***
До Иродори оставался один день. — Пожалуйста, не плыви туда. Пожалуйста... – просит умоляюще чей-то голос из сна, — Я не хочу снова туда. Но оставаться без тебя одиноко. Одиноко. Одиноко... Это тот же голос. Но почему он преследует его? Почему просит не идти? Почему он не может говорить? Опять уйму вопросов, на которые нельзя ответить. — Твоя головная боль будет только хуже. Инадзума – мое ходячее воспоминание, а я твоя ходячая проблема. Я не исчезну. И ты не вспомнишь меня. Я паразит, который не должен существовать. Но даже сейчас, когда я намеревался исчезнуть... Я не хотел исчезать так. Я не хотел причинять тебе боль... Но даже если я уйду, то тебе лучше не станет. Я уже пробовал...– всхлипывает тот, — Я боюсь, что тебе станет хуже. Не плыви туда, пожалуйста... Астральное тело знает, что это бесполезно, он ведь сны даже не помнит. И снова всхлип. Всхлип-всхлип-всхлип. — Я спасу тебя!***
Пот и одновременно холод. Неприятные ощущения. Альбедо закричал громко эти слова и не понимает, кому это адресовано. Понимал, кому он говорил во сне? А кого спасёт?.. Альбедо дрожит. А голова снова не слушается. Не сдерживая свои силы, он начал плакать. Хорошо, что Дориан находился в лаборатории, и плохо, что он много уделяет этой работе. Но почему опять о нём?.. — Аль...бедо, вспомни хоть раз о себе! – проговаривал тяжело и с некой дрожью голубоглазый, — Кого ты там опять хотел спасти, какого бесполезного призрака во сне ты хочешь спасти?! Почему ты этого не вспомнишь? Если не вспоминаешь, значит и не нужно зацикливаться. Вспомни тех, кто живёт в этом мире, а не кого-то другого! – плачет, крича и обнимая подушку. Бесполезного?.. Спасти?... И голова перестала болеть. И Альбедо внезапно уснул в такой позе.***
Альбедо просыпается в подавленном состоянии. Фестиваль Иродори. Встает, потягивается, пока не понимая ничего – почему резко заплакал и хотел кого-то спасти, а потом внезапно... уснул и потерял головную боль. Но это не точно. Делает бытовые вещи, одевается и прихорашивает лицо в обычный вид. Смотрит на свое отражение в зеркале – эти красные глаза от слёз, этот грустный рот, который еле как, от силы, мог превратиться в улыбку. — Тяжело. – вздыхает. — Это тебе тяжело? – приходит сонный и уставший Дориан, подходит ближе, и смотрит на него, глядя на его опухшие глаза. Дотрагивается до щёк, и пристально глядит на эти глаза – понимает, что он плакал, но не будет спрашивать. Но он не понимает, почему такие прямые вопросы убивают в людях настроение, разве так сложно ответить? Но Дориан уважает своего брата, и помнит взгляды на такие не тактильные вопросы. Поэтому молча целует в щёку и обнимает Альбедо. Как ему... непривычна тактильность. А сейчас он может это себе позволить, —...Я пойду посплю. Удачи тебе на фестивале Иродори, не перетрудись. Надеюсь, что в следующий раз мы поедем вместе. — А?.. Конечно, Дориан, – грустно, но искренне улыбается тот, обнимая в ответ брата. Это то, что ему было нужно, правда.***
Когда Альбедо плыл в Инадзуму, то в голове была какая-то пустота. Бескрайнее небо, которое вело прямо туда – в Инадзуму. Вроде не впервой, а вроде жутко пугает туда плыть. Но что в этом опасного?... Альбедо приплыл на остров Рито, где встречала его Яэ Мико – как всегда с хитрой и забавной ухмылкой. — Какие люди! Я думала, вы не приедете, судя по тому, какие были слышны слухи о вас... — Все в порядке. Приехал же, – натянул улыбку блондин. — И то верно. Но в принципе, в этом фестивале вам стоит нарисовать только одну картину. Вообще думали, что на этот раз рисовать картины не стоит, и мы хотели просто так пригласить вас, оповестить о том, какие прошлые картины вы рисовали ранее, – лисичка зовёт Альбедо пройти