«Думаешь, разрушением миров занимаются только гуманоиды?»
Как бы это выразить… Геральт насупился, на мгновение перестав вычёсывать шёлк каштановой гривы родной Плотвы: либо Аваллак’х, или, как его называют его эльфские собратья, Креван туп как осиновая пробка, либо он держит Геральта за дурака, который не может сопоставить факты «А» и «Б». Нет, Геральт любил эльфов и их культуру: изысканные вкусы, необъяснимо прекрасные мраморные и каменные постаменты, изящные высокородные эльфки и вечно цветущие карминные кусты диких роз. Но и себя Геральт не считал глупцом, которого можно зачаровать умными цветастыми фразами. Будто бы в подтверждение мыслям своего человека Плотва уверенно махнула хвостом и, мотнув головой, фыркнула Геральту в лицо. — И я так считаю, родная, — проговорил ведьмак и продолжил вычёсывать гриву лошади. — Мутный этот тип, Аваллак’х-то. Появился неизвестно как и откуда, нафинтил своих красивых речей и таким же магическим образом исчез. Надо было ему кости-то пересчитать да зубы пощёлкать. — А ты как всегда кому-то кулаками по лицу, — донёсся из-за сиреневых кустов певучий загадочный голос. — Вот ты где. — Йен, я всего лишь… — Ты всегда будешь передо мной оправдываться? Ла-адно, ты же знаешь мою любовь подразнить тебя, — губы женщины украсила хитрая полуулыбка. Но, заметив, что Геральт сейчас не готов, по обыкновению своему, вступать в её маленькую изощрённую игру, Йеннифэр приземлилась на скамью, ушитую алым бархатом, и участливо спросила: — тебя всё ещё не отпускает тот случай в башне? Геральт нахмурился и устремил взгляд вдаль, где виднелись Драконьи Холмы и где садилось солнце. Нет, его больше не тревожил тот случай. Башня Соколицы, разрушенная, но не утратившая своего величия, Аваллак’х, его волосы, развевающиеся на холодных скеллигских ветрах, его миндалевидные аквамариновые глаза, в которых читалось фальшивое желание помочь, и Цири, его маленький Львёнок, вошедший в портал. Да, первое время было больно, но в одну счастливую ночь Геральту приснилась она, его неугомонный дьяволёнок, бежавший к нему в объятия через просторные поля, усеянные пшеницей. Девушка сияла, из глаз цвета изумруда летели искры счастья, волосы развевались на тёплом летнем ветру, а на спине было два меча с рунами Старшей Речи: «Зираэль». Его Зираэль. Белая Ласточка летела в объятия Белого Волка. На утро Геральт, лёжа в постели под умиротворённое сопение чародейки, задумался: что бы это могло значить? Но было ясно одно: это определённо знак. Цири жива и скоро вернётся. — Нет, — протянул Геральт, всё также пристально вглядываясь вдаль, словно пытаясь разглядеть разгадку своего странного сна. — Цири жива, я чувствую это. — Ты знаешь, как я отношусь к интуиции и прочей ерунде, Геральт. Но также ты знаешь, что я верю тебе и всегда буду верить. Ведьмак промолчал, но взгляд его стал ясен, а седые брови разгладились.***
Задорные игривые звуки лютни, тарелок и маракасов плавной лентой вливались в сознание мужчины, играясь и сверкая. Вокруг плясали девушки и юноши под весёлое пение знаменитого странствующего, но порой так раздражающего барда. Геральт, сгорбившись, сидел за столом из недешёвого красного дерева в компании колоды карт, большой кружки пива и тарелки вяленой конины. Но эта беснующаяся вокруг атмосфера не могла отвлечь его от тяжёлых мыслей. Брови были сдвинуты у переносицы, змеиные глаза подёрнула мрачная дымка, губы слились в сплошную линию. Геральт помнил своё странное путешествие по далёким мирам, безвозвратно мёртвым, в компании с одним «ворчливым» эльфом. Что же ты такое, Аваллак’х? Какие такие мысли крутятся в твоей остроухой башке? Зачем тебе нужна была Цири? Хорошо, допустим, понятно, зачем она нужна была Эредину: использовать её силу, чтобы перенести в мир тысячи и тысячи Aen Elle и спасти от неминуемой гибели остатки медленно умирающих Aen Seidhe, поработить противных им dh'oine и возродить великий Aen Undod. Но каковы, чёрт тебя дери, твои планы, Аваллак’х? Сначала ты пленишь Цири и заставляешь её родить ребёнка от её предка (зараза, как же это мерзко звучит, тьфу), а сейчас помогаешь из самых «чистых» соображений. Нет, Геральт не испытывал по отношению к нему злость, или раздражение, или гнев. Геральт вообще не понимал, как относиться к этому злосчастному эльфу.«Нет. Здесь жило море»
«Море, говоришь? — подумал Геральт, стукнув кулаком по столу. — Каждое твоё слово пышет ложью, дьявол ты во плоти. Не мудрено, как тебе удалось обвести вокруг пальца шестнадцатилетнюю девчонку. Ддиддвет — мёртвый, старый и истощённый мир. А знаешь, почему он такой? Хорошо, я в состоянии понять, что в нём жило море, но вот знаешь, что не даёт мне покоя? Эльфские руины, выструганные в этих мёртвых, сухих скалах. Высота руин даёт понять, что возвышаются они над уровнем моря. Значит, вы, эльфы, были там, пока Ддиддвет ещё жил и процветал. Соответственно, именно вы высушили его, высосали все жизненные силы из этого славного мира, оставив его на попечение пустынным тварям и подземным песчаным червям. Не могу я верить тебе, Аваллак’х. Не могу». Геральт на мгновение оторвался от вырисовывания незамысловатых невидимых узоров на столе. Пиво кончалось, закуска тоже. Давно он здесь сидит? «А тот, другой, тоже мёртвый, удушающий мир, где разрослись ядовитые растения и где лишь изредка слышны завывания какого-то далёкого большого существа? Даже здесь вы оставили свои следы в покрытых красной плесенью скалах. Сколько ещё миров вы уничтожили? Историки полагают, что эльфы не видят меры в использовании магии, вычерпывая все, без единого остатка, ресурсы обживаемого вами мира. Теперь и вашему грозит опасность, и вы наивно полагаете, что Цири станет вашим спасением». — Мрачные мысли окружили Геральта, как стая накеров, выжигая силы и желание перестать уже осушать которую кружку пива. А как объяснить тот апокалипсис, вызванный небольшим Сопряжением Сфер? Когда весь Ундвик встал с ног на голову, впуская в себя всё новых и новых неизученных тварей? Когда весь Неверлэнд был подвержен опасности со стороны тысяч Aen Elle, грозившихся, воспользовавшись переходом, прийти сюда? Что же ты видела там, Цири? Там, за пределами нашего сознания, нашего мира? По ту сторону?.. Смогла ли ты остановить Белый Хлад? И эти последние слова Эредина всё никак не хотели покидать седую голову. Может, Йеннифэр была права; Геральта по-прежнему не отпускал весь этот переполох, вызванный Аваллак’хом. Почему Цири послушала его и попросила открыть врата меж мирами? Неужели она действительно верит, что Белый Хлад можно остановить, а Итлина не являлась выжившей из ума? Учёные полагают, что Белый Хлад — естественное для миров явление: каждый мир со временем поглощают вечная зима или глобальное потепление, вызванные смещением полюсов или сходом Сферы с оси. Да, Геральт действительно перечитал все книги из собранной Йеннифэр библиотеки. Вдобавок изучению этого непростого аспекта науки поспособствовала бывшая участница Ложи, Ида, отправив Геральту некоторые книги. Дело в том, что Знающие — это не человеческие учёные; Знающие — этим всё сказано. Хотя Ида была несколько недовольна интересами Геральта и подозрительно отреагировала на вызов, ведь все эльфы уверены, что Белый Хлад — аморфная бестелесная сущность, с равной вероятностью настигающая один мир за другим на определённой стадии их существования и развития. Э-эх, чтоб вас через ногу! Геральт допил остатки пива, оставил пару крон трактирщице, нудно протирающей деревянные кружки, и поспешил выйти из корчмы на свежий воздух под её весёлое восклицание: «Забегай в картишки перекинуться, белоголовый!» Время близилось к сумеркам, за горы склонялось солнце, окрасив дали алыми оттенками. Птицы умолкали, ласковый шёпот листвы становился всё тише. Мир готовился ко сну. — Пойдём, Плотва, — потрепал по морде свою лошадь Геральт, — нам ещё перед Йеннифэр отчитываться.***
