he will definitely have time

- Проваливай. У всех бывали неудачные дни. В такие дни не хочется ни из дома выходить, ни на звонки отвечать, ни даже шевелиться. - Я что-то непонятное сказал? Повторить на нескольких языках?! Когда только успело пройти столько времени? - Я знаю, что ты давно не выходил из дома. У тебя ведь даже еда закончилась, Аякс. – Итэр устало смотрит в родные глаза и позволяет себе облокотиться на дверь, чтобы ее не успели захлопнуть раньше, чем он успеет сориентироваться. - Давай обойдемся без этого здесь, ладно? – Тарталья с плохо скрываемым презрением бросает последний взгляд на пришедшего и уходит вглубь квартиры. Да, это не совсем приглашение зайти, но и не отказ. Тоже хорошо. Он захлопывает за собой массивную металлическую дверь. Просторная квартира-студия не залита теплым солнцем, как бывало раньше. Неплотный серый дым затопил собой большую часть пространства. Аякс, полностью игнорируя непрошеного гостя, лежал на своем огромном чуть потемневшем диване и курил в потолок. - Никогда бы не подумал, что кожаный диван может впитать в себя дым. Это странно, правда? – говорит Итэр и немного закашливается. - Странно, что ты школу закончил. Кожа впитывает запах сигарет, а не цвет дыма. - Что же. Могло гармонично смотреться. Все в сером. - Неловко продолжает свою мысль парень и подходит к окну. – Давай я хоть впущу свежий воздух что ли… Итэр совершает нехитрые манипуляции, не встречая никакого сопротивления от хозяина дома. Отсутствие реакции удовольствие почему-то не приносит. Тогда он молча начинает наводить в комнате порядок. Привычными выверенными действиями собирает пустые пачки сигарет, использованные спички; подбирает с пола недопитые бутылки с виски. Квартира, как и ее хозяин, вся заполнена небрежно разбросанными вещами, покрыта шелухой воспоминаний. Она сопит, задыхается, стряхивает с себя объемную пустоту, чтобы через какое-то время снова перестать сопротивляться и позволить проникать тягучей, как смола, тоске в каждый угол. Он перестилает постельное белье. Не нравился ему этот жуткий черный пододеяльник, но Тарталья когда-то во время покупки был на седьмом небе от счастья, потому что: «Золотце, ну ты что, ну это же как у того классного чувака из самого крутого фильма детства!» Ни фильм, ни «чувака» так по итогу узнать и не удалось. Итэр подозревал, что тому просто нравился контраст черного. Не более. - Прекрати, это раздражает. – Аякс уже докурил и теперь внимательно смотрел на застывшего у постели Итэра. - Ты бы все равно рано или поздно устал спотыкаться о мусор на полу. - Не то, - раздраженно мотает головой, - твой страх. Он раздражает. Проваливай. Итэр грустно улыбается и подходит к полке над телевизором. Раньше там стояла их фотография. Точнее, фотографии. С их собакой в парке аттракционов, сэлфи с их каких-то очередных "посиделок" с ребятами. Раньше. До-того-как. - Мне не страшно. Не тогда, когда ты впускаешь меня. - А, так я уже несколько раз сказал уйти кому-то невидимому? – Усмехается Тарталья и тут же отчего-то испуганно застывает. Нельзя. Нужно, чтобы он ушел. Срочно. - Тевкр и раньше был несносным, но сейчас он абсолютно невыносим. Ему не хватает тебя. – Итэр игнорирует предыдущую часть разговора, подходит к дивану и садится у ног мужчины, опираясь спиной на диван. – Тебе давно пора возвращаться. - Не тебе это говорить мне. - А кому же, если никого больше здесь не бывает? Тарталья устало вздыхает и трет покрасневшие глаза. До безумия красные глаза с безразличием смотрят в стену, пальцы легко перебирают светлые пряди сидящего рядом Итэра. Он словно кот трется головой о подставленную ладонь и счастливо вздыхает. Такие минутки доброты теперь случались крайне редко, и он привык в последнее время ухватывать их и ценить больше, чем что-либо. Аякс небрежно смахивает прядь волос с его лица и осматривает порядок вокруг. Сколько угодно можно стирать пыль