Все, чего я хотел(а) — спасти твою жизнь

— Эй, Кейго, — зашипела Узэджи, почти нежно коснувшись чувствительного места между его крыльями. Можно было бы, конечно, по старинке — ткнуть пальцем куда попадешь, и потом слушать ворчание Кейго на тему его нежных птичьих косточек, но когда Узэ узнала, что любое прикосновение между крыльями для него как разряд тока, она больше даже не пыталась удержаться от искушения. — Смотри! Не то что бы Узэ была сильно рада новому ученику. По правде говоря, ей было без разницы — пока что из всех одноклассников ее интересовал только Кейго, и Узэ до сих пор через слово восхищенно щебетала о том, что как же все-таки замечательно, что их распределили в один класс. Узэ до последнего опасалась, что ее отправят в В, и уже живо представляла, как будет рыдать перед дверями директора, умоляя его вернуть ее к Кейго, но да, к счастью, все сложилось благополучно — или просто все руководство, приметив на вступительных повышенную эмоциональность Узэ, решило лишний раз с ней не связываться. Себе дороже. Однако с появлением сегодняшнего новенького кое-что в жизни будущей профессиональной героини Копикэт должно было измениться. Его представили Тойей Тодороки, и Узэ, услышав фамилию, откровенно скривилась, ничуть не постеснявшись — видела же, что новенький пялится на ее периодически изменяющееся лицо во все глаза. Так ему и надо! Пока они все тут старались и парились со вступительными, кое-кого банально пропихнул отец, мрачной рожей которого можно детей до смерти пугать. Вслух, однако, Узэ этого ни за что не скажет — она помнила о той давней истории, в подробности которой Кейго ее не посвящал, но ясно дал понять, что вступил в фанклуб Старателя. Но заинтересовала Узэ даже не столько громкая фамилия, сколько темная кожа, выглядывающая из-под рукава школьной рубашки. Сначала она подумала, что это просто тень так неудачно легла. Однако Тойя уже несколько раз поменял положение рук, и странная чернота никуда не исчезла. Тут-то и пригодилось невероятно острое зрение Кейго. Могучие крылья как-то странно дернулись, когда Кейго вынес вердикт: — Это ожог. — Это как надо было… как вообще можно сжечь себя до черноты? — недоуменно спросила Узэ. Кейго, не поворачиваясь к ней, пожал плечами, но его спина и крылья неплохо выражали то, что их хозяин тоже обескуражен. — Это же должно быть очень сильно больно… очень! И хоть они, вроде как, и говорили шепотом — Узэджи все равно громче, чем следовало, — Тойя, видимо, услышав их, отдернул рукав. Движение показалось Узэ слишком нервным, а когда она поймала мрачный взгляд бирюзовых глаз, удостоверилась в том, что болтать стоило все-таки на полтона ниже. Не то что бы Узэ сильно переживала насчет того, нравится она одноклассникам или нет, но злые глаза Тодороки заставили ее до конца урока заткнуться и всецело сосредоточиться на своей тетради. Кейго даже пару раз повернулся проверить, жива ли она. Роковая встреча произошла сразу после окончания английского. Узэ даже не успела встать, как Тойя материализовался перед ее партой, с силой хлопнул кулаком по ней и процедил самым ядовитым тоном: — Какого хрена ты так пялилась? Обзор быстро закрыло уже совсем не маленькое красное крыло. Реакция Кейго всегда поражала Узэ — ей до такого было еще далеко. — Остынь, — бросил Кейго небрежно. Перья уже были готовы сорваться с его крыльев. — Не хочешь ведь заработать врагов в первый же день? А остальные только глазами на них хлопали — соваться к Кейго, когда кто-то решил обидеть его лучшую подругу, смерти подобно. И в обычное время Узэ, возможно, и слова бы ему не сказала, дав хорошенько размяться. У них давно все решено: Узэджи, способная изменять тело так, как душе угодно, в бою пока была не сильна, поэтому за него отвечал Кейго, а Узэ, соответственно, за все остальное. Но сейчас… Узэ потом еще очень долго это отрицала, но факт оставался