О пользе чистого горного воздуха

*大暑 dàshǔ – большая жара, один из 24, самый жаркий сезон года. *** На гору Наньпин пришёл сезон дашу. Изнуряющая жара стояла уже четвёртую неделю. Чу Ваньнин не привык жаловаться, ему вообще больше по душе был летний зной, чем промозглая осень с её пробирающимся за шиворот колючим ветром и раскисшей землёй, в которой утопаешь по самую щиколотку, и уж тем более зима, когда мир вокруг словно умирает, погружается в ледяную спячку, а холод пронизывает до самого сердца. Поэтому сейчас палящее солнце и духоту он переносил стоически. Чего совсем нельзя было сказать о Мо Жане. — Отвратительно! — донеслось до Чу Ваньнина через приоткрытое окошко. — Ваньнин! Наши бедные дети страдают! Ты только посмотри на них, совсем засохли! Чу Ваньнин тяжело вздохнул и вышел во двор. Снаружи было так влажно, что нижние одежды мгновенно прилипли к телу, а горизонт от жары был словно подёрнут мерцающей дымкой. Даже птицы и те почти не щебетали, видимо, им тоже приходилось нелегко. Раскалённый воздух, казалось, будто гудел, и этому гулу вторили цикады, стрекоча изо всех сил – вот уж кто действительно был рад такой погоде. И в эту идиллическую картину никак не вписывались вопли Мо Жаня. — Клянусь, небеса специально не посылают и капли дождя, чтобы этот достопочтенный мучился, глядя на неотвратимую гибель моих драгоценных малышей! — продолжал причитать тот, грозя кулаками в небо. — Эти ебучие боги сидят там себе и наверняка усмехаются! — У богов ведь нет других дел и им совершенно нечем заняться, — едва слышно пробормотал Чу Ваньнин. Он зачерпнул из бочки, стоявшей в тени, полную чашу воды и протянул её Мо Жаню. — На вот, полей. — Этот достопочтенный и так ухаживает за ними каждый день! — взвился тот. — Вот только стоит мне их полить, как эта высохшая словно лоно престарелой шлюхи земля тут же впитывает в себя всю влагу, не оставляя и капли нашим бедным детям. — Как жаль, что здесь нет навеса, чтобы укрыть твоих детей в тени, — язвительно заметил Чу Ваньнин. — Этот достопочтенный не виноват, что та паскудная псина смастерила навес так погано, что его разметало от первого же урагана! — Если тебе не нравится чья-то работа, ты мог бы починить его сам. — У этого достопочтенного пока не было времени! — Кажется, прямо сейчас этот достопочтенный ничем не занят, — всё ещё очень терпеливо заметил Чу Ваньнин. Ему очень уж хотелось, чтобы Мо Жань отвлекся на что-то, а он сам мог бы в благостной тишине заняться своими делами. Сейчас он как раз размышлял над очередным механизмом, который помог бы отгонять назойливых птиц от кустов жимолости. На древесных духов надеяться не приходилось, они больше шкодничали и мешали, чем помогали. — Ну, я… — Мо Жань замялся, пытаясь выдумать достойный повод, чтобы выкрутиться. — Этот достопочтенный даже не… — Возьми инструмент у северной стены, — перебил его Чу Ваньнин. — Там же лежит пара крепких досок, они как раз подойдут, — он резко развернулся и поспешил обратно в дом – за его стенами было куда приятнее, чем на палящем солнце. Деваться Мо Жаню было некуда. Он притащил всё нужное, разложил перед собой на земле и рассеянно почесал голову. Этот достопочтенный никогда не держал в руках ничего кроме своего меча и своего члена. И ещё члена Ваньнина. И с тем, и с другим он управлялся мастерски, а третьему дарил такое удовольствие, от которого Ваньнин громко стонал, метался по кровати, жадно сжимался вокруг его члена и просил ещё. Значит, и с парой досок этот достопочтенный обязательно должен был справится! В конце концов, навыки этой шелудивой псины тоже могли пригодиться, тело-то помнило нужные движения. На некоторое время Мо Жань и правда замолк, и из-за окошка доносилось только лишь постукивание молотка и его сопение. Чу Ваньнин задумчиво