Выжившие

      Мир рухнул в мгновение. Почти так же, как несколько — сколько? демон его разберёт, ведь без Алистера все годы слились в один мучительно долгий век — лет назад с громким хлопком, запахом крови и магии. Тогда Мириам отплывала в Тевинтер на поиски лекарства, а Алистер возвращался в Ферелден, ведомый зыбким следом ложного Зова Стражей, на помощь Каспиану Карону. И как будто домой. Кто бы мог подумать, что навстречу смерти…       В тот раз весь Тедас перевернула вверх тормашками зелёная мерцающая точка в небесах, заметная из любого уголка любой страны — прямой и недостижимый путь в Тень.       На этот раз сама Тень спустилась в Тедас.       Как непостижимая могучая сила — древняя магия эванурисов — она взрывала, взметала, перекраивала мир по своему желанию или, может статься, по желанию своего создателя. Как болезнь, расползалась, растекалась она по переулкам, душила дома, впитывалась в людей, гномов, животных, травила мир ядами ужаса и безумия. Всё привычное, незыблемое вдруг опрокинулось навзничь да так и осталось лежать, безмолвно взирая на разверзнутые небеса: не осталось ни веры — ибо где же теперь Пророчица, где же Создатель, почему не могут остановить эльфа, возомнившего себя богом; ни дома — ибо крыши и памятники взлетали вверх вместе с законами и устоями, ибо лестницы уводили в пустоту, а мостовые парили в густом зеленоватом тумане; ни друзей — ибо Тень, царство снов и обманов, накрывала всех и всё вязкой пеленою иллюзий. И уже не понять было, друг перед тобой или враг, дом или ловушка, дух или демон.       В этом новом мире нельзя было медлить, нельзя было раздумывать — и лезвие из метеоритной стали добела раскалялось от неугасающего пламенения начертанных на нём рун. А Мириам с удивлением поняла, что так, пожалуй, даже легче. Стирались в кровь ноги в мягких сапогах, поднималась и опускалась рука, от прикосновения клинка с шипением растворялись духи и с визгом расслаивались демоны, мешавшиеся на пути. Правда, Мириам и сама не понимала, куда идёт. По бумагам — письму с личной печатью Верховной Жрицы — она отправлялась на помощь старой подруге и убийце супруга, на деле бездумно следовала смутному зову души.       Горячее, настойчиво влекущее на юго-запад, оно взорвало мысли следом за землетрясением, сорвавшим Завесу, пульсировало в сознании обрывками воспоминаний о Пятом Море, о семье, о холмике, где они с Алистером похоронили Клевера. Мириам посчитала бы его наваждением, страхом, ловушкой Тени, когда бы не горячая пульсация амулета на груди. Там, под венком Кусландов, честного и благородного рода, хранилась капля её слабости — их с Алистером кровь, сплетённая ритуалом авгура в Морозных горах.       Все годы эта магия казалась блажью, обманом, потому что молчала, когда Мириам так нуждалась хотя бы в зыбкой надежде. И вдруг — когда её собственный мир давно рухнул, а место, где она проживала, начало сходить с ума — проснулась, вспыхнула, медленно вплетая сомнения в мысли Мириам. Это странное ощущение, похожее на зуд в районе затылка и жжение в груди, почему-то не пугало, и уже вросшая под кожу ментальная защита покорно слабела перед надеждой.       Мириам продвигалась на юг Ферелдена стремительно, как таран, насколько позволяли исказившиеся дороги, и только когда ноги ступили на выложенную жёлтыми камнями дорожку, некогда спускавшуюся, а теперь поднимавшуюся, к Редклифской таверне, наконец почувствовала себя. От горячих ударов сердца сбивалось дыхание, ныла грудная клетка, ноги едва-едва удерживали её на весу, и умопомрачительно болела спина — Мириам ужасно устала.       Поднявшись на площадку с редкими столбиками в ограждении и противно скрипящими досками, Мириам вложила меч в ножны и огляделась. Табличка проржавела и покосилась, но осталась такой же, какой Мириам её видела пару лет назад, когда останавливалась здесь перед встречей с Инквизитором. Над крышей таверны бултыхались булыжники, один из которых показался смутно знакомым. Сощурившись, Мириам узнала в нём памятник им с Алистером. Он висел вверх тормашками — как всему и полагалось — в коросте красного лириума, как в крови, и перекрывал тусклое белёсое светило.       Приподняв воротник куртки из галльей кожи, Мириам нырнула в таверну. Здесь было влажно, тепло и неудивительно многолюдно: когда от твоего мира ничего не остаётся, волей-неволей потянешься к тем, с кем ты в нём жил, чтобы не было так леденяще страшно.       