фактом — в тот день болезненно-дерзкий Тойя Тодороки ее чем-то зацепил. И поэтому, мягко коснувшись плеча Кейго, Узэ выглянула из-за его крыла и максимально честно призналась: — Я пялилась на твои ожоги. Что произошло? Кажется, это его взбесило еще больше. Не то что бы Тойя выглядил как тот самый отпетый хулиган, который взрывается от каждого слова в его адрес… скорее Узэ просто полезла туда, куда не надо. Расковыряла очень глубокую и болезненную рану. Но, в конце концов, он же сам спросил, она и ответила! Какие проблемы? — Тебе какая разница? — наконец огрызнулся Тойя, как будто бы взяв себя в руки. Узэ готова была поклясться, что на какое-то мгновение, почти неуловимое для человеческого глаза, на его пальцах мелькнул голубой огонек. Судя по тому, что закрывающее ее крыло Кейго раскрылось еще сильнее, ей не показалось. — Если спрашиваю, значит разница есть, логично? — немедленно парировала Узэджи под неодобрительное цоканье Кейго. Его эта светская беседа уже явно начинала напрягать, а Узэ — честно, она его бесить не хотела, просто с языка само сорвалось — выдала: — Тебе бы к Исцеляющей Девочке сходить. Ее причуда может исцелить любую травму, даже твои ожоги. Уж Узэ в этом толк знала. Благодаря своей причуде она умела не только изменять черты лица, телосложение, рост или пол, но и воссоздавать некоторые «дополнительные» части тела — например, крылья Кейго. Однако пока до полного контроля причуды Узэ было примерно столько же, сколько до первого места в рейтинге героев, поэтому иногда ее метаморфозы проходили… трудно. Организм бунтовал, после все тех же крыльев, допустим, Узэ долго не могла вернуться в нормальное состояние, но волшебный поцелуй Исцеляющей Девочки решил и эту проблему. А у Кейго в те дни проснулся режим курицы-наседки. Долго еще потом носился с ней так, как будто Узэ рассыпаться может. — Никуда я не пойду, — пробурчал Тойя и поплелся в сторону последних парт. Скоро должна была начаться математика, с которой у Узэ давняя и абсолютно взаимная нелюбовь. — Не связывайся с ним, — проворчал Кейго после недолгого молчания. — Я думала, он тебе понравится из-за папочки, — поддела его Узэджи, ничуть не смущаясь того, что объект их задушевной беседы сидит не так уж и далеко и явно все слышит. Кейго покачал головой и уже собирался что-то сказать, но не успел — ровно со звонком в класс своей фирменной суперзагадочной походкой вплыл Эктоплазм. Но и он не успел хотя бы дойти до своего стола — рука Узэ немедленно взлетела вверх. — Учитель, наш новенький, Тодороки, поранился! Можно проводить его к Исцеляющей Девочке? Узэ не поняла, был ли Эктоплазм удивлен услышанной фамилии или он уже знал, но это было и не так важно — заветный кивок она получила и, не медля, с поразительным упрямством потащила шокированного такой наглостью Тойю на выход. На секунду показалось, что он сейчас поджарит руку и ей, и Тойя явно был бы не против, но у него словно стоял какой-то внутренний барьер — больно трагично он жмурился. Папашину рожу вспоминал? Однозначно он постарался. — Это твоя причуда, да? — решила снова пооткровенничать Узэ, когда они отошли достаточно далеко от класса. — Твой огонь… твой огонь сжигает тебя? — Ты что, совсем тупая? — огрызнулся на нее Тойя. Ну, ладно, зато выяснили, что способность огрызаться у него развита в совершенстве. В такой семье не удивительно. Если верить слухам, Тодороки все немного поехавшие. Особенно Узэ было жалко младшего сына, которого угораздило родиться с двумя причудами сразу. — Как вообще причуда может вредить человеку? — Тогда ты просто безмозглый придурок с огненной причудой и ожогами, считающий, что я не могу сложить дважды два, — тут же парировала Узэджи. — Не огрызайся. Ты мне не очень интересен, да и Кейго будет ворчать, что я с тобой ушла. Просто хочу помочь. А отвечая на твой вопрос… может, еще как. Ты хоть