оглядел стол, сгрёб всё лишнее к краю, разложил перед собой свитки и погрузился в разработку нового чертежа. Вот только благостная тишина продлилась недолго. — Блядь! Да как это вообще… блядь! — вслед за руганью раздался грохот падающих досок. — Нет уж, если тот пёс справился, то этот достопочтенный и подавно! Снова застучал молоток. Там снаружи Мо Жань пыхтел и старался изо всех сил. Просто немыслимо, что он мог хоть в чём-то уступить тому, другому. У него даже уже получилось приладить опору навеса к стене, но потом одно неосторожное движение всё испортило. — Твою мать! — взревел Мо Жань, со всей силы зарядив себе молотком по пальцу. Удар был таким крепким – этому достопочтенному сил не занимать – что из-под ногтя тут же засочилась кровь. — Фу! — повинуясь первому порыву, он сунул палец в рот и скривился от солоновато-железного привкуса. Чу Ваньнин снова тяжело вздохнул и снова вышел во двор. Мо Жань увлечённо рассматривал свой палец, а молоток валялся на земле поодаль. — Что случилось? — Чу Ваньнин подошёл ближе. — Ничего! — Мо Жань мгновенно завёл руку за спину. — Лучше вот, посмотри на работу этого достопочтенного! — он, казалось, был вполне доволен собой. Чу Ваньнин осмотрел то, что должно было стать навесом. Выглядело… удручающе. Вручи инструменты последнему пьянице, во рту которого не бывало ничего, кроме самого дешёвого пойла из жмыха рисовых зёрен, он и то справился бы лучше. — Неплохо для первого раза, — он изо всех сил старался подбирать слова, потому что точно знал, что в противном случае Тасянь-Цзюнь с его уязвлённой гордостью устроили бы целое представление. Однажды Мо Жань вырезал для него фигурку из драгоценной куннингамии. А спустя трое суток Тасянь-Цзюнь, заметивший стоявшую на видном месте фигурку, решил смастерить и свою, и вручил её Чу Ваньнину. Вот только вышла она настолько безобразной, что ей точно было не место на полке, и тот поспешил запрятать её подальше. А когда ещё через три дня Тасянь-Цзюнь не нашёл подарка на законном по мнению этого достопочтенного месте, он сначала демонстративно хранил молчание, а потом посвятил весь день тому, чтобы доказать, что он несомненно лучше той недостойной псины, и своими стараниями очень утомил Чу Ваньнина. Особенно ночью. — Всё для наших бедных детей! Осталось совсем немного, и я… — Думаю, на сегодня вполне достаточно, закончишь работу позже, — Чу Ваньнин поспешил остановить Мо Жаня, пока он не оттяпал себе что-нибудь ещё. — Лучше покажи свою руку. — Да всё в порядке, ничего серьёзного, — попытался увильнуть Мо Жань, но под пристальным взглядом Ваньнина пришлось сдаться. — И правда, — внимательно осмотрев палец, заключил тот. — Промой и наложи заживляющую мазь. — Ваньнин такой заботливый, — Мо Жань, мгновенно забыв про навес, притянул к себе Чу Ваньнина за талию. — Но мне будет неудобно, одной-то рукой, — вздохнул он с притворным сожалением. — Поможешь? — Сам справишься, — отрезал Чу Ваньнин, выбираясь из объятий. — Мне нужно кое-что сделать. — А что? — Позже узнаешь. Старания Мо Жаня напомнили ему об обещании, которое ему всё не удавалось выполнить. Не обещании даже, а… В общем, некоторое время назад, прогуливаясь вместе недалеко от их домика, они набрели на небольшое горное озеро, и тогда Чу Ваньнин подумал, что Тасянь-Цзюню здесь тоже могло бы понравиться. Захватив с собой пару тыкв со свежей водой и несколько спелых фруктов, он вернулся к Мо Жаню. Тот, судя по всему, и не думал обрабатывать палец, всё возился вокруг своих цветов, придирчиво осматривая каждый листик. — Ты только посмотри, они так совсем выгорят на солнце! — Да оставь ты их уже в покое, захотят жить – выживут, — Чу Ваньнин покачал головой. — Как ты можешь такое говорить! — охнул Мо Жань. — Не слушайте его, мои хорошие. — Оставь их и пойдём. — Такой бессердечный! Как же я могу бросить в беде наших детей, — тот продолжал крутиться возле цветов, аккуратно обрывая увядшие листики. — Хорошо, можешь оставаться тут. Тогда я искупаюсь в озере один. — Один? — мгновенно переключился Мо Жань.