***
Париж - очень красивый город. Первым делом, как я прилетел, я поехал заселяться в отель, так как хозяин квартиры, которую я собирался снимать, был занят. Долго оставаться в отеле я не мог, потому что номер стоит, знаете ли, не дёшево, двадцать тысяч рублей за сутки. Не скажу, что у меня мало денег или типа того, но за временное проживание платить столько я не очень хочу. Вставив временную сим-карту, я отписался всем, что долетел без происшествий и меня не украли французы в аэропорту. Хоть мы с друзьями и повзрослели, но юмор у нас все такой же убогий. Кстати о них. Наверное, вы вообще ничего не понимаете, типа, какого хуя я вообще забыл во Франции, бросив всех друзей и чё вообще происходит. Вы всё узнаете... со временем.***
Обожаю четвёртую четверть. Нет, я серьезно, мало того, что она быстро пролетает, так ещё и учителя совсем не загружают, потому что тоже ждут лета. Но единственное, что меня волновало, так это то, что Дима как будто стал отдаляться от меня. Мы меньше проводим времени вместе, почти не контактируем и очень мало разговариваем. Это... очень напрягает. Я уже говорил, что любой контакт с ним даёт мне какое-то умиротворение? Так вот, скажу ещё раз. И то, что сейчас он будто избегает меня, безумно мне не нравится. Просто представьте, вы проводите всё своё время с человеком, дарите ему всего себя, а потом в один момент ваше общение начинает угасать. Хотя нет, не представляйте. Такое даже представлять больно, а проживать вообще невыносимо. Учитывая мою чувствительность, я вообще ещё чудом жив. А сейчас я сидел у Полины и отвлекался на разговоры с ней и Даником. Они единственные, кто спасал меня от навязчивых мыслей. — Эмиль, меня заебала твоя кислая мордашка. Что случилось? — спросила Савекина, обнимая подушку. Мы сидели на её широкой кровати и болтали о разном. По крайней мере, я пытался поддерживать разговор. Но, как и ожидалось, от них не скрыть мои чувства. — Да. Бро, ты же знаешь, что мы поддержим тебя в любую минуту, — подключился Даник, поворачивая на меня голову. — Да просто... с Димой всё не ок, — вздохнул я, устраивая голову на коленях у подруги. Она тут же положила руку мне на голову, успокаивающе поглаживая. — Он как будто отдаляется от меня. В последний раз мы с ним виделись не как учитель и ученик десять дней назад. Мы почти не переписываемся, контактируем по минимуму и практически не разговариваем, — в какой-то момент мой голос предательски надломился, а глаза застелила пелена из слёз. — Просто, знаешь, мне не столько грустно, сколько обидно. Если я ему надоел, он мог просто об этом сказать, но холод с его стороны меня просто убивает, — я стал говорить тише, чтобы не выдавать дрожь в голосе так явно. — Мне очень не хватает общения с ним. Я же... всё ещё его люблю, — первая слеза скатилась по щеке, и Полина сразу прижала меня к себе, после чего и Даник присоединился к этим объятиям. Они позволили мне выплакать то, что я так долго держал в себе. И, знаете, я безумно им благодарен. Они ведь всегда были рядом со мной, в любой трудный для меня момент. Когда я успокоился, я услышал долгую вибрацию. Кто вообще может мне звонить? Кроме... — Эмиль, тебе Дима звонит, — прочитав имя абонента, сказал Даник, бросая мне телефон. Я вытер оставшиеся слёзы и поднял трубку. — Алло? — шмыгнув носом, произнёс я, после чего кивнул на балкон, сообщая друзьям, что буду там. Оказавшись на свежем воздухе, я глубоко вдохнул, облокачиваясь о перегородку (или как она там называется?). — Привет, Эмиль, — послышался до боли родной голос, и я забеспокоился, что снова расплачусь. Но, кажется, я уже всё выплакал. — Не занят? — Я у По... а, нет, не занят, — понимая, что, возможно, он спрашивает, чтобы позвать меня гулять, быстро среагировал я. У меня всё ещё дрожал голос, из-за чего было трудновато говорить. — Что с голосом? Ты плакал? — в его голосе проскользнула нотка переживания и заботы, но как будто не такая яркая, какая была месяц назад... или я уже накручиваю себя? — Нет... — тихо ответил я, обнимая себя руками. Всё таки ещё рано выходить на улицу в одной футболке. — Можно украсть тебя у друзей на пару часиков? — я с надеждой посмотрел в даль, и ответил что-то вроде "подъезжай к Полине, я выйду", после сбросил вызов и зашёл в комнату. — Я сейчас уеду, — сообщил я, надевая ту самую кофту "Обними меня". — Вот видишь, а ты волновался, что всё плохо, — ободряюще улыбнулась Поля, переглядываясь с Даником. Я тоже улыбнулся, ожидая, когда напишет Дима. Когда он подъехал, я накинул куртку и буквально вылетел из квартиры, быстро прощаясь с друзьями. Выйдя из подъезда, увидел, что Дима вышел из машины, и быстрым шагом дошёл до него, врезаясь в его объятия. Как мне их не хватало. — Ну ты чего, котик? — мягко спросил он, поглаживая меня по спине. Я почувствовал, что глаза снова наполнились слезами, поэтому зажмурился до звёздочек перед глазами, но всхлип всё равно вырвался из груди. — Почему ты стал отдаляться от меня? Мне тебя очень не хватает, — прошептал я, утыкаясь лицом ему в плечо. Кажется, сегодня на нём было пальто. — Прости, прости пожалуйста, солнце, — он поцеловал меня в макушку, сильнее сжимая в объятиях. Отчего то было чувство, будто извиняется он вовсе не из-за этого. Я всеми силами старался не расплакаться прямо сейчас, чтобы не портить атмосферу своими слезами, и у меня почти даже получилось. — Больше не делай так, пожалуйста, — я посмотрел ему в глаза, а потом поцеловал желанные губы. Как там говорится? Тяжело смотреть на губы, которые не можешь поцеловать? Вот я так же себя в школе и чувствовал.***
Мы не хотели и думать
Что всё и правда закончится так
Всё, что мы можем теперь
Это видеть друг друга во снах
На все сожаленья забью
Но не получится все забывать
Никуда с тобой не пойду
Но фотографии не буду снимать.
Погуляли мы хоть и не долго, но очень удачно. Однако, меня не покидало ощущение, что с Димой было что-то не так. В его глазах присутствовала радость, любовь и... какая-то необъяснимая тоска. Я всегда мог прочитать его настроение по глазам и всегда интересовался, что случилось, если видел грусть. Только в этот раз я не решился ещё больше накалять атмосферу. В воздухе и так витало напряжение, которое можно было резать ножом (или так про тишину говорят? В прочем, мне плевать), и, честно, говорить о проблемах в тот момент я не хотел от слова совсем. После прогулки он отвёз меня домой, проводил до подъезда, как в первую нашу прогулку, и подозрительно долго обнимал. Вообще, всё в этот день было каким-то подозрительно тоскливым и печальным. Даже погода была пасмурной. Наверное, моё чутьё не зря подсказывало мне, что что-то явно не так. На следующий день Димы не было в школе. И ещё через день. Его не было всю неделю, а потом и вторую, третью... он не отвечал на звонки и сообщения, и я отчаялся окончательно. Я не ел, практически не выходил из комнаты и редко отвечал на сообщения друзей. В школе я, конечно, общался с ними, но по минимуму. В учёбе я тоже скатился. Дима подтягивал меня по всем предметам, а теперь я даже по алгебре и геометрии получаю не совсем хорошие оценки. Просто, знаете, не хотелось учиться у другого учителя. Людмила Васильевна объясняет не так интересно, уроки с ней проходят уныло и скучно. Ещё я перестал понимать темы, как только она начала вести у нас. В один день я не выдержал и пошёл к человеку, который точно знает, куда делся Масленников — к Антону Андреевичу. Отчего то я уверен, что он даст мне нужную информацию по поводу его исчезновения. — Эмиль, может он просто... ну, не знаю, уехал куда-то, а связи там нет? Или с телефоном что-то случилось, — успокаивала меня Полина, пока я уверенным шагом шёл к тридцать седьмому кабинету. Я был настроен решительно. — Если бы он куда-то уехал, то предупредил бы меня, а если бы с телефоном что-то случилось, он бы сразу купил новый, у него денег дохуя, — тихо говорил я, сжимая и разжимая кулаки. Я был нереально зол на него. Блять, как можно просто вот так взять и пропасть без единого слова? Дойдя до нужного кабинета, я постучал, и, услышав "входите", открыл дверь, взглядом прося Полину идти дальше на уроки. Она кивнула и ушла в другом направлении. Зайдя в кабинет, я подошёл к столу Шастуна, хмурясь. — Иманов, какими судьбами? — привычно улыбнулся он, но даже его улыбка казалась мне фальшивой. Мне казалось фальшивым буквально всё. Эмоции, чувства, школа, даже люди казались мне простой иллюзией. — Не притворяйтесь, будто не знаете, с каким вопросом я сюда пришёл, — мой голос был таким же тихим. Просто, знаете, если я стану говорить громче, я просто возьму и зарыдаю, как последняя сука. — Вы... вы точно должны