***
Ага. Настолько, что подписал договор о работе вожатым в детском летнем лагере на сраные три месяца, как только исполнилось двадцать один. Так ещё и не куда-нибудь, а в тот лагерь, в который сам наведывался последние несколько лет. Типа, намеренно. Действительно сам просился. Лет с одиннадцати?.. Десяти? Дерьмо. Он успел тридцать тысяч раз об этом пожалеть и смириться с тем, что ему предстоит самое отвратительное и тошнотворное лето в окружении неуправляемых чертят, каким сам когда-то был (а это самое ужасное). Но потом пришёл к мысли, что раз уж он в десять умудрялся строить по струнке весь лагерь, включая вожатых, то что он, будучи здоровенным лбом, этого сделать не сможет? Хуйня, да они польку под его дудку станцуют, если понадобится. Уже было настроился гонять кэмперов за сигаретами, а потом увидел своего совожатого. И вот это было… Да катастрофой, честно говоря. Дэвид был ровно так же ужасен, как и правилен. Просто ходячее воплощение идеального и примерного вожатого, который любит лес и детей, как сраный педофил со странными фетишами. Вся эта его праведность была настолько киношно-сказочной, что ну даже гипотетически не могла быть главной составляющей характера реального человека. И вот хотелось бы сказать, что всё действительно так и было, что его помешанность на этой почти пионерской хуете трещала по швам своей неправдоподобностью, но… нет. Дэвид действительно был до мозга-костей промытым пацифистом и увлекался всем этим на серьезных щах. А Макс знает, о чём говорит, он пиздёжь за километр чует с того момента, как отец «незаметно» начал убегать к любовнице и маскировал засосы за высоким воротником рубашки. Макс знает, о чём говорит, как минимум, потому что в вожатской им было суждено жить в одной комнате и тот даже в нерабочее время читал всякие познавательные статьи про разные виды полезных растений и смотрел с телефона документалки от нешнл джиографик. Уже спустя неделю Макс хотел смириться с тем, что, может, его не доведут до нервного срыва (всё-таки, изобретательность детей в организации восстаний была даже забавной), но ему определённо будет скучно. Но нет, видимо, нервный срыв входил в обязательную лагерную программу персонально для него. Проблема в том, что Дэвид был бывалым вожатым. Макс в душе не ебал, чем он занимается остальную часть года, но по рассказам каждое ебаное лето Дэвид работал вожатым в этом единственном Богом забытом лагере, и его всё устраивало. И как старший и более опытный, его хлебом не корми, дай подавать советы. «Макс, следи за языком при детях!» Да может только на его примере они научатся вставлять мат в речь уместно и почти литературно правильно. «Макс, не кури при детях, ты подаёшь дурной пример!» А то ж они сами до этого в лес на перекур не бегали, он с ними пересекается там чаще, чем на твоих занятиях. «Макс, ты должен пресекать драки, а не ставить на того, кто выиграет!» Почему бы не научить детей извлекать выгоду из чужих конфликтов? «Макс, твои идеи для досуга кэмперов слишком травмоопасны!» Будто им интересен урок шитья! «Макс, я думаю, им не понадобятся знания по изготовлению бульбулятора из бутылки!» Ну да, а плетение макроме им явно больше по душе, так что ли? Бульбулятор им в жизни хотя бы пригодится, это помогает не прованиваться и не палиться в последствии перед родоками. «Макс, я сомневаюсь, что дать детям тест, кто ты из Крипипасты, это хорошая идея!» Да что ты знаешь о культуре, ублюдок?! «Макс!» «Макс!» «Макс!!!» Да что?! Дэвид был невыносим в своей правильности и помешанности на всём лесном и детском. Его неугасающий оптимизм сочился из всех щелей. Было даже удивительно, что ему обязательно требуется свет в душе. Чо, разве твой оптимизм не освещает тебе помещение достаточно хорошо? Типа, там, из жопы, случаем, не лезет свет твоей чистейшей души? Обязательно в виде светлячков, ты же любишь живность всякую. Или каких-нибудь флуоресцентных глистов, Макс не уверен, что такие существуют, но ради издёвки однажды бы обязательно спросил у Дэвида об этом. Кстати о глистах. Макс не отрицал возможности, что они у Дэвида вполне могли бы быть. Не светящиеся, конечно, но тем не менее. Дело в том, что для своих двадцати пяти он был просто катастрофически худой. И длинный. Сам как сраная глиста в скафандре. Да и активный ровно такой же, как и эти паразиты. Паразиты, в смысле, не дети. Глисты. Носится везде, как угорелый, лазает, хер пойми где, по-моему, даже там, куда бы и дети не додумались залезть, потому что «Смотри, Макс, это яйца голубого тетерева, я так рад, что смог увидеть это! Их редко можно встретить в этой части Америки! Я должен это сфотографировать!» Блять, Дэвид, ты сам как этот голубой тетерев, давно себя в зеркало видел? От тебя пидорковатостью прёт за милю! Успокойся и занеси себя в красную книгу как редкий вымирающий вид позитивного гомосексуала. Если говорить серьёзно, за пару недель работы вместе, Макс так и не понял, что у Дэвида там с ориентацией. Было не ясно, то ли он просто сам по себе такой киношно-стереотипный хороший мальчик, то ли просто гей. Но, справедливости ради, благодаря этой самой пресловутой правильности, они с Дэвидом сходились во многих убеждениях. Кто бы мог подумать. У Дэвида были достаточно правильные взгляды на всех, кто от него отличается. Да и в целом он был крайне толерантен. Они даже как-то развели дискуссию, пока делали вечерний обход, на тему дискриминации темнокожего населения и того, каким отвратительным было правительство США в двадцатом веке. Ну, отвратительным оно было по словам Макса, а вот на языке Дэвида оно было «крайне некомпетентным и консервативным».***