с полок и шкафов, а суть не изменится. Сам он остался таким же, каким и был. Уставшим, серым и абсолютно не к месту везде, где бы ни оказался. Вот он. Тарталья взрослый мужчина, готов вести себя, как истеричный подросток или маленький ребенок, разбивший любимую мамину вазу. Только разбилась в этот раз не ваза, а он сам. Кто же собирает осколки и склеивает? Только в мусор. Только на свалку. Он уперся локтями в острые коленки. Кости некрасиво выпирали через кожу. Казалось, лопатки готовы вырваться, словно крылья за спиной. Насколько он похудел? Почему его внутренняя разруха больше не поддается контролю? - Помнишь, у тебя бывали иногда дни «усталости»? Я сначала не понимал тебя, думал, что быть тобой – высшее счастье. – Итэр аккуратно провел пальцем по впалой скуле мужчины. Такие моменты действительно случались. Иногда Тарталья словно уставал быть собой и хотел хотя бы на денек побыть кем-то другим. Тогда он становился самым обычным человеком со своим грузом проблем, мелкими заботами и серьезными потерями. Тогда на переносице у него залегала неглубокая складка, а белок вокруг синей радужки глаз краснел от постоянного в такие моменты недосыпа. Тогда их собака переставала юлой носиться по квартире и могла сутками лежать, положив голову на ноги хозяина, будто перенимая настроение Аякса. Тогда Итэр делал перерыв в постоянных парах, и они практически безвылазно сидели дома. Заказывали пиццу, разные никому не нужные фигурки и безвкусные картины с интернет-магазинов. Тогда они позволяли себе сидеть ночами на кухне и откровенничать совсем как маленькие девочки. Выговариваться, делиться чем-то важным, позволять узнавать друг друга еще лучше и удивляя каким-то всегда неожиданными, неизведанными сторонами. В теплые ночи они перебирались на широкий балкон и смотрели на простиравшийся внизу непримечательный городок. Городок, который никогда не спит. - Ты обожал, когда я тебя обнимал со спины. Всегда говорил, что так чувствуешь себя защищенным и спокойным. - Это было раньше. Больше ты мне не нужен. – Хлесткие слова ударялись в глаза кареглазого и там осыпались бессмысленной кучкой пепла. Конечно, он не верил не единому слову Аякса. Конечно, Аякс сам себе не верил. - Идем, я приготовлю что нибудь. Не зря ведь в магазине столько торчал. Злость Аякса улетучилась еще в тот момент, когда он понял, что Итэр не уйдет. Не сегодня. Только легкое чувство раздражение и усталости. Какого черта он не оставит его в покое? Нельзя быть таким постоянной в своем непостоянстве. Он приходит, когда ему взбредет в голову. Когда все только начинает становиться лучше, он приходит. Стучит в дверь кулаками, безостановочно жмет на уже выломанную кнопку домофона, сидит на этаже и говорит. Говоритговоритговорит. Обо всем, что его волнует, что беспокоило раньше. Рассказывает нелепые факты о разных животных и много смеется, словно перенимая все жизнерадостные черты Тартальи себе. - Я не хочу ничего. Я хочу, чтобы ты ушел, - говорит мужчина и, подхватывая пакет, уходит на кухню. Итэр неуверенно плетется следом, скользит взглядом по треснувшей, как от удара кулака, плазме. Ах да. Этот телевизор Тарталья и пытался разбить. Странно, что он его так и не выкинул. Телевизор не выкинул, а вот Итэра из своей жизни – вполне. Где-то вдалеке послышался вой проехавшей под окнами скорой. Итэр заходит следом на кухне и видит обращенную к нему улыбку. Легкую, добрую. Совсем как когда-то. Сегодня Аякс снова сдался, убеждаясь в очередной раз в своей непроглядной тупости. С каких это пор жертва сама идет в лапы хищника? Да еще и вежливо прикрывая за собой клетку, мол, что ты, что ты. Куда я денусь теперь. Моя участь давно решена, смотри, я даже помочь тебе могу. Что мне тебе Не сказать, чтобы ты методично продолжил играть в сапера на мне? Где-то да будет взрыв. Не собрать потом. - Ты будешь кофе? Пока никто не видит – чуточку можно, ты же знаешь. Здесь