— Без этого достопочтенного? А вдруг тебя кто-то увидит? Чу Ваньнин вместо ответа многозначительно промолчал. — Нет уж, отправимся вместе, — Мо Жань отряхнул руки от земли и для верности обтер их о штанины. — Ну всё, я готов! То озеро находилось не слишком далеко от их домика, поэтому путь в несколько ли они преодолели пешком. Однако дорога в самое жаркое время дня, к тому же пролегающая по горной местности с бесконечными подъемами, хоть и далась легко, всё равно заставила Чу Ваньнина украдкой промокнуть лоб рукавом нижних одежд, когда они наконец взобрались на вершину горы. Отсюда открывался впечатляющий вид: озеро будто лежало в глубокой чаше, окружённое со всех сторон хребтами гор, и было похоже на драгоценную жемчужину или сапфир – солнечные лучи отражались от водной глади, окрашивая её во всевозможные оттенки: от светло-голубого, почти прозрачного, до насыщенного тёмно-синего. Берег вокруг был покрыт сочной зелёной травой, а в нескольких чи от воды расстилался ковёр из мелких пёстрых цветов. — Вот это да! — Мо Жань, который, казалось, даже не запыхался, восторженно огляделся по сторонам. — Ваньнин, давай скорее спускаться, — он рванулся было вниз, но, оступившись на одном из камней, едва не покатился кубарем вниз. — Не сверни себе шею, вовсе некуда так спешить, — Чу Ваньнин сделал несколько аккуратных шагов по крутому склону. — Вот ещё! Но ты прав, спуск слишком опасный, поэтому этот достопочтенный понесёт тебя на руках, — Мо Жань подскочил к нему, похоже, и правда намереваясь поднять вверх, но Чу Ваньнин перехватил его руку. — Это лишнее. Но тот всё равно упрямо крепко сжал его ладонь в своей, и так, рука об руку, они спустились вниз, а через несколько секунд Мо Жань уже стаскивал с себя одежды, кажется, решив обнажиться догола. — Что ты делаешь? — опешил Чу Ваньнин. — Собираюсь искупаться, конечно, — не моргнув глазом, заявил Мо Жань. Он уже успел раздеться до пояса, открыв взгляду крепкую медовую спину с налитыми мышцами. И хотя Чу Ваньнин не раз видел эти широкие плечи и узкую талию и в более смущающих ситуациях, у него всё равно невольно перехватило дыхание и сердце забилось чаще. — Бесстыдство, — сглотнув, пробормотал он. — Да было бы чего тут стыдиться! — Мо Жань, заметив его реакцию, теперь намеренно поворачивался из стороны в сторону, давая возможность разглядеть всё получше. — И вообще, очень жарко, ты тоже раздевайся. — Вот ещё, — Чу Ваньнину пришлось заставить себя отвести взгляд и отвернуться. Однако Мо Жань был прав, под палящим солнцем в нескольких слоях одежды было некомфортно и высокий ворот неприятно прилипал к шее. Помедлив, Чу Ваньнин снял только лишь верхние одежды. Поднявшийся ветерок всколыхнул тонкую ткань нижнего одеяния, приятно охлаждая разгорячённую кожу. Обернувшись на Мо Жаня снова, он заметил, как тот уже схватился за завязки штанов, намереваясь остаться вовсе без них. — Стой, — поспешил произнести Чу Ваньнин, мгновенно заливаясь краской. — Да кто нас тут увидит, мы здесь совершенно одни, разве что эти вон, — Мо Жань кивнул на нескольких местных древесных духов, с интересом выглядывающих из-за высокой травы. Духи рядом с их домом постоянно ходили по пятами за Чу Ваньнином. И эти, видимо, тоже выбрались, чтобы посмотреть на чужаков. — Всё равно, не надо. — Ваньнину не нравится то, что он видит? — Мо Жань выпрямился, демонстрируя своё тело во всей красе. Тонкая полупрозрачная ткань плотно облегала его длинные и стройные, крепкие ноги, и вообще больше показывала, нежели что-то