♡
7 августа 2022 г. в 15:27
Всё, что в эту минуту знает Ханамаки — у него глаза, видящие насквозь, и талант от Бога.
— Ханамаки! — раздаётся за спиной недовольный голос его начальницы. — Ты не хочешь уже начать работать?
Да куда уж там.
Когда он устраивался официантом на этот огромный лайнер, он думал о том, что заработает много денег. Что будет смотреть на море, пока не насмотрится (всегда будет мало). Что нафлиртуется с девочками в баре на вечность вперёд или хотя бы до следующего семестра в университете.
Он точно не думал, что влюбится в первый же вечер в саксофониста из джаз-бэнда.
И вот он стоит, привалившись плечом к стене, игнорирует злое начальство, зажимает подмышкой начищенный до такой степени поднос, что им можно подавать сигналы бедствия, ловя отражение небесных светил, и улыбается этому абсолютно невозможному парню. А тот бессовестно подмигивает в ответ, наклоняет голову, обхватывает губами мундштук саксофона и выдыхает из лёгких чистое искусство. Кудряшки спадают на глаза, мягко касаются смуглых скул, а Макки чувствует фантомно, как они ощущались бы, пропусти он их сквозь пальцы. Безумие, он даже имени его не знает, но знает точно — гораздо лучше хираганы, иероглифов своего имени и таблицы умножения, — что всё происходит по сценарию мироздания.
Говорил ли Куроо, который знает его почти с детства, что это всё его водолейская влюбчивость? Не раз. Но сейчас происходит что-то совсем иное. Что-то, что очень нравится Ханамаки.
— Макки, — Куними, сосед по каюте, подходит со спины и пихает его коленом в бедро, — иди работай, а то ведьма нам всем жизни не даст из-за твоей ветрености.
— Как интересно ты произносишь слово «любовь», — шёпотом отвечает Ханамаки, зубасто улыбаясь через плечо, но даёт-таки утащить себя в зал.
— Значит, тебя зовут Ханамаки?
Макки вздрагивает от неожиданности и подвисает тут же, как старый компьютер, позволяя улыбке появиться на лице. Они играют в гляделки уже три дня.
— Подслушал, да? Господин музыкант.
Макки нравится, как звучит собственный голос сквозь улыбку, и очень надеется, что не ему одному.
— Сложно не подслушать, когда тебя требует та настойчивая женщина с командным голосом. Интересно, это у неё природное или результат долгих лет тренировок?
И следом тише:
— Крадёт тебя у меня раз за разом.
Ханамаки чувствует, как мягко заходится сердце. Он тихо смеётся и качает головой. Кажется, он мог бы проводить так целые дни: смотреть в глаза, слушать тёплые тона голоса и улыбаться вот так, выдавая себя полностью. Закатное солнце очень идёт чертам его лица, Макки насмотреться не может.
И они флиртуют сейчас так безбожно, даже когда молчат.
— Ханамаки Такахиро.
— Макки, — мягко, легко. — Хиро, — бархатно, на выдохе. — Мне нравится.
Немного кружится голова, или это море их укачивает? Или…
— Мацукава Иссей.
Продолжает без паузы:
— И я надеюсь, что ты не просто фанат джазовой музыки, — придвигается чуть ближе Мацукава, улыбаясь чуть хитро и лениво, — потому что в таком случае мне придётся поссориться с моим инструментом за твоё внимание, а это печально — мы так долго искали общий язык.
— Не придётся, — качает головой Макки и разворачивается, становясь ещё ближе.
— В хорошем для меня смысле? Или для него?
Ханамаки думает о том, что Мацукава говорит о саксофоне как о живом существе, и это так естественно укладывается в его образ. Он не отвечает, но тянется вперёд, чтобы поцеловать в уголок губ.
И нет ничего странного в том, что ночью они оказываются в одной постели.
Их каюты двухместные, но музыкантов в бэнде нечётное количество, потому Мацукаве достаётся одна целиком.
— О чём ты думаешь? — целует он Макки в висок.
Его пальцы легко пробегаются по голой спине. Темнота ворует у них их же черты, и Мацукава, словно слепой, запоминает Ханамаки, читая пальцами созвездия родинок, как истины о смысле сущего, записанные шрифтом Брайля.
— Мне подруга однажды рассказала историю про знакомую её семьи. Она, так же как и мы сейчас, работала в круизе.
— И что произошло?
— Когда у них была остановка в Сан-Франциско, она аккуратно сложила все свои вещи в каюте и оставила записку соседке, чтобы та выбросила всё за борт, если она не вернётся.
— И она вернулась?
Макки приподнимается, устраиваясь на его груди, и заглядывает в глаза, улыбаясь:
— Мне очень хотелось бы верить, что нет.
Мацукава гладит его по коротко стриженному виску большим пальцем.
— Жаль, что мы не заходим в Сан-Франциско.
Макки выкручивает голову и коротко прижимается губами к его руке.
— Но есть же у нас другие остановки и другие города.
Мацукава тихо смеётся. Он всё, конечно, правильно понял.
— Заглянешь в свою каюту?
Ханамаки скашивает глаза на неаккуратно брошенные на пустующую кровать вещи и поясную сумку, в которой телефон, зарядка, бумажник и документы.
Качает головой:
— Отправлю Куними сообщение.