дальше, показывая большой холст, — Дорогой Принц Мела, вам нужно нарисовать символ фестиваля Иродори. То, какими глазами вы видите Инадзуму. Можете нарисовать всё, что угодно; всё, что вы хотите передать в холсте о нашем регионе. Скорее эта тема свободна – в тот раз вы находили загадки и рисовали их, но по вашему состоянию не хотелось как-то сильно нагружать. — Я понял. Спасибо большое. — Ага, обращайтесь, Мел. На самом деле, ему дали очень тяжелую работу, ведь в голове пустота, пустота, которая не уходила в этот день. Парень разглядывал холст около пяти минут, как будто тело покинуло его на несколько минут. И вздыхает. Не подходит к краскам и кисточкам, ведь для начала нужно рассмотреть этот фестиваль. Рассматривает весь остров Рито, эту композицию, украшенную в темно-фиолетовых тонах, рынки со всякими плюшками и плюшевых Райден. Год назад всё было тоже самое, как по этому можно было нарисовать? Говорит Альбедо, который мог с какого-то камня нарисовать хорошую композицию, а сейчас ничего в голову не лезет. Неподалёку стояло четыре Касэн, которые он нарисовал год назад. Рассматривает их подробно, но очень сильно хмурится. Их всегда было четыре? Почему пятая пуста? Внезапная боль вернулась, Альбедо дотронулся до своего лба, а другой рукой начал проводить какое-то лицо по этому холсту, но он не может вспомнить образ этого человека. Ходит туда-сюда, вспоминая прошлое, вспоминая все Касэны, но не может вспомнить его. Его?... Альбедо рассматривает знак электро, эти темно-фиолетовые тона праздника, что больше напрягало его голову. Альбедо нервно спускается вниз к морю, присаживаясь на песок. Ему будто часть памяти стерли... Парень находит ветку и начинает подрагивающими руками рисовать какое-то лицо. — Электро-метка... Фиолетовый... Иродори... Последний рисунок... Рисует глаза, короткие волосы и грустную, но искреннюю улыбку. Неосознанно. Он все ещё не понимает, кого старается нарисовать, но кажется, что именно этого человека он раньше как-то рисовал. Но человек ли?.. Точно ли это было правдой, а не сном? — Прости меня...– говорит это он, наверное, в пустоту. Или уже бредит, — Может по моему срыву, вместо головной боли, я начал чувствовать пустоту... Я не хотел тебе причинить моральный вред, просто пугает это. Я точно схожу с ума, но я надеюсь, что тут кто-то есть. Не человек... Не человек. Точно... Не человек. С ним был не Дориан всё это время, прошлое просто поменялось... Он исчез, но не оставил его во снах, пытаясь вернуть самого себя. — Призрак. Кукла. Призрак-кукла, ты здесь? – хватается за голову, из-за нарастающей боли, понимая, что он здесь. Он начал дорисовывать на песке этого 'несуществующего' типа. Альбедо тихо смеётся. И почему он боялся приплыть в Инадзуму, если тут он вспоминает гораздо больше? Блондин старается игнорировать головную боль, вырисовывая рядом с этим портрете миловидные сердечки, нежно улыбаясь и смущаясь. — Вот смотрю на рисунок и мне кажется, что я что-то чувствую. Я не нормален? Ты существовал? Я тебя рисовал? – хмуро спрашивает, зная, что никто не ответит на его монолог, смеясь опять, — Я, наверное, тебя не спас. Теплый ветер внезапно обнял Альбедо, хотя даже в мыслях не было, что пойдёт ветер. Но кажется это были объятия того самого астрального тела, которого он не видит. — Думаешь, я не помню, как тебя зовут? Мне просто тяжело произносить твое имя вслух, а некоторые воспоминания путаются в голове, – лицо Альбедо поникло, – Дзуши. Любимый мой Дзуши. Голубоглазый убирает палку, меняет свою позу и обнимает свои колени, немного всхлипывая. — Мне жаль, что у тебя нет покоя даже сейчас. Я боюсь, что это будет навсегда с тобой. А ещё... мне надо картину рисовать. Сил нет. Хочу рисовать только