По поводу его толерантности по отношению к ЛГБТ сообществу Макс узнал чуть позже. Однажды у них в лагере случился казус. В их группе взяли и миксанули детей разных возрастов, поэтому среди десятилеток затерялись и ребята на самом пике полового созревания и формирования личности. Короче, подростки лет тринадцати-четырнадцати со всеми их тупыми загонами и подростковыми проблемами. Ну и, надо ли говорить, что их лагерь отличался от большинства других почти полной безнаказанностью и свободой действий? Типа, серьезно, однажды эти выродки подсыпали Дэвиду в кофе битое стекло, ему повезло, что Макс вовремя это заметил. А некоторые на голову отбитые ходят с ножом за пазухой, так что перед приездом сюда по старой памяти пришлось прихватить с собой шокер на всякий случай. Ну и, в качестве финального аргумента, Максу как-то понадобилось вызвать сюда старого знакомого со времён своего пребывания в этом аду (спасибо Нёрфу за то, что не меняется, и всё так же остаётся агрессивным ебанафтом). Ну и под всем этим соусом безнаказанности особо впечатлительные расчувствовались и…раскрепостились? В конце концов им с Дэвидом пришлось иметь дело с публичным каминг-аутом одного из старших детей и, ну, последствиями этого перформанса. Престон, если Макс правильно запомнил, был основателем драмкружка и, по совместительству единственным, кого это вообще интересовало. Пацан объединившись с кружком ролевиков, художников и иллюзионистов, поставил пьесу по мотивам Ромео и Джульетты, только вместо Джульетты была не хрупкая милая маленькая девочка (таких у них в лагере и не водилось никогда, они всегда уезжали уже на второй день ещё со времён, когда сам Макс был пиздюком), а хрупкий милый маленький мальчик Дольф. Ну, маленький, по росту, а по факту ровесник самого Престона. И сюжет он, соответственно, под этот факт не хило так изменил. Чтобы прям совсем гомофобную часть лагеря шокировать, видимо. Короче, Престон в роли Ромео засосал несчастного Дольфа у всех на глазах. И никого не убил, к тому же. Макс аж заскучал. А дети, мелкие кровожадные засранцы, на что ещё можно было надеяться, такую новую адаптацию истории не оценили, и мало того что закидали сцену помидорами (которые им с Дэвидом на пару, между прочим, пришлось оттирать), так ещё и загнобили этого юного деятеля. Тогда Дэвид не выдержал и согнал всех детей к сцене повторно, но уже для другого сомнительного представления на тему пестиков и пестиков. Макса, естественно, позвали туда «ассистировать», как говорит Дэвид, и следить, чтобы эти бесы не навели ещё больший хаоса, как говорит сам Макс. — Дети, — начал Дэвид, садясь на край сцены, чтобы быть с ними плюс-минус на одном уровне, — Я понимаю, что принимать факт существования людей, непохожих на вас, сложно, но, уж поверьте, можно. Мы все разные, у кого-то кожа темнее, у кого-то светлее, цвет глаз разный, рост разный, взгляды разные, ситуации в семьях разные и вообще мы можем полностью друг от друга отличаться, но это не делает кого-то менее человеком, чем вы. И выбирают, кого любить, все тоже по-разному. Не знаю, почему ваши родители вам этого не объяснили, это было довольно не педагогично с их стороны. — он кашлянул в кулак и опёрся локтями о свои колени. — Но я не об этом. Если вам не объяснили этого раньше, значит, эта ответственность ляжет сейчас на мои плечи. Существуют животные, которые предпочитают вступать в… половой контакт с особями обоих полов. Например, львы, дельфины, пингвины. Это не противоестественно и точно так же нормально, как мальчику испытывать влечение к девочке. Девочкам могут нравиться девочки, мальчикам мальчики, а могут нравиться и все одновременно, и это нормально. Я развеял ваши сомнения по поводу этого вопроса? — А можешь подробнее рассказать про львов-геев? Они грызут друг друга в процессе? — подала голос одна из бешеных девчонок в их группе, Никки. Она была достаточно взрослой, но ебанутой была в той же степени. — Эээ… — Дэвид поднял палец, неловко хихикнул и посмотрел на Макса, надеясь на его поддержку. Макс закатил глаза и сел на сцену рядом с ним. — Да, Никки, грызут. Они вообще постоянно всё грызут, прям как ты. Короче, вы, мелкие ублюдки- — Макс, не