представляешь, например, как весело резать дырки в одежде, чтобы туда пролезли крылья? А у меня сердце кровью обливается, когда Кейго при мне одеваться начинает… — Заткнись. — Сам заткнись, болван. Меня, кстати, Узэ зовут. — Мне неинтересно, — огрызнулся на нее Тойя. Видимо, у него действительно был такой стиль общения, но Узэджи тоже являлась далеко не ангелом. А еще, в конце концов, на ее стороне был Кейго, так что можно и поборзеть немного. — Но ты все равно тащишься за мной, — резонно заметила девушка, поднимая руки вверх. Она и правда отпустила ладонь Тойи уже шагов десять назад. — Это тебе настолько неинтересно или ты безвольный придурок, привыкший делать все, что ему говорят, а, Тодороки? Очень часто Узэджи по-настоящему не видела границ. Ее шутки становились обидными, и Кейго в свое время потратил много часов, чтобы научить подругу чувствовать момент, когда все-таки стоит остановиться, но Узэ в тот же день забыла все его уроки. Она говорила все, что думает, ничуть не смущаясь даже учителей. И сейчас Узэ запоздало поняла, что снова перегнула. Вот эта вот последняя фраза звучала как тонкий намек к его папашке-тирану, а это, скорее всего, больная тема, и Узэ уже хотела было искренне извиниться, но Тодороки перебил ее неожиданно холодным, безэмоциональным: — Да. Остаток пути до Исцеляющей Девочки они проделали молча. Медпункт встретил знакомым противным запахом лекарств — Узэ, наверное, должна была уже привыкнуть, но… не очень-то хотелось привыкать. Кейго считал, что уже совсем скоро у нее получится в совершенстве управлять своей причудой и изменять тело без вреда для себя, а у Узэ не было резона ему не верить. В конце концов, в большинстве случаев Кейго был прав. У него в таких вопросах… чуйка, что ли? — Здравствуйте-е-е! — нараспев протянула Узэджи, первой подлетая к женщине. Признаться, ее настоящего имени Узэ благополучно не запомнила, а говорить что-то типа «Исцеляющая-Девочка-сан» — странно, так что Узэ выбрала самый удобный вариант, хотя Кейго считал это неуважением. — Я привела к вам нового друга, он теперь тоже будет часто лечиться! Узэджи готова была поклясться, что Исцеляющая Девочка слишком хорошо знала, кто перед ней. Ну да, скорее всего, поступление старшего сына Старателя все-таки навело шороху, но что-то Узэ сомневалась, что этот зазнавшийся… нехороший человек самолично обошел всех учителей, а никакого собрания у них не было, вроде бы — благодаря перьям Кейго, все новости они с Узэ всегда узнавали самыми первыми. Может, просто похож? Узэ с сомнением покосилась на Тойю, ничуть не стесняясь того, что пялится на него. Стараниями Кейго, она частенько видела морду Старателя на экранах, но сейчас не могла найти ничего общего у отца и сына. Только разве что глаза, бирюзовые-бирюзовые. Закусив щеку изнутри, Узэ с большим трудом отвернулась, а потом, переключив себя, защебетала снова: — Это Тойя Тодороки! Он в этом не признается, но по-моему его причуда вредит ему самому. А так как причуда у него огненная, все получается совсем грустно. Посмотрите его, пожалуйста? — Выйди, — рыкнул на нее Тойя, видимо, уже готовый испытать на себе причуду Исцеляющей Девочки, но все еще не желающий мириться с присутствием Узэ. А она в ответ как ни в чем не бывало язык ему показала. — Еще чего. Я лучше помогу чем-нибудь. Или вдруг ты буянить начнешь? Узэджи, конечно, предполагала, что под школьной рубашкой картина скрывается страшная. Но даже она, заранее настроенная на худший вариант, смущенно отвела глаза, когда Тойя расстегнул пуговицы. Это было похоже на сильно подгоревшее барбекю, только проблема в том, что Тойя-то был живой, а не кусок мяса. Ожоги разошлись по телу хаотичными пятнами, в основном кучкуясь в районе рук. И даже как-то и говорить ничего не хотелось, но помрачневшее лицо всегда милой Исцеляющей Девочки, опять же, тоже сказало о многом. В этот раз одним поцелуем