Цири вскрикнула и моментально прикрыла глаза от слепящего, искрящегося на солнце снега. Вокруг с неистовой силой бушевала метель; на сотни миль не было видно ни одной даже маленькой тропки, ни деревца — ничего. Лишь громады скал, укрытых вечными снегами. Холодный, мёртвый мир, попавший под владение Белого Хлада. Час Волчьей Пурги. Только унылые завывания свободных ледяных ветров, приглушённо скрипящий под ногами снег. Цирилла ещё не знала, с чем ей предстояло столкнуться, что делать и чего ждать от этого мира. Но она точно знала, зачем добровольно шагнула на этот путь: от Предназначения не сбежать. Её судьба была написана ещё до её рождения, даже задолго до первого Сопряжения. Стиснув руки в кулак, девушка сделала один шаг, второй. Пурга не желала принимать в свою обитель ту, что должна уничтожить её. Зерно засеянное, новая жизнь в огне. Ласточка. Неподалёку девушка услышала протяжный вой, плавно переходящий в рык, или стон, или плач, напоминавший крик раненой виверны. Вой становился отчётливей, громче, а вдали понемногу вырисовывалась фигура существа неимоверных размеров, напоминавшего голема, но в сотни раз более высокого. Чёрт подери, этого ещё не хватало! Цири привычным, отработанным не раз и не два в старой ведьмачьей крепости движением вынула меч из ножен и приготовилась, держа ухо востро. Серебра у неё не было, вокруг на многие мили не было ни единой возможности приготовить масло для меча, но другого выхода не было. Существо целиком и полностью было изо льда, словно высеченное великими махакамскими мастерами; большие глаза светились недобрым синим цветом, а в районе чрева зияла дыра, в которой виднелось нечто похожее на сердце. Элементаль льда? Не похоже. Существо протяжно зарычало, завидев девушку, и опустило руки на землю с оглушительным треском. Словно повинуясь негласному приказу чудовища, метель взвилась над девушкой, выбивая почву из-под ног, подхватывая и отбрасывая в сторону. Меч отлетел на приличное расстояние и затерялся в глубоких снегах. Цири с трудом приподнялась на локтях и с ужасом увидела, как чудище медленными, но уверенными шагами приближается к ней. Земля под его тяжёлыми ступнями трескалась, образовывая надломы и трещины. Цири мгновенно вскочила; земля медленно уходила из-под ног, трещины от великана разрастались, словно морозные узоры на стекле; и девушка, не успев моргнуть глазом, с ужасом поняла, что буквально висит на волоске от неминуемой смерти: земля разверзлась; трещина становилась всё шире и глубже; девушка из последних сил держалась за выступ. Через завывания метели Цири вновь услышала пронзительный крик чудовища, и по земле прошла высочайшей волны вибрация. Из ушей и носа хлынула обжигающая кровь, и Ласточка, выпустив из пальцев последний оплот спасения, рухнула в мёртвое ледяное лоно планеты. Последнее, что она слышала, — собственный срывающийся вопль отчаяния и поражения.***
Сколько уже прошло времени? Полгода? Наконец-то спокойная жизнь в тихой Дол Блатанна, вдали от смертей королей, дворцовых интриг и чародейских лож. Уединённый домик на краю света в вечно зелёной маленькой стране в компании ярких нежных цветов и прекрасной чародейки. Чего ещё надо для упокоя истерзанной души, уставших чувств и угасших эмоций? Всё хорошо, да что-то всё равно не то. Геральт плеснул красного вина в бокал и приблизился к разбросанным подле мягкой бархатной софы книгам. «Пророчество Итлины», «Белый Хлад: научный трактат в трёх частях профессора Оксенфуртской академии. Том первый», «Aen Elle и Aen Seidhe», «Эльфы — прекрасные чарующие дети природы или разрушители миров?», «Предсказания. Магия иллюзий». У Геральта голова шла кругом от прочитанного. Или это эффект вина? В любом случае, за эти полгода Геральт прочитал столько книг, сколько не читал за всю свою долгую-долгую жизнь. И всё же: с каждой новой прочитанной книгой всё больше и больше вопросов. — Вот скажи мне, Аваллак’х — он… — начал было Геральт, но властный порывистый голос мгновенно заставил заткнуться. — Не смей произносить это имя в нашем доме, — отчеканила Йеннифэр и громко захлопнула книгу, взбуробив всю покоящуюся на её страницах пыль. Глаза вспыхнули недобрым фиолетовым огнём, волосы взметнулись кверху, подобно разгоревшемуся чёрному пламени. — Я к тому, что… — Геральт! — Голос прозвучал чётко, ясно, отчеканился в мозгу и породил тысячи мурашек по спине. Огонь свечи колыхнулся, и Геральт, насупившись, погрузился в собственные мысли на одного. Что ж, Йен тоже приходится тяжело. Лучше не вставать у неё на пути, не маячить и не бередить с трудом зарастающие раны. Горячий характер, чёрт её дери. Но только благодаря этому Геральт нашёл ответы на все те вопросы, которые хотел обсудить с Йеннифэр. Она не доверяла Аваллак’ху с самого начала, питала к нему тяжёлый гнев, пылающую ярость, нестерпимую злость. Аваллак’х для неё — дьявол во плоти, Лис, схвативший в свои когтистые липкие лапы нежную Ласточку. Эльф, предавший и свой народ, и её дочь. Но действительно ли он предал свой народ? А для чего тогда ему вообще нужна была Цири? Вопросы, вопросы, и ни одного ответа. Геральт открыл трактат неизвестного человеческого чародея, исследовавшего начатый древними эльфами эксперимент по гену Старшей Крови ещё с начала Рианнон. Никто из ныне живущих — ни эльфские знающие, ни чародеи, ни человеческие учёные — не знали в полной мере, на что способна Цири, в этом-то Геральт был уверен на сто процентов. Да, она обладала способностями путешествовать сквозь время и пространство, могла стать началом, а могла — концом. На этом, в принципе, всё. Её прародительница Лара исходила от аристократического рода, имела целительские и магические способности. Но чем ещё обладала Цирилла, Дочь Чайки? Чего можно было от неё ожидать? Аваллак’х — Знающий, ведун, прорицатель. Почему он отправил Цири чёрт знает куда, не зная даже, каким именно образом она остановит (или отсрочит) наступление Белого Хлада? Злая ирония. А может, он заточил её там, по ту сторону портала, чтобы ослабить, а затем перехватить и воспользоваться её силой? Холера. Голова болит от нескончаемого потока мыслей. Геральт потёр зудящий лоб, словно стирая пальцами изнуряющие мысли, и глубоко вздохнул. — Скоро вернусь, — бросил ведьмак, резко подскакивая с кресла, схватил плащ и поспешил удалиться из библиотеки, в которой, казалось, уже чувствовался спёртый запах от тяжёлых мыслей Геральта. На дворе понемногу смеркалось. Над головой на раскидистых ветвях молодого дуба перекликались синицы, будто бы горячо споря на только им ведомые темы. Словно в такт птичьему гаму в травах стрекотали кузнечики. Где-то неподалёку шумел горный водопад, лихо сгоняя резвые воды. Был конец весны; сад цвёл и благоухал: сотни различных цветочных ароматов переплетались в необычайно тёплом вечернем воздухе. Благодать для тела и души. Геральт расслабленно улыбнулся и прикрыл глаза от удовольствия, словно мартовский кот. Именно такую жизнь он и хотел. Вдали от смертей королей, закрутившихся жизней людей, распутывания клубков интриг и страстей. Крыша над головой вместо крон деревьев, кровать вместо голой травы, свой небольшой сад с травами для эликсиров и отваров и чародейка под боком — всё, что нужно было после насыщенной жизни. Редкие заказы на стаи утопцев, напавших на одинокого рыбака или порвавших речные сети, волков, утащивших пару кур или овец, гулей или накеров, разбередивших могилы на кладбище — лёгкие напоминания о былой жизни и замечания, чтобы не забыть, кем был тогда. Тихая, но такая желанная старость. Видимо, в истории появится первый ведьмак, умерший в своей постели.***
Солнце ещё только-только показывало свои редкие лучи на вершинах Драконьих Гор; первые жаворонки зачинали свои озорные песни. Лёгкий утренний ветерок проскользнул через приоткрытые ставни в тёмную тёплую от горячих обнажённых тел спальню, защекотав неприкрытые одеялом участки кожи. Геральт слегка поморщился, почувствовав, как по щекам пробежал первый солнечный луч. Йеннифэр недовольно заёрзала и что-то также недовольно пробормотала, стоило Геральту пошевелиться. — Йен… даже во сне прекрасна, — прошептал Геральт, поправляя её одеяло. Но утреннюю идиллию разрушил настойчивый стук в дверь и размашистый голос: — Ге-ера-альт, открывай, душу её за ногу через спину! — К кулакам присоединились ноги, и Геральт понял, что если не поспешит, то бедная дверь будет выбита к чертям. — Геральт, я клянусь, если ты сейчас же не остановишь это, то обещаю, я за себя не ручаюсь, — сонно пробормотала Йеннифэр и толкнула Геральта в бок локтем. А Геральта и не нужно было упрашивать: стоило ему услышать знакомый надрывистый голос, всё желание продолжить замечательный сон о том, как перевелись на земле Неверлэнда все осточертевшие утопцы да накеры, улетучилось. Ведьмак подскочил, быстро натянул первые попавшиеся рваные штаны и кинулся открывать дверь старому другу. — Золтан, здорово! — Геральт крепко пожал руку краснолюду и, похлопав по плечу, спросил: — ты какими судьбами в этих краях? — Дык как же это! Почитай, полгода не виделись, а то и больше! Ну что, пустишь? — Конечно, заваливайся. — Геральт