выражайся при де- — Дэвид, не сейчас. — Макс закрыл ему рот ладонью и продолжил. — Дэвид пытался вам донести, что гнобить и, уж тем более, пиздить кого-то просто за то, что он отличается от вас — это тупость. И что если вам так мешают держащиеся за ручки или целующиеся мужики, то, блять, просто не смотрите. Вас не должны ебать чужие отношения. Дэвид снова что-то замычал. — Дэвид, я говорю, не сейчас. — шикнул Макс и продолжил, — А если кто-то из вашего окружения внезапно окажется геем, лесбиянкой или би и расскажет вам о том, что у него появился партнёр, просто порадуйтесь за него что ли. Дэвид опять замычал, но уже настойчивее. — Да что, блять? — Макс повернулся к нему лицом, только сейчас вспомнил, что все ещё зажимает ему рот рукой, и опустил её. — А, точно, сорян. Короче, отъебитесь друг от друга и не трахайте мозги ни себе, ни нам. Не нравится — не смотрите и держите язык за зубами. Кстати, Фредди Меркьюри был бисексуалом, и ничо, охуенный мужик, до сих все помнят и любят. Иногда нагоните вот так на какого-нибудь чела, типа, фу, педик, а он вам еблет так разнесёт, что вы родной язык забудете. Ориентация ничего не меняет. Урок усвоен? Дети активно закивали и Дэвид благоговейно улыбнулся. — Ну и замечательно! — вскочил он на ноги и хлопнул в ладоши. — Рад, что нам удалось объяснить вам это! Надеюсь, в будущем это поможет вам относиться терпимее к людям, которые от вас отличаются. — Ага-ага, а теперь пиздуйте. — подогнал их Макс, за что получил очередной осуждающий взгляд со стороны Дэвида. — Макс, не выражайся при де- — Да Господи, зато я доходчиво все объясняю и меня они слушаются, успокойся.***
Макс вспоминал это происшествие недельной давности за ужином и с интересом поглядывал на Дэвида. Не то чтобы в тот день он смягчился по отношению к нему, но догадка о том, что Дэвид натурален не так, как его горячо любимый лес, только закрепилась. Тем более, что после случившегося, Дэвид как-то спросил его, не пояснял ли Макс детям всё это из личного опыта. Тот факт, что, да, он тогда говорить не стал и просто послал его нахуй. Это было подозрительно, но ничего особо не меняло. Просто… давало Максу чуть больше возможностей. Потому что при всей своей занудности, Дэвид мог быть интересным. Спустя какое-то время после инцидента их отношения сдвинулись с мёртвой точки и они даже немного подружились. Макс просто смирился с тем фактом, что это не единственное дерьмо, которое им придётся разгребать вместе, а впереди было ещё два месяца, поэтому в его же интересах было иметь дружеские отношения со своим коллегой. Не с Квартирмейстером же ему общаться, в конце концов. Этот мужик вообще стареет? Он был в этом лагере, когда Максу было десять и ни капли не изменился с тех времён! Прошло одиннадцать лет! Короче. Если Дэвид окажется не гетеро, общение с ним станет просто… комфортнее? Типа, пока что весь его образ мальчика-зайчика был настолько приторным, что окажись Дэвид не так прост, как кажется, это было бы интересно. Не пришлось бы слишком сильно париться по поводу конспирации, потому что, да, Дэвид был нудным и заносчивым, но это не отменяло его привлекательности. А Макс давно не был в отношениях, поэтому не хотелось бы испортить только-только зародившуюся дружбу каким-нибудь внезапным стояком. Не осуждайте, у Дэвида есть привычка после душа ходить какое-то время в одних шортах, окей? Макс настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как к нему подсела та самая Никки. — Тебе нравится Дэвид? — внезапно подала она голос и Макс дёрнулся. — Чо? Ты бредишь? Нет, конечно. — Ты уже минут десять на него смотришь. И молчишь. — девочка заинтересованно наклонила голову. — Престон на Дольфа так и смотрел. — Престон — маленький спермотоксиконзник, у которого гормоны взыгрались. А я просто задумался. — О чём задумался? Макс вспомнил, что последней его мыслью был Дэвид в одних шортах, и чертыхнулся. — Не твоего ума дела. И вообще, почему ты не со своими задротами? — Нууу, — она потянулась и обернулась на свой столик. — После того, как вы всем объяснили, что каждый может встречаться, с кем захочет, Престон воодушевился и стал чаще звать Дольфа к себе за столик, а мне слишком неловко оставаться с Неррис наедине. — Подожди, в смысле? — Ей, вроде как, нравится Харрисон, и я не хочу лишать её возможности потусить с ним лишний раз. А я бы хотела сидеть с Эрид, но это тоже неловко. Макс нахмурился и девочка пояснила. — Ну, после ваших слов, я подумала-подумала и поняла, что мне… она нравится? Не знаю? Это всё слишком сложно и я- Макс протестующие выставил руки перед собой и Никки запнулась на полуслове. — Стой-стой-стой, придержи коней. Мне-то эта информация нахрена? Иди Дэвида этим нагружай, я не записывался в свахи или типа того. — Не могу. Он занят. — Чем это? — Тем, что рассматривает тебя. Так. А вот это было уже интересно. Макс поднял голову и посмотрел в сторону Дэвида. Тот действительно рассматривал его, но, наткнувшись на ответный взгляд, быстро отвернулся, встал и понёс поднос в мойку. Очень интересная, однако, реакция. Макс хмыкнул, вернул своё внимание на Никки и тоже поднялся вместе с подносом. — Так. Иди садись к своей Эрид или как ее там. Нет смысла долго страдать по кому-то, вы в этом лагере всего лишь на лето, так что намотала сопли на кулак и пошла ловить удачу за хвост. У неё два отца, отвечаю, она не гетеро. — А ты тоже пошёл ловить удачу за хвост? Макс ухмыльнулся. — Типа того. — Так тебе всё-таки нравится Дэвид? — Нет. Да. Не знаю. Отъебись. Никки хихикнула и вскочила, метеором подбегая к Эрид. Та услужливо освободила ей место на лавке. То-то же.***
