Возвращение господина

Ублажать своего господина на ложе - далеко не самая страшная участь для первого из предателей, незаслуженная, коварством вырванная милость. Кошмар лишь успешно разыграл свою последнюю карту, удачно выбрал момент, чтобы повалить своего владыку на чёрное ложе и не дать ему времени оттолкнуть сразу. Бог снов никогда не признает, но Кошмар это чувствует всем своим тёмным нутром: суть его божества не такая уж светлая. Она незримо привлекает Кошмара, привлекала всегда. Тьма тянется к тьме, вожделея стать единым целым. Раздвигая тёмные одежды, Кошмар добирается до сокрытого под ними и, не давая времени отстраниться, нанизывается ртом до самого основания, крепко удерживая господина за бёдра. Будь на то воля Бога сновидений, Морфей мог бы легко освободиться, скинуть с себя отступника-подчинённого, из-за которого целый век провёл в унизительном заточении в мире смертных; у происходящего может быть лишь одно объяснение: на самом деле господин не желает свободы. Как и другим вечным, этому втайне нравится рабопленное поклонение. Он позволяет Кошмару себя насиловать, разметавшись по постели, обманчиво покорный, иллюзорно слабый. Кошмар ни на миг не обманывается этой сладкой иллюзией, но позволяет себе представлять, что это так: что Бог полностью в его власти, - потому что это приятно. За более чем сто лет жизни в мире людей Кошмар подсел на человеческие удовольствия и власть - величайшее из них. Он жестоко обманывался в своём бунтарстве; кто он и кто его господин? Ему никогда не переиграть божество. Одного из тех, на чьих плечах извечно и нерушимо стоит мировой порядок. В итоге он проиграл, закономерно, так глупо, предсказуемо неизбежно; пережил сотни полностью заслуженных, но оттого не менее мучительных пыток; и едва господин устал, Кошмар в очередной раз пал перед ним на колени, вымаливая хоть каплю снисхождения. Они оба слишком устали, чтобы продолжать: один - проводить наказание, другой - переживать пытки. Так гораздо лучше, так правильно: оглушающий грохот молний под высоким потолком дворца, разбивающийся о стены эхом, настолько громкий, что в нём тонут стоны повелителя. И Кошмар на коленях вплотную к ложу, усердно приветствующий возвращение своего господина.