Панацея от одиночества

Запыхавшийся от повседневной суеты Тарталья даже не сразу понял, кто может так настойчиво стучаться к нему в дом вечером. По пути к двери Аякс натягивал на себя рубашку, чтобы выглядеть прилично, ведь уже вот-вот собирался насладиться расслабляющим душем. Представший перед ним в дверном проёме Чжун Ли критично оглядел друга и пока что лишь загадочно молчал, вглядываясь и анализируя. Всклокоченные волосы торчали в разные стороны, а рубашка была настолько мятой, что не исправилась ни в одном заломе, когда Чайльд намеренно потянул ткань вниз. Хихикнув сконфуженно, он пригласил гостя в дом. Пусть вид у обычно пафосного предвестника и не самый приглядный, они уже достаточно близки с Чжун Ли, чтобы иметь возможность предстать в подобном домашне-наплевательском беспечном образе. – Обычно к этому времени ты уже готов, – спокойно проговорил мужчина, усаживаясь на кухне и краем глаза наблюдая за Тартальей, что уже без вопросов наливает ему чашку чая. – Неужели забыл, что сегодня торговая площадь наполнена свежими морепродуктами, а ты как ценитель рыбалки обещал провести мне ликбез в этой области? – Сложно забыть то, что я счёл за честь, – улыбнувшись, Чайльд поставил перед ним чашку, из которой мог пить только Чжун Ли. Настолько часто они виделись, что решение выделить для него исключительную посуду в своём доме было однозначным. – Ты ведь терпеть не можешь морепродукты, но почему-то тонкостями у меня интересуешься. Да ещё и согласился сходить со мной к торговцам и потерпеть запах сырости и рыбы, который… Как ты там говорил? «Который ничем не вытравить», если мне не изменяет память. – Неизвестно, какие испытания судьба приготовила каждому из нас – однажды могут пригодиться навыки и знания из самой неоднозначной области, – ответил невозмутимо, отпивая чай и переводя взгляд на Чайльда. – Думаю, запах свежей рыбы это не самое страшное, что мне довелось застать в жизни. Так мы пойдём? Кивнув, парень выставил перед мужчиной тарелку с привычной для Снежной закуской к чаю: сушками, которые гость всегда очень уж сосредоточенно грыз. Аякс с радостью бы понаблюдал за этим, но пояснил, что сегодняшние дела банка северного королевства заставили его сильно задержаться, так ещё и вступить в непредвиденную потасовку. Поэтому сейчас ему жизненно необходим душ, чтобы привести себя в порядок. Не желая тратить время на лишние разговоры, парень удалился. Уже в ванной комнате он небрежно скинул всё на пол и с блаженным вздохом встал под обжигающе горячие струи. Тарталья шикнул недовольно, морщась, когда вода коснулась свежих боевых ран на предплечьях, но температуру не убавил. Ведь пока чувствуешь боль, ты живёшь, и, увы, Чайльд по такой логике слишком часто чувствовал себя живым. Запрокинув голову, парень запустил пальцы в волосы, стараясь промыть каждую прядку от гадкой пыли, которая сделала из его чудной шевелюры грязно-рыжее нечто. Чувства своеобразные: кожа лица ощущала каждую обжигающую каплю, привыкая не сразу. Опалённые горячими струями клеточки тела посылали к мозгу сигналы с просьбой снизить температуру, но остались игнорируемы. Вместо этого через пару минут рука повернулась к вентилю, чтобы прибавить жару. Вода стала ещё горячее, вынуждая Тарталью сдавленно вздохнуть – его тут же разморило, и ноги подкосились. Он сгорбился, прикрывая глаза и упираясь в стенку лбом, что позволило сразу же контрастно ощутить от плитки прохладу, которая слегка рассеивала туман в голове, что по насыщенности не отставал от наполнившего комнату пара. Пока за дверью его ждал гость, не стоило сильно углубляться в свои мысли, из-за которых обычно поход в душ затягивался на час или даже полтора. А всё потому что бьющие по телу капли в один момент перестают ощущаться, зато создают отличную атмосферу для рефлексии и поддельное ощущение заполненной душевной пустоты. И всё же наличию Чжун Ли в другой комнате стоило порадоваться: так у Тартальи появилось больше причин подавлять