— Дэвид, у нас проблемы. Макс открыл дверь ногой, высмотрел Дэвида на кровати с книгой в руках, подошёл и упал, устраивая лохматую голову у него на коленях. Одна из тех привилегий, которую ему давала дружба с Дэвидом и его предполагаемая ненатуральность. Дэвид учтиво отложил книгу в сторону и посмотрел на Макса с неподдельным интересом. — Что случилось? Макс выдержал драматическую паузу. Тяжело вздохнул. Дэвид за эти несколько секунд несколько раз успел перемениться в лице и Макса бесконечно забавляло наблюдать за его активной мимикой и быстрой сменой настроения. Не быть Дэвиду шулером в покере. — По-моему, мы своей лекцией о толерантности сподвигли детей на коллективное помешательство. — В каком смысле?.. Не зная, куда деть руки, Дэвид положил ладонь Максу на грудь. Класс, этого он и добивался. — Ну, они там какие-то мутки романтические крутят, кто-то кому-то нравится, кто-то кого-то сводит. И что-то мне подсказывает, что нам с этим нужно будет разбираться потом. Дэвид задумчиво приложил палец к подбородку и отложил книгу на совсем. Правильно делаешь, Дэвид, тебе почитать сегодня не дадут. — Не знаю, Макс… А это плохо? Первая влюблённость, так ещё и в летнем лагере, разве не здорово? — Дэвид. Ты хочешь целый выводок разбитых сердец в конце августа? Они ж поразъезжаются и хер друг про друга вспомнят. А до этого устроят великую депрессию во всём лагере. Или ещё чего похуже. Дэвид пожал плечами и поджал тонкие губы. — Нууу, Макс, я не думаю, что до такого дойдёт… — А если тут кто-то поебётся? Дэвид прикусил язык и выпрямился. Макс на такую реакцию довольно хмыкнул и сложил руки под головой удобнее. Каждый раз, когда затрагивалась тема секса, особенно, в сочетании с детьми, Дэвид начинал заикаться и тормозить. Конечно, ясно, что, если он и задвигал им что-то по вопросам половой близости, то только педагогично и как по учебнику. И дети сразу въехали, что с этим можно хорошенько поиграться. Они регулярно подрисовывали письки на его месте в столовой (а этот неженка просто пересаживался за другой стол), девочки как-то заставили его прочитать NC-фанфик, когда они жарили маршмэллоу у костра, сказав, что это их любимый рассказ и они очень хотят услышать его в Дэвидовом исполнении (честно признаться, это было довольно интересно наблюдать), а одни особо ёбнутые как-то подключили к большому проектору во время ночи фильмов свой телефон и транслировали порнуху. Дэвид отпор на такое давать не умел и раздавать пиздюли, естественно, приходилось Максу, но в какой-то момент его это тоже начало веселить, поэтому теперь он и сам не упускал лишней возможности над ним постебаться. Поэтому перспектива встретиться с таким после случившегося для Дэвида действительно была довольно внушительным аргументом начать действовать. Он нахмурил густющие брови и посмотрел на Макса отчаянным взглядом. О да, давай ещё. — И что ты предлагаешь?.. Провести с ними лекцию по половому воспитанию?.. — Ну, этим можешь ты заняться, а лично я понаблюдаю и включу им как-нибудь Violent Pornography. — Макс! Это не пе- — Не педагогично? — Макс ухмыльнулся и с вызовом посмотрел старшему вожатому в глаза, почему-то, совершенно не удивлённый, что Дэвид понял, про какую песню он говорит. — А пялиться на меня в столовой педагогично? Какой пример ты подаёшь детям, Дэвид? Естественно они насмотрятся, как ты меня глазами раздеваешь, и друг к другу в трусы полезут. — Я не- — Тогда что это было? — промурлыкал Макс, наслаждаясь такой бурной реакцией. Дэвид подавился возмущением и, сжав кулаки, нахмурился сильнее. Макс каждый раз ловил себя на мысли, что когда-нибудь начнёт ставить таймер в ожидании, пока до Дэвида дойдёт, что над ним издеваются. Дэвид был далеко не тупым, но социальный аспект у него частенько западал (либо он только делал вид, что не понимает, но так было даже интереснее). Решив его больше не мучать, Макс выдохнул, хохотнул, и дал Дэвиду щелбан, выдёргивая того из начинавшей формироваться паники. — Забей, Господи, я же прикалываюсь. — Но что мы будем делать, если они… — Дэвид, успокойся. Посмотрим, что будет дальше. Вот появится какой-нибудь первый звоночек, тогда и побежим разбираться, сейчас мы ничего сделать не сможем. Если мы проведём им очередную лекцию, это ничего не изменит. Я просто тебя предупредил, чтобы ты в моменте не слишком распаниковался. — Думаешь? Дэвид посмотрел на него до того жалобным взглядом и у Макса появилось ощущение, что он издевается над ребёнком. Ну, каким-нибудь ребенком не из их лагеря. — Дэвид, знаю. Давай лучше посмотрим какой-нибудь выпуск про пингвинов-геев, я че-т не въехал, как это. Дэвид растерянно кивнул и достал телефон из заднего кармана шорт.***
