О проблемах с общением, доверием и о разговорах по душам

«Прости, я думаю, мы не сможем больше общаться» Рэки нужно спать, у него последний год в старшей школе, ему нужно учиться. Его глаза сухие и напряжённые из-за света экрана в темноте, но он не может перестать перечитывать последнее сообщение, перечитывать переписку, листать фотки в профиле своего теперь бывшего… кого? Друга? Почти парня? Хмыкает. Между ними всё это время были только глупые бессмысленные надежды взрослого ребенка. Такие вот отношения. Ничего нового. Кян чувствует себя придавленным своими мыслями и не знает, что лучше: когда люди уходят молча или напоследок оставляют вот такие сообщения? «Почему» — решается спросить он. Почему это произошло снова? Что он делает не так? Что он должен спросить или сделать, чтобы узнать, что с ним не так? «Я всё про тебя понял, Рэки. Ты эгоист. Ты специально выводишь людей на жалость и эмоции, чтобы привлечь к себе внимание. Всё потому, что думаешь ты только о себе. Тебя и твоих уловок стало слишком много в моей жизни. Я устал от тебя». Рэки читает снова и снова это сообщение, каждое слово которого отпечатывается огненным клеймом на сердце. Следы остаются тёмные и болючие настолько, что уснуть с этой болью вряд ли получится. Рэки крутится с бока на бок в своей кровати. С одеялом — жарко, без него — холодно. Прямо как с людьми. И мысли не дают покоя. Всё было так классно и весело. Вот он говорит про скейты, вот кидает мемы и любимые видео с трюками. Вот он рассказывает про сестёр-близняшек, которые всё никак не могут выучить понятие «личное пространство», про маму, которая вкусно печёт пироги и постоянно заставляет убираться… Но вот, стоило лишь пару раз обменяться чем-то сокровенным: проблемами с общением и мыслями о самом себе, и вот нового друга уже как не бывало. Сон берёт своё. Рэки откладывает телефон в сторону, укутывается в одеяло с головой. «Да чтоб я ещё хоть раз кому-то про чувства свои что-то задвинул, вот же дурак» — думает он уже не в первый раз перед тем, как отключиться. *** Рэки не хочет слушать учителя. Мужчина повышает свой голос и он становится таким грубым, что мозг сам собой отрубается и не воспринимает ни слова. Поднимает хмурый взгляд и обводит им одноклассников, прикидывая, к кому бы можно было подойти и без тупняков попросить списать конспект. В своей тетради он весь урок рисовал бессмысленные узоры, бесился, что ничего дельного не получается, из-за чего потом просто точил грифель об бумагу, зачёркивая всё, что было на листе. После звонка на время перемены ученики встают из-за парт, уходят кто куда по своим делам. Рэки остаётся сидеть на своём месте, сгорбившись и сверля дыру в чёрном листе, то и дело видя в нём отпечатки ядовитого ночного сообщения. «Ты эгоист». Тяжело вздыхает и накрывает лицо ладонями, массирует веки, потом разваливается на парте, уткнувшись лбом в сложенные руки. Сегодня нужно, очень нужно лечь пораньше спать. Если пораньше лечь, то можно и пораньше встать, да? Вот тут-то и будет время на домашку. Вот как здорово он придумал. И телефон отключит ещё на всякий случай. — Эй? Ты в порядке? Рэки вздрагивает — кто-то касается его локтя. — Эм… да, всё нормально! — громче, чем хочет, отзывается Кян и обращает внимание на человека, который его позвал. Это Ланга Хасегава и он из Канады. Да. Рэки помнит. — Я на тебя весь урок смотрел, ты не выглядишь нормально. — Ланга Хасегава из Канады сидит на своём месте, вытянув ноги в проход между их столами и облокотившись одной рукой о столешницу, а другой о спинку стула. Рэки старается не залипать, но впадает в ступор от такой прямоты новенького. Поворачивается к нему корпусом и ошарашенно разглядывает с ног до головы. Хотелось что-то спросить, но в голове была лишь какая-то каша из слов: «чел… ты типа… тебе как вообще? всё ок?» — Вообще-то, ты должен был смотреть на учителя. — А учителя я вообще через слово понимаю, — фыркает парень. — Независимо от того, смотрю я на него или нет. Ну, знаешь, эти типа… языковые барьеры… — А-а-а, да, понимаю, — закивал Рэки. — Прости, если тебя это напрягло. Но смотреть на тебя было интереснее, чем на того чувака справа от меня. Он просто лекцию писал да лоб иногда чесал, — парень вскидывает руку, большим пальцем указывая себе за спину. Рэки прослеживает взглядом движение Хасегавы и снова качает головой. Да, на том месте сидит местный душнила. — Ты обычно так забавно бормочешь что-то себе под нос, закатываешь глаза и корчишь рожицы, когда не успеваешь что-то записать или с чем-то не согласен, а сегодня… такой тихий. Рэки