пропустил Золтана в дом, как вдруг увидел большую телегу, запряжённую двумя здоровыми жеребцами. — А ты везёшь что? — Так как же это я в гости и без гостинцев? Глянь, какой «тортик» привёз. — Геральт заглянул в телегу и обомлел: столько бочек пива он не видел с тех самых пор, как… Ай, давно не видел! — Добро! Но разве мы всё осилим? — Прости, Геральт, но это лепет умирающего лебедя! Ай-да за стол, мне тебе столько нужно рассказать! Мужики прошли на кухню и уже собирались откупорить первую бочку пива, как проход им был загорожен разъярённой чародейкой в чёрном кружевном нижнем белье. — Господа, я надеюсь, у вас веский повод собраться в такую рань и шуметь. Не знаю, как вы, а я хочу спать. И если я услышу хоть единый писк с вашей стороны, то отправлю обоих в стойла к лошадям сосать свои дрянные напитки. — Йеннифэр смерила парней гневным глазом и величественной элегантной походкой направилась наверх. — Очаровательна, — пролепетал Геральт, зачарованно смотря вслед удаляющейся чародейки. — Эк расплылся ты, мужик, — покачал головой Золтан и приземлился за стол. — Я вот как считаю: бабе спуску не давай. Оно, конечно, затягивает, но вот тебе моё слово, дружище. — Пиво уже было разлито по кружкам, пока Геральт рыскал по куханным полкам в поисках закуски. — Видишь что, другой мне не надо. С одной стороны, мы такие разные, а с другой… Любовь это, видимо, чёрт бы её побрал. Время летело незаметно. В компании старого друга было легко и комфортно. От количества выпитого туманился разум, в глазах начинало плыть, а все заботы и дурные мысли отходили на второй, на третий план. — Что в мире творится? — Да вот какая зараза-то: нильфы таки добрались до Новиграда, и теперь это не вольный город, каким был ранее, даже при Радовиде, а «Славная обитель Чёрного Солнца». Красные охранники стали чёрными, носят знамёна ихнего солнца. — Холера. Я знал, что Эмгырка возьмёт Новиград. И как дела-то? Налаживаются или всё коту под хвост? — искренне поинтересовался Геральт. — Так понятно дело налаживаются! Гонения чародеев прекратились. Толпы травников, целителей, алхимиков, магов и колдунов попёрли в город налаживать свои предпринимательские деятельности. Дескать, в каком-нибудь Яворнике или Сучьях по карьере-то не продвинешься. — Это точно, — одобрил Геральт. — Низушков, эльфов, краснолюдов тоже в покое оставили? — И слава сиськам королевы Церро! — стукнул кружкой по столу Золтан, расплескав покоящееся в ней пиво. — Эть, падла! Так я больше скажу: скоя’таэлей тоже в покое оставили. У них, видать, договор какой нарисовался. Не устаю я удивляться Эмгыру-то. Вот кто наведёт порядок, совершая при том минимальные жертвы. — И хорошо. Радовид мёртв, воцарится покой и равноправие. Только вот на душе ведьмака совсем не покой. И, видно, пивом и тёплыми разговорами это не исправить. — А ты что-то смурной какой. Рассказывай, — погрозил пальцем в сторону Геральта Золтан и прищурился. — Цири. — Что с ней?! — Хивай вскочил, чуть не опрокинув на Геральта стол. — Снова исчезла. Чувствую себя так, будто окунулся в море помоев. Знаешь, я всё не могу забыть последние её слова: «Что ты можешь знать о спасении мира, дурачок? Ты же простой ведьмак». Представляешь? Я не в обиде, нет. Но в тот момент я понял, что моя малютка выросла. И выросла не просто в здоровую девку, а в нечто колоссальное, по истине важное, сравнимое по масштабам с чем-то вселенским. — Видишь ли, Геральт, — помолчав с минуту, почесал затылок Золтан, вновь садясь на стул. — Ещё в тот день шестнадцать лет назад ты должен был понять, с чем столкнулся. И мать её, и бабка — не просто принцесса и королева соответственно. Ей уготована была такая судьба. Но я не осуждаю. Ты ведь не знал, к чему тебя готовило Предназначение, душу его подери. — Знаю, — сморщился ведьмак, — но не могу смириться. Я помню наш разговор однажды у костра. Она хотела быть на Пути. Быть во всём похожей на меня. Но она не могла, потому как знала, что рождена для великих дел. — Она уже не маленькая и сама позаботится… — Если бы ты только знал, сколько раз я это слышал от разных людей и нелюдей! — проворчал Геральт, перебивая Золтана. — …о себе. Поэтому мой тебе совет, дружище: отпусти. Ты сделал для неё всё что нужно было. Дай ей исполнить Предназначение, потому как своё ты исполнил. — Наверное.***
— Ты стал очень плохо питаться, дорогой, — взволнованно проговорила эльфка с каштановыми волосами и глазами цвета морской волны, проводя нежными пальчиками по шее Аваллак’ха, спускаясь по плечам к груди. Эльф, казалось, не то что не замечал присутствия кого-то рядом — даже не чувствовал чужих касаний. Глубокие мысли обволакивали, словно паутина, словно болота, зыбучие пески. Было трудно отвлечься, задуматься о чём-то другом. «Это не Креван, которого я знал. Приведите мне моего Кревана» — как-то сказал Ге’эльс, когда ему понадобилась помощь Знающего. Аваллак’х почувствовал тогда укол волнения, слизью растекающегося по всему нутру. Но вернуться в свой мир так и не смог, с каждым днём всё глубже погружаясь в себя. Он никогда не отличался особенной живостью или разговорчивостью. А сейчас любой эльф, находящийся в его обществе, совершенно не замечал присутствия Знающего. Аваллак’х и сам не чувствовал своего присутствия. Невидимый плед окружил всё его существо, сокрыв от окружающей жизни, сокрыв от себя самого. «Цири, пора продолжить наши уроки», — изредка срывалось с его губ тихое умалишённое бормотание. Она исчезла в том портале. Испарилась, словно её и не было. Незавершённая с Ларой травма ныне окрепла, напитавшись новыми болезненными чувствами. Будто в груди разверзлась дыра. Где-то в области гулко бьющегося сердца. Лис больше не чувствовал свою Ласточку. Раньше он мог ощутить её сердцем, где бы она ни была. Но сейчас, когда на ментальные волны не было привычного ответа, эльф внутренне сжимался, продолжая вновь и вновь звать Цириллу, напрягая все свои душевные силы. Но ответа нет. Ласточка скрыта даже от взора Знающего.***
Цири почувствовала лёгкое касание на своей щеке. Безмятежное, ласковое, но настойчивое. Будто она лежала на нежной траве, и лицо щекотали рядом растущие цветы. Девушка с трудом разомкнула слезящиеся глаза и попыталась привстать, но тут же отбросила эту затею: всё тело ныло, голова гудела, как рой пчёл на пасеке, лицо стягивало от засохшей крови. Она вновь почувствовала прикосновение, но на этот раз ощущение от касания отразилось где-то в глубине сознания, вспыхнув ярким, наполняющим всё тело светом. Ласточка снова попыталась привстать, и на этот раз спокойно села на холодный каменистый пол. — Холера! Где мой меч? — встревоженно спросила она неизвестно кого и заозиралась по сторонам. — Только истинный ведьмак в первую очередь позаботится о состоянии своего меча, — вдруг раздался непонятно откуда низкий обволакивающий голос. — Кто здесь? — нахмурилась Цири и напряжённо всмотрелась в тьму, откуда доносился голос. — Здесь темно, как у чёрта в заднице, — выругалась она. — Если заговорил со мной, то уж будь любезен показать своё лицо. В то же мгновение в нескольких шагах появилась яркая белая искорка, за ней вторая, третья, и вот уже перед девушкой возникло высокое древо. Его раскидистые ветви оплетали весь верхний свод просторной пещеры, спускались по стенам и заканчивались в искристом прозрачном ручье, дна которого невозможно было разглядеть. Самая середина толстого ствола древа сияла тысячами оттенков, которых Цири не видела никогда. Девушка услышала голос, исходящий из шевелившейся кроны: — Что ты здесь ищешь? — Что это за мир и почему его настиг Белый Хлад? — Раз уж она не знала, как остановить апокалипсис, то нужно начать, пожалуй, с того, откуда и как он начался. — Ты в Gwen Gleanna, в самом начале Великой Спирали. — То есть, от этого мира и исходит Белый Хлад? — Белый Хлад? — в голосе послышалась усмешка. — Так вы это называете? — Что здесь смешного? — Ваша раса ещё настолько низка в своём развитии, что до вас так называемый Белый Хлад дойдёт совсем не скоро. — Ещё одно оскорбление, и я… — Послушай, дитя. Вы, люди, многого не знаете о Белом Хладе. Ты ведь пришла сюда, не зная, как с ним бороться? — Эльфы много знают. Не зря у них имеются специально этому обученные — Знающие, — возразила Цирилла и поёжилась. От камня исходил лютый холод, но благодаря своей силе девушка не так сильно его чувствовала. Заметив, что Ласточке некомфортно, древо спустило к ней ветвь, и под девушкой в мгновение ока выросла тёплая, сверкающая будто