пробивающуюся в организм с теплотой воды тоску. Пальцы устало повернули вентиль в обратную сторону, и перманентный шум сменился абсолютной тишиной. Той самой, что Аякс постоянно пытался избежать, дабы не сойти с ума от громкости собственных уничижительных мыслей. Брать с собой сменную одежду было бессмысленно, ведь пар заполонил комнату от пола до потолка и в любом случае оседал бы на теле неприятной липкой влажностью. Ничуть не стыдясь своего вида, он вышел в одном полотенце на бёдрах, сразу же попадая в поле зрение своего гостя. Моракс очень уж критично рассматривал Чайльда, а затем перевёл взгляд за его спину. В ванной комнате клубился пар, постепенно растворяясь от контакта с более холодным воздухом. Что касается самого парня – если бы Чжун Ли не знал, что его появлению предшествует душ, то обеспокоился бы таким ярким покраснением его кожных покровов. – У меня складывается ощущение, что ты очень скучаешь по Снежной и по тому, что ты в рассказах называл “баня”, – не отводил изучающего взгляда от багровых щёк и задумчиво хмыкнул. – Существует мнение, что душ с крайне горячей водой принимают люди глубоко одинокие. Что думаешь об этом? Тарталья, имевший до этой фразы стандартную задорную улыбку, вдруг нахмурился и брезгливо фыркнул. Словно это задело его больше, чем должно было. Сразу после своей реакции он осёкся: со стороны Чжун Ли это точно не было нападкой, а он воспринял высказывание слишком серьёзно лишь потому, что считает одиночество весомой проблемой для себя. Чайльд прочистил горло, прогоняя невысказанные затронутые эмоции, которые встали поперёк глотки, и улыбнулся своему гостю как ни в чём не бывало. – Не думаю, что это верное суждение. Я всего лишь тоскую по Родине и её неотъемлемым развлечениям по типу той же бани, – махнул беззаботно рукой, тут же отворачиваясь. Он удалился одеваться, а Моракс вернулся на кухню ждать его, анализируя реакцию Тартальи на безобидную фразу. В ответе он лгал, точно лгал: за столько времени их тесного общения Чжун Ли уже выучил поведение предвестника. Осталось только понять, зачем и в какой именно подробности он врал. Тарталью же этот вопрос задел подозрительно глубоко, и как бы он не пытался сменить русло своих мыслей, всё равно приходил к одному. Как давно он одинок? Или лучше спросить: когда в последний раз он был не одинок? Когда в последний раз чувствовал, что работа, люди, атмосфера вокруг него имеют вес, а не проносятся мимо жизни Аякса пустым шумом, подобно мимолётно касающимся его тела каплям во время принятия душа? Слишком очевидная аналогия в моменте даже показалась ему больше забавной, чем удручающей. В попытке достучаться до собственных глубин, чтобы ответить на вопросы, Чайльд даже не заметил, как на автомате натянул на себя привычную одежду. Волосы остались полувлажными, а попытка экстренно высушить их путём полотенца сделала из грозного предвестника рыжего одуванчика, из-за чего ему пришлось лишь пригладить их и смириться. Лёгкое ощущение дискомфортной влажности по сути было крупицей в сравнении с теми терзаниями, что он испытывает с завидной периодичностью. Выйдя из комнаты, Чайльд незаметно покосился в сторону своего спутника – Чжун Ли вполне мог бы быть человеком, который сможет скрасить его глубокое душевное одиночество, а именно, он уже им являлся, только вот сам Тарталья не давал их общению развиваться дальше определённой точки и запрещал себе укреплять их связь. Стоило признать, что их частые встречи и регулярные вечерние прогулки, на самом деле, спасали Чайльда от падения в пропасть несчастных терзаний. Рядом с Мораксом хотелось открываться, хотелось проживать самые счастливые моменты и посвящать его в свою жизнь, но препятствовал вопрос: ради чего? Ради последующих сожалений после неминуемого отдаления? Ради проклинаний собственной натуры за слёзы отчаяния после расставания? Всё это парень уже проходил и проходил не раз – служба в рядах предвестников научила тому, что предать может даже