дело не ограничилось. Исцеляющая Девочка доставала какие-то мази, долго рассматривала его ожоги, что-то промывала… Узэ нервно приплясывала на месте, в глубине души боясь, что сейчас единственный лекарь Юэй вынесет неутешительный вердикт — она не может исцелить Тодороки полностью. Вдруг в окошко скользнуло знакомое перо. Облетело всю комнату, а потом замерло рядом с Узэ. Попытавшись как можно более невозмутимо улыбнуться, она бросила: — Все хорошо. Я побуду с ним еще немного. Мне его… мне его просто жалко. Хорошо, что Тойя этого не услышал. На самом деле, Узэджи раньше не замечала за собой тягу к «проблемным людям», скорее наоборот, она пыталась таких всеми способами избегать. Ей всегда было достаточно только Кейго, потому что Кейго — абсолютно ее человек, как вторая половинка, идеально ее дополняющая, но… сейчас был первый случай, когда Узэ хотелось бы подружиться с кем-то еще. Из нее, Кейго и Тойи должен будет получиться отличный тандем, только для начала надо бы заставить эту злючку-колючку немного оттаять. — В Юэй тебя научат полностью контролировать причуду, — улыбнувшись, пообещала Исцеляющая Девочка. Только Тодороки ей явно не поверил. — Он отправил меня сюда как бракованный материал, — пробормотал мрачный парень. — Чтобы глаза не мозолил. А я тоже могу стать героем! — Твой отец — хороший человек, Тойя… — начала было Исцеляющая Девочка, и ее тоже можно было понять — Старатель тоже учился в Юэй, и она застала его становление, поэтому, возможно, испытывала к нему почти материнские чувства. Но Узэ перебила ее флегматичным: — Его отец — редкостный ублюдок, который совсем не ценит собственных детей, раз позволил случиться, — она мотнула головой, пытаясь намекнуть на ожоги, так и не сошедшие с рук Тодороки, — этому. — Узэджи! — осуждающе воскликнула Исцеляющая Девочка, но Узэ не собиралась брать свои слова обратно. Разве что странный взгляд Тойи немного смутил. Так смотрят люди, которым вообще в дикость, что кто-то на их стороне. Еще спустя какое-то время ее попросила выйти Исцеляющая Девочка. Тут Узэ послушалась, но далеко не отошла — сразу припала ухом к двери. — Твоя причуда слишком мощная для твоего тела, Тойя… ты же понимаешь, ты сам себя сжигаешь… — Я знаю. Мой огонь сильнее, чем у отца. Он считает, что слабое тело мне досталось от матери. — Тебе нужно быть осторожнее… — Нет. Он вылетел, находу застегивая рубашку и чудом не прибив Узэ дверью. Судя по тому, что она успела увидеть, силе Исцеляющей Девочки покорились, видимо, только свежие ожоги. И быстрее, чем Тойя успел рыкнуть на нее, Узэ выпалила: — Тебе сильно больно? Давай погуляем. Я знаю классное место во внутреннем дворике. — Не больно. Я привык, — неожиданно легко откликнулся Тодороки — она-то думала, что он на нее и дальше кидаться будет. — Страшно только глаза обжечь. И… пошли. Сама дружелюбность, надо же. Проникся к ней все-таки? Если еще с Кейго подружится, тогда ему будут обеспечены лучшие годы в Юэй. — Ну, по моей теории, первыми у тебя сгорят слезные каналы. Это не очень приятно, и, возможно, вместо слез у тебя будет течь кровь, но хотя бы останешься с глазами! — как ни в чем не бывало продолжила Узэджи, поскакав вперед. Да, ей этого дурацкого Тодороки было жалко, даром, что он Тодороки, но жалеть в открытую она не собиралась — знала, как это может быть унизительно, особенно для такой зажигалки, как Тойя. Зато хоть немного отвлечь его от всего жизненного дерьма было ей по силам. — Да, но со временем кожу придется чем-нибудь скреплять, иначе от меня останется одно мясо. — Как будто они о погоде разговаривали. — Металлические скобы? — Ага. Напялишь еще какой-нибудь драный черный плащ, так хоть сейчас в злодеи иди. Тойя шутку оценил. А Узэджи, когда они оба прохохотались, сказала осторожно: — Или ты правда научишься управлять своим огнем так, чтобы он тебе не вредил. Нас же, вроде