Шесть дней прошли тихо. Ну, как тихо. Насколько это вообще бывает в лагере Кэмпбелл. Тема сношения подростков больше не всплывала, разве что, Макс периодически становился свидетелем того, как Никки целует Эрид в щёку, но это было самым невинным, что здесь вообще могло случиться. Да и за девочку он, всё-таки, как-то по-своему радовался. Она, конечно, ебанутая, но будь он младше, они бы подружились. Дэвид с того их разговора держался с детьми удивительно образцово, но большую часть времени ходил всклокоченный и нервный — Макс уже неоднократно наблюдал за тем, как он заливается валерьянкой и ромашковый чаем в попытках успокоиться, да и круги под глазами не внушали особого доверия. Смотреть на него в таком заторможенном и вздёрнутом состоянии было потешно, но в то же время какая-то товарищеская солидарность била под дых за такое злорадство, ведь, всё-таки, Макс и был тем, кто его до такого довёл. Не ясно, то ли из-за этой самой солидарности, то ли просто из жалости, но Макс стал даже иногда брать чуть больше ответственности на себя, чтобы Дэвид хоть немного отдохнул — ходил на вечерние обходы в одиночку, посылая Дэвида отсыпаться; усиленнее раздавал пиздюли тем Ван Гогам, что разрисовывали Дэвиду место в столовой; силой и благим матом гнал его спать, потому что какого хуя, ты с пяти утра на ногах, катись колбаской в постель и не возмущайся. Просто в какой-то момент Макса нагнало осознание, что, может, они с Дэвидом и отличаются друг от друга в корне, но оба всё ещё остаются людьми, у которых нет портативного энергетического маторчика, зато есть расшатанная нервная система и мигрени от недосыпа. Дэвид в целом единственный в этом лагере, кто с такой самоотдачей относится к своему делу и терпит любые нападки, поэтому отношение к нему окружающих было не то что несправедливым, даже бесчеловечным. И его старания не обрушились прахом. Дэвид действительно малость расслабился и уже через какое-то время встал на ноги, надел дежурную улыбочку и побежал докучать недалёким кемперам своим неиссякаемым оптимизмом. Макс хотел уже было забить хуй и дальше с чистой совестью пинать болт, но ситуация резко изменилась, когда вечером после отбоя в дверь вожатского домика постучали. Дэвид отвлёкся от заполнения каких-то бумаг и вопросительно посмотрел на Макса, а тот, в свою очередь, без энтузиазма отложил от себя игровую приставку и пожал плечами. На пороге стоял задрипанный и лохматый Престон, нервно теребил в руках край пижамы и смотрел на вожатых настолько виноватым взглядом, что ещё даже не зная причины такого поведения, Максу захотелось его убить. Дэвид закрутился вокруг поцана, как обеспокоенная курица-наседка, усадил ночного беспризорника в кресло и сел перед ним на корточки. — Что случилось, Престон? — не менее взволнованным голосом защебетал он и Макс, вспомнив, что это и его проблема тоже, принёс ребёнку стакан воды. Престон виновато потупил взгляд в пол и, тихо что-то промямлив, покраснел. Господи, ну нет, ну не надо. Дэвид вопросительно наклонил голову набок и тот повторил: — Они шумят… — Кто они? — спросил Дэвид. — Как именно шумят? — гаркнул Макс. Престон вздрогнул и сжался. Боже, Макс на это не подписывался. — Ну… все. — В каком смысле? — Никки с Эрид, Неррис с Харрисоном… — Что? — Дэвид вылупился на него, ни капли не понимая контекст. — Нееееет, сраные вы озабоченные! — завыл Макс и быстрым шагом вылетел из вожатской, направляюсь к детским палаткам. Судя по тому, насколько красным и тяжело дышащим был Престон, он тоже явно не спать ложился, а значит, Дольфа он найдёт в таком же состоянии и, не дай Бог, со стояком. Рывком раскрыв вход в их палатку, Макс обнаружил голого и разгорячённого Дольфа, который от неожиданности резко вскрикнул и прикрылся одеялом. Макс закатил глаза и тыкнул в него пальцем. — Ты. Идёшь в вожатскую. Быстро. Пока маленький Гитлер судорожно собирался, Макс в несколько широких шагов дошёл до другой палатки и таким же резким рывком прервал томные девичьи вздохи. Никки как раз сидела у Эрид на коленях и сосредоточенно пыталась вылезти из своего топика. — Никки, блять, ну ты-то куда! Обе в вожатскую! Вытаращив на него все четыре глаза, девочки тоже резко засобирались. Дойдя до последней особо шумной палатки, Макс с ужасом заметил, что Неррис даже не сняла свои эльфийские уши. Извращенка. Испугавшись внезапного разоблачения, Харрисон отскочил от неё и упал с кровати. — Пиздец, а я-то