от утренней росы, трава. В миг стало намного теплее. — Даже они не ведают об истинном назначении «Белого Хлада». — Что ты такое? — после недолгого молчания осторожно спросила Цири и приблизилась к древу. Могущество, исходящее от него, наполнило девушку странной силой, и ноющая боль в теле прекратилась. — Я хранитель сердца этого мира. — А то… то существо, которое… — девушка сглотнула. — Сердце. — То есть, уничтожив сердце, я уничтожу Белый Хлад? — Внутри забушевала пламенная надежда, и Цири, воодушевившись, вскочила с места. Но в ответ послышалось нечто похожее на смех. — Дитя. «Белый Хлад» не заточён в сердце этого мира. — Но ты ведь сказал… — но тут Цири осеклась и поправила себя, — сказало, что Белый Хлад исходит от этого мира, значит, не логичнее было бы уничтожить его источник — сердце? — Ваши эльфы в одном правы: «Белый Хлад» — сущность, бестелесное представление, бесформенная субстанция. Его не уничтожить. Любая цивилизация приходит к концу своего существования, а бессмертие — это проклятие. Вечные знания, накопленные цивилизацией в ходе своего становления, превращаются в прах на фоне нескончаемого существования. Сила, создавшая все ныне существующие и погибшие миры и питающая их, позаботилась о том, чтобы завершить ваши страдания вовремя. Ты — Госпожа Пространства и Времени, но осознаешь ли ты, что времени не существует? Познав глубину мироздания, вы навлечёте на себя проклятия. А эльфы… — древо помедлило, позволяя Цирилле переварить всё услышанное, — эльфы не чувствуют меры в пользовании магии для увеличения объёма своих знаний, а потому навлекают на себя Конец. Белый Хлад — не единое завершение всего живого. Помимо него есть Вечная Засуха. Ласточка, более не в силах держаться на ногах, рухнула на пол и мертвенно опустила голову. — Ты хочешь сказать, что… — тихо начала она, глотая слезы, — что… — Не печалься, дитя. Лишь ту цивилизацию настигает Конец, что познала все тайны мироздания, впитала в себя великие знания. Лишь тот мир поглощает Белый Хлад или Вечная Засуха, что исчерпан до чиста. И не спасти тот мир, что нарушил законы, Силой установленные. Ты особенная, Дочь Чайки, и ты принесёшь спасение мирам, открыв истинное обличие Конца. Спаси эльфов, спаси людей, убереги их всех от полного исчезновения. Цирилла горько заплакала. Её слёзы, впитываясь в землю, становились пластом для новых цветов — ярко-фиолетовых, прекрасных, живых. Хотелось кричать, хотелось выть раненым волком в пустоту, в вечность от обиды и разочарования. — Ты врёшь! — прокричала Цирилла древу, и стены содрогнулись от её порыва, осыпались мелкие камешки со свода. Но крик уже не был услышан: древо утихло, трава и цветы под ногами зачахли и превратились в пепел, а яркое свечение, исходящее из души древа, погасло.***
Цири зажмурилась от яркого слепящего солнца, мягко приземлившись в куст какого-то странного, доселе невиданного и неизученного, но очень приятно пахнущего растения. На его веточках росли довольно крупные плоды в форме клевера, подле них летали маленькие ни то жучки, ни то бабочки. Вокруг росли тонкоствольные, необычно закрученные деревья, некоторые их ветви словно вырастали из земли, а некоторые уходили далеко-далеко ввысь и скрывались в кучных зеленовато-голубых облаках. Цири отряхнулась, огляделась по сторонам: недалеко виднелась обширная река, восходящая с обрыва, похожая на водопад, вода в котором текла в обратном направлении. Ласточка присела и опустила ноги, предварительно разувшись, в необычайно тёплую воду. В голове было совершенно пусто. Произошедшее потрясение оставило свой след; не этого она ожидала. Нет, ей думалось, что по ту сторону портала её ожидало тяжелейшее столкновение с Белым Хладом, но… Столкновение было, тяжёлое, но совсем иное. Девушка вдруг почувствовала себя маленькой и беспомощной на фоне огромного мироздания, открывшегося в той подземной пещере. Цири посмотрела на людей, на эльфов и даже на Знающих совсем иным взглядом; будто они все — глупые букашки, ничего не смыслящие о существовании, о том, как устроен мир на самом деле. Внутри что-то, надрывно закричав, сломалось; всё её существо бессильно сжалось, всё вокруг показалось маленьким и не имеющим значения. Но нужно отдать должное тому странному дереву в подземелье: Цири не только узнала чуть больше про Белый Хлад, но и поняла, что если у неё не получилось бы победить его, то по возвращении в Неверлэнд она бы проклинала Аваллак’ха и весь эльфский род на чём свет стоит, обвинив их в обмане или в помешательстве. Сейчас же она осознала, что Аваллак’х просто не знал, как всё устроено на самом деле. Как и Итлина. Цири улыбнулась; забавно, Знающий, который не знал. Где он, кстати, сейчас? Чем занят, о чём думает? Горд ли он за то, что сотни лет работы над геном Старшей Крови не прошли зря? Такой забавный. Ласточка вспомнила его уроки, вспомнила его плоские несмешные шутки. Напрягла память, восстанавливая все воспоминания о совместных путешествиях по мирам, хоть эти путешествия и были омрачены Дикой Охотой. Вспомнила его редкие рассказы о каких-то цветках и травах, обладающих целебными свойствами. Рассказы, которые она никогда не слушала. Внутри что-то слабо кольнуло в области сердца. Мысль, промелькнувшая в голове, насторожила и даже немного напугала. «Я хочу к нему».***
Обширный балкон, по стенам которого спускались лозы вьюна в одних местах, а длинные, увенчанные острыми шипами, стебли алых и фиолетовых роз, — в других, открывал завораживающий, захватывающий дух вид на прекрасный Тир на Лиа; вдали шумел водопад, резво несущий свои воды; в некоторых причудливой формы домах горел слабый свет, испускаемый свечами; в небе облака скрывали завораживающие яркие созвездия. Аваллак’х, опершись рукой о прохладный мрамор балюстрады, всматривался в хрустальный кубок с красным вином. Отражение поникшего, мертвенно бледного лица рябилось, тонкие длинные пальцы с трудом удерживали хрустальную ножку; сил не было ни на что. Даже открыть рот и плеснуть в себя обжигающий нутро напиток. — Милый, пора ложиться. Я приготовила… — начала было эльфка, легонько касаясь плеча Знающего, но Аваллак’х резким, неожиданным даже для себя движением скинул её руки с себя. — Не называй меня так, — процедил он. — Я переживаю. Я хочу знать, что терзает твоё сердце, столь милое для меня. — Я сказал. — Креван развернулся к женщине и впился аквамариновыми глазами в её. — Ты совершила огромную ошибку, посмев заговорить с ней. Уйди с глаз моих. Эльфка насупилась и скрестила руки на груди: — Но я лишь открыла ей глаза. Рано или поздно она всё равно узнала бы. — Ты даже понятия не имеешь, кто она такая. Для твоего ума непостижимы мои мысли о ней. Ты должна знать своё место и не задаваться. — Но эта девка… — хлопая длинными ресницами, пролепетала эльфка, но, не успев договорить, обернулась, почувствовав необычное движение воздуха и пространства. Рядом с ней возникла изумрудная рябь, и она в ужасе отпрыгнула в сторону. Образ ряби прояснился, и перед эльфами появилась Цирилла. — Я не девка, — прорычала она. Зелёные глаза заискрились, словно в них заплясали дьяволята. — Тебе ясно сказали… — но ей не удалось закончить; послышался треск хрусталя о мрамор, по полу растеклось вино, обдав помещение сладковатым пряным запахом вишни. Аваллак’х, мгновение тому назад стоявший у балюстрады, намертво вцепившись в неё пальцами, дабы не упасть, моментально приблизился к Цири и впился в её губы своими. В глазах у обоих засверкало, ноги подкосились; пол медленно уходил из-под ног. Тир на Лиа на неопределенное время перестал существовать. Весь мир вокруг перестал существовать. Время остановилось; лишь мгновения счастья и удовольствия плавно растекались в груди, словно жгучая лава. Лишь они вдвоем, а остальное уже не важно. Что вообще такое время?***
Где-то сотни и тысячи миль, через множество других миров из сна Геральта вырвала яркая вспышка, возникшая где-то глубоко в сознании. Тело бросило в жар, на лбу выступила липкая холодная испарина. Ведьмак резко распахнул глаза и сел на кровати. — Чёрт возьми, Геральт, в чём дело? — вяло спросила Йеннифэр, потирая глаза. — Цири! Она… — Что же?! — Я чувствую, — пролепетал Геральт, зажмурившись. — Тише, — прошептала чародейка и прижала подрагивавшего мужчину к себе.***