как, всех для этого и сдали сюда. Когда я впервые попыталась отрастить крылья, как у Кейго, меня перекосило так, что маму чуть удар не хватил… не оправдала я ее ожиданий, хах. — То есть ты… меняешь внешность? — уточнил Тодороки, и до Узэ только сейчас дошло, что она не рассказывала ему о своей причуде. — Не только внешность. Это вообще все возможные модификации с телом. То есть вот крылья отрастить, лишнюю пару рук — это ко мне. Пока получается не очень хорошо, но… — И тут Узэ осеклась. В голову пришла неплохая идея, и она взялась быстро закатывать рукава рубашки под недоумевающим взглядом Тойи. — Моим геройским именем будет Копикэт, это «подражатель» на английском! У меня, конечно, не боевая причуда и я не такая крутая, как ты или Кейго… — А вот теперь взгляд был скептическим. — Это же просто крылья, — бросил Тойя. Ага, значит залетевшее в окно перо он не увидел. — Я тебе нос сломаю, если еще раз скажешь о Кейго в таком тоне, — буркнула Узэ, потихоньку исполняя задуманное. Вот казалось бы, и крылья отращивала, и лишнюю пару рук — тоже, а телесные повреждения ни разу не воспроизводила. Главное потом от них избавиться, иначе Исцеляющая Девочка будет в шоке. — Каждое перо — это как отдельный мегамозг. Они могут спасать людей, переносить предметы, сканировать обстановку… и это я вообще молчу про полет! — Тогда почему у него вообще еще остались перья? — продолжил недоумевать Тойя. К тому моменту они уже вышли во двор, и Узэ, плюхнувшись на землю под большим деревом, продолжила: — Они же у него отрастают, болван. Но иногда да, если на тренировках он расстратит все перья, то ходит как курица общипанная. В такие моменты самое лучшее решение — это сбежать с ним ото всех подальше и много-много-много обниматься, потому что это Узэ шутила про курицу общипанную с любовью, а некоторые альтернативно одаренные — вполне серьезно. И Кейго мог сколько угодно говорить, что это его не задевает, но… задевает же. А потом у нее все-таки получилось. Узэджи даже не стала об этом сообщать — Тойя и сам заметил расплывшиеся на ее руках ожоги. Естественно, кожа там была здоровая, Узэ просто скопировала пигментацию и «фактуру», но… реакция Тодороки оказалась странной. — Ты совсем ополоумела?! — воскликнул он, за секунду подлетая к девушке и хватая ее за руки, и Узэ хотела уже было возмутиться, что ополоумела тут совсем не она… пока не поняла, что голос Тойи звучал очень встревоженно. Он как будто даже побледнел, пока осматривал ее «повреждения», и Узэ, смутившись, напомнила: — Это моя причуда, забыл? — Ты… — даже дар речи потерял, — не пугай так больше! Это очень глупо, и… тебе не идет… — Так если бы мы не глупили, в мире жилось бы намного скучнее, — хлопнув глазами, немного смущенно заметила Узэ. Но потом она быстро взяла себя в руки и заявила: — Я же это не для веселья ради или чего-то такого. Я это… в знак нашей дружбы? — И куда вдруг испарилось все ее фирменное красноречие? — Хоть ты тот еще засранец, а еще мне не нравится твой отец и твоя фамилия, мне кажется, что тебе очень нужны такие классные друзья, как я. А со мной еще и Кейго! Ты не смотри, что он иногда такой занозой кажется, он классный. — Мне не нужны друзья, — пробурчал Тойя, отодвигаясь от нее, но голос звучал у него совсем не уверенно. Подтаял, все-таки, но ни за что в этом не признается. И не надо. — Ах, как жаль, что тебя никто не спрашивал. — Зато из Узэджи уверенность буквально била ключом. Широко улыбнувшись, она протянула парню мизинец и спросила: — Друзья? И неважно, что они сейчас вели себя как дети, а не будущие профессиональные герои, один из которых сын Старателя. Узэ всегда считала, что умение быть ребенком — такое же важное, как и способность глупить и не корить себя за это. Их дружба была скреплена мизинцами — целый Узэ и обожженный Тодороки. И Узэ была уверена, что скоро сюда присоединится и кое-чье перо.