тот, кто на крови клялся в верности, что исчезнуть может любой, а вместо себя оставить лишь сквозящую пустоту. Тарталье было проще запечатать своё сердце, нежели вытерпеть разлуку с тем, кто станет ему дорог. Аякс не подозревал, насколько близко подобрался к нему спокойный, ненавязчивый и рассудительный Моракс, а потому противился исходящим изнутри ощущениям. Противился тихому шёпоту подсознания, которое настаивало на том, чтобы снова открыть душу кому-то помимо непроглядной темноты. Ни парень, ни его спутник не проронили ни слова от дома до торговых лавок. На самом деле, Тарталья еле замечал, как вокруг него меняется окружение – он всё глубже и глубже погружался в раздумья, откапывая самые тревожные и тяжёлые мысли, они накручивались одна на другую. Ведь, какие бы беды за жизнь не пережил Чайльд, он оставался человеком. Способным на эмпатию, заботу, любовь и желание получить подобное в свой адрес. У него всё ещё были силы зацепиться за свет и хотя бы той самой «живой» частью себя не потеряться в одной лишь жестокости и страхе. И всё же парадокс… Даже рядом с тем, кого Аякс мог назвать своим верным другом, он не мог почувствовать тепло. Точнее, не мог себе этого позволить из-за боязни открыться полностью, по итогу отвергая свою единственную надежду на спасение от одиночества. Чжун Ли был готов поклясться: предвестник впервые был таким печально-мрачным и загнанным в угол. Его лицо, обычно беззаботное, приобрело сосредоточенный вид – Чайльд хмурился и сердито поджимал губы, поднимал взгляд и снова опускал, растягивал губы в полоску и возвращал в изначальное состояние, словно в голове вёл напряжённый диалог с самим собой. Вроде вертел ей, но мыслями находился точно не наяву, ведь на собственное имя не откликался. Дошло даже до того, что парень чуть не врезался в один из прилавков. – Нам лучше вернуться домой. Тучи сгущаются, – обеспокоенный Чжун Ли придержал шагающего с отсутствующим видом Тарталью за локоть, останавливая. – Тучи? О чём ты? – Чайльд наконец-то вернулся в реальность и поднял глаза на ясное вечернее небо, которое не только не собиралось омрачаться облаками, так ещё и имело замечательный розово-оранжевый оттенок закатного солнца. – Ни облачка. – А ты посмотри повнимательнее над своей головой, – Моракс не стал дожидаться, пока его спутник поймёт смысл сказанной фразы, и развернулся в обратную сторону, ожидая, что за ним пойдут. Тарталья смутился до красноты на щеках. Завертел головой поражённо, будто до этого находился под наваждением и потому вообще не помнил пути до торгового двора. Оставалось только догнать своего друга и остаться немного позади, иногда сконфуженно буравя взглядом его затылок. – Ты мог бы признаться мне, что неважно чувствуешь себя. Этой прогулке я бы предпочёл знать, что с тобой всё в порядке, – бывший архонт чуть-чуть повернул голову, цепляя краем обзора силуэт Тартальи, но не видя его лица. – Я только вот сейчас осознал, что со мной что-то не так, – замолчал, чувствуя неловкость в воздухе. – Спасибо, что уберёг меня от столкновения с торговой лавкой, – Чайльд наиграно хихикнул, думая, что сможет так разрядить обстановку, но Чжун Ли ответил на это молчанием. Выносить этот вечер с каждой минутой становилось всё более тяжело. Не то чтобы между ними ранее отсутствовали непонимания или конфликты, только вот сейчас Тарталья чувствовал себя настолько нестабильным, уязвимым и несдержанным, что вот-вот мог расколоться и напроситься на жалость со стороны своего друга. Переживания нахлынули на него слишком неожиданно, закутывая в плотное одеяло из тревоги и дискомфорта. Из-за повисшей неловкости Чайльд желал только одного: вернуться и снова броситься прямо в одежде под горячие струи, только бы ощутить что-то помимо пробирающегося под кожу холода. До дома они шли молча. Вопреки ожиданиям предвестника, Чжун Ли зашёл вместе с ним и покидать обитель совсем не собирался. Всё осматривал хмуро Чайльда, не зная, с какой стороны к нему