— Как тебе удалось выжить? — прошептал Креван, бережно, словно боясь навредить или причинить боль после стольких страданий, проводя ладонью по щеке Цири, осторожно задевая пальцами свежий шрам над глазом. Его руки подрагивали от волнения, но он старательно скрывал свои чувства. Недавний порыв с его стороны выбил из колеи их обоих: Аваллак’х, всегда холодный и расчётливый, сто раз подумал бы, прежде чем что-то сказать или сделать. Но не в этот раз. Поцелуй… Как много он значит. Сухой, нежный, трепетный, холодный, страстный, неохотный… Если хочешь что-то сказать, но чувствуешь, что не находишь сил, просто поцелуй. Человек всё поймёт; вложи в это состояние, событие все мысли, что не могут быть выраженными, открой свою душу, покажи, что прячешь или что не хочешь, боишься, трепещишь сказать. Поцелуй — верное и самое действенное решение вместо тысяч бессмысленных слов. Аваллак’х с удивлением заметил, что не осуждает себя за то страстное касание своей души с её. Даже при лишних свидетелях. Будучи одним из самых почитаемых при дворе Знающим, он всегда руководствовался логикой, запрещал себе испытывать лишние эмоции и неподходящие чувства, а интуиция… Интуицию он давно посадил в клетку и запер на прочный замок. Однако в то мгновение что-то щёлкнуло, переменилось. Слетели все замки и запреты. Даже после стольких лет жизни он, на изумление, способен был чувствовать, желать. В лунном сиянии глаза Ласточки серебрились, переливаясь, словно два изумруда. Где-то вдали слышалась трель флейты одинокого в этой ночи эльфа; в воздухе витал аромат весенних сумеречных цветов, только распустивших свои бутоны. — Это вышло очень странно… я не могу тебе объяснить, — отвела взгляд Цирилла, не желая смотреть в пытливые глаза Аваллак’ха. Ей тяжело было принять, что она подвела и его, и всё живое в мирах, хаотично разбросанных по Межмирью. Ласточка, что должна была стать концом упорного и трудного эксперимента, подвела эльфа, что корпел над ним долгие годы. Дав надежду, но не оправдав ожиданий. Ласточка, что должна была принести нечто прекрасное, зерно засеянное, что должно было возгореться ярким пламенем жизни. — Всё же попробуй. Впереди целая вечность. — Аваллак’х склонил голову набок и слегка улыбнулся. — Не могу. Возможно, когда-нибудь в другой раз. Обширная, но такая уютная спальня наполнилась напряжением. Или Цирилле просто кажется? Она чувствовала, что может и должна поделиться с Аваллак’хом своим путешествием в начало всех начал, в обитель Белого Хлада, должна рассказать, что конец света не остановить и даже не отсрочить. Но эти сведения разрушили бы все людские и эльфские представления о бытии и небытии. Девушка призналась себе, что не готова сейчас брать на себя ответственность за столь трудный шаг. — И всё же, я не могу описать свой восторг от того, что тебе удалось это сделать. Ты спасла нас, Zireael, — с благоговейной улыбкой прошептал Аваллак’х и, обняв Цири, поцеловал её в макушку. — Пора готовиться к великому пиру: счастливая весть разнесётся по всему Тир на Лиа. — Аваллак’х, нет! — возмутилась Цири, недовольно высвобождаясь из его объятий. Этого ещё не хватало! Чтобы её возносили и благословляли за то, чего она не делала! В груди противно заскреблась совесть, на душе стало уныло и мерзко. — Но почему? Весь наш величайший народ должен знать о своём спасении. — Мне нужно кое-что сделать. Точнее, я должна кое-кого проведать. Это важно для меня. — Gvynbleidd? — приподняв бровь, уточнил Креван. В его тоне послышалось еле заметное презрение. — Да. Геральт — близкий для меня человек. Поэтому попрошу тебя относиться к нему уважительно и с почтением, — скрестив руки на груди, отчеканила Цири. — Как скажешь. Но я отправлюсь с тобой. — Предугадав реакцию девушки, Аваллак’х добавил: — отказы не принимаются. Если хочешь, отправимся прямо сейчас. Для меня это тоже важно, Zireael. — Хотя постой… У меня есть идея. Ты сейчас же должен отправиться на Скеллиге, в Каэр Трольде. Потребуй немедля позвать Керис ан Крайт, новую владычицу островов Скеллиге и скажи, что ты прибыл от моего имени. Я присоединюсь к вам позже. — И, не дав Аваллак’ху и слова сказать, Цири в буквальном смысле испарилась, оставив после себя лишь перламутровое мерцание в пространстве. — Несносная девчонка! — покачал головой Креван и обвёл взглядом свою обитель, примечая, какие свитки и сумочки с травами с собой брать. — Совсем как твоя Лара, — послышался из дверного проёма надменный писклявый голос. — Дайна… — раздражённо произнёс Креван, потирая пальцами уставшие глаза. — Отныне тебе запрещено появляться в этом месте. Не ищи больше путей примирения со мной. Ты великая мастерица всё портить. Я даже видеть тебя не хочу. Слышать, чувствовать твоё присутствие. Немедленно покинь мои покои, если тебе дорога твоя репутация. — Моей репутации ничего не угрожает. Даже ты, придворный ведун. Если тебе не мила твоя репутация, можешь и дальше водиться с этой уродливой dh'oine, копаться в этой грязи, как свинья. Мне искренне жаль тебя. — Только что ты совершила вселенских масштабов ошибку, дорогая, — развернувшись к эльфке, сверкнул глазами Аваллак’х. — Оскорбив её, ты оскорбила меня. Я позабочусь о том, чтобы «подарить» тебе жизнь изгнанницы на задворках Тир на Лиа. Каждое твоё слово будет обращено против тебя. Говоря плохо о Ларе и её потомке, ты наводишь на себя гнев всего нашего народа. А теперь прочь. Дайна поджала губы, стараясь не утратить присущее всем эльфам самообладание, вздёрнула подбородок и, изящным жестом откинув густые каштановые пряди волос назад, молча покинула эльфское ложе. Креван прикрыл глаза, чувствуя, что ещё секунда, и он утратит самоконтроль, а этого ни в коем случае нельзя допустить. Глубокий вздох, слова: «Спокойно. Эта змея больше не будет травить своим ядом мою и ласточкину жизнь», долгий взгляд на мирно спящий Тир на Лиа, и Аваллак’х готов отправляться в путь. Что его ждёт? На этот раз он действительно не знал. Вновь злая ирония. Но он чувствовал, что полностью доверяет своей Зираэль. К тому же, у него уже был заготовлен для неё подарок. Вот только… Будет ли она рада?***
Красивый и гордый Новиград встретил Цириллу отвратительным, но таким привычным и типичным запахом сточных каналов и трупным смрадом, оставшимся ещё со времён Радовида. За полгода, в целом, ничего не изменилось, если не всматриваться в детали: например, всюду свободно развевались знамёна Чёрного Солнца, реданские патрули сменились на нильфгаардские, и теперь всюду расхаживали гордые, одетые в чёрные латы, верные солдаты с крылатыми шлемами, торжественно восхваляя своего кумира, Эмгыра вар Эмрейса, Белое Пламя, Пляшущее на Курганах Врагов; исчезли трупы нелюдей и чародеев, однако сладковатый смрад жжёного мяса ещё не успел испариться, намертво, видимо, пропитавшись в стенах новиградских домов. Накинув на голову капюшон, Цири окольными путями, стараясь не попадаться на глаза патрулям, поспешила в единственную обитель в этом городе, где ей были рады. Где были рады всем нелюдям. Если её поймают солдаты с крылатыми шлемами, её тут же доставят императору. А что будет дальше?.. Её запрут в стенах вызимского дворца и спешно начнут готовить к становлению императрицей Нильфгаарда, а Геральта… Геральта найдут в любой точке этого мира и вздёрнут, ведь он соврал императору о том, что его дочь мертва. Цири вошла в «Хамелеон» и умиротворённо вздохнула: низушки и краснолюды, сосущие светлое вызимское из огромных деревянных кружек и галдящие на весь зал, пара эльфов, сидящих в стороне от всего веселья, стараясь не показываться на глаза. Но нигде не было видно Лютика. Холера, опять что ли попался в чьей-то постели? — Ласточка! — услышала Цири своё эльфское имя и развернулась. Сердце отпустило, и девушка довольно улыбнулась. — Золтан, здравствуй! — Вернулась-таки, блудное ты дитя наше. Геральт, мать его, места себе не находил, Йеннифэр так вообще остервозилась, злая стала, как собака! — Золтан схватил Цири за руку и повёл к ближайшему столику. — А где Лютик? Небось, опять деньги занимает у какой-нибудь простушки? — Цири села за стол и огляделась, осматривая такое родное, душевно близкое и уютное место. Единственный оплот спокойствия сердечного. — Так за Геральтом попёрся! Мол, «Как же он там без меня? Кто ещё будет спасать геральтову задницу?», да с таким воодушевлением. — Лютик как всегда в своём репертуаре, — рассмеялась Цири. Как же ей этого не хватало! — А куда они поехали? — Дык Геральт с Йеннифэр — в Дол Блатанну, в тихий уютный домик на краю цветочной страны. Я недавно к ним заезжал проведать, как им живётся. Так вот и говорю тебе: Геральт что-то совсем сквасился, как бражка в погребе, а Йеннифэр — ух, чёрт её душу за ногу!.. — Спасибо, Золтан. Мне