думал, вы двое адекватные! В вожатскую, быстро! И оденьтесь, ради Бога! *** Дэвид смотрел на эту компанию юных экспериментаторов, не скрывая волнения и нервно улыбаясь. Макс возвышался над всем этим беспределом и смотрел на них с высоты своего не внушительного роста такими пугающими глазами, что каждый присутствующий заранее готовился к виселице и пыткам не хуже, чем у Влада Цепеш в годы его правления. Даже Дэвид. Он потёр переносицу и сложил руки на груди. — Вы ебаные спермотоксиконзники, я знал, что всё этим кончится. Старший вожатый явно хотел сделать замечание по поводу лексики, но поймав предупреждающий взгляд, закрыл рот. Макс кашлянул в кулак. — Во-первых, блять, хочу сказать, что когда мы затирали вам про то, что каждый может встречаться с человеком любого пола, мы не имели в виду, что вы все резко должны бежать ебаться. Вы хоть с техникой безопасности ознакомились? Это был бы ваш первый и самый худший перепихон в жизни. Это первое. Секунду. — он отошёл, выудил из-под кровати заначку с пивом в термосе, которую припас специально на случай подобного пиздеца, и сделал большой глоток, — Второе. Неррис, Харрисон, у вас хоть есть презервативы? А у вас? — обратился он к Престону с Дольфом и те виновато потупили глаза, — Чо, жопа давно не болела? Я не знаю, вы все хоть руки-то мыли? Глисты всякие вас, типа, не пугают? Третье. — он сделал ещё один глоток. — То, что вам, блять, по четырнадцать, вас вообще не смущает? Круто, конечно, что вы тут все такие раскрепощённые и свободные, но ограничьтесь пока поцелуями и всякой такой хуйнёй, не лезьте же вы друг другу в штаны! В случае Эрид и Никки, вам бы это обеим могло обернуться какой-нибудь болячкой, типа молочницы, в случае Престона и Дольфа либо подобной хуетой, либо микротрещиной и кровью, а в случае Неррис и Харрисона, блять, залётом! Думайте о последствиях прежде, чем решаться на подобную хуйню! А ещё лучше ограничьте себя от этого хотя бы лет до шестнадцати! И не ебите мозги ни мне, ни Дэвиду! Всем всё понятно? Дети судорожно закивали, крепко сжимая сложенные на коленях кулаки. Дэвид поджал губы и, аккуратно тронув Макса за предплечье, кивнул ему. — Иди успокойся, я с ними тоже сейчас поговорю. — шепнул он и слабо улыбнулся. Макс тяжело вздохнул и, забрав свой термос, удалился на кухню сокрушаться о том, какое сейчас растёт прогнившее поколение. Не то чтобы он сам в их возрасте был лучше, но в отличие от них, он в четырнадцать разгадывал теории заговора и поднимал восстания против вожатых под аккомпанемент в исполнении My Chemical Romance, а не зажимал кого-то после отбоя. Ну, и пару раз попытался угнать автобус. Дэвид распустил этих недопонятых гениев минут через пятнадцать. Макс к тому моменту успел выпить всё содержимое термоса и даже сварганить себе бутерброд, поэтому когда уставший и предельно раздосадованный Дэвид вошёл на кухню, он вопросительно кивнул на свое чудо кулинарии, в молчаливом предложении сделать и ему тоже. Тот отказался и Макс пожал плечами. Старший вожатый выглядел до того подавленным, что у Макса проскочила мысль открыть вторую бутылку из своей заначки. Однако предположение, что Дэвид непьющий, сформировалось быстрее, чем он успел озвучить эту акцию помощи особо нуждающимся. Дэвид грузно упал на соседний стул и уложил лицо в сложенных на столе руках. Макс на пробу тыкнул пару раз ему в затылок пальцем и тот шумно вздохнул как бы в подтверждение своей усталости. — Не думал, что до этого дойдёт. — озвучил он и, поднявшись, посмотрел на Макса таким замученным взглядом, что его захотелось по голове погладить, как щеночка. Макс усмехнулся. — Я был уверен, что до этого дойдёт. Главное, что мы смогли предотвратить тотальный пиздец. Не парься. Макс всё-таки не отказал себе в удовольствии погладить опечаленного коллегу по голове и с радостью для себя обнаружил, что общеизвестный факт о мягкости рыжих волос правдив. Дэвид как-то неопределённо промычал в ответ на его реплику, совершенно не смущённый таким жестом внимания. — Ну не знаю, Макс. Я постарался объяснить им достаточно доходчиво и… корректно, чем могли обернуться их действия для них же самих и они, вроде как, поняли, но я не уверен, что имею в их глазах достаточный авторитет в сравнении с тобой. Макс скептично приподнял бровь и убрал руку. — Ты считаешь, что я имею у них авторитет? Дэвид же посмотрел на него с искренним удивлением. Ну конечно, это же так очевидно, типа, как можно думать иначе? — Конечно. Хоть и в крайне грубой форме, я всё ещё крайне не приемлю твои методы воспитания, но твои слова возымели на них эффект. Возможно, они видят в тебе родственную душу гораздо больше, чем во мне, поэтому хотят добиться от тебя какого-то поощрения. И твоё недовольство может сильно ударить по их самолюбию, перенастраивая их моральный компас. Он как-то очень тяжело вздохнул и снова упал лицом в свои руки. — У меня вот никогда не получается