Всё, что осталось

«За Хорусом Аксимандом необходимо присматривать», — решил Абаддон после резни на Истваане III, когда им наконец удалось покинуть планету. На борту штурмового катера Разоритель не спускал глаз с подавленного Аксиманда, которому был совершенно безразличен тяжёлый взгляд брата. Смерть Локена и Торгаддона, которого он прикончил лично, оставила чёрную бездну отчаяния в душе Маленького Хоруса, которую вряд ли могло что-то заполнить. *** Война набирала обороты, охватывая беспощадным пожаром целые системы. Резня в зоне высадки стала подлинным триумфом для Луперкаля. Абаддон с восторгом приветствовал кровавый угар битвы и, очертя голову, бросался в самую гущу сражения, выкашивая этих слепых глупцов подобных Локену и Торгаддону, а возвращаясь, спускался в бойцовские ямы, тренируясь с Аксимандом. Он наблюдал за братом, всё больше подмечал его отстранённость. Однажды Разоритель настолько увлёкся, что после долгого поединка, едва не снёс Маленькому Хорусу голову. — Может закончишь? — неожиданно горько спросил он, — Тебе ведь не впервой. Абаддон глухо взрыкнул, хватая его за грудки и встряхивая: — Да, а потому я убью тебя также как и их, если увижу хоть малейший знак предательства! — Тогда что для тебя значит братство? Эзекиль, от нас отвернулась вся галактика. — Которая склонится перед нами, а самозваный Император умоется кровью за то, что смел лгать! — Не нашей ли кровью? Сколько ещё наших братьев должно умереть? — Это вопрос не воина Астартес, а жалкого смертного. Что с тобой, Аксиманд? — Галактика пылает, Эзекиль. И кто бы не победил, он будет править пепелищем. Стоит ли оно того? Абаддон не отвечает, а валит на песок и бьёт его по лицу, стремясь вытрясти не те мысли из его головы. Разоритель едва ли хочет оставаться в одиночестве за плечом Хоруса. Он не раз на совете по привычке ждал раздражающих вопросов Локена или шуточек Тарика и лишь спустя миг понимал, что они оба мертвы, он хранил у себя пикт, на котором Морниваль был ещё един, как последний осколок потерянного мира. Он злится на Аксиманда, потому что он вспоминает, он сам — фрагово живое напоминание о том, что Абаддон хочет забыть. Маленький Хорус говорит что-то ещё, бесконечно горькое, на Эзекиль его не слышит, только накрывает его губы ладонью, передавливая шею предплечьем. — Замолчи, — тихо рычит он, наваливаясь на него всем своим весом. Аксиманд бьётся, пытаясь вырваться из стальной хватки, а затем неожиданно успокаивается. Они смотрят друг на друга бесконечно долгое мгновение, и серые глаза Маленького Хоруса кажутся… — Голубые, — хрипло произносит Абаддон, чтобы хоть как-то удержать сознание в реальном мире. Всё, что сублимировалось веками в измененном теле и выплескивалось в ожесточённых боях, теперь рвётся наружу, прогрызаясь сквозь кости и мясо, выворачивая суставы напряжением. Ему мало просто убить сомневающегося, Абаддону хочется его живьём сожрать, а вместе с ним и собственную слабость, будто Аксиманд — последнее, что связывает его с постыдным теперь прошлым. Эзекиль не понимает, а рот наполняется чужой кровью и воспоминаниями. *** Омофагия. Четыре нервных узла, приживлённые к спинному мозгу и к стенкам желудка несформированного тела, которое уже нельзя назвать человеческим, что считывают генетическую информацию из поглощаемого материала, после чего передают её в мозг в виде набора воспоминаний или опыта. Они проливали кровь на… …Терре. Он впервые видит величественного полубога, своего отца, на которого похож как истинное дитя. Хорус ещё не сказал ни слова, но Аксиманд уже знает, что умрёт за него. Луперкаль улыбается. …Улланоре. Их триумф, в котором они по-настоящему продемонстрировали, на что способны. Их мечи вволю напились крови мерзких зеленокожих. Многие братья не увидели победы, но миллиарды