больше нет твоей кружки, но возьмем другую. Люмин сейчас бы с ума сошла, если бы увидил, как много сахара и молока тебе надо, чтобы спокойно пить кофе. Она наверняка еще злится, что ты дважды её обошел, - Тарталья выглядит... спокойным. Будто кто-то щелкнул кнопку в его сознании. Он привычным движением поправляет свою челку. - Аякс… - начинает Итэр, - можно больше не переживать. Грустно добавляет: - Аякс, я ушел. Эти слова не вызывают привычной агрессии. Тарталья молча ставит кружку с кофе перед блондином и садится напротив него. - Да, я помню. Тебя нет. - Меня нет. – Подтверждает Итэр и делает глоток. Два кусочка сахара. Все так, как он любит. На кухне повисает тишина. Привычная, комфортная. Печальная. - Ты умер. – Спокойно продолжает Тарталья, но все же дожидается очередного утвердительного кивка от парня. - Обещай мне, что я больше не буду стоять у тебя под дверью, когда тебе покажется, что ты начинаешь справляться. Потому что ты уже провалился и падаешь в свое сумасшествие. Скоро будет удар, Аякс. И он будет последним. В его терновый венок над головой змеей вплетаются тонны печали и скорби. Ускорение свободного падения сбивает свое значение. Оно не свободно. Аякс выглядит уверенно растерявшимся. Подобную не состыковку в себе чувствует человек, который долгое время холил и лелеял свою боль, а потом в одну секунду она перестала мешать делать вдох. И вроде счастлив, мол, наконец-то. Но что-то навсегда остается «не так». - Пора прощаться, золотце, - шепчет Аякс, бессмысленно пытаясь схватить ускользающие пальцы родного человека. Тарталья думает, что он сможет жить дальше. Когда он в очередной раз проснется, то повторит те домашние дела, которые на самом деле не-проделал Итэр. Он заварит себе кофе, потому что теперь можно, а затем добровольно пойдет на сеанс к психологу, если еще не поздно. Хотя, если быть до конца честным, он опоздал уже абсолютно везде. Куда там психолог. Он жизнь пропускает. На лице Итэра расцветает улыбка. Такая, какой она была раньше. В прошлом. Его маленькая мечта. Мысли разбегались и собирались заново, но, по сути, не останавливаясь на чем-то одном. Не получалось уложить в голове, что, кажется, теперь он Действительно готов. Защитная реакция рухнула, сломалась и пала грудой бесполезного железа, за которой остался стоять простой испуганный парень. Он все еще боялся терять. Он все еще не мог принять многие вещи, но теперь был будто на шаг ближе к тому, чтобы спастись. Сделать все нормально хотя бы раз. Хотя бы один единственный чертов раз. Мир сузился до маленькой точки, которая набатом отбивала стук сердца, стучавшее одно имя. В голове, ушах, где-то внутри, проникая в каждый орган и каждый атом всего тела. Какая же дальше жизнь без человека, который показал, что, в общем-то, и есть Жизнь? Как же дальше существовать, когда было твое, родное. А теперь нет. Какой может быть жизнь, когда смерть стоит слишком близко, омерзительно хрипя в ухо? - Прекрасно. – отвечает на мысленный вопрос Итэр и убирает кружку в раковину. Он еще долго стоит в дверях и смотрит в выцветшие глаза Тартальи. А затем разворачивается и уходит. Хлопка двери нигде не слышно. Его просто не было. Станет ли лучше? Вопрос спорный. Но скорая помощь уже приехала, какой-то странный доктор, будто слегка нетрезвый, чем-то упорно светит в глаза и дергает во все стороны. Рядом видно испуганное выражение лица Люмин. Она дрожит от страха и еле сдерживает слезы, но упрямо слушает что-то быстро объясняющего врача и кивает, кивает, кивает. Хочется потрепать по голове её. Сказать, что беспокоиться ни к чему. Но рука почему-то весит целую тонну, а веки наливаются свинцом. Ничего. Если повезет, он еще успеет поблагодарить Люмин за то, что она успела спасти его от слишком большого количества таблеток. Успеет сказать, что спустя долгих полтора года готов попрощаться с тем, кого давно нет. Обязательно успеет.