на них как-то повлиять. Возможно, я не очень хороший вожатый в этой плане. Так. А вот это было уже серьёзно. Нет, кристально ясно, что Дэвид хоть и использует не подходящие конкретно к этим мелким выродкам способы как-то изменить их позицию, но это явно не его вина. Проблема в том, что его мир за розовыми очками, которые он так старательно хочет надеть на окружающих, слишком сильно отличается от жестокой реальности, поэтому стёкла зачастую разбиваются осколками вовнутрь. Дело не в самом Дэвиде, дело в том, что он в целом не заслуживает всего того дерьма, которое так стоически терпит. Его вера в лучшее и людей необъяснима и в сущности фундаментально не ясна, но совершенно не делает его плохим. Скорее, наоборот, слишком хорошим для этого мира. Поэтому слышать от Дэвида такие заявления даже как-то неприятно с моральной точки зрения. Макс поднялся и, встав перед Дэвидом с предельно выпяченной вперёд от недовольства грудью, протянул ему руку. — Встань. Совожатый непонимающе посмотрел на него, но сжал протянутую руку и поднялся. Макс резко отвёл его в сторону зеркала и, удерживая парня перед ним за плечи, встал за его спиной. — Вот что ты видишь? Дэвид неопределённо покачал головой, рассматривая своё отражение. — Себя?.. — Ну, ясное дело, но каким ты себя видишь? — Макс, я не совсем понимаю, что ты хочешь от меня услышать. Достаточно высоким? Рыжим? Уставшим? — он обернулся через плечо, пытаясь по реакции со стороны понять, сказал ли он хоть один правильный вариант. — Хорошо, ладно. Теперь я тебе скажу, что вижу. — Макс выглянул из-за костлявого плеча и кашлянул в кулак. — Я вижу охуенного вожатого, правильного, воспитанного, симпатичного и энергичного молодого парня, полного жизни и оптимизма. Такой человек в априори не может быть плохим хоть в чём-то. Единственное, наверное, в чем ты реально плох, это в выборе места работы, потому что этот лагерь тебя не заслуживает. Так что прекрати, блять, загоняться, я и так израсходовал свой годовой лимит комплиментов. И в завершение своей «воодушевляющей» речи дал Дэвиду шутливый подзатыльник. Макс не любил доказывать людям их важность, потому что сам себе не всегда мог её доказать, однако, в отношении Дэвида не указать на его же хорошие качества было бы кощунством. Интересно то, что будь на месте старшего вожатого кто-то другой, такие слова мало того, что не были бы произнесены вслух, так ещё и в целом не стали бы весомым аргументом и достаточной поддержкой. Но перед зеркалом с блестящими глазами и глупой счастливой улыбкой сейчас стоял именно Дэвид, поэтому Макс довольно усмехнулся и посмотрел на друга снизу вверх глазами гордого родителя. Потому что, да, «этот мир прогнил и не осталось ничего, кроме боли», но такие, как Дэвид, нужны, как никто другой. Таким идеалистам нельзя ломать их розовые очки и оставлять всё в руках личностей, подобных самому Максу, ворчливых пессимистов и душных скряг. Кто-то должен продолжать верить в лучшее и не тонуть в уличной копоти серой рутины и городской замкнутости. Дэвид смотрел на него так, будто услышал не свою честную характеристику, а романтичное предложение руки и сердца от девушки (или парня) его мечты. Макс насмешливо сощурился и сложил руки на груди. — Ну и чо ты на меня пялишься, я что-то не так сказал? Дэвид только улыбнулся шире, так, что на щеках выступили ямочки, подошёл ближе… И, нагнувшись, поцеловал. Макс основательно выпал из реальности. Происходящее походило больше, либо на слащавую мелодраму из семидесятых, которую Дэвид как-то уговорил с ним посмотреть, либо на клишированный фанфик маленькой девочки. Уж точно не на то, к чему Макс привык. От неожиданности он даже не успел закрыть глаза и как-то влиться в процесс. Лишь стоял с чуть ли не выпадающими от удивления глазными яблоками и открытым ртом в молчаливом охуевании с ситуации. Дэвид же, воспользовавшись его секундным шоком, скользнул языком по чужим зубам, но тут же опомнился и отпрянул, неловко отводя взгляд. Он нервно почесал затылок, начиная оправдываться: — Боже, прости, я должен был спросить разрешения! Просто ты не говорил мне ничего такого раньше и это было так неожиданно, что я как-то переволновался, и ты звучал так уверенно! Это было очень мило с твоей стороны! Я слишком расчувствовался и мне показалось правильным сделать так и… Проигнорируй это, ладно? Он замельтешил руками, скованно прожестикулировал что-то невразумительное и поплёлся в спальню, полный решимости лечь спать и не обсуждать произошедшее. Нет, ну так не пойдёт. Выйдя из оцепенения, Макс нагнал Дэвида и, увидев его на кровати, поставил одну ногу рядом с его бедром, стиснул конопатые щёки пальцами и ответно ткнулся тому в губы. — Дэвид, так дела не делаются. Даже не попробуем разобраться? — отстраняясь, сказал он и ухмыльнулся. — Как такое можно проигнорировать? Классный парень неожиданно целует, а потом ссытся, как девственница, и сбегает. Как-то не очень понятно, не находишь? Дэвид, явно не ожидавший такой решимости в ответ на свой секундный порыв, нервно облизнул губы. — Так и знал, что ты не гетеро. — положив ладонь на тонкую шею, Макс притянул его ближе и сам инициировал поцелуй. Нормальный поцелуй, а не тот неловкий тык в губы. На который Дэвид, к слову, охотно ответил.***