подступиться. Игра в переглядывания закончилась поражением Моракса – он первый сдался и подошёл к другу, сжимая пальцы на плече в обеспокоенном жесте. – Ты сам не свой. И если ты думаешь, что я заметил это впервые, то очень сильно ошибаешься, Чайльд. Однако сегодня ты извёл себя переживаниями до такой степени, что у тебя не осталось сил скрывать это, – вопреки выделяющейся серьёзности в голосе, смотрел мягко и снисходительно, Тарталья усмехнулся невесело. – Нет смысла доказывать обратное. Тем более ты прав, сил у меня на эту ложь не осталось, – он отвёл глаза в сторону. Признаться Чжун Ли оказалось не так страшно, как он представлял. – Раз ты всё понял, то не трать больше время. Оставь меня одного. К завтрашней вечерней прогулке обещаю быть более готовым, нежели сегодня, а пока что ты можешь идти, – развернул корпус, собираясь уходить вглубь помещения. Мужчина не только не отстранился от Чайльда, но ещё и прислонился к его спине, обхватив руками поперёк груди. Предвестник замер, непроизвольно дёргаясь от пробежавших по позвоночнику мурашек. Тепло. От Чжун Ли исходило такое тепло… Тарталья повозился неактивно из приличия первые две минуты, но довольно быстро прекратил, решая хоть раз не противиться своим желаниям. Ему хотелось этого контакта и давно хотелось успокоения, но Моракс никогда не был настойчив, а Аякс оставался слишком упрям и горделив, чтобы переступить через себя и открыто попросить помощи. Да и, на самом деле, кому открываться, как не Чжун Ли? Если закрыть глаза на давно появившиеся страхи Тартальи, то препятствий к их большему сближению вовсе не остаётся. Но ведь отбросить то, в чём он так железно уверен, непросто. Чайльд, хотя и был на пути к осознанию, стопроцентной убеждённости в том, что ему необходимо излить душу другу, не имел. Чжун Ли прижался теснее, ослабляя хватку для того, чтобы спустить руки. Теперь он обнимал Аякса чуть ниже рёбер. Вопреки своему стандартному сдержанному поведению, мужчина ласково сложил голову на плечо своему другу и не отпускал его, питая Чайльда живым человеческим теплом, в котором тот так нуждался. – Чжун Ли, – промолвил спокойно, не совсем понимая, чего его спутник пытается добиться, хотя результат их короткого контакта уже был ощутим и весьма очевиден. – Что ты делаешь? – Я даю то, чего тебе не хватает. Признаться, пойми я раньше, что твоя нужда настолько острая, то не стал бы задавать тебе тот неудобный вопрос про одиночество. Я лишь хотел направить тебя на путь к раскрытию, ведь от всех других вопросов ты мастерски уклонялся, – в его голосе улавливались нотки сожаления: в иных обстоятельствах Моракс не хотел доводить своего друга до такого состояния. Тарталья недовольно повёл плечом в знак короткого протеста, но это не заставило Чжун Ли отодвинуться ни на миллиметр. Непривычно продолжительные объятия вызывали у парня настолько смешанные эмоции, что он жаждал продолжения, не понимая, почему тревожные сигналы изнутри кричат ему прекратить. Противоречия вновь заставили Чайльда напрячься, что не укрылось от взора мужчины. – Ты можешь рассказать мне, – грудь перестала тесно прижиматься к спине, а пальцы сместились на плечи предвестника. Говорящий всё ещё оставался за спиной, решив, что без прямого зрительного контакта им обоим будет проще. – Не могу, – Аякс сжал кулак, злясь на себя. – Не могу… По той же причине, почему не мог рассказать раньше. – Может тогда… Мы с тобой заключим договор на эту ночь? Я притворюсь тем, кого тебе сильно не хватает, а ты забудешь о всех барьерах, что расставил у себя в голове, и расскажешь, что так тяготит твою душу. – Притворство? Разве будет стоить одна ночь сомнительной игры тех откровений, которые могут возникнуть между нами? – Буду притворяться до тех пор, пока в твоих глазах не стану таким человеком, – коснулся осторожно щеки Тартальи, невесомо погладив пальцами. – Ведь мне казалось, что я давно для тебя являюсь таковым, только вот ты всё время чего-то опасаешься и отгораживаешься