краснеет (хорошо, что волосы рыжие, можно сказать, что это всё игра света). Подумать только, этот новенький… наблюдал за ним, за Рэки? И как давно? Со вчера? Позавчера? Со своего первого дня в школе? Жесть. Грудь Кяна наполняется воздухом, возмущением и удивлением, которое он не знает, как выразить полноценными предложениями. Поэтому у него получается лишь пыхтеть отдельными словами: — Да… Ты… Это… Да я… Блин. Ланга хихикает в ответ и Рэки не находит ничего умнее, чем скрестить руки на груди и отвернуться. «Вот же ж… Что он тут… клоуна нашёл какого-то?» — Извини, — сквозь улыбку произносит парень. — А что ты рисовал на уроке? Можно посмотреть? — Зачем? — оживает Рэки, мысленно радуясь смене темы. — Если ты весь урок на меня пялился, то должен был заметить, что у меня тут только чёрный квадрат Кяна, — отвечает, стягивая со стола свою тетрадку и показывая её однокласснику. К концу предложения интонация его голоса понизилась. — Красиво, — улыбается Ланга, склонив голову к плечу. — Чё, издеваешься? Тут же просто грязный стрёмный лист, — бурчит Рэки, поворачивая тетрадь к себе и чувствуя, как щёки обдаёт теплом. — Но всё равно в этом… наверняка что-то есть. — новенький прищуривается, потом тянет руку вперёд, шевелит пальцами, без слов прося дать ему посмотреть поближе. Рэки хмурится, протягивает тетрадь парню. Хасегава задумчиво хмыкает, внимательно рассматривая перечёркнутые рисунки. — Думаю, даже сойдёт за одну из тех картин, за которые отваливают сотни тысяч долларов. Ланга шутит и протягивает Кяну обратно его вещь. Рэки незаметно для себя смущённо, но довольно улыбается. — Ха. Скажешь тоже, — произносит он и чешет затылок. — Ну-ка… Да ну, нет, хрень это всё. И сказал ты тоже хрень, понятно? — Да. Зато ты улыбнулся. — Рэки поворачивает голову в сторону Ланги и широко распахивает глаза, но ничего не успевает сказать, так как парень задумчиво выдаёт: — Знаешь, на этом твоём чёрном квадрате теперь можно что-нибудь ластиком нарисовать. Вот, смотри. — Ланга берёт со своего стола карандаш с ластиком. — Блин, нету нормального, — усмехается он. Рэки, вскинув брови в любопытстве смотрит за тем, как Ланга встаёт со своего места, подходит, садится на чужой стул напротив, пододвигается поближе, склоняется над закрашенным листом в тетради Рэки и начинает водить обратным концом карандаша по бумаге, вырисовывая что-то, что Рэки пока не мог понять. — Вот теперь точно хрень, — подытоживает Хасегава, закончив свой рисунок и повернув его к Кяну. — Ха-ха, да, полная, — смеётся Рэки, разглядывая непонятные каракули на каракулях. — Что тут? — Ну, я рисовать не умею, как видишь, но я пробовал изобразить снежного человека, — улыбается Ланга и опирается локтем о парту Рэки и подпирает щёку кулаком. Кян ловит на себе пристальный внимательный взгляд, от которого замирает дыхание и в ушах становится слышно отчётливее быстрое сердцебиение. Ого… Переводит взгляд на рисунок и делает вид, что рассматривает его с видом знатока, а потом выпаливает, стараясь скрыть волнительную дрожь в голосе. — Тут всё серое, грязное и пыль от грифеля… человек твой какой-то пыле-грязевой, а не снежный получился. — Я тебе больше скажу, он получился и не снежный, и человек из него тоже такой себе. Рэки хохочет. Ланга вместе с ним. «Я устал от тебя». Замолкает, поджав, а потом закусив по очереди губы. Возможно, он пожалеет об этом. — Ты спрашивал, почему я грустный был… — Ланга с интересом вскидывает брови. — В общем, меня тут друг недавно кинул. И эгоистом обозвал, — задумчиво бормочет Рэки, а потом мысленно хлопает себя по лбу. — Не знаю, что и думать теперь. — Не могу с этим спорить, я почти ничего о тебе не знаю. Если честно, я и имя твоё забыл, только фамилию помню, потому что учителя тебя часто окликали, а из одноклассников к тебе мало кто при мне обращался. Но пока не суть! — поспешно выпаливает Ланга в защите выставив вперёд ладони, когда Рэки снова переводит на парня шокированный и недовольный взгляд. — Не думаю, что человек, который сказал тебе это, является меньшим эгоистом, чем ты. Все люди на самом деле в первую очередь стараются думать о себе и своей выгоде. И это неплохо. Главное, чтобы это никому не вредило. Кян с некоторым удивлением, но внимательно выслушивает поток мысли до этого вечно молчаливого одноклассника и хмурится, обдумывая новые для себя моменты. А потом выдаёт с усмешкой: — Ланга. Меня зовут Рэки, если что. — Не думал, что ты запомнил только это. Хасегава неловко смеётся, и Кян фыркает от веселья. Вот, он выговорился и… никому не надоел. «Специально выводишь