срочно нужно с ними увидеться. Признаться, я думала, они останутся на Скеллиге, вдали от войн и политики. — Так ведь в Дол Блатанна тоже тихо, как они и хотели! — возразил Золтан. — Францеска-то, Финдабаир которая, так вцепилась в свой клочок земли, и ведь не уступает, зараза. Ну, с богом. Молодец, что вернулась к нам! Здесь твой дом. Улыбка слезла с лица Цири. Как они отреагируют на её заявление о том, что она вновь собирается их покинуть? Сердце болезненно сжалось. Ей было больно поступать так с родными и друзьями. Но таково Предназначение. Именно так она спасёт их и народ эльфов. С невесёлыми мыслями Цири отошла немного в сторону, чтобы не привлекать внимания, и открыла портал на Дол Блатанна. Пришлось приземлиться неподалёку от дома Геральта и Йеннифэр, ведь телепортироваться прямо у них перед носом было плохой идеей: ведь они не знают, жива их дочь или нет. Вдруг они думают, что Цири ушла безвозвратно? Портал, открывшийся бы перед ними, привёл бы их в замешательство или даже в ужас. Поэтому Цири робко подошла к двери и улыбнулась, увидев табличку «не беспокоить». Как они и хотели. Небольшой двухэтажный домик, стойло с двумя лошадьми, сад с травами и цветами, видимо, для эликсиров, а кругом лес. Лишь скромный водопад чуть поодаль. Прекрасно. Девушка тихо, но довольно настойчиво постучала в дверь. — Написано же, не беспокоить, — донеслось изнутри. Знакомый низковатый чарующий голос приёмной матери, воспитавшей её. Цири улыбнулась и вошла в дом. Изнутри покои ведьмака и чародейки выглядели также скромно, как и снаружи. На старости лет людям не нужны вызывающие и режущие глаз стили. Цири прошла по голосу и очутилась в довольно обширной библиотеке с кучей книжных стеллажей, небольшим столиком в углу и мягкой софой на два места. Геральт сидел прямо на полу в куче хаотично разбросанных книг, а рядом стояла Йеннифэр с большим фолиантом в руках, повторяя слова на непонятном языке, видимо, разучивая новое заклинание. — Не помешала? — осторожно спросила Цири, замявшись в дверном проёме. Йеннифер, услышав такой родной голос, от неожиданности выпустила из рук книгу и схватила Геральта за плечо, еле удержавшись на ногах. Ведьмак изумлённо разинул рот и потёр глаза, будто не верил в происходящее. — Цири, милая! — хором воскликнули приёмные родители и бросились наперегонки к девушке, крепко обнимая её и целуя в лоб, глаза, щёки, нос. — Я знал, холера, я знал, что ты жива, — проговорил Геральт, отрываясь от Цири. — Я чувствовал это. — Как же мы рады тебя видеть, девочка моя, — ласково улыбнулась Йеннифэр и вновь крепко обняла Ласточку. — Пойдём на кухню, выпьем чаю с одуванчиковым мёдом. Расскажешь нам о своём путешествии. Сердце пронзила острая боль, а внутри противно заскреблась совесть. Цири тихонько всхлипнула, глотая предательские слёзы. Как?! Как она может снова их бросить после всего пережитого, всего, что они для неё сделали? — Если честно, у нас не так много времени, — потупившись, пробормотала она и взглянула на родителей исподлобья. — Ты о чём? — нахмурился Геральт и искоса поглядел на Йеннифэр. — Дикая Охота повержена, Белый Хлад больше не угрожает миру. Мы ведь можем наконец-то вздохнуть спокойно. — Цири, не пугай нас, — вторила Йеннифэр, прищурившись. — Я всё объясню. В Каэр Трольде. Там нас… кхм… ждут. То есть, ждёт один человек. То есть, не человек, м-м-м… — Аваллак’х, — прорычал Геральт и сжал кулаки. — Отправляемся немедленно, мне с ним срочно нужно «поговорить». — Его змеиные глаза загорелись гневным яростным пламенем. — Нет, Геральт, постой! — возмолилась Цири, выставив ладони, словно удерживая его. — Послушай… Давайте присядем. — Геральт и Йеннифэр недоверчиво посмотрели на Ласточку, но послушно сели, ожидая, чего же такого им может сказать Цири, что должно остановить их от того, чтобы прикончить такого ненавистного эльфа. — Я всё обдумала и решила, что должна отправиться с Аваллак’хом и спасти эльфский народ. Понимаете… — Цири! — удивлённо и вместе с тем недовольно воскликнула Йеннифэр. Геральт нахмурился ещё больше, поджав губы. — Зачем они тебе сдались? Эти паршивцы, эти твари, эти… негодяи! — Послушайте, это очень важно. — Цири глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, и продолжила. — В моих жилах течёт их кровь. Это мой народ, и я поняла, что моё Предназначение заключается в их спасении. Тир на Лиа подвержен опасности. Я не могу их бросить! — Это ведь не твои слова? — задумчиво произнёс Геральт, потирая подбородок. — Цири, ты знаешь, что мы поддержим тебя, что бы ты ни решила. Но если за всем этим снова стоит Аваллак’х, то, прошу тебя, одумайся. Он уже отправлял тебя на верную смерть бороться с выдуманным Белым Хладом, а теперь он хочет, чтобы ты спасла их? — Белый Хлад не выдуманный! — возразила Цири. — Я убедилась в этом на собственной шкуре. И нет, Аваллак’х ещё не знает о моём решении. Мы с ним разговаривали, но не об этом. И, знаете… — девушка покраснела, опустив глаза, — …он изменился, пока меня не было. Теперь это совсем другой эльф, не такой, которого я знала. В помещении повисло неловкое молчание. Каждый думал о своём: Цири — о том, как мягко сообщить родителям о своих планах, чтобы не расстроить и не обидеть их; Йеннифэр — о том, правдивы ли слова Цириллы и действительно ли Аваллак’х не замешан в этом снова; Геральт же перебирал в уме сюжет всех прочитанных за прошедшие полгода книг, вспоминая фразу, звучавшую почти во всех трактатах о Белом Хладе: «Если же в мире наступил Час Волчьей Пурги и Белого Света, то этот мир обречён. Не спастись ни людям, ни эльфам от настигшей их верной смерти». — Геральт, Йеннифэр, я хочу попытаться открыть Ard Gaeth, Врата Миров, чтобы перенести Aen Elle и Aen Seidhe в другой мир, где им не будет угрожать опасность. — Цири! — Йеннифэр положила ладонь на колено девушки, слегка сжимая. — Ты ведь знаешь, это очень опасно. Ты можешь погибнуть. — Я знаю. От сражения с Белым Хладом я тоже могла погибнуть, но жива же! — Ага, погибнуть… В мире Белого Хлада произошло то, чего она вообще не ожидала! — Но вдруг это не правда? Только Старшая Кровь может открыть Врата Миров, только я. Они надеются на меня. Я должна попытаться. — Ты выросла необычайно смелой, милая, — нежно улыбнулась Йеннифэр и обняла Цири. — Я уверена, ты сможешь. Вот только… Ты останешься с ними, ведь так? — Да… — девушка отвела глаза в сторону, чтобы не смотреть в расстроенные лица родителей. — Но я могла бы вас навещать, если только вы не хотите отправиться со мной. — Честное слово, Цири сама не ожидала, что скажет такое. — Я, конечно, совсем не против, — после долгого молчания задумчиво начал Геральт, — но ты думаешь, там нам будут рады? Мы ведь, как они нас называют, bloede dh'oine. — Я заставлю их полюбить вас. Но вы дорогие мне люди, поэтому я уверена, они примут вас. — Что ж, мы должны это обдумать, — взяв за руку Йеннифэр и почувствовав ответное сжатие, заключил Геральт и взглянул на чародейку, встретив в её глазах одобрение и странное радостное свечение. — Для чародейки и ведьмака всегда и везде найдётся работа. — Да, да, да! — запрыгала на месте Цири и бросилась в объятия Геральта и Йеннифэр. — Я так сильно люблю вас обоих, зараза! — Цири, я кому говорила, что леди недолжно так выражаться, — высвободившись из объятий, строго проговорила Йен. — Ничему хорошему ты не научишься у Геральта. — Отправляемся в Каэр Трольде! — вместо ответа вскочила Цири и открыла портал на Ард Скеллиг. — Ненавижу порталы, — проворчал Геральт, но покорно присоединился к дамам.***
Вольный остров в самом сердце Великого Моря встретил гостей холодным порывистым ветром со снегом и дождём. Суровые сосны и ели гнулись, не в силах сдержать напора знаменитых скеллигских ветров; на пристани шумели рыбаки, лодочники, купцы со всего света, предлагая редкие товары каждому прохожему; тут и там резвились легко одетые дети, закалённые неприветливым островным климатом; холодные глубокие морские воды бушевали: волны сметали с берегов всё, что плохо лежало. — Я так люблю этот остров, — воскликнула Цири, любовно оглядывая островитян и высочайшие суровые голые скалы, в которых был высечен грозный замок Каэр Трольде. — Их обычаи, боги, а ещё это живое неприступное море!.. У широких размашистых ворот стояли стражники клана ан Крайт, а неподалёку, опершись о дерево и скрестив руки, ждал Аваллак’х. Цири буквально всем своим существом почувствовала, как напрягся Геральт и как загорелись фиолетовым пламенем большие глаза Йеннифэр. — Здравствуй, Геральт, — кивнул эльф ведьмаку, задержавшись на нём холодным взглядом. — Здравствуй, Йеннифэр. — Он поцеловал руку в перчатке чародейке, но та резко одёрнула её, брезгливо поморщившись. — Зираэль, я не думал, что ты прибудешь не одна. — Мы тебе мешаем? — огрызнулась Йеннифэр и положила руку на плечо Белого Волка, нервно сжимая. — Считай, мы просто декорация, — в тон чародейки ответил Геральт. — Почему тебя не впустили? — слегка улыбнулась Цири и кивнула в сторону стражи. Нужно было срочно развеять обстановку, пока эти трое не вцепились друг другу в глотки. — Быть может, потому, что я здесь чужой, — пожал плечами Креван. — Будто это великое открытие для тебя, — буркнул Геральт себе под нос. Слова ведьмака не укрылись от эльфа, поэтому он, будто в ответ, собственнически приобнял Цириллу за талию. Геральт вскипел и прорычал, ткнув пальцем Знающего в грудь: — не смей её трогать. — Успокойтесь уже! Мы здесь не за этим. Что вы как дети малые, в самом деле? — взбесилась Цири и высвободилась из-под руки Аваллак’ха. — Геральт, что ты как чёрт, будто территорию метишь? Аваллак’х, прекрати его уже цеплять! Обоих сейчас отправлю полировать все мечи Каэр Трольде. — Что ж, раз уж у нас всё же есть точки соприкосновения, нам следовало бы поладить. Признаюсь, в прошлый раз наше знакомство задалось на не самой приятной ноте, — начал Аваллак’х, сложив руки в молитвенном жесте. — Я так полагаю, Цири вам не сказала, что мы собираемся стать мужем и женой? — Кем и кем? — глупо переспросила Цири, округлив глаза, и уставилась на эльфа в полном шоке. — А я, сука, так полагаю, — ответил Геральт, передразнивая Кревана, взбесившись окончательно от такого заявления, — что ты снова строишь свои гнусные планы, не посвящая в них Цири. — Да, Аваллак’х, снова ты за свое? Почему ты не обсудил это со мной? Хочу я или не хочу за тебя замуж — этого ты не удосужился спросить? — Спокойно, дамы и господа, — положив руку на плечо Цири, попытался остановить уже во всю разгоревшуюся ссору Креван. Но Цири раздражённо дёрнула плечом. — Я понимаю, что разгневал вас. Также я принимаю тот факт, что… — Зараза, только давай без этих твоих эльфских замудрённых фраз. По делу и начистоту, — процедил Геральт. — Как скажешь, Геральт, как скажешь. Я хочу сказать, что я действительно не давал вам повода доверять мне. Мне жаль, что наши отношения сложились не самым лучшим способом, но я хотел бы это исправить. — Аваллак’х поджал губы, крепче сжимая плечо Цири. В его бледных глазах на мгновение промелькнуло что-то похожее на скорбь и сожаление. Но только на мгновение; не в его стиле было терять контроль над своими чувствами и эмоциями. — Я понял, что совершил ужаснейшую ошибку, надоумив Цири вступить в борьбу с Белым Хладом и… — Я как знал, что это всё ты! — прошипел Геральт и уже было хотел кинуться на Аваллак’ха, размазать его по стене, как бесячее насекомое, но его удержала Цири, нахмурившись: — Но ты не надоумил меня. Я сама хотела этого, — задумчиво произнесла она, а затем обернулась к ведьмаку. — Правда, Геральт, он здесь не при чём, поверь мне. — Дайте ему закончить, — властно произнесла Йеннифэр, скрестив руки на груди. — Я тебя внимательно слушаю, Креван. — Благодарю. — Эльф откашлялся, прочищая горло, и продолжил. — Я сожалею об этом до сих пор. Я понял, как мне не хватает моей Зираэль рядом только тогда, когда потерял её. Я думал, это навсегда, — прошептал он последние слова, прикрыв глаза. Даже в такой ответственный момент ему удавалось держать себя ровно и гордо. — Но когда она вернулась… Вернулась ко мне, я понял, что хочу провести остаток жизни только с ней. А потому прошу у вас благословения. Геральт и Йеннифэр переглянулись, поморщившись. Казалось, эти двое умели говорить лишь одним взглядом! — Не у нас проси разрешения. О нашем ответе, думаю, ты догадываешься, — первой заговорила Йеннифэр. — Если Цири будет с тобой счастлива, то будем счастливы и мы. Поэтому разговаривай с ней. — Я согласен, — сказал Геральт, почесав бороду. Ответ Йен показался ему немного грубым, но по-другому и быть не должно после всего, что устроил Аваллак’х. Однако прощения он всё же заслуживает. — Если Цири согласна стать твоей женой, то мы будем только рады. Но заслужить доверие не просто, Аваллак’х. — Я понимаю, — кивнул Знающий и ласково посмотрел на Цири. — Зираэль, могу ли я просить твою руку и сердце? Сможем ли мы воссоединить половинки наших душ в священном браке? — Цирилла кивнула, покраснев, и Креван, расплывшись в благоговейной улыбке, потянулся к её припухлым алым губам. — Вашу мамашу, давайте только не здесь! — проворчал Геральт, закатив глаза. — Воистину правда. Пора навестить ан Крайтов, — сказала Йеннифэр и в своей манере гордо направилась к страже.***
— Геральт, Йеннифэр! — торжественно воскликнул Крах, расставляя руки будто в приглашении обняться. — Как же я рад вас видеть! Цирилла, моя ты маленькая, здравствуй! — Крах прижал девчонку к себе и потрепал за щеку. — Здравствуй, дядюшка Крах, — улыбнулась Цири и радостно обняла ярла. — Извини, что мы без приглашения, — сказал Геральт, пожимая руку мужчине. — Ладно тебе! Весь Скеллиге знает, что ты сделал для Керис и Хьялмара, а потому Каэр Трольде всегда сердечно тебе рад. Йеннифэр, я думал, ты всё же останешься на Скеллиге. — Как ты помнишь, Крах, мы не совсем ладили с Мышовуром. А потому я сделала ему глубочайшее одолжение и уехала, — вздёрнув бровь, ответила женщина. — А где Керис и Хьялмар? — оглядывая пиршественную залу, поинтересовалась Цири. — Керис в разъездах с тех пор как стала королевой. Осваивает уголки Ард Скеллига, куда ещё не ступала нога нашего человека. Ух, как я горд за свою девочку! — стирая счастливую слезу, проговорил Крах. — Хьялмар в набегах на нильфов, что ж ещё делать молодой крови? Разогнал остатки Чёрных Псов так, что аж пыль летела! Эх, шальная душа у моего первенца-то. — Я смотрю, тебя прям распирает, — улыбнулся Геральт и похлопал Краха по плечу. — А то! Но всё-таки хочу у вас спросить. Что вас привело? — Мне нужно рассказать вам очень важную новость, — вставила Цири. — Жаль, что Керис и Хьялмара нет, но мы можем позвать Мышовура. Он тоже должен обо всём узнать. Когда всё будет готово, мы начнём. — Я сейчас же велю принести бочку лирийского и зажарить самых уродившихся в этом году поросят, — сказал ан Крайт и уже направился на кухню, но его поспешила остановить Цири. — Дядюшка Крах, не нужно, мы всего на пару слов. — Ничего не слышу! — донеслось уже с кухни. — Зираэль, можно тебя? — прошептал ей на ухо Аваллак’х. Девушка кивнула, и эльф, взяв её за руку, повёл на улицу. Погода к тому времени уже совсем разыгралась: снег из маленьких редких снежинок превратился в большие частые хлопья; дождь лил как из ведра, создавая впечатление водной стены; на море проснулся сильный шторм, даже сирен не было видно и слышно; небо затянули чёрные непроницаемые тучи, словно сводом нависая над островом. — Ты не могла бы объяснить, что происходит? Почему ты приводишь меня в человеческий мир, собираешь почти незнакомых мне людей? Ты ведь можешь мне просто рассказать, что с тобой случилось, когда ты вошла в портал. Зачем устраивать семейный ужин? — Аваллак’х, ты не понимаешь, — вздохнула Цири, на что Знающий хмыкнул и скрестил руки на груди. — Весь мир знает о Белом Хладе, но никто не знает, что это такое на самом деле. А те, кто познали, давно погребены под вечными толстыми снегами. Я хочу, чтобы об этом узнали все, кто мне дорог, а не только ты. После ужина нам нужно будет серьёзно поговорить. — С этими словами, не терпящими возражений, Цири направилась обратно в крепость, где её ждали Геральт и Йеннифэр. Оба всматривались в окно, наблюдая за своей дочерью и что-то бурно обсуждая. — Вы опять за мной следите?! — вскипела Цири, увидев не особо приятную картину. — Что тебе сказал этот остроухий баклан? — сразу же начал Геральт, в ожидании впившись в Цири нетерпеливым взглядом. — Боги, Геральт, ты не выносим, — Цири закатила глаза. — Если ты ещё раз назовёшь его подобным образом, я сочту тебя за расиста. Так что пойдёмте лучше к столу. — Я не расист, просто он меня напрягает. И вообще, в образе Умы он был куда приятнее. — Последние слова он пробормотал себе под нос, так что услышала его только Йеннифэр, заливисто рассмеявшись. В пиршественной зале слуги разожгли большой камин, от приятного потрескивания которого стало необычайно тепло и спокойно на душе. В углу, в котором стоял широкий стол на десять человек, зажгли