скрывала. Чу Ваньнин оглядел Мо Жаня с ног до головы, взгляд скользнул по накачанному прессу вниз по животу, а потом ещё ниже… Сердце Чу Ваньнина забилось громче и чаще. — Или, наоборот, слишком нравится? — хищно улыбнувшись, предположил Мо Жань. Он в два шага оказался рядом, и, взяв его ладонь, прижал к своей груди. — Ваньнину нравится, как выглядит этот достопочтенный? Кожа Мо Жаня полыхала жаром, словно железо на раскалённых углях горна, и прикосновение обжигало ничуть не меньше. Чу Ваньнин свёл брови на переносице и поспешил убрать руку. — Ты, кажется, хотел искупаться, — бросил он. — Только вместе с тобой, — Мо Жань потянул Чу Ваньнина на себя, и. несмотря на возмущение, впрочем, недостаточно сильное, утащил его в воду. Студёная вода озера приятно холодила тело и отрезвляла разум. Чу Ваньнин не позволил утянуть себя на глубину, и теперь неспешно передвигался вдоль берега, иногда кидая взгляды на Мо Жаня, который уже успел заплыть почти на середину. — Ваньнин, — до него донесся крик, — иди сюда, этому достопочтенному здесь очень нравится, — следом раздался плеск воды. — Ого, какая рыба! Этот достопочтенный поймает её, чтобы приготовить для тебя! — Мо Жань ушёл под воду с головой. Какое-то время он барахтался в воде, пуская небольшие волны по ровной водной глади, но потом вынырнул с весьма разочарованным видом. — Уплыла, — снова крикнул Мо Жань. — Но ничего, этот достопочтенный попробует ещё раз! Чу Ваньнин сдержанно улыбнулся. Кажется, Мо Жаню здесь действительно нравилось. Хорошо. Он погрузился полностью в воду и двинулся чуть дальше, так, что кончики пальцев едва доставали дна. Чу Ваньнин прикрыл глаза и, расслабившись, позволил воде подхватить себя. Погрузившись в свои мысли, он не сразу заметил, что с центра озера перестали доноситься хоть какие-то звуки. Встрепенувшись, Чу Ваньнин огляделся по сторонам – того нигде не было видно. — Мо Жань? — позвал он и тут же почувствовал, как что-то коснулось его ноги. Дёрнувшись от неожиданности, он резко ушёл под воду, но тут же вынырнул обратно, а следом вынырнул сам Мо Жань. — Потерял меня? — он встряхнул головой, брызгая водой во все стороны. — Тебя, пожалуй, потеряешь, — откашлявшись – успел глотнуть воды, – произнёс Чу Ваньнин. Вид у него был при этом такой сердитый, словно у мокрого котёнка, которого искупали против воли, что Мо Жань рассмеялся. — Что здесь смешного? — чёрные брови Чу Ваньнина сошлись на переносице, отражая всю глубину его негодования. — Ничего, вовсе ничего, — улыбка всё не сходила с лица Мо Жаня, но он поспешил на помощь, убирая налипшие пряди волос, застившие глаза Чу Ваньнина. Мо Жань коснулся пальцами его скул, провёл ими ниже, по шее к ключицам. Кожа Мо Жаня, несмотря на прохладу озера, всё ещё была горячей, и от этого контраста Чу Ваньнин вздрогнул. — Ваньнин замёрз? Этот достопочтенный согреет тебя, — Мо Жань тут же притянул его в свои объятия. Чу Ваньнин дёрнулся, но сильные руки только крепче сжали его. Чу Ваньнин посмотрел Мо Жаню прямо в глаза и увидел, как в них зарождается пламя и опаляющий жар летнего полдня. Мо Жань был так близко, что Чу Ваньнин почувствовал, как его бедра коснулась та самая впечатляющая часть тела, уже отвердевшая и возмутительно увеличившаяся в размерах. — Что ты… — Чу Ваньнин распахнул глаза, но договорить ему не дали – Мо Жань накрыл его губы своими, быстро, решительно, беря то, что принадлежало ему по праву. Дыхание Мо Жаня обжигало. Не переставая покрывать поцелуями лицо Чу Ваньнина, он переместился от губ к переносице, затем скользнул по скуле и дальше к шее, а затем, прихватив губами мочку, принялся вылизывать чувствительную родинку за ухом. Чу Ваньнин был застигнут врасплох, а поэтому не смог удержать сорвавшийся с губ стон. От этого звука Мо Жань почти