тебя. Голубоглазый сидел, наверное ещё полчаса, разговаривая с 'самим собой', но кажется, ему уже было пора. Хоть и весь заплаканный, но нужно идти дальше, даже если ноги не хотят. Надо поскорее отсюда плыть обратно домой – нарисует и поплывет обратно, он и вправду готов снова часами смотреть на бескрайнее небо. Он старается встать, но идёт ближе к морю, рассматривая его. Альбедо снова перестал обращать внимания на мир, будто хотел тоже стать астральным телом, чтобы не оставить друга в беде. А ветер начал усиливаться. Тот рисунок, который был нарисован на песке, развеялся. Альбедо не смотрел больше туда, его взгляд все ещё был направлен дальше, стараясь вспомнить все события, которые происходили с ними. Неясно, как изменилось все и неясно, почему он исчез. Ветер будто игрался с песком, стараясь образовывать куклу. Кажется, не только Куникудзуши слушал его, но и ветер. Ветер, который слепил этого человека из песка. Настоящего и живого. Которого видят. — Бедо! – закричал брюнет, и внезапно упал на песок, совсем разучившись ходить как человек. — Дзуши? – поворачивается тот, удивляясь виданному, — Как ты?.. Я... — Давай без подробностей сейчас, помоги мне подняться! Альбедо бежит к нему, будто боясь снова его потерять, помогая ему подняться. Старается, чтобы он начал держать равновесие хотя бы стоя. И, не сдерживая свои эмоции, обнимает и начинает плакать по второму кругу, радуясь от счастья. — Ну чего ты, Бедо... Я... тоже очень рад тебя видеть, – старается обнять его тот, поглаживая по спине, — Я очень сильно скучал... Я думал, что я навсегда останусь астральным телом и не встречу тебя... Я плакал вместе с тобой, обнимая тебя, но я не мог ничего сказать... — П-прости, что я тебя забыл... Прости, что нагрубил вчера ночью... — Чшш, всё хорошо, правда. Ты извиняешься, когда за всю мою странную жизнь только ты понял и принял меня. Ты старался меня вспомнить и ты вспомнил меня. Ты молодец, Бедо. Я не могу поверить, что заслужил тебя... —...спасибо, Дзуши. И они простояли так около десяти минут. Скарамучча пока не мог заплакать из-за многой информации, которую ему недавно оповестили. А в голове было столько вопросов и непоняток, почему так случилось. — И кажется, я разучился немного ходить. Почти 6 месяцев не ходил... — Интересно, а тебя или Кли будет тяжелее учить ходить? – усмехается блондин, отстраняясь от объятий, разглядывая лицо брюнета вновь. Он не может поверить своим глазами, что он снова теперь рядом, здесь. — Хэ-эй! Это вовсе несмешно! – закатывает глаза, параллельно бережно стирая с лица Альбедо слёзы. — Ладно-ладно! Как насчёт танца? Потанцуем вальс? – хитро смотрит и улыбается голубоглазый. — Танцевать?! — Танцевать?! – дразнит голубоглазый, смеясь, —...ты можешь держаться за мою талию очень крепко, если потеряешь равновесие, сколько будет сил. Я также буду держать тебя крепко, чтобы ты не упал. Доверься мне. Куникудзуши кивает, а Альбедо ставит чужую руку на свою талию, другую берёт в свою руку, а его рука перемещена на плечо. Они оба смотрят друг на друга. Альбедо – влюблённо, спокойно, а Куникудзуши – пугливо, но также с любовью. Все же страшно упасть, хоть он и не почувствует боли. Скорее всего, он боится сделать больно блондину. И голубоглазый внезапно, но медленно начал водить этот танец, тихо говоря какой ногой нужно идти. Скарамучча сжимает сильно талию, нежно наглаживая после, стараясь сконцентрироваться на танце. И через пару минут движения уже были похожи на настоящий танец. Альбедо становился более уверенным с каждым движением, мило кружа его и наклоняя его вниз. Глаза играют, когда видит смущённый взгляд, по которому он так сильно скучал. Но засмотревшись, флюоритоглазый испугался от