The Beat of Love

Небо за окном было серым. Элизабет проснулась рано, хотя почти и не спала толком — тревога проникала в сны, заставляя немного сожалеть об уютной светлой комнате с видом на ночное небо, полное фейерверков. И минус, и плюс Книги Историй одновременно: ты не можешь покинуть линию сюжета, пока не придёшь к концовке. Да, потом, если остаёшься в живых, можно задержаться хоть до конца жизни своего персонажа, но смерть останавливает всё. В этой ветке сюжета Элизабет не нравилось: предложение Витторио было первом шагом в болото криминала, но серьёзность его роли в истории про Готэмскую неудачливую журналистку была налицо: слишком много случайностей и совпадений. Настоящая Элизабет Колвин назвала бы это интуицией, но та, которой она была на самом деле, знала наверняка, что в истории будет как минимум один мужчина, обозначивший свой интерес к ней. Она хотела сбежать — в этой книге существовал человек, к которому её тянуло с ужасной силой, но логика повествования выводила её на Витторио. Такие мысли и тревожили её по ночам — днём личность Элизабет Колвин поглощала пригашенные историей настоящие воспоминания, и сомнений в единственной реальности происходящего не оставалось. Устав ворочаться впустую, Элизабет встала и собрала вещи, благо их было немного. Сев на кровать, посмотрела на часы, нервно комкая в руках носовой платок… — Всё хорошо, — сказала она себе вслух, уговаривая не столько журналистку Колвин, сколько Путешественницу-во-времени, — я смогу. «Пройду до концовки — и забуду о ветке, где стала сообщницей главаря мафии, как о страшном сне. Или полюблю его в процессе…» За окном раздался визг шин, будто кто-то очень спешил и резко затормаживал. — Неужели Нино? Элизабет вскочила с измятого во время сборов покрывала и бросилась к окну. Внизу затих с характерным звуком остывающего двигателя знакомый кабриолет. Выскочивший из него Дэвис захлопнул дверцу и поднял голову вверх, глядя прямо на её окно. — Ох! — отпрянув от окна, Элизабет прижала ладонь к груди, туда, где забилось в отчаянной (и не свойственной этой ветке событий!) надежде сердце. Он определённо её заметил. Сквозь прозрачную ткань упавшей обратно на окно занавески она видела, как Дэвис решительно направляется к входной двери, и в панике бросилась через комнату. Пальцы её сомкнулись на дверном замке в тот самый момент, когда быстрый стук каблуков раздался на лестнице. Элизабет, стиснув зубы, защёлкнула механизм. Всё. Он не войдёт. От накативших вдруг тоски и обиды стало тошно, и Элизабет зажала себе рот рукой. Зрение моментально расплылось, щекам стало мокро. Шаги затихли перед её дверью. Спустя несколько заполошных ударов сердца раздался громкий, бьющий по нервам стук в дверь. — Элизабет! Ты там? Она дрожала, не зная, стоит ли открыть дверь и попрощаться напоследок. Всей редакции она сказала, что собирается уехать домой, но Дэвис, увидев её сумки и одежду, точно догадается, что дело нечисто. И просто так не отпустит. Несмотря на своё раздражающее временами поведение, Дэвис был хорошим другом (и боги праведные, как бы она хотела, чтобы не только другом). Элизабет знала, что попроси она его о чём-то — он не откажет ей. Может, стоило занять у него денег и помочь отцу? Что случилось бы? Впрочем, она уже никогда (не в мафиозной ветке сюжета) об этом не узнает. — Элизабет, открой! Это я, Дэвис! «Замолчи, пожалуйста, просто заткнись и уходи», — молила она про себя, смаргивая слёзы. Она практически могла видеть сквозь дверь его взволнованное лицо. — Элизабет! Нет, дверь открывать нельзя. Если от одного его родного, такого близкого голоса её почти накрыло истерикой, что же будет, если он войдёт в комнату? Разве сможет она с ним расстаться? Да, она