Наш момент

Промозглый ветер за считанные секунды сумел пробраться под тонкую кожанку, и спустя каких-то десять минут я уже стучала зубами от холода. Мой рейс задерживали, и по истечении часа я устала вслушиваться в нудный голос динамика, оповещающий о ненужных мне прибывших и отбывших самолетах. Заметив, что во втором ряду освободилось место, я со всех ног бросилась его занимать, таща за собой два тяжелых чемодана. Все-таки, мне следует брать с собой Джексона. Хоть с вещами поможет. Усевшись на грязный (что, собственно, неудивительно) стул, я облегченно выдохнула и постаралась размять затекшие конечности. На табло моего рейса вновь не оказалось, и я мысленно уже успела возненавидеть Нью-Йорк со всеми его красотами в придачу. Хоть концерт не вымотал до конца, и то хлеб. Я улыбнулась. Все-таки, с возрастом я и правда становлюсь более ворчливой, в этом папа прав. Хотя, ему не выпадает возможность слушать меня, ибо с подготовкой к свадьбе свободного времени крайне мало, и порой нам едва удается поговорить. Хорошо, что есть Лори. Папе повезло. Я тут же отругала себя. Разве сейчас место и время для меланхолических воспоминаний? Ведь стоит мне только вспомнить, как сразу же потекут слезы. Как минимум, не здорово для макияжа. Я скучающе подперла щеку рукой. Эта поездка, определенно, отличалась от остальных. После колледжа я продолжила карьеру, но теперь уже одна. Без Лили. Предательский ком все-таки подкатил к горлу, и от жалости к самой себе я едва не разревелась посреди аэропорта. Расставание оказалось слишком трудным для нас обеих. Годы в Стэнфорде пролетели слишком быстро, и в памяти четко отпечаталась наша последняя встреча в аэропорту. Она летела к матери, а затем в родной Лос-Анджелес, где планировала работать, а меня ждал холодный зимний Нью-Йорк. Месяцы разлуки давались мне слишком тяжело. Так же тяжело, как с Оливером. «Конец макияжу», - пронеслось в голове, и я вовремя смахнула с глаз одинокую слезинку. Это было первое Рождество, которое я встречала без Лили, сидя в огромном зале ожидания. Но далеко не первое Рождество без него. Разлука показалась мне безумно долгой, и, будучи на пятом курсе, я уже не могла сосчитать, сколько раз порывалась позвонить. Но было два «но». И первое из них являлось моей лучшей подругой. Это будет слишком для Лили. Я перевела взгляд на выходящую из лифта толпу людей. Наверняка, они еще успеют домой и встретят Рождество с семьей и близкими. Чего не скажешь обо мне. - Майли? – внезапно услышала я за спиной знакомый голос, и по спине прошелся табун мурашек. Я знала этот голос. – Майли! – повторили уже более уверенно, и последние сомнения отпали. Я подняла глаза. Он пытался пробраться сквозь толпу, активно жестикулируя и улыбаясь. Такой же, как и всегда. В эту секунду что-то внутри меня щелкнуло, и, расталкивая проходящих мимо людей, я ринулась навстречу Оливеру. Его объятия, определенно, лучше любого подарка на Рождество. Брюнет крепко прижал меня к себе, так, что у меня сперло дыхание, но и это показалось мне довольно уместным. Про себя я отметила, что от Оливера пахнет одеколоном, который Лили, кажется, подарила ему на прошлую их годовщину. Ничего не изменилось. Разве что скоро я совсем скачусь на рельсы ванильности. Ужас. - Я… поражен, - выпустив меня из объятий, почти прошептал Оливер. – Не думал, что встречу тебя здесь. - И я. Тоже. Не думала. - Ты едешь с концерта? - Ага, - кивнула я, и, очнувшись от забвения, добавила: - Лечу домой на Рождество. А ты? - У меня пересадка здесь, - пояснил Оливер, потирая лоб. – Признаюсь честно, я не дружу с дверями. Заметив покраснение на его коже, я едва сдержала улыбку. Оливер не меняется. - Так, значит, ты уже скоро будешь дома? – нарушил молчание парень. – Отмечаете с Лили? - Нет, не получится, - мотнула головой я, мысленно отругав Оливера за напоминание о подруге. И снова пострадает макияж. – Лили уезжает работать в Атланту сегодня. Она не говорила? – заметив удивленное выражение лица Оливера, нахмурилась я. Друг замялся. - Нет, мы… не обсуждали. - И давно вы не обсуждаете такие вещи? – вздернула бровь я. - Пару недель, - вздохнув, признался Оливер. – Хотя, если честно, то уже не помню, сколько. - Вау! – поджала губы я, понимая, что подруга рассказывала мне далеко не все. Убью Лили! – Вы поссорились? - Решили расстаться на время. - Вау! – уже менее энергично повторила я, не находя других слов. – Я…не знала. - Забудем, ладно? – Оливер натянуто улыбнулся. – Я не думаю, что ты хочешь слушать обо мне и Лили в Рождество. - Плохо меня знаешь, приятель, - улыбнулась я. – Я так сильно скучала по тебе, что готова послушать даже про многочисленных твоих фанаток. - Не зарекайся, - предупредительно поднял палец вверх Оливер. – Потому что до моего рейса еще два часа. «Я верю в Санту!» , - возликовала я, как вдруг взгляд упал на электронное табло, и радости как не бывало. Оливер проследил мой взгляд, грустно улыбнувшись. - У тебя нет времени? - Мой рейс объявили, - сдавленно кивнула я. – Нужно идти. - Я понимаю, хоть и безумно жаль лишать тебя рассказов о фанатках, - мы засмеялись. – Ну, пока? – неуверенно произнес Оливер, распахивая передо мной объятия. А я стояла, окаменевшая и растерянная. Хотелось бросить все и навсегда остаться с ним в этом холодном зале, просто сидеть, болтая обо всем. Не думать/ не вздыхать/ не плакать. Просто жить. И забыть про существование, в котором есть лишь мысли. Вспомнив о том, что регистрация не будет длиться вечно, я обняла Оливера, сомкнув руки в кольцо у него за спиной. Задохнувшись от эмоций, я могла думать лишь о том, что это и был наш момент. То мгновение, о котором я могла лишь мечтать все это время. Вот он отстраняется, неловко улыбаясь, и выпускает мою ладонь. А я растерянно машу рукой на прощание. Короткая встреча содержит в себе лишь пустые разговоры ни о чем. И за ними прячутся эмоции вперемешку с дробью сердец. И я не удивляюсь, когда чувствую его прикосновение к моей ладони. И не боюсь смотреть в глаза, когда мы оказываемся совсем близко. Пересохшие губы Оливера тихо шепчут что-то невнятное, и среди слов я могу различить лишь «я буду очень скучать». Опускается занавес. И мимолетный поцелуй тает на губах на протяжении всего полета. За иллюминатором остается промозглый Нью-Йорк. И сидящий на запачканном стуле брюнет, которому по-прежнему принадлежит мое сердце.