановить. Я правда верю, что ты сможешь изменить мир. — А я, право, уверен, что не буду ни на что способен, не будь тебя рядом. Но соглашусь с тобой, нас будет не остановить, и мы сможем изменить мир. — Спасибо тебе огромное за то, что выбрал меня, — Энн притянула его в самые неистовые объятия, на которые только была способна, пока слезы стекали по ее лицу. Гилберт медленно закружил ее, губами шепча ей в ухо: — Я бы хотел взять всю ответственность на себя, но едва ли это был мой выбор. То была судьба, — он нежно поставил ее обратно на землю; ветер вновь подул, закружив вокруг них цветы. — Но будь уверенна, моя прекрасная Энн с двумя «н»: с сегодняшнего дня я буду выбирать тебя каждую секунду каждого дня.