не попрощалась с ним. Но теперь им нельзя видеться. Даже если он летел сюда, чтобы сказать ей хоть пару слов перед отъездом. Дэвис приехал ради неё. Господи. Она его не заслуживает. — Элизабет, открой! Элизабет! Он не прекращал стучать. Соседи попытались его отругать, но Дэвис, обычно такой обходительный и учтивый, сердито рявкнул на них: — Проваливайте! Раздался звук захлопываемых дверей, и голос Дэвиса приблизился, будто он уткнулся лбом в равнодушное дерево перед собой: — Элизабет, я знаю, что ты там. Ответь, пожалуйста. Её ладонь будто примагнитило к двери — так ей хотелось погладить его по щеке. — Элизабет! Дэвис вновь начал стучать. Элизабет смотрела туда, где, наверное, находилось сейчас его лицо… И молила про себя, чтобы Дэвис ушёл. Ещё немного, и она сломается. Зачем он с ней так? — Элизабет… Будто в ответ на её молчаливую просьбу, все звуки внезапно стихли. Иррационально от этого стало ещё больнее. — Уходи, — беззвучно прошептала она, вытирая глаза рукавом блузки. Но за дверью раздалось какое-то шуршание. Сначала, вроде бы, разворачиваемой бумаги, потом скрежещущее шуршание карандашного грифеля. Дэвис пишет. Но что? Не успела Элизабет понять, что происходит, как под дверь скользнул листок. — Прощай, Элизабет. Дэвис вздохнул и медленно пошёл прочь. Дрожа и всхлипывая, она подняла с пола маленький клочок бумаги. «Элизабет, я надеюсь, что смогу помочь тебе. Неважно, в какие неприятности ты ввязалась. Не забудь связаться со мной. Твой друг, Дэвис». Его шаги удалялись, и Элизабет почти физически чувствовала, как удаляется вместе с ним и то, за что она так долго цеплялась: честность, доброта, жажда справедливости… Газета стала для неё олицетворением всего этого, и «Готэм Таймс» была неотрывна от Дэвиса, его смеха и улыбки, его шуток и комплиментов, от которых порой становилось неловко… А теперь она предаст это всё, погрузится в преступный мир и даже не даст себе увидеться с Дэвисом на прощание? Быстро, боясь передумать, Элизабет шагнула к двери и отщелкнула замок. Звук шагов замер. Она отворила дверь, выглянув в коридор. Дэвис, обернувшись, смотрел прямо на неё, и на мгновение ей снова захотелось закрыться в квартире. — Элизабет? Что… Что произошло? На его лице сквозь пелену вновь выступивших слёз Элизабет увидела страх. Дэвис боялся за неё. В груди защемило, и она схватилась за рубашку, смяла ткань, вжимая кулак в то место, где отчаянно рвалось из неё бешено колотящееся сердце. Не считая родителей, за неё никто никогда не боялся. — Д-дэв-вис… Больше Элизабет ничего выговорить пока не могла. Слова путались на языке, слёзы скатывались по щекам, мешая смотреть. Дэвис вдруг оказался рядом и решительно отодвинул её внутрь комнаты, заходя следом. — Нам надо поговорить, милая. Но сначала… Вновь щёлкнул замок. Элизабет открыла было рот, чтоб возразить, сказать, что сейчас за ней приедут… Все мысли стремительно вылетели у неё из головы, стоило Дэвису крепко обнять её. — Я рядом. Два слова — и внутри неё словно кран открыли. Слёзы полились с новой силой, горечь подкатила к горлу, и Элизабет разрыдалась, обхватив Дэвиса обеими руками. — Тише, тише, моя девочка… Он поглаживал её по спине, целовал в макушку, тёрся щекой о волосы, цепляя их невидимой глазу щетиной. Освежающий запах его одеколона окутывал Элизабет мягким облаком, помогая расслабиться, и она плакала, отпуская свои ночные страхи. — Пойдём. Дэвис аккуратно подвёл Элизабет к кровати, сел сам и — она даже пикнуть не успела — бесцеремонно усадил её к себе на колени. — Рассказывай. Какая-то часть её (путешествующая во времени и пространстве) возмутилась, мол, что он себе позволяет? Это нелогично, персонажи так себя не ведут. Но, тем не