К стойке Мириам приближалась, прячась в тенях, хотя предосторожность, пожалуй, была излишней. Едва ли здесь остался хоть кто-нибудь, с кем она плечом к плечу сражалась с Пятым Мором, а даже если и остался, вряд ли сумел бы узнать. Она сама перестала узнавать себя в отражении: случайно сталкиваясь со своим лицом в водной глади или лезвии клинка, Мириам не видела ни жёсткого упрямства отца, ни золотого света, который виделся в ней Лелиане, — она сталкивалась с женщиной с сеточкой серых вен, с потускневшими глазами и губами, что разучились улыбаться долго и искренне, с выцветшими от времени и скитаний жёсткими волосами.       Аккуратно выложив на стол пару медяков, Мириам попросила пинту эля и жадно припала к кружке. После грязной пресной воды, подгнивших фруктов с лотков, да недожаренных на кострах кроликов и нагов этот дешёвый напиток казался живительным. Вокруг гудели люди, глухо стукались кружки, вскользь касались её, не задерживаясь надолго, замутнённые пьянством и ложью Тени взгляды, и только один вдруг арбалетным болтом вонзился в основание шеи. Мириам поперхнулась и закашлялась. Она знала такие взгляды — внимательные, напряжённые: так смотрят на старого знакомого, которого давно не видели, пока размышляют, не подойти ли к нему. Откашлявшись под настороженный взгляд бармена, Мириам огляделась. Никого. Все вокруг по-прежнему были обращены в себя.       — Скажите…       Спросить, есть ли свободные комнаты в таверне, Мириам не успела — громыхнула входная дверь. На периферии зрения мелькнула серо-синяя стёганая куртка, на плече которой холодно сверкнул глазом сильверитовый грифон. Сердце ухнуло вниз, в горле пересохло. Дрожащими пальцами Мириам огладила деревянную ручку кружки. Эту броню она узнала бы из тысячи — вместе с ядом скверны она вросла под кожу, стала её частью, а потом утонула в бездне Адаманта, вместе с гибелью Алистера.       Здесь был Серый Страж.       Залпом опрокинув в себя остатки эля, Мириам бросилась на улицу. Сердце забилось чаще, невесомый свиток с печатью Верховной Жрицы ощутимо оттянул вдруг карман. Нужно было узнать, что это за Страж, кто он, зачем явился сюда. Пришёл ли просто протянуть руку помощи в борьбе с демонами и хаосом, так, как положено честным Стражам, или явился, чтобы утащить её в Вейсхаупт, в стенах которого, по слухам, вот уже многие годы сплетались интриги, затягивались удавки на шеях бунтовщиков.       Снаружи стелился душный туман, в котором всё чернело и приобретало угрожающие очертания. Мириам лихорадочно шарила взглядом по земле и небесам, и всё больше узнавала Тень. Такой она была в ловушке демона, когда до искр из глаз болела спина, такой она была, когда Мэрик благословил их с Алистером, такой она была в записках Лелианы. Во снах, когда Мириам по пустым полям и выложенным костьми холмам блуждала в поисках Алистера, шла на слабый зов.       Наконец сквозь стремительно густеющий зеленоватый полумрак, сквозь чёрные силуэты — не то теней, не то мертвецов, не то живых, не то предметов — она увидела Стража. Смутно знакомо покачивая головой, он пятился по узким досочкам пристани, а исцарапанная поверхность его щита отражала блёклое сияние заходящего светила. На него наступали демоны.       Пальцы твёрдо сомкнулись на рукояти меча. Кем бы ни был Страж — другом или врагом — прежде всего он был человеком, а людям Мириам Кусланд помогала всегда. Лишь запоздало, коснувшись пока ещё твёрдой земли носками сапог, она подумала, откуда вдруг в ней такая уверенность в этом Страже — скверна ведь делает их уязвимее…       А потом на пристани завизжал демон ужаса, и меч потянул Мириам в бой.       Больше некогда было думать. Краем глаза отслеживая движения Стража — он, кстати, талантливо совмещал храмовничью осторожность и стражеское безрассудство — Мириам полушагами приближалась к нему. В отличие от духов и хитроумных демонов расставляющих ловушки, притворявшихся чужими знакомцами, мелкие демоны охотились нечестно — нападали группами, разрывали когтями, с чавканьем выпивали кровь. И бить их нужно было по одному, со спины, прикладывая всю силу воли на подавление их животной жажды. Мириам не раз приходилось справляться с подобными компаниями в одиночку или на пару с плохими бойцами. Страж был хорошим бойцом. Под их уверенными ударами растекались лужами жуткие существа.       С каждым убитым демоном они становились всё ближе и ближе.       Мириам рассекла уродливого демона, похожего на богомола-переростка, обтянутого человеческой кожи, надвое. Алая, как человеческая, кровь брызнула во все стороны. Мириам рефлекторно прикрылась рукой, а когда стёрла предплечьем остатки крови со лба, увидела, как Страж, стоявший на самом краю пристани, легко поднырнул под жутким шестипалым существом и проскользнул, пощекотав кончиком лезвия брюхо. Существо всхрапнуло и распласталось на пристани.       — Отправляйся, откуда пришло, — хрипло рыкнул Страж и носком сапога поддел тушу.       