от меня. Опасается? И правда. Предвестник повернулся и доверчиво поднял несчастные глаза на собеседника, вглядываясь в его серьёзное выражение лица. Пока он вдумчиво изучал каждую изменённую эмоцией чёрточку, пришло осознание того, что Чжун Ли как бы невзначай признался ему в довольно откровенной вещи. А именно в повышенном чувстве близости по отношению к Тарталье, на которое он всегда боялся ответить так же. Холодно. С тех пор, как собеседник отодвинулся, Аяксу стало жутко холодно. Ненароком он вспомнил зимние ночи в Снежной, когда мороз пробирал до костей, и приходилось находить спасение у печи и обогревателя. Вот и сейчас понимал, что нужно ступить навстречу своему спасению, раз первый шаг сделали за него. За решительным вздохом последовало сокращение дистанции между мужчинами. Чайльд прислонился грудью к груди своего друга и, переведя руки за шею, повис на его плечах, снова вздрагивая от пронимающего холодка, постепенно сменяющегося теплом. – И насколько далеко ты готов зайти в своём притворстве? – Настолько, насколько мне позволят истинные чувства, – ответ ввёл Чайльда в замешательство, но всё же заинтересовал. – В таком случае, – это заставило его не слишком ярко, но всё же искренне улыбнуться, – я осмелюсь требовать демонстрации. Без единого колебания губы мягко коснулись лба Чайльда и трепетно задержались на нём. В янтарных глазах промелькнуло нечто особенное, светлое, завораживающее. Тарталья и не подозревал, что их общение давно уже породило в сердце Чжун Ли искру. Он не мог ответить ему однозначной взаимностью из-за замешательства и удивления, но решил в кои-то веки отдать ситуацию в руки ведущим обстоятельствам и не пытаться предусмотреть всё на три шага вперёд. Парень полностью отдался спонтанности, позволяя себе окунуться в то ласковое притворство, что ранее предложил ему Моракс. И хотя через призму игры и обмана воспринимать неожиданные взаимодействия было легче, в душе оба понимали, что от притворства в их чувствах одно лишь слово. И это нравилось Аяксу. О, осознание поселило во тьме его души что-то новое. Открывающиеся подробности межличностных отношений давали Чайльду энергию для продолжения их диалога. – Я так устал, – словно подтверждая слова, ноги надломились в коленях, и парень крепче схватился за друга, чтобы не упасть. – И никуда не могу от этого деться… Словно устал от самого себя. – Я понимаю. Понимаю чувство, когда хочется обособиться от всего вокруг, чтобы наконец-то ощутить в душе покой. Но когда проблема исходит изнутри, – указательным пальцем он намекающе постучал по его спине, – избегание внешнего мира приводит только к ещё большей тоске. Усталый вздох нарушил повисшую после разговора тишину. С каждой минутой Тарталья всё больше физически ощущал вес собственных переживаний, лежащих на плечах, и чтобы не заставлять Чжун Ли таскать себя на руках, отстранился, неуверенно шагая в другую комнату. В проходе, придерживаясь за стеночку, Чайльд обернулся, взглядом приглашая за собой. Хотел уже бессильно свалиться на кровать, так как стремительный отток энергии не давал ему возможности стоять, но всё же нашёл в себе силы поухаживать за гостем и придержал чужой фрак, пока Чжун Ли высвобождал из него руки. Акт избавления от верхней одежды служил верным знаком, что мужчина останется тут надолго. Хозяин дома может и рад был бы сменить уличные одеяния на домашние, но не имел на это ни крупицы лишних сил или желания. Тело перестало слушаться примерно за два шага до матраса, вызывая у Тартальи неприятную ассоциацию с безвольной тряпичной куклой. Не схвати Моракс его поперёк груди и не уведи за собой, парень бы так и остался у изножья кровати. Прислонившись спиной к деревянному гладкому каркасу, мужчина подтащил обессиленное тело ближе, заключая его в крепкие объятия. Одним небрежным движением перчатки оказались на другой стороне покрывала, а освобождённые пальцы с удовольствием гладили рыжие мягкие волосы. Словивший приступ тревоги