менее, он был здесь. Так что Элизабет, всхлипывая, подвывая и вытирая глаза окончательно промокшим рукавом, послушно сидела и рассказывала Дэвису о том, что случилось во время её расследования. Дэвис слушал молча. Только складка между его бровями всё росла и росла. Дослушав, он задумчиво взялся за подбородок: — Мне это очень не нравится, милая. Почему ты ни с кем не посоветовалась перед тем, как принимать такое тяжёлое решение? Элизабет возмущённо вскинулась: — А с кем? С родителями?! Подруг у меня нет, чтоб ты знал. — Конечно, их нет, — с каменным лицом кивнул ей Дэвис, — ты ведь замужем за работой, и супруг у тебя тот ещё собственник. Не пускает тебя гулять с подружками. Обдумав его слова, Элизабет хихикнула и тут же всхлипнула. Тепло объятий Дэвиса дезориентировало: правда, и куда же она пойдёт? В огромный и страшный преступный мир, где никто её не обнимет, не пошутит ласково? Будто вторя её мыслям, Дэвис улыбнулся ей в ответ бледной тенью своей обычной ухмылки. — Глупенькая моя, с мафией тяжело, но вполне возможно рассчитаться. А вот как бы я жил, если бы однажды увидел в газете статью о том, как ты погибла в ходе своей этой миссии под прикрытием… Элизабет открыла рот для возражений — и закрыла, вдруг вспомнив, что родителей у Дэвиса нет. Они погибли. Она читала об этом, когда изучала его досье, собранное, чтобы понять своего напарника лучше. Дэвис тоже жил работой и особо не имел друзей — только университетских приятелей. А если так, то… То она чуть было не совершила огромную ошибку, выбрав Витторио в угоду одной лишь логике сюжета. — Прости, Дэвис, — пробормотала Элизабет, утыкаясь ему в шею, чтоб не смотреть в глаза, — я должна была прийти с этим к тебе. — Должна была, — эхом отозвался Дэвис, поглаживая её по спине. Его ладонь всё замедлялась и замедлялась, пока наконец не замерла. Элизабет отстранилась, чтобы понять, в чем дело, и наткнулась на внимательный взгляд. — Элизабет, — тихо, но твёрдо сказал Дэвис, — во-первых, ты всегда можешь на меня положиться, хорошо? Она кивнула, смаргивая слёзы. Он поднял руку и аккуратно провёл кончиками пальцев по её векам, стирая влагу. — Во-вторых, — его голос отдавался во всём её теле мягким гулом, хотя Дэвис вряд ли говорил сильно громче шёпота, — друзья меня зовут Эдмунд, и я хочу, чтобы ты тоже так меня звала. Элизабет кивнула. Взгляд её невольно упал на его губы. Мягкие на вид, тёмно-розовые… — Эдмунд, — произнесла она как во сне, а потом наклонилась и вжалась своими губами в его. Дэвис замер, но только на считанные мгновения: не успела Элизабет даже понять, что сделала, как он прижал её к себе теснее и начал целовать в ответ. Его рот на вкус отдавал мятой и чаем, но основной нотой, яркой и отчетливой, был его собственный вкус. Щёки опалило жаром смущения, и Элизабет упёрлась ладонями в грудь Дэвиса, отстраняясь. — Эдмунд, я… Он смотрел прямо ей в глаза, тяжело дыша. Его губы влажно блестели. Элизабет застонала и наклонилась снова, но Дэвис положил палец на её рот, не давая вернуться к поцелую. — Договаривай. Голос его тоже охрип. Элизабет бы засмущаться, но что-то внутри звало её вперёд, будто бы именно так и было правильно. — Ничего. Я ничего не хочу сказать. Она попыталась отодвинуть его руку, но Дэвис помотал головой и отстранился, удерживая её за плечи. — Я не хочу, чтобы ты натворила дел на эмоциях, Элизабет. Такое джентльменское поведение во все времена было редкостью — кому знать, как не ей. Мысли пришли в относительную норму, и Элизабет чувствовала, как Дэвису хочется продолжить, своим собственным бедром. Очень горячо и твёрдо хочется. — Я хотела уехать к Витторио, — медленно сказала она, мягко отводя его руки в стороны, — но больше не