долгого контакта и странного движения и отпустил парня, падая на песок вместе с ним. — Ай... — Прости, я смутился! И Альбедо опять смеётся, смотря на небо. — А тебя люди видят или ты все ещё считаешься призраком, Дзуши? — Меня теперь все видят. Мне ветер дал глаз бога, поддерживающий существование на этой планете. Если я его потеряю, то я уже исчезну навсегда и никогда не стану больше астральным телом. Но... У всех память коротковремена, когда видят меня. Они не вспомнят меня, когда встретят во второй раз, в сотый. Я буду все ещё для них незнакомцем, то есть – Странником. Но ты, как видишь, исключение и мне это хватает. — Оу... Ясно. Хоть тебя и пощадили, но все равно нужно быть настолько внимательным, чтобы этот поддерживающий глаз видел и оберегал тебя. И грустно, что тебя все будут забывать... — Всё хорошо. Я доволен. А, и ещё Дориан меня не забудет тоже. — Меня порой удивляет, что будущее изменилось, и что все это время со мной будто был Дориан, но собирая все кусочки, я знаю, что это не так. Но всё-таки, у меня теперь с ним братские теплые отношения... — Ха-а? А где я спать буду? Оставишь меня в Инадзуме? — Конечно нет. А с этим не волнуйся, в Мондштадте полно мест, где можно снять комнату. — Но я хочу... – мнётся парень, щелкая пальцами, смущаясь, — с тобой... — Ой, какие мы смущённые, – поворачивает теперь голову в сторону брюнета, — Надо с Дорианом договорится, но думаю, он не обидется. Либо он будет искать, либо мы найдем. В любом случае, это несложно. — Тогда прекрасно!***
Скарамучча не хотел идти на фестиваль, поэтому на море он просидел несколько часов. Выскакивал иногда, чтобы посмотреть, как обстоят дела с картиной и ахает, когда видит свой портрет темно-фиолетовыми тонами, одновременно яркими. Глаза были счастливые на рисунке, яркими и синими, показывая в них, сколько он пережил. Он был прям точь в точь похож на него. — Это так... красиво... — Конечно красиво, на рисунке же ты. — Бедо! Укушу!***
Все были восхищены данной композицией, которую нарисовал Альбедо. Скарамучча скрытно лишь рассматривал и выслушивал его речь, сильно восхищаясь им. — Я долго думал, что нарисовать насчёт этой темы. При виде одного парня, я понял, что он олицетворяет Инадзуму своей удивительной красотой. Хоть его мало кто будет помнить в реальной жизни, но за то при виде этой картины его будут помнить все. Скарамучча так и не показался на выставке, ведь понимает, что потом в скором времени он устанет от этих приветствий по множеству раз. Они уплыли сразу же, как только голубоглазый сделал свою работу.***
Дориан Куникудзуши сразу принял, потому что он был полон восхищением и сильным вниманием к нему – оказывается, и он часто заходил к нему в гости во снах, а сейчас его забавный брат лишь удивляется тому, как такое может вообще быть? — К сожалению, больше снов ты не увидишь, а у Бедо не будет больше головной боли, – наклоняет голову вниз Дзуши. — И слава богу. Наконец Альбедо может приняться за работу. Да и зачем мне сон, если ты уже в реальности? — Действительно, – вместе повторили друг с другом Скарамучча и Альбедо, после тихо хихикая. Скарамучча и Альбедо теперь живут счастливо. Ссор друг с другом не было, лишь понимание и любовь. Помощь друг другу и разговоры по душам, которые они часто друг с другом проводят. Первые дни было непривычно, считая это чистой нереальностью. Но даже если так, то смысл жить с плохой реальностью, если есть чистая нереальность? Хотя это, в принципе, весьма спорно. Они много уделяли прикосновениям, чтобы понять это, что они оба настоящие, что такое просто бывает – раз, и меняются моменты жизни. Может они однажды раскроют это, если начнут путешествовать. Тогда поймут, что всё это – настоящее.