Чайльд глубоко и часто дышал, ёрзая на месте. Это не было попыткой выбраться или немой просьбой ослабить хватку, напротив, это был способ избавиться от навязчивого беспокойства. Оказалось, что ощущать всем своим телом присутствие Чжун Ли не только тепло и приятно, но ещё и действенно. – Впервые позволяю себе такую жуткую слабость, – усмехнулся мрачно, потираясь щекой о жилет. – Непривычно… – Где ты видишь слабость, Чайльд? – пропустил сквозь пальцы пряди, следом возвращая руку к корням волос, чтобы бережно поскрести кожу головы. – Давно ли человек, который прошёл через ужасы бездны, который овладел искусством оружия, который в столь невеликом возрасте добился богатств, успеха и признания, называется слабым? – Ты утрируешь… – Считаешь? – рукой, что до этого тесно обнимала, Чжун Ли погладил расслабленную спину доверившегося парня. – Я вот совсем иного мнения. Даже скажу, что ты хорошо держался, долго. Но всё же не стоило доводить до того, что твой моральный груз выльется в физическое бессилие, – он остановился, раздумывая, и решил задать давно волнующий его вопрос. – Чего ты боялся, когда не давал мне подступиться к тебе? Вздрогнув от всплывших неприятных чувств посреди наслаждения, Тарталья завозился и расположился поудобнее на груди гостя: сложил покорно голову на плечо, ткнувшись носом в шею, приобнял его в ответ и задышал куда более ровно и спокойно, чем когда они только легли. Созданная ими интимная атмосфера позволила парню раскрепоститься в своих чувствах, однако это не мешало ему испытывать стеснение и стыд за откровения. Тем более признавать, что Чайльд опасался внезапной разлуки с Чжун Ли, когда сейчас беззаботно ласкается в его руках, было весьма иронично. Однако и игнорировать довольно простой вопрос, когда есть уникальная возможность получить успокоение и разобраться в себе, было бы глупо. – Часто… Близкая связь обрывается неминуемым расставанием. От этого не защищён никто. И знаешь, Чжун Ли… – остановил себя от подступившей неловкости, которая притупила его мысленный поток. Тарталья поднял голову, заглянул в златокарий омут глаз, которые в сумраке словно сияли, и опасливо коснулся кончиками пальцев его руки. Мужчина тут же перехватил кисть в запястье и поднял к губам, согревая ласковыми поцелуями прохладные изящные костяшки. Направив ладонь Чайльда к своей щеке, Чжун Ли накрыл её сверху своей. Предвестник самозабвенно наслаждался тесным контактом со своим больше-чем-другом и меньше всего на свете хотел останавливать их милования хоть на минуту. Даже в такой располагающей обстановке в его голову пробралась опасливая мысль, что всё это может в момент ускользнуть, однако Аякс смог справиться с ней посредством одного действия. Он прильнул к Мораксу, потираясь щекой об острую скулу, и в заключении вновь доверчиво ткнулся носом в шею, вбирая умопомрачительный запах чужой кожи – мягкий, приятный, не похожий ни на один из ароматов, что Чайльд помнил, а потому ещё более прекрасный. Пальцы крепко сплелись, и Тарталье даже показалось, что попробуй кто-то насильно расцепить их руки, то ничего бы не вышло. Буквально за один вечер между ними произошло то, что ранее Чайльд всеми силами пытался оттянуть и чего старался избежать. Переплетённые нити судьбы образовали тесную связь. Вопреки всем опасениям, сердце наполнилось благоговейным спокойствием, позволяющим измученному метаниями разуму расслабиться и отдохнуть. – Так вот… Чжун Ли, я подозревал это и раньше, но удостоверился полностью сейчас, всё же позволив близость. Тебя бы мне хотелось терять меньше всего. Это было бы то самое горе, что не сравнить по боли даже с кинжалом в спину. Это всё равно что сердце вырвать и надругаться над ним уже вне тела, – обнял крепче, желая чувствовать со стороны мужчины защищённость от собственных трагичных мыслей. – И всё же как бы умён ты не был, – невесомо коснулся губами волос, – иногда в суждениях пробивается незрелость, – Чжун Ли вздохнул глубоко, собираясь с мыслями, и