хочу. — Почему? — Дэвис, надо отдать ему должное, не опустил глаза, чтобы посмотреть, как она расстёгивает его бабочку. Она улыбнулась. — Потому что ты меня переубедил. Синяя ленточка выскользнула из-под накрахмаленного воротника. Дэвис — Эдмунд — ласково перехватил её за запястья. — Что ты делаешь, Элизабет? — У меня слишком длинное имя, — выдохнула она, наклоняясь к нему, — назови короче. Её дыхание касалось его губ. Бедром Элизабет чувствовала, что ему хочется продолжить. Все моральные ограничения этого времени спали с неё в один миг, будто развязанная спартанская тога. — Бетти, — Эдмунд облизнулся, игриво ткнул её носом в щёку, — что ты делаешь, милая? — То, чего мне теперь хочется. — Не слишком ли ты перемен- Ох! Чива… Элизабет поёрзала, с нахальной улыбкой наблюдая, как Эдмунд прервался на полуслове. — Я делаю то, чего мне очень-очень хочется, Эдмунд. Он поднял глаза к потолку: — Видит бог, я пытался. А потом в одно мгновение Элизабет оказалась на кровати, и Эдмунд навис над ней, жадно целуя в шею. Жаркие волны возбуждения прокатывались по всему телу от прикосновений его губ и языка; Элизабет застонала, обнимая Эдмунда за голову, вжимая в себя. И сейчас она не могла бы точно сказать, кто правит балом — Элизабет Колвин или уже Путешественница-во-времени. (Вернее, ещё как могла). Дэвис стащил с её плеч лямки подтяжек и начал расстёгивать рубашку. На ней. — Господи… — выдохнула Элизабет, когда он склонился и поцеловал её грудь над чашкой бюстгальтера. — Всего лишь Эдмунд Дэвис, моя дорогая. — Дурак… Эдмунд не ответил — он расправился с пуговицами, распахнул на ней рубашку и наклонился. — Ещё не поздно передумать, — шёпот ласкал кожу живота, заставляя Элизабет ёрзать и покрываться мурашками, — я не стану тебя трогать. Я приезжал… — Эдмунд провёл языком от рёбер до пупка и застонал. — Ох, чёрт. Я приезжал не за этим, клянусь тебе. Он жадно и щекотно вылизывал её, обнимая ладонями за бока. Элизабет хваталась за его плечи и едва помнила, как дышать. — Эдмунд… — М-м? — Я это сама начала, если помнишь. — Помню, — Эдмунд приподнялся на вытянутых руках, глядя ей в глаза, — и это сводит меня с ума. Ты сводишь, Элизабет. С первого дня в «Готэм Таймс»… Нет, с первого раза, как я увидел тебя на улице. Ты выйдешь за меня? Ого. Такого крутого сюжетного поворота ни Элизабет, ни Путешественница не ожидали. — Что? Эдмунд поджал губы и выпрямился, криво усмехаясь. — Я всё испортил, да? Элизабет приподнялась на локтях. — Нет, — поспешно сказала она, видя, как он помрачнел, — это… Просто это очень неожиданно. Эдмунд улыбнулся: — Мама учила меня, что для подходящей девушки надо сразу подбирать кольцо. Говорила, что отец так и сделал — когда внезапно их отношения стали ближе, чем позволено неженатым людям, он просто вынул из кармана кольцо и сделал ей предложение. Округлив глаза, Элизабет прошептала: — И ты… — И я. Он отогнул ворот пиджака, ныряя рукой в потайной карман, и вынул оттуда кольцо. Самое настоящее кольцо. Чёрт возьми. У Витторио не было шансов. Вытянув руку вверх и призывно растопырив пальцы, Элизабет сказала: — Надеюсь, у тебя там ещё и презерватив припрятан. Эдмунд рассмеялся, надевая ей на палец идеально подошедшее кольцо, и, поиграв бровями, извлёк из того же кармана бумажный конвертик. — Ну разумеется, Бетти. Всё для тебя. Элизабет вдруг стало легко и радостно, и она рассмеялась, обнимая Эдмунда ногами. — Тогда иди ко мне. Эдмунд с готовностью наклонился… Стук в дверь едва не заставил их подпрыгнуть. — Мисс Колвин! — Нино, — одними губами прошептала Элизабет, — ему велели меня забрать. — Момент… Эдмунд поднялся и, на ходу снимая ботинки, подошёл к двери. Щелчок замка. Элизабет едва успела подбежать к нему