зарычал, крепче вжимая Ваньнина в себя, словно желая втереть его в собственное тело, и принялся целовать ещё яростнее, кусая и облизывая всё, до чего дотягивался. Они обнимали и целовали друг друга, сталкиваясь зубами и переплетаясь влажными языками так жадно, что едва хватало дыхания. Разгорячённая кровь гулко стучала в ушах Чу Ваньнина, вытесняя все остальные звуки. — Этот достопочтенный так хочет тебя, — хриплым голосом произнёс Мо Жань. — Мо Жань, — Чу Ваньнин ощутимо дрожал, — не здесь же… — Здесь, — тот прихватил зубами кожу на шее, намеренно оставляя след, который не сойдёт ещё несколько дней. — Хочу войти в тебя и трахнуть. Именно здесь и сейчас. Едва выбравшись на берег, Мо Жань повалил Чу Ваньнина на траву и внимательно оглядел его с головы до ног. Тонкая мокрая ткань нижних одеяний плавно огибала каждый изгиб его тела, и, налюбовавшись, Мо Жань поспешил освободить его от одежд, наваливаясь сверху. Чу Ваньнин изо всех сил старался дышать как обычно, но это было бессмысленно – Мо Жань был везде и сразу, обжигающими поцелуями и прикосновениями срывая с его губ всё более протяжные стоны. Мо Жань стянул и свои штаны, откинув их куда-то в траву, и снова лёг сверху, полностью накрывая Чу Ваньнина своим телом. Его разгорячённый орган настойчиво толкался в живот, оставляя влажные дорожки. Мо Жань нетерпеливо покрыл поцелуями шею Чу Ваньнина, спустился к ключицам, тщательно вылизав их, а когда жадные губы добрались до груди, тот невольно охнул. — Духи, — сгорая от стыда и возбуждения, пробормотал Чу Ваньнин. — Что? — Они смотрят. Мо Жань резко огляделся по сторонам и правда заметил всё тех же духов, которые не только не потеряли интерес к чужакам, но и, наоборот, с большими глазами внимательно рассматривали разворачивающееся перед ними зрелище. — Вот и пусть смотрят, — прорычал он и снова набросился на Чу Ваньнина, яростно лаская его губы и тело. — Мо Жань, — простонал Чу Ваньнин и тут же заткнул ладонью себе рот, сгорая от стыда, за то, что за ними наблюдают, что их слышат. — Нет уж, — Мо Жань перехватил его руки, заводя за голову и крепко припечатывая к земле. — Этот достопочтенный должен слышать, как тебе хорошо. Но, раз уж ты так хочешь…, — он быстро возвёл заглушающий барьер. Наружу теперь не доносились звуки, что было слабым утешением, но язык Мо Жаня, облизавший бусины сосков и уже двинувшийся ниже, был так настойчив, что Чу Ваньнин позволил себе откинуть голову назад и отдаться чувствам. Мо Жань чувствовал, как Ваньнин дрожит под ним, несмотря на то, что они занимались любовью десятки, сотни раз в прошлой и в этой жизни, трепет его тела каждый раз как в первый разжигал в груди незатухающий пожар. Их сплетённые мокрые тела жадно тёрлись друг о друга, заставляя каждым сантиметром чувствительной кожи чувствовать обоюдное желание. Мо Жань опустился ниже, сжав в руке член Чу Ваньнина, и, обведя языком головку, разом вобрал его рот, сам не удержавшись от стона. Даря Чу Ваньнину удовольствие своим языком и ртом в этой жизни, и срывая с его губ самые восхитительные и пошлые в мире звуки, Мо Жань не мог понять, почему игнорировал этот вид ласк в прошлом. Такой Ваньнин, с разметанными волосами и затуманенным взглядом, судорожно сжимающий ладони и выгибающийся навстречу, был полностью в его власти. Абсолютно послушный. Абсолютно, весь, целиком его. Только его. Его Ваньнин. Мо Жань с наслаждением скользил губами его члену, а Чу Ваньнин мог только лишь судорожно хватать ртом воздух. Он так страстно хотел, так желал излиться прямо сейчас, и был почти на грани, когда Мо Жань, выпустив член изо рта, и разведя его ноги ещё сильнее, скользнул языком ниже. Он принялся тщательно вылизывать прямо там, и хоть он уже не раз ласкал его именно таким образом, Чу Ваньнин от стыда