Всё было хорошо. Нет, прям, действительно хорошо. Можно даже сказать замечательно. Макс, конечно, не пропитался такой же необъяснимой любовью ко всему живому, которой так щедро одаривает всё вокруг себя Дэвид, но в очередной раз пробил дно собственной непоколебимости в вопросах излишней придирчивости к миру. После случившегося они, как взрослые и адекватные люди, сели, обсудили всё, пришли к консенсусу, что слишком долго топтались вокруг, да около, а так давно бы уже могли спокойно объясниться друг перед другом, и, вроде как… начали встречаться? По большому счёту это ничего не меняло. Дэвид оставался всё таким же пай-мальчиком, Макс редкостным засранцем, но в этом и была прелесть — оба негласно примерили на себя роли в дуэте хороший-плохой полицейский, и никто не пытался никого изменить. Дети тоже, то ли почувствовали перемену в их отношениях, либо после ночного секс-инцидента что-то для себя переосмыслили, но даже пакостить стали как-то изящнее. Теперь их проделки были изощрённее и не несли в себе сути покалечить или унизить. Скорее, покорить вожатых своей оригинальностью. Макс даже начал составлять топ-десять, который оглашал этим уродцам после отбоя в конце каждой недели, пока Дэвид не видел. Теперь, если они пытались достать Макса, они искусно делали это через Дэвида. Никаких тебе писек, нарисованных маркером на лавке в столовой. Однажды дети даже достали неведомо откуда листики омелы и развесили их везде, где им с Дэвидом, так или иначе, приходилось задерживаться вдвоём. И срать они хотели на то, что сейчас не зима. И Дэвиду это тоже не мешало выжидательно смотреть на Макса в надежде получить поцелуй. Но это было невинно и даже в какой-то степени поэтично. Сто процентов затея Престона. Макс думал об этом, сидя на причале и наблюдая за тем, как Дэвид безуспешно пытается научить какого-то оболтуса плавать. Уже второй день стояло адское беспощадное пекло, поэтому вожатыми единогласно было принято решение повести детей купаться на озеро. Те идею оценили по достоинству и наслесь в воду, как в жопу ужаленные, всей гурьбой. На конопатых плечах уже покоились красные пятна — Дэвид сгорел и не заметил, вечером, когда начнёт облезать, будет ныть и корчиться, а Максу придётся с этим цирком разбираться. Ну ничего, это меньшее, что могло произойти. Сегодня даже без приключений. Макс болтал ногами в воде и лениво поглядывал на выводок расшумевшихся чертят. Он плавать не любил и особо в воду никогда не рвался, но перспектива понаблюдать за голым торсом Дэвида звучала привлекательно с самого начала, поэтому он сейчас тут и сидел. К нему, громко булькая и барахтаясь, подплыла Никки и облокотилось на одну из ножек причала. Наличие водорослей и другой мутной хуйни на ней её не смущало. — Макс, а ты чего не купаешься? — Не доверяю этой водице, кто знает, какая хуйня тут водится. — он ухмыльнулся. — Может, вы все потом с отравлением сляжете. Никки хитро сощурилась. — А чего ж ты тогда Дэвида не отговорил в воду лезть? — Это была его идея, так что пускай сам расплачивается за свою беспечность. — Просто признай, что хотел полюбоваться на него в плавках. Макс одарил её скептичным взглядом и нахмурился. — Сама-то не лучше, весь день только и делаешь, что пялишься на Эрид в купальнике. Постыдилась бы. Она хмыкнула, как будто Макс сказал беспросветную глупость. — Ну, я-то ясно, я имею право, она моя девушка. А вот Дэвид тебе кто? — Кто надо. Рад за тебя, плыви отсюда. — он махнул на неё рукой. — Да ладно тебе! Все и так всё понимают, а от Дэвида ни слова не добьёшься! Хоть ты подтверди, вы встречаетесь? Макс посмотрел через её плечо. Дэвид, слишком высокий для того, чтобы достаточно глубоко погрузиться в воду, стоял в ней по пояс там, где Макс бы уже был минимум по грудь, и старательно давал наставления Космобою. Щёки и плечи, покусанные солнцем, на контрасте с голубоватой жижей очерчивались угловатыми резкими линиями, руки в дёрганных суматошных движениях проводили по водной глади с брызгами, разрезали её, как вездеходы скачут по сугробам. Он улыбался и дёргал ушами, когда разговаривал, на щеках выступали еле заметные ямочки, а рыжие космы от влаги стали медными и блестели на солнце, как раскалённый металл. Красивый. Заметив, что за ним наблюдают, Дэвид обратил на него внимания, лучезарно улыбнулся и помахал рукой. Макс хмыкнул. — Ладно, хуй с тобой. Да, встречаемся, но Дэвид не должен знать, что я тебе рассказал. Типа, «не педагогично». Девочка ухмыльнулась, закрыла рот на невидимый ключ и выкинула его в даль. Это будет хорошее лето. Макс уверен.