так, чтобы не быть видимой для Нино. — Доброе утро, мисс… — Уже миссис, — припечатал Эдмунд, вежливо улыбаясь. От этой улыбочки даже Элизабет стало немного не по себе. — Можете быть свободны. Элизабет никуда не едет. — А откуда мне знать, что вы её не убили? Всё-таки правильно она подошла. — Нино, здравствуйте, — запахнув на груди рубашку, Элизабет выглянула из-под руки Эдмунда, — со мной всё в порядке. Передайте, что я приношу мистеру Пузо свои искренние извинения. Нино с улыбкой, будто приклеившейся к его узкому лицу, вежливо кивнул. — Прощайте, мисс Колвин. Стоило ему отвернуться, Эдмунд закрыл дверь. — Как-то неуют… Элизабет ойкнула, стоило Эдмунду подхватить её под бедро, притесняя к двери спиной. — Какая же ты… — прошептал он ей в шею, помогая закинуть ноги Элизабет себе за пояс, и приподнял, прижимаясь ближе всем телом. — Боже, какая же ты… Божественная. Пришлось ей ухватиться за его шею для равновесия. Рубашка распахнулась, и Эдмунд окинул жадным взглядом её грудь, вздыхая: — И почему у меня только две руки? Впрочем, ответить Элизабет он не дал: поцеловал, лишая дыхания, и понёс обратно к кровати. — Ты сумасшедший, — прошептала Элизабет ему на ухо, крепко обхватив за шею. — Я же говорил — ты сводишь меня с ума. Эдмунд уронил её на постель и начал расстёгивать рубашку. Элизабет понятливо стянула с плеч свою и откинула прочь. Встав на колени, она взялась за пуговицы брюк, но Эдмунд вдруг оттолкнул её руки. — Позволь мне. Стоило брюкам чуть съехать с её ягодиц, Эдмунд сжал в руках её задницу и притёрся пахом к её животу. — Элизабет… Она куснула его за ухо: — Я — Бетти! — Бет, — Эдмунд ткнулся носом ей в щёку, — моя прекрасная Бет, — нашёл губами её губы и поцеловал. Он не боялся пользоваться языком — разве что во Франции какой-нибудь граф Ферзен мог с ним потягаться. Элизабет счастливо жмурилась, отвечая на поцелуй. Когда губы засаднило, она первой отстранилась — и села на кровать, стягивая с себя трусы вместе с брюками. — Ох… Эдмунд покраснел и дышал, приоткрыв рот. Элизабет завела руки за спину, расстегнула бюстгальтер и, поведя плечами, сбросила лямки, позволяя белью упасть. — Иди ко мне, Эд, — позвала она, и Эдмунд, словно заворожённый, потянулся к ней. Верха на нём уже не было, а низ он стянул, пока забирался на постель. Элизабет с любопытством глянула вниз, и рот моментально наполнился слюной: член у Эдмунда был что надо, увесистый, достаточно толстый и не слишком длинный, чтоб причинять ей боль в любой из позиций. Но налюбоваться ей не дали — Эдмунд толкнул ей на постель и лёг сверху, опираясь на локти, чтобы не придавить. Наклонившись к её груди, он взял сосок в рот, выпустил и подул на уже влажный. Тёмный кончик затвердел и стал чувствительным. Элизабет вздохнула и опустила ладонь на затылок Эдмунда, подталкивая его ниже. Влажные жаркие поцелуи стелились по коже, делая ей то щекотно, то непомерно хорошо. Эдмунд раздвинул её ноги, и она всего на мгновение пожалела о том, что привычные средства гигиены остались в будущем — всё же на гладко выбритых половых губах такие ласки ощущались по-другому. Впрочем, Эдмунда ничего не смущало: он скользил языком между складочками, согревая и вызывая в ней трепет, поглаживал ладонями бёдра… — Э-эд… — всхлипнула она, закусывая костяшку пальца, чтоб не вцепиться Эдмунду в волосы. — Пожалуйста… Его губы сомкнулись на клиторе — и о, да, этот язык определённо умел не только болтать. Эдмунд обнял её за бедро, фиксируя, ввёл внутрь два пальца, согнул… Элизабет вцепилась в простыню, подаваясь навстречу настойчивым ласкам, постанывая на особо удачных движениях. Эдмунд не распылялся на демонстрации — он напирал, вылизывал и выдавливал из неё оргазм, не давая