стиснул Тарталью покрепче в своих руках, смотря на него хоть и серьёзно, но всё же ласково. – Видимо, твоя рана от прошлого расставания ещё свежа, и поэтому чувства такие острые, а решения радикальные. За столько тысяч лет… Так много людей ушло из моей жизни: по своей ли воле, чужой – это не имеет никакого значения. Печальная радость поселяется в душе, когда человек уходит, чтобы стремиться к новому и построить счастье; когда ваши пути расходятся на хорошей ноте. Может быть, вы встретитесь через года и вспомните старые хорошие истории, а может, даже письмом не обменяетесь. Ты так молод, но уже повесил замок на своём сердце, чтобы уберечь его от лишней боли и сожаления. Но ведь так их будет только больше. Это будут сожаления об утраченных возможностях, о потерянных моментах счастья в скоротечной жизни. И их будет нечем компенсировать, ведь закрыв себя от плохого, ты минуешь и всё хорошее. В нашем мире нет чистого чёрного и чистого белого. Благие поступки могут принести неприятные последствия, а тяжёлое испытание, требующее жертв, обернуться благоприятным исходом. Всё когда-либо услышанное, увиденное, ощутимое тобой – это бесценный опыт. Копи его, анализируй и делай выводы, но не запрещай себе чувствовать и любить, плакать и злиться и тем более привязываться и отпускать. Не запрещай развиваться духовному «Я» из-за страха обстоятельств, которые от тебя могут даже не зависеть. В комнате ненадолго повисла тишина. Чжун Ли не стремился побудить своего немногословного собеседника к ещё большим откровениям, считая, что Чайльд и так предстал перед ним с куда более беззащитной стороны. Иногда для благоприятных раздумий лучше помолчать, тем более что в своём монологе он дал пищу для размышлений. Мужчина так бы и продолжал спокойно гладить лопатки подозрительно притихшего парня, но, прислушавшись, понял, что тот прилагает усилия к контролю дыхания. Тарталья не позволил ему поменять положение и увидеть своё лицо, но от движения тонкая ткань рубашки плотно прикоснулась к телу, и Моракс ясно ощутил кожей влажное пятно. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы отстранить от плеча чужую голову и направить лицо к своему. От зрительного контакта Чайльд раскис ещё больше, кривя губы от переполняющих его эмоций и желая скорее приникнуть назад, чтобы стыдливо спрятаться. Закрыв глаза, мужчина прислонился лбом к его и обхватил ладонями лицо, вытирая большими пальцами горячие слёзы. Решив, что скрывать нечего, Тарталья позволил себе дышать более глубоко и шумно, даже случайно пропустил позорный всхлип. Дрожащими мелко пальцами он нащупал ладонь Чжун Ли и снова переплёл, ощущая, как за этим мужчина накрывает их второй рукой. Сам не знал, сколько они просидели в таком положении, но достаточно долго, чтобы из Аякса со слезами ушли последние силы. Лбы больше не соприкасались, но руки так и оставались неразделёнными. Моракс, придержав свободной ладонью талию, уложил парня на кровать и сам лег рядом. Стёр указательным пальцем мокрую дорожку от одинокой слезы и приблизил несопротивляющегося Чайльда к груди, надеясь, что размеренный стук полного понимания сердца успокоит его. Предположение Чжун Ли было не напрасно. Уже через какое-то время Тарталья безмятежно сопел, а мужчина смог высвободиться из объятий, чтобы размять затёкшие конечности. Покидать мученика собственных чувств он не планировал, но всё же просидел с ним достаточно времени и заслужил минутную передышку. Нехитрым движением у оконной ручки в комнату был впущен прохладный свежий воздух, с первых минут проникновения разбавивший печальную атмосферу в комнате. Меньше всего Чайльда хотелось простудить, и Моракс решил, что тот простит ему незаконный обыск его шкафов. Найденное одеяло мягко легло на спину Тарталье. Чжун Ли ещё совсем недолго ходил по комнате, прежде чем вернуться к предвестнику, который вновь плотно прижался к его телу, чувствуя тепло. Впервые проснувшись с тахикардией и тревожными чувствами, Чайльду