Лив плетет венок, сидя в густой высокой траве. Синие васильки. Идеальное сочетание с его яркими рыжими волосами. Она напевает колыбельную из детства. Мидгард и жизнь там кажутся такими далекими, будто и не она вовсе бегала по развалинам в поисках дорогущих артефактов. Впрочем, так и есть. Здесь сидит уже
не та Лив.
Ночь безоблачна.
Он незаметно подкрадывается сзади. Лив успевает уловить дуновение ветерка, принесшего запах меда, прежде чем попадает в кольцо рук. Он прикусывает ее ухо и по-мальчишески хихикает.
— Совсем больной? — девушка, привыкшая ко всем его заскокам, лишь улыбается и продолжает скреплять цветы.
— В разлуке провел лишние мгновения, а уже лихорадит. Но ты же меня спасешь?
Лив высвобождается из рук
любимого только для того, чтобы развернуться и столкнуться с растопленным золотом его глаз. Там купаются искорки веселья, но ее чуткий взор улавливает глубоко спрятанную нежность. Его истинные чувства всегда застают девушку врасплох. Она смущенно переводит взгляд на его веснушки и слегка вздернутый нос, намеренно по локонам избегает усмешку, опускается ниже по шее, рукам и торсу…
— Хочешь полетать?
Лив отвлекается от рассматривания знакомого до каждого изгиба тела и снова возвращается к лицу. Она поднимает бровь, думая, что ослышалась, но видит лишь ожидание ответа.
— Если в полете помимо нас будет участвовать лист Иггдрасиля, то засунь его себе в з…
Внезапный порыв подхватывает их и уносит за какие-то секунды ввысь. Лив не успевает даже по-настоящему испугаться, но все равно тихонько вскрикивает, что не остается незамеченным. На его лице расцветает белоснежная довольная улыбка. Но мужская рука сжимает девичью крепче.
Они несутся по воздушным коридорам, оставляя цветочно-медовый шлейф за собой. Поля и луга сменяют друг друга и наконец-то переходят в водную гладь. Он, не переставая держать ее за руку, спускает их ниже странной для него магией и разворачивает так, чтобы полет продолжался ровно по движению реки. Лив старается смотреть немного вперед и не видит их в отражении, но зато с детским восторгом рассматривает редкие звездочки.
Ночь отступает.
Какая-то мысль вертится на подкорке, но пока не спешит оформляться.
— Так что, спасешь меня?
Почему-то очень хочется позвать его по имени. Лив открывает рот, но через секунду понимает, что зря. Она
не помнит, как его зовут.
— Золотко?
Первые лучи восходящего солнца освещают водную гладь, окрашивая ее в красный. Встает кровавая заря, и девушка внезапно вспоминает, что у моряков Мидгарда это предвестие беды. Она злится, что помнит такие ненужные вещи, и до дрожи боится, что моряки не просто так это говорят.
— Золотко, посмотри на меня.
Лив отмирает, когда чувствует его пальцы на своем подбородке и легкое, но настойчивое движение. Она поддается и поворачивает голову в его сторону. Искорки веселья пропали, их сменила легкая обеспокоенность. Но явно не ситуацией. Девушка видит, что он лишь волнуется за нее и не понимает причин, по которым ее тело покрылось мурашками.
—
Любимый, почему я не помню твоего имени?
Солнце светит прямо в его лицо. Золотой цвет смешивается с почти алым и делает родные глаза янтарными. Лив наблюдает, как он задумчиво наклоняет голову, пытается что-то разглядеть в ней.
А потом начинает смеяться.
Он притягивает девушку в объятия, не переставая заливаться совершенно безмятежным смехом. Она хочет оттолкнуть его, ведь помнит, что
любимый у нее легкомысленный, не воспринимает ее осторожность всерьез, но почему-то расслабляется. Что-то теплое оседает на щеках, и Лив списывает это на лучи солнца, забывая, что оно находится где-то за ее спиной.
— Послушай меня, золотко, — он перестает смеяться, но одна рука вплетается в ее волосы и начинает успокаивающе поглаживать, — время еще не пришло. Пока рано, понимаешь?
— Что?
Девушка все-таки пытается оттолкнуть его, но он прижимает ее крепче, будто не хочет отпускать. Будто на самом деле боится, но не хочет сильнее напугать ее.
— Тише, тише.
Лив вырывается, но он не отпускает. Мягко целует куда-то в макушку и продолжает:
— Ты спасешь меня, моя храбрая…
валькирия, — девушка чувствует его улыбку в своих волосах и чуть ускоренное биение сердца
любимого. — Когда придет время…
Внезапно ей становится холодно и очень пусто. Он выпускает ее из объятий и отталкивает. Лив продолжает лететь куда-то вдаль, а он… падает вниз в ставшую пламенем реку.
— Когда придет время, мое золотко, моя душа, моя… любовь. Когда придет время, позови меня тихо по имени.
Она кричит…
***
…и этот крик ее будит. Ночная рубашка неприятно прилипает к телу, но девушка не обращает внимания. Она подскакивает с лежанки и хватает кинжал.
Тело еще не проснулось, поэтому первые буквы не выходят. Лив глубоко вдыхает и заставляет себя успокоиться. Когда сердце начинает биться ровнее, она поудобнее перехватывает оружие и продолжает выцарапывать на стене свою ежедневную «летопись»:
«Рыжие волосы. Золотые глаза. Полет. Река. Тонет в огне.»
Каждый день ей снится
он. Меняются локации, ситуации. Она всегда запоминает его расплывчатый образ, но это не помогает ответить на главный вопрос. Стен ее обители скоро перестанет хватать, и Лив ругает себя: она уверена, что сама забывает детали с пробуждением. Иногда девушка надеется, что не проснется, но утро неизменно (и неизбежно) разлучает ее с
ним.
Как его зовут?
Хлопанье крыльев раскрывает ставни, и в комнату влетают посланники Одина. Вороны недовольно каркают, торопят Лив, пока та с ворчанием заплетает косу. Девушка хватает оружие и с помощью пера Хугина (или Мунина? пока не различает до конца) переносится в главный зал Вальхаллы.
***
Валькирии выступают на службу. Всеотец хмуро смотрит вслед идущей в последних рядах Лив.
— Следите за ней пристальнее, — тихо говорит он своим помощникам-воронам. — Она может подобраться слишком близко к разгадке. Рагнарек нужно избежать любым способом.
