Человек и немного любви

I'm Nobody! Who are you? Are you — Nobody—too? Then there's a pair of us! Don't tell!.. Эмили Дикинсон Минул уже четвёртый год со дня, что послужил концом поворотной главы в ходе истории человечества и останется в памяти миллионов, передастся в поколения будущего. Тот день прозвали «Битвой неба и земли». В тот день был сражён Эрен Йегер. Он перестал существовать на земле, но его душа всюду следовала за Микасой, и она могла чувствовать его блеклое присутствие. С тех самых пор бывшая служащая не расставалась со злосчастным красным шарфиком Йегера, совсем изношенным и истрепанным, но сохранившим привлекательность в силу того, что это была вещь с историей. Стоя у заросшей мхом и зеленью могилки Эрена, Микаса смотрела на неё безмятежно. Кровавая полоса заходящего солнца на горизонте раскинулась за пределы пшеничных полей, а розовое небо водрузилось над землей. Колосья пшена дрожали на ветру и переливались золотистым сиянием, уподобляюсь волнам волнующегося моря. Зардевшее от заката лицо Микасы выражает ни то спокойствие, ни то благодатную грусть. Оно походило на чистый мрамор: неподвижно, чинно, даже мертвенно, а в глазах игрались незатейливые искры, но во взгляде не выражалось ничего. Нет, то не была великая горечь и печаль по любимому, то была гармоничность, будь она в облике человеческом. Микасе больше не было больно, по крайней мере, не в значительной степени. Ей было хорошо здесь, чувствуя себя ближе к нему. И вдруг покой девушки потревожил приближавшийся шелест юбок. Подле Микасы оказалась фигура, низкорослая (Микасе она была по самый кончик носа) , с белокурой макушкой. Это была Хистория, окутанная в пунцовую шаль, стояла с убранными за уши золотистыми кудрями. Микаса не обернулась к ней, не одарила ее взором, и не проронила ни словечка. Голубые глаза королевы были направлены туда же, куда глядела Микаса. - А я тебя все искала. Стучалась в дверь твоего домика, прошлась по ближним полям и фермам, даже в лесу осмотрелась, где ты обычно дрова колешь, - Хистория помолчала с минуту и продолжила,- Надо было сразу догадаться, что ты здесь будешь. - Почем я тебе пригодилась? - спросила Микаса, не спуская глаз с надгробия. Хистория уставилась на неё. - Навестить хотела. Иль ты уже успела обо мне позабыть