отдохнуть ни секунды. От точного твёрдого нажима пальцев внутри у Элизабет ослабели ноги, живот окатило тёплой волной, ещё раз, ещё… Мир перед глазами окрасился в чёрно-белый шум, судорогой свело всё тело. Кажется, она кричала. Элизабет не помнила. Просто в какой-то момент, моргнув, она наконец увидела над собой потолок. Рука Эдмунда лежала у неё на животе. Чувствуя себя плюшевой игрушкой, Элизабет неуклюже перекатилась и обняла Эдмунда поперёк груди, прижав пальцы к его щеке. — Спа-си-бо, — тщательно выговорила она непослушным пока языком, с нажимом гладя ощутимую наощупь щетину. — Пожалуйста, дорогая, — Эдмунд перехватил её руку и поцеловал, — ты была великолепна. — И на вкус? Элизабет вполне насладилась прилившему к его щекам румянцу. Да, Эдмунд Дэвис, Колвин тоже умеет играть грязно, даже не сомневайся. — И на вкус. Его голос стал ещё на полтона ниже. Пора. Приподнявшись, Элизабет перекинула ногу через Эдмунда и оседлала его бёдра. — Прокатишь меня? Эдмунд шокированно смотрел на неё снизу вверх. — Кто ты и куда дела Элизабет Колвин? Пусть даже это была шутка, Эдмунд не мог себе представить, насколько прав. — Съела, — бесцеремонно съязвила Элизабет и приподнялась, шаря рукой по постели. Бумажный квадратик нашёлся почти сразу; несмотря на немного непривычную фасовку, внутри это был старый-добрый презерватив, который Элизабет ничего не стоило быстро и правильно надеть на заманчиво твёрдый член. Встав на колени, она обхватила его ладонью и направила в себя. Эдмунд сдавленно охнул и выставил вверх руки, опираясь локтями на постель. Элизабет переплела их пальцы, принимая опору, и опустилась до конца, жмурясь от приятного ощущения заполненности. — Боже мой, Бет… — речь Эдмунда стала отрывистой, стоило ей качнуться вверх и вниз, — Бетти… Поза была не слишком удобной для первого секса, но даже чисто технически он не был таковым. Элизабет тоже случалось быть плохой девочкой. Эдмунд вскидывал бёдра, подстраиваясь под ритм, который задавала она, и на каждое сжатие мышц влагалища отвечал такими проникновенными звуками, что Элизабет могла бы продолжать так до конца своих дней. Пот катился с неё, Эдмунд тоже взмок, но его руки крепко держали её, и толчки становились всё резче, а сжиматься уже не приходилось специально — Элизабет особенно удачно опустилась на его член, сладко ахнув, и уже старалась не менять угла, под которым двигалась. В воздухе совершенно чарующе пахло сексом, потом и Эдмундом, Элизабет открыла глаза — и утонула в расширившихся зрачках Эдмунда, как в нефтяных озёрах. Живот свело судорогой, руки ослабли… Пальцы Эдмунда вцепились в её бёдра, сжимая почти до синяков, и он с силой насадил её на себя несколько раз, после чего прижал к себе за талию, обнимая. Член внутри неё опал, и Элизабет потёрлась носом о шею Эдмунда, удовлетворённо урча. Несколько минут они просто лежали в тишине, обнявшись. Потом он спросил: — Я же не был первым? — Нет, — вздохнула Элизабет, — первым был Джерард, мой одноклассник. Я-то думала, что он женится на мне, а он… После этого я уехала в университет, и там уже не завязывала отношений ни с кем. Секс того не стоит, если он с человеком, на которого тебе плевать. — Тогда у меня только что был лучший секс из возможных, — промурлыкал Эдмунд, уткнувшись лицом в её волосы, — потому что я люблю тебя, Элизабет. — Я тоже тебя люблю. Правда сорвалась с языка легко и приятно. И единственным, что омрачало сейчас сладкое и пузырящееся, словно шампанское, счастье, было то, что Путешественница-во-времени не знала, что будет делать, когда эта ветка закончится. Впрочем, время на решение этой проблемы у неё ещё есть. И она потёрлась щекой о грудь Эдмунда, слушая стук его преданного сердца.