знать, куда он пропал, — эмоции на его лице тут же переменились, и, тяжко вздохнув, он потёр переносицу, откидываясь на спинку кресла. — Эмиль, знаешь... он просил меня ничего тебе не говорить, но я вижу, правда вижу, как тебе хреново от незнания, — он посмотрел мне в глаза, а моё сердце невольно забилось быстрее. Просил не говорить, извините, о чём?.. — Я хочу лишь попросить тебя не злиться на него и понимать, что он правда сожалеет об этом. Понимаешь, на это была очень, очень серьёзная причина, — меня начинало раздражать то, что он так долго оттягивает. — Дима уехал. Вообще из России. Возможно, навсегда. Он больше не вернётся. Что-то внутри меня оборвалось прямо сейчас. В смысле, блять, уехал? Остальное я слышал будто сквозь пелену. Я в неверии замотал головой, попятился назад и выбежал из кабинета. Бегом спускался с третьего этажа на первый, один раз врезался в директора, который, кажется, спрашивал, что случилось, но я не слышал. Я вообще не хотел ничего слышать. Взяв из гардероба куртку и наспех накинув её, я выбежал из школы, не обращая внимания на возмущённую вахтёршу. Похуй. Похуй на всё, кроме моих собственных чувств. Мне сейчас буквально разбили сердце, какого хрена я должен думать о каких-то левых людях? Когда на бег не оставалось сил, я остановился, только сейчас понимая, что по щекам текут слёзы. Дрожащими руками достал телефон. Сейчас я знал, кто мне нужен был. Это была не Полина, которая сейчас наверняка переживала за меня, не Даник, который сто процентов бы достал с расспросами. Нет, это не были мои близкие друзья. Это был Никита. С Никитой комфортно молчать. Он не лезет с лишними вопросами, в его компании можно просто постоять. Он будет ждать, пока я сам не расскажу, что случилось. Именно поэтому я сейчас писал ему.Вы
Никит
Тв не занчт?
Никита Морозов Неа Что-то случилось?Вы
Смодпшб подойти сюдв? Пожалцйста
*геолокация*
Никита Морозов 10 минут и я тут Он действительно пришёл через десять минут. И действительно не задавал лишних вопросов, просто качался на соседней качели. Предложил покурить, на что я согласился, и, задрав голову к небу, медленно затягивался, пока слёзы сами по себе катились по щекам. Решив, что больше не хочу молчать, я начал говорить. — Ты же знал, что я с Масленниковым встречался? — говорить в прошедшем времени было так непривычно... будто я говорил не о себе, а о каком-то другом человеке. Будто это всё сон, где я смотрю на всё со стороны. Морозов кивнул на мой вопрос, потушил бычок и выбросил на землю. Я отзеркалил его действие, вздохнул и накинул капюшон на голову. — Больше... больше не встречаюсь. Просто... знаешь, я не понимаю, — я нервно посмеялся, опуская голову. — Не понимаю, что сделал не так. Не понимаю вообще ничего. Почему он уехал, почему ничего не сказал и почему я узнаю это от Шастуна, блять. И я начал говорить всё, что я думаю. Всё, что накипело за эти три недели. Я не плакал. Мой голос не дрожал. Казалось, будто я больше вообще ничего не чувствую. Сударь лишь кивал на мои слова, внимательно слушая. Этим он мне и нравился — он не говорил ничего лишнего. Слушал, но не говорил. — Слушай, это, наверное, сейчас будет не правильно, но... я думаю, что тебе нужно отвлечься. Знаешь, переключить своё внимание на что-то или на кого-то другого. Я прекрасно тебя понимаю и знаю, как это больно, когда люди бросают без единого слова, — он хмыкнул грустно, поворачивая голову на меня. — Я не в праве давать тебе советы, но я считаю, что не стоит так убиваться по тому, кто бросил тебя просто так. Если бы его чувства хоть что-то значили, он бы сообщил тебе о том, что уезжает. Но он сделал это безмолвно, так что... стоит ли это всё твоих слёз? — он ненавязчиво улыбнулся, оттолкнулся ногой и не сильно раскачался. — Я... я, наверное, правда переключусь на что-то другое. Думаю, ты прав, — тихо сказал я, слабо улыбнувшись. Немного, но моё настроение улучшилось. Хотя бы не хотелось пропасть с этой планеты навсегда. — Слушай, Ник, спасибо большое. Не знаю, что было, если бы ты не пришёл сейчас, — искренне отозвался я, поправляя сбившийся капюшон. — Обращайся, если что. Я хоть и не многословен, но хороший слушатель, — он подмигнул и, ответив кому-то на сообщение, встал, пожал мне руку и ушёл. Я остался наедине с самим собой. Действительно, нужны ли были ему эти отношения?