пылал словно факел. Но всё равно ему было так хорошо, слишком хорошо, так, что затуманивало разум. Мо Жань вторгался в его тело языком и пальцами, растягивая всё сильнее, с удовлетворением наблюдая, как Чу Ваньнин погружается в море наслаждения. Он подталкивал его к грани, впрочем, не позволяя провалиться за неё. Чувствуя, как Чу Ваньнин судорожно сжимается вокруг его языка, он останавливался, давая возможность напряжению чуть отступить, а затем принимался ласкать с новой силой. Это была настоящая, самая развратная и сладкая в мире, пытка. — Мо Жань, — жалобно простонал Чу Ваньнин. — Мо Жань, я сейчас… ах. Подтянувшись выше, Мо Жань снова одной рукой крепко зафиксировал руки Чу Ваньнина над его головой, и, разведя его ноги шире, устроился между ними, направляя себя второй рукой. — Этот достопочтенный очень любит тебя, — прорычал он и толкнулся внутрь, одним движением загнав член сразу наполовину. Чу Ваньнин вскрикнул. Толстый, истекающий смазкой член двигался в нём жадно и яростно, растягивая до предела. И каждый раз, когда он проезжался по чувствительной точке внутри, Чу Ваньнин всё больше терял связь с реальностью. Мо Жань вторгался в его тело резкими, глубокими и быстрыми толчками, и травинки ощутимо царапали спину, но Чу Ваньнин не обращал на это внимания, полностью отдавшись дикой, почти животной похоти. Быстрые, влажные шлепки, с которыми встречались их тела, были не слышны снаружи, но древесные духи всё равно увлечённо наблюдали, как два любящих человека переплетаются в страсти и желании. Но какой-то момент Чу Ваньнин застонал так громко, что Мо Жань, потеряв концентрацию, не смог удержать барьер, и тогда до духов донеслись такие звуки, что они от неожиданности поспешили закрыть ушки, но всё равно продолжили смотреть. — Сожми меня ещё крепче, а-а-ах, да, вот так, блядь, какой ты такой узкий, да, так хорошо, — хрипло дыша, Мо Жань продолжал сыпать пошлыми словечками, вбиваясь в него. Обхватив подбородок Чу Ваньнина, Мо Жань снова принялся жадно вылизывать его рот. И Чу Ваньнин также жадно и яростно целовал его в ответ. С каждым толчком Мо Жань становился всё более неудержимым, то полностью выходя, то снова загоняя член внутрь до упора. — Кончи для меня, — потребовал Мо Жань и, обхватив член Ваньнина, принялся водить по нему вверх и вниз в такт своим движениям. После одного особенно сильного толчка, Мо Жань навалился сверху всем телом, впечатывая Чу Ваньнина в траву, и излился внутрь с утробным рычанием. В этот же момент по телу Чу Ваньнина прошла судорога, и, выгнувшись, он с протяжным стоном кончил вслед за Мо Жанем. Не давая ему прийти в себя, Мо Жань вышел из него, и тут же заменил член своими пальцами, чувствуя, как легко те скользят, а Чу Ваньнин продолжает сжиматься вокруг. — Такой растраханный, такой открытый для этого достопочтенного, — Мо Жань уже не так требовательно, скорее, размеренно водил пальцами внутри, лаская нежные стеночки и давая возможность прийти в себя. Очень чувствительный, Чу Ваньнин ничего не отвечал, только вздрагивал от каждого движения и хватал ртом воздух, беззвучно, словно рыба, выброшенная на берег. Мо Жань любил наблюдать за ним после оргазма. Абсолютно открытый, ни капли не скрывающий свои чувства, абсолютно искренний. Всё ещё весь его. Он повалился на траву рядом и сгреб Чу Ваньнина в свои объятия. Некоторое время они просто лежали, слушая стрёкот цикад – в мир снова вернулись остальные звуки. — Ваньнин, — позвал Мо Жань, поворачивая голову набок и нежно касаясь губами его виска. — Этот достопочтенный правда очень любит тебя. Чу Ваньнин лишь крепче, насколько хватало сил от внезапно накатившей приятной усталости, прижался ближе, опуская голову на пышущую жаром грудь Мо Жаня и прикрывая глаза. Он тоже очень сильно его любил.