человеческих жизней стоили всех жертв. Они сражаются за Человечество. …Истваане III. Холодный ужас, сковывающий даже сверхчеловеческие сердца. Он не может умереть. Только не он. Ведь если Воитель падёт, то что в этой галактике надёжно? Мысли путаются, становится трудно дышать, но у него всё ещё есть долг. … Истваане V. Столько крови. Все они ведь не враги. Ещё вчера они стояли плечом к плечу и сражались на одной стороне, а теперь он должен поднимать оружие против братьев. Потому что Император лгал, и всё — прах. У них забрали всё: имя, честь, узы, цель. У Аксиманда есть только брат напротив. А брат ли теперь? *** Абаддон с трудом выпутывается из чужих воспоминаний, жадно хватая ртом воздух. Руки предательски подламываются, и у него нет сил удерживать противника, но тот почему-то всё ещё не врезал ему и послушно лежит на песке, безразлично глядя в пустоту. Его плечо кровит, но укус уже зарастает. — Эзекиль. Абаддон молча ложится рядом, не понимая, почему хочет остаться. Что может дать один человек другому, кроме капли тепла? Что может быть больше этого? Галактика в огне, а Эзекиль Абаддон — первый капитан Сынов Хоруса, но сейчас он — просто искра жизни, окружёная перекроенной плотью, дышащей, сражающейся, мыслящей, живущей. Он смотрит на Аксиманда, запоминая каждую деталь: сведенные брови, чеканный профиль, пушистые ресницы, жёсткую линию губ. Взгляд вновь останавливается на глазах Маленького Хоруса. — А сейчас светло-карие, — пространно замечает Абаддон. Аксиманд тяжело поворачивает голову на звук голоса и уже собирается что-то сказать. — Замолчи, — быстро прерывает его Эзекиль. — Не сейчас, — немного мягче добавляет он, вытягиваясь на песке и сосредотачиваясь на дыхании, своём и Аксиманда. В этот час в ямах никого нет, но залы всё равно наполнены звуками пощёлкивающих сервиторов, работающих систем корабля, слишком громким боем четырёх сердец. Они колотятся не в такт, несмотря на контроль. К чему он? Ведь всё сейчас столь зыбко и эфемерно, что стоит только попытаться ухватиться покрепче за нити реальности, как они осыпятся, не оставив ничего. — Я ведь мертв, — всё-таки нарушает тишину Аксиманд. — Ты жив, пока сражаешься. — Они наши братья. — Они предатели. — Разве не мы? — Ещё слово, и я убью тебя. — Я не буду против. Умереть от твоей руки будет честью. Абаддон приподнимается на локте и заглядывает в лицо Аксиманду. Он умиротворённо улыбается, убаюканный моментом. Сейчас он как никогда похож и непохож на их генетического отца. Эзекилю кажется это святотатством, но он склоняется над Аксимандом и коротко касается губами его виска, будто провожая павшего. — А сейчас зелёные, — и ложится на грудь Маленького Хоруса. «Ту-тук. Тук-тук» Он фыркает, пытаясь отвернуться от щекочущих лицо волос Абаддона, но тот специально дёргает головой, и пышный хвост рассыпается по смуглым плечам. Аксиманд страдальчески вздыхает и осторожно гладит огненные пряди. Возможно, этим мгновениям стоило длиться вечность, чтобы они могли в них разобраться, но на корабле звучит сирена, грозным рёвом разрушающая драгоценную тишину. Абаддон поднимается первым и протягивает Аксиманду руку. Тот принимает её, но неожиданно дёргает Эзекиля на себя, смешивая рваный выдох. На мгновение они оказываются кожа к коже, но вне даже дружеского поединка. Это нечто большее, отчего по нервам пробегает искра, и кажется, что между ними шарахнет молния… — И снова серые, — Абаддон отталкивает Маленького Хоруса от себя и пружинистой походкой удаляется в сторону оружейных. Аксиманд ещё пару секунд смотрит ему вслед, зная, что Первый капитан никогда не оборачивался ни на кого. И всё, что сейчас было, не более чем… — Долго тебя ждать? — раздражённо бросает Абаддон. Это значит, что ему позволено остаться. Даже ближе, чем он хотел бы.