людей на жалость и эмоции, чтобы привлечь внимание». — Понятия не имею, что ты от меня хочешь. Но пока мы тут, так сказать, на берегу, должен предупредить: у меня проблемы с доверием и общением. — У меня тоже. — Я такой надоеда и болтун, ты пожалеешь, что связался со мной уже к концу этого дня. Ты думаешь, почему со мной никто в классе не разговаривает? А вот! — А меня все в прошлой школе обзывали главным молчальником, так что как бы это ты первым не пожалел, что из меня порой и слово не вытащить. Рэки не удержался и рассмеялся первым. Снова. Какая прелесть. — Тем не менее… сейчас мы же как-то общаемся? — И то верно. — И уже даже доверяем? — неуверенно спрашивает Кян. — И такое есть, — подтверждает Хасегава. Рэки замолкает, наслаждаясь тишиной после этой внезапной словесной дуэли. А потом по-глупому хихикает, вспомнив прозвище Ланги. — А тут тебя девчонки принцем снежным зовут. — Да? Почему? — Ты не слышал? Потому что ты весь такой красивый, гордый и молчаливый, — с важностью отвечает Рэки. — Ого, — Ланга усмехается, и Рэки может поклясться, он заметил румянец на бледном лице напротив! — Я не гордый и молчаливый. Некоторые здесь очень быстро говорят, и я иногда не успеваю перевести то, что мне сказали, — Ланга стыдливо жмурится и улыбается, глядя на одноклассника. — А просить повторить бывает… неловко. — Ой, блин, чел, прости, я же тоже быстро говорю! И много! Ой. Прости. Я постараюсь говорить медленнее, — взволнованно говорит Рэки, и Ланга в ответ благодарно улыбается. — И, может, буду поменьше слов использовать. Может, тогда ты не скажешь мне однажды, что… устал от меня. Ну, знаешь, бывает же иногда такое, да? Одни люди устают от других людей, от их присутствия, от их слов, от их эмОций– Кян замолкает, когда его голос вздрагивает, и опускает голову низко, почти касается лбом поверхности парты. Настолько он смутился и захотел спрятаться, услышав свою собственную слабость. От слов, сказанных вслух им самим, на глаза сами собой наворачиваются слёзы, которые парень тут же стирает рукавом пиджака. — Блин, прости. Первый раз общаемся, и я тут вот так вот сразу… вот это вот всё. Сорян… — Рэки… — осторожно зовёт мягкий тихий голос над макушкой. Рэки чувствует, как его сжатый кулак на столе накрывает ладонь Ланги. Проморгавшись, он поднимает голову и встречается взглядом с Хасегавой. — Я стал мечтать пообщаться с тобой поближе с того самого момента, когда впервые услышал, как ты себе под нос комментируешь текст, который нам задали читать на уроке литературы. Ты шептал тихо, но я всё равно разбирал некоторые слова. Точно разбирал все ругательства, хах, прости, но это первое, что я точно запомнил на японском! И это показалось мне таким забавным… Я потом невольно стал думать, всё ли прочитанное ты так комментируешь? — Всё. Блин, я типа всё комментирую, — смеётся Рэки, вытерев слёзы, — я порой заткнуться не могу, вот в чём проблема. — А я думаю, это мило. Блин, я хотел много ещё чего спросить, но я сейчас понимаю, что все вопросы забыл. Хотя недавно ночью даже заснуть не мог, думая о тебе. Мне хотелось узнать больше о том, что ты рисуешь, чем ещё занимаешься и почему всегда уходишь последним из класса. Я так хочу подружиться с тобой, ты не представляешь. Это, наверное, сейчас было так глупо… — признаётся Ланга. Он крепче сжимает ладонь Рэки в своей, улыбается и, кажется, вообще не понимает, что всё, что он сказал, звучало как признание в любви. Но для Рэки эти слова, нет, каждое слово, которое Ланга сказал ему сегодня, значит гораздо больше, чем признание в любви. «Тебя слишком много». — Нет! Нет, не глупо! Мне это нужно было. Не представляешь тоже, как мне нужно было услышать что-то такое, — Рэки замахал рукой, стараясь жестами донести то, что он снова не знает, как сказать словами. — Что ты на самом деле интересный? — Да. Типа того. — Ты очень интересный, Рэки. И я уже с нетерпением жду, когда узнаю о тебе больше. Так что если есть ещё, что сказать, я могу выслушать! — Ой, нет, Ланга, думаю, на сегодня достаточно выговариваний, — неловко хмыкает Рэки и опускает смущённый взгляд на рисунок. На него упало несколько больших солёных капель, так что теперь человек на картинке точно грязевой. — Хорошо, как скажешь, — Ланга согласно кивает. В класс начинают возвращаться ученики, и он пересаживается на своё место. — Слушай, ты не знаешь, где тут делают вкусные бургеры? — спрашивает Хасегава. — Знаю. — Отлично! Покажешь? Умираю, как хочу поесть бургер. — Окей, забились, — улыбается Рэки и протягивает другу кулачок. Ланга отбивает. Звенит звонок.