не понадобилось беспокойно переворачиваться с бока на бок в поисках более удобного положения, чтобы снова провалиться в сон. Нынешним утром было достаточно поправить сползшее одеяло и подвинуться к источнику тепла и спокойствия. От положенных на своё тело рук Чжун Ли завозился и в полусне развернулся, прижимая Тарталью так близко и трепетно, как не прижимал бы ни одно сокровище мира в попытках уберечь или спрятать. Его очаровательное бормотание парню разобрать не удалось, но это не помешало довольной улыбке растянуться на всё лицо. Наслаждаться бессознательным отдыхом пришлось недолго, да и после повторного пробуждения усталость всё ещё ощущалась. Повседневный костюм не был лучшим выбором для пижамы, а потому на теле ощущался липкий дискомфорт. Подарив щеке спящего лёгкий благодарный чмок, Чайльд поднялся со стойким намерением посетить душ. Как ни странно, стоя обнажённым перед привычным устройством для подачи воды, парень пришёл в короткое замешательство. Из-за своей нужды в человеческом тепле он уже привык мыться в кипятке, но сегодня он осознавал: в этом не было необходимости. Да и обжигать снова светлую кожу и пугать гостя красными отметинами на ней не хотелось, ведь это бы означало, что все старания Чжун Ли: его речи, касания, объятия и робкие поцелуи – прошли даром. А это не так, хотя одной ночи определённо мало, чтобы жажда предвестника в теплоте ушла. Лучше уж после душа вернуться в кровать и погрузиться в дрёму под боком Моракса, пока тот не проснётся. Тарталья настроил комфортную температуру воды и даже удивился старым-новым ощущениям спокойствия в душе и отсутствию тяжёлых мыслей. Рука словно против воли потянулась к вентилю, намереваясь сильно увеличить горячий поток, но Чайльд взял под контроль беспорядочные мысли и лишь добавил тепла. Ему ещё понадобится время, чтобы окончательно перебороть себя и забыть про тепловое издевательство – в этот момент присутствие Чжун Ли за стенкой сильно помогало. Главное – в следующий раз справиться без него. Поход в душ не затянулся, и парень вышел не только со светлой головой, но и без острой потребности в свежем воздухе – пар не образовался, даже зеркало не запотело, хотя обычно своего отражения Аякс не наблюдал. Насухо вытерев тело, он облачился в домашнюю одежду и с удовольствием потянулся. Так хорошо Чайльд не чувствовал себя очень и очень давно. Неожиданно для себя перед дверью парень обнаружил знакомую фигуру. Как и тогда, Чжун Ли предельно внимательно смерил его своим пронзительным серьёзным взором и заглянул за спину: клубящегося и вываливающегося с порога пара не наблюдалось. Щёки были лишь слегка розовыми, а открытые участки кожи имели привычный оттенок и не были усыпаны болезненными на вид красными пятнами. Тарталья довольно улыбнулся ему, показывая зубы. – У меня дежавю, – хмыкнул, поднимая полотенце к волосам и ероша их. – А вот у меня нет, потому что вчера я испытывал не самые радостные эмоции, – поднял уголки губ, складывая победно руки на груди. – Чжун Ли, думаю, нам стоит поговорить по поводу вчерашнего «притворства», – изобразил кавычки в воздухе, оставляя полотенце на сгибе руки. – Чайльд, ты ведь и так всё понял, но если тебе будет спокойнее, обсудим, – поправил деловито рубашку, на этот раз освобождённую от жилета. – Но только после завтрака. Надеюсь, ты не сердишься, что я в общее благо воспользовался без разрешения кухней. Тарталья не просто не сердился, но был ещё и безмерно благодарен Чжун Ли за его присутствие и поддержку. Если раньше некоторые установки в его голове блокировали желание, то сейчас Аякс отчётливо понимал, что расставаться с мужчиной в ближайшие пару часов не хотел бы. Ему всё ещё был необходим тактильный контакт и ощущение непосредственной близости. Чайльд неторопливо подошёл и, приобняв Чжун Ли за плечи, направился к кухне, предвосхищая, каким тёплым и светлым, особенно на фоне последних месяцев, будет этот день. А возможно, и его дальнейшая неодинокая жизнь.