несколько свечей с приятно пахнущими еле заметными благовониями. Слуги безостановочно крутились возле стола, принося уже готовые салаты из устриц, креветок и кальмаров, заправленные заморскими пряностями, блюда с виноградом, яблоками и апельсинами, традиционно запечённую рыбу в лимонном соке и морской соли с горьковато пахнущими травами по рецепту с Фарер, славящегося наилучшим рыболовным промыслом на всех островах, дорогие сухие вина только из погреба. Зал наполнился изумительными ароматами и гамом находящихся в нём людей. Последним штрихом на пиршественном столе стал зажаренный молочный поросёнок с яблоками. Гости расселись по своим местам, слуги разлили по бокалам вина и Крах, поднявшись, начал свою речь: — Я рад видеть вас всех сегодня в своих владениях. Мои дети не смогли принять участия в нашем маленьком пиру, но не страшно, ведь, в конце концов, вы на земле героев. Я безумно рад снова видеть Цириллу, дочь Рианнон. В свете последних событий, когда Геральт нашёл тебя и мы все вместе разгромили Дикую Охоту, мне так и не довелось пообщаться с тобой, Цири. Спасибо, Мышовур, что принял наше приглашение и присоединился к нам. — Старый друид уважительно поклонился головой, стукнув тростью по каменному полу. — Геральт, Йеннифэр, Цири и наш таинственный незнакомец, эльфский Знающий Аваллак’х, помните, земли Скеллиге всегда открыты для вас. — И всё же, мне очень неудобно, что Крах встретил нас именно таким образом, — шепнула на ухо Геральту Цири, когда гости принялись за ужин, обсуждая последние новости с островов и Большой земли. — Я всего лишь хотела рассказать о своём путешествии. — Скеллиге никогда не нарушает своих традиций. Это знаменитая гостеприимность островитян, — ответил Геральт, уплетая за обе щеки свинину и запивая крепким лирийским, поскольку от вина он был не в восторге. — Знаю, но всё же… Ладно, не важно. Мне приятно, что мы стали такими дорогими для Краха людьми. — Глянь вон на Йен, — ведьмак кивнул в сторону чародейки, гордо восседавшей на обычном стуле, будто на троне, и медленно потягивающей вино. — Её так вообще никогда ничего не смущает. Зато она засмущает кого угодно и бровью не поведёт. — Я всё слышу, — ответила Йеннифэр, на что Цири сердечно рассмеялась. — Но ведь за это ты её и любишь. — Я… — начал Геральт, но его прервала Йеннифэр: — Конечно, любит. Меня невозможно не любить. — Аренарии в этом году скверно уродились, — заметил Мышовур. — Возможно, из-за слишком холодной зимы. — Появление великана на Ундвике спровоцировало небывалые до сей поры морозы, — ответила Йеннифэр, — что повлияло на сбой погодных условий, а соответственно, и на климат. — Геральт и Хьялмар уничтожили великана, хвала Фрейе! — воскликнул Крах, поднимая бокал. — Значит, примерно через два-три года климат восстановится, и всё станет как прежде, — продолжила чародейка. — А пока не ждите хорошего урожая своих цветочков. — Мышовур от такой наглости крепко сжал вилку в руке, но всё же смолчал. Чародейки они такие. — А что же случилось с тобой, Цири, после того как Геральт убил Короля Красных Всадников? — обратился к девушке друид. — Ты как сквозь землю провалилась. — Сквозь пространство, в буквальном смысле, — горько улыбнулась Цири. — Собственно, об этом я и хотела поговорить. — Она крепко зажмурила глаза, глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Рядом сидевший Аваллак’х значительно напрягся. За всё время за столом он не проронил ни слова, лишь молча потягивая вино маленькими глотками, всеми силами стараясь, чтобы на него не обращали внимания. — Все вы слышали о Белом Хладе, о котором говорится в пророчестве Итлины. — Девушка не вставала с места, чтобы обратить на себя больше внимания. Хотя она понимала, что разговор на эту тему весьма и весьма серьёзный, но ей так сильно не хотелось нагнетать, разрушать сложившуюся тёплую семейную атмосферу. Кто знает, когда теперь получится снова так собраться. — Час Волчьей Пурги и Белого Света, — добавил Мышовур. — Рагнарёк, — нахмурившись, кивнул Крах. — Да, — продолжила Цири. — Я дитя Старшей Крови. Моим Предназначением является остановить или отсрочить его наступление. Поэтому вовремя битвы с Дикой Охотой на Ундвике я попросила Аваллак’ха открыть и стабилизировать портал в Tor Gvalch'ca. — Болезненные воспоминания лавиной обрушились на Геральта, и он сгорбился, вжал голову в плечи, словно пытаясь спастись от этой лавины, больно давящей на сердце. Все как по команде уставились на Аваллак’ха. — Я вошла в портал с мыслью, что пока не исполню своё Предназначение, то не вернусь назад. Я встретилась лицом к лицу с Белым Хладом. Это был мёртвый мир, Gven Gleanna, в самом начале Великой Спирали. Сначала я подумала, что именно от этого мира исходит Белый Хлад. Но это было не так. Я встретила сердце этого замороженного мира, но не смогла с ним справиться и потеряла свой меч. В самой глубине этой Сферы я увидела нечто очень разумное. Намного разумнее, чем люди и эльфы. Это нечто хранило глубокие знания о всём мироздании. Именно оно поведало мне о сущности Белого Хлада. Помимо него есть Вечная Засуха. И всё это не остановить и не отсрочить. Это не удастся никому из ныне живущих и никому из позднее рождённых. Ни одна живая душа не спасётся от конца света. Когда цивилизация накопит определённое количество знаний, когда исчерпает все магические ресурсы своего мира, наступит конец света. Когда цивилизация не установит лимит на использование магических способностей, наступит Белый Хлад и сотрёт с лица Межмирья этот мир. В зале повисло напряжённое молчание. Все поголовно внимательно слушали Цириллу, с трудом пытаясь вникнуть в её слова. Её рассказ в корне разнился со всеми учёными трактатами и пророчеством Итлины. Однако тяжелее всего приходилось Аваллак’ху. Столетия изучений и исследований коту под хвост. Ему показалось, что порой он был так близко к этой истине, но всё равно не мог достигнуть заветной точки. Эльф закрыл лицо руками и как можно тише выругался. В голове было совершенно пусто, руки слегка подрагивали, и эту дрожь впервые за всё время ему тяжело было сдержать. Как будто кто-то одним движением вычеркнул больше половины его жизни, потраченной на изучение Белого Хлада и Старшей Крови. — Мне тоже очень жаль, Аваллак’х, — тихо сказала Цири и положила руку на его трясущееся колено, когда все за столом, отойдя от шока, принялись обсуждать её рассказ. — Я думала, что прямо там наложу на себя руки и… — Всё в порядке, Зираэль, — холодно, отстранённо ответил Аваллак’х и потянулся к бокалу с вином. — Послушай, не принимай это так близко к сердцу. У меня есть план, я расскажу тебе его после ужина. Всё будет хорошо, поверь мне, — улыбнулась Ласточка и взяла в свои руки его скуластое лицо с острыми чертами. — Всё и так хорошо, — ответил Знающий, высвобождаясь из её маленьких нежных рук. — Хотя бы мы теперь знаем, как всё обстоит на самом деле. Но ты действительно должна была сначала рассказать мне. — А что-то поменялось бы? — горько усмехнулась Цири. — И я так считаю. — Цири, ты сказала, что этот мир был в самом начале Спирали, — обратилась к девушке Йеннифэр. — Значит, логично, что Белый Хлад исходит именно от этого мира? Следовательно, можно уничтожить его сердце и победить Белый Хлад? — Нет, всё совсем не так, — ответила Цири. — Это действительно аморфная сущность, которая одновременно может находиться в разных мирах. Белый Хлад не исходит оттуда. — Хочешь сказать, Gven Gleanna — это просто его обитель? — Возможно. Я не знаю. — Всё это звучит как бред, — нахмурился Геральт. — Слишком неправдоподобно. Может, то нечто тебя обмануло? Потому что я ну совсем не могу поверить. — Не думаю, что это бред, — поправляя волосы, возразила Йеннифэр. — И хватит уже налегать на пиво. Мне ещё домой тебя тащить. — Я не знаю, Геральт. Но зачем той сущности обманывать меня? Оно не хранит в себе ни добро, ни зло. — Как предки говаривали, Рагнарёк — конец света, его не остановить. И приходит он по воле богов, — задумчиво произнёс Крах. — Дамы и господа, не хочется нарушать столь приятную атмосферу, но, я смотрю, Геральту уже хватит. Всем приятного вечера. Славный получился ужин, Крах, благодарю, — слегка улыбнулась Йеннифэр и поднялась с места. — Вы можете остаться на ночь в Каэр Трольде, я буду только рад, — сказал Крах и тоже встал изо стола. — Здесь вы всегда желанные гости. — Спасибо. Пойдём, Геральт. — И, не дожидаясь ведьмака, Йеннифэр направилась к выходу из зала. Возмущённый Геральт поплёлся за ней, недовольно ворча.