Та с гулким шлепком плюхнулась в мутную воду. Мириам туго сглотнула. Что-то смутно знакомое было в фигуре, в телодвижениях, в манере убийства, и Мириам сама себе показалась мотыльком, взволнованно бьющимся в живое пламя огарка свечи: она как будто танцевала вокруг верной догадки, горячей, живой, боялась обжечься и так жаждала этого.       — Ты в порядке? — просипела она, вложив меч в ножны.       Подумав, скинула капюшон — пусть видит, кто его спас, пусть знает, что она не боится Серых Стражей. Страж, хотя и стоял спиной к ней, разглядывая свой меч, словно бы уловил её движение и тоже снял шлем. По его плечам рассыпались тускло-золотистые волосы, Мириам недоверчиво отступила. Страж качнул головой, разминая шею, и обернулся:       — Да, благодарю за помощь! Могу узнать я… Мириам?       Меч Стража выскользнул из его рук и чудом застрял в щели разбухших досок пристани. Твёрдая доселе земля пошатнулась и поплыла прочь из-под ног Мириам. Воздух, и без того вязкий и пресыщенный магией, затрещал, закружилась голова от запахов прелой травы и крови. Жадно заглатывая ртом воздух, Мириам зашарила пальцами по груди. Хотелось сорвать тяжёлый корсет, распустить тугую вязь рубахи, вырвать золочёные пуговицы — да только ничего не было. Поэтому рука до боли сжала раскалённый от магии кулон.       — Ал…       Они стояли, не двигались, долго-долго смотрели друг на друга — изучали. Мириам, дрожащая и почти отчаявшаяся найти его, и Алистер, обросший бородой и волосами, но выживший вопреки всему.       — Ал! — повторила она, захлёбываясь воздухом, чтобы поверить.       — Мириам! — позвал он.       И разом окрепшие ноги сделали шаг, другой; третий, четвёртый и пятый шаги Мириам пролетела — почти бегом приблизилась к Алистеру, однако обнять не посмела. Замерла в полушаге, в полукасании, в полувздохе — а если это лишь мираж, ещё одна игра Тени, злая и бесчеловечная, как и всё в этом проклятом мире!       Широко распахнув глаза и почти не дыша, Мириам вгляделась в его лицо. Сеточка морщин в уголках глаз стала глубже, виски выбелила седина, в золотисто-рыжей колючей бороде затерялись белые волоски, а тёплые глаза, согревавшие в холодные ночи, ободряющие в схватках, потускнели, словно впитав в себя часть Тени.       Дрожащими онемевшими пальцами Мириам смахнула с его лба длинные, мокрые от пота пряди, очертила тонкие линии шрамов, морщин, большим пальцем попыталась смахнуть седой волосок — так ребёнок изучает лицо отца, которого давно не видел — и улыбнулась, не смея поднять взгляд.       — Я ужасно выгляжу?.. — Алистер попытался рассмеяться, но только кхекнул и качнул головой.       — Ты… — судорожно выдохнув, Мириам посмотрела ему в глаза. — Ужасно. Ужасно похож на отца.       Голос сорвался, застывшие было в уголках глаз слёзы потекли по щекам тихо и удивительно легко. Грудь не давили рыдания, не сбивалось дыхание, только лицо Алистера расплывалось, но от того казалось ещё родней.       Бережно он взял её руки в свои, Мириам ощутила холодок тонкого ободка зачарованного кольца, и стремительно коснулся губами каждой руки. Не осталось сомнений. Это был он. Алистер.       — Но ты вернулся, — прошептала она и повторила почти по слогам: — Ве-рну-лся…       — Вернулся, — пробормотал он, рассеянно оглаживая костяшки шершавыми большими пальцами. — Я же обещал, помнишь? Не оставлять тебя.       Мириам трептно выдохнула и вцепилась в его пальцы с отчаянием, как будто от этого зависела её жизнь:       — Я искала тебя. Во снах. Я слышала твой голос. Я знала… Создатель свидетель, я знала, но вера моя…       — Прости, что пришёл так поздно. Мир… Рухнул… — отрешённо пробормотал Алистер и на мгновение обратил потускневшие зеленоватые глаза к небу.       — Пусть, — горячо шепнула Мириам и порывисто коснулась своим лбом его лба, судорожно вдыхая вязкий горьковатый запах травы, опутавший его, — пусть… Зато теперь ты рядом. Пусть спасают мир, пусть уничтожают — мне теперь всё равно. Я… Я стала бояться, что больше не увижу тебя.       — А я пришёл. Через семь дверей Чёрного Города пришёл к тебе.       Шумно втянув носом не воздух — её запах — Алистер коснулся губами её виска. Мириам тяжело моргнула. В дрожащих на мутной воде силуэтах ей вдруг померещились их юность, их безмятежно счастливый вечер в Редклифе незадолго до мрачной вести Риордана, за ночь до выхода в Денерим.       — Я скучала, — шепнула она и отвела взгляд от отражения.       Больше не нужно было цепляться за прошлое, мучиться ночами и искать не то гибели, не то спасения. Теперь Мириам было не страшно и помогать Лелиане бороться за гибнущий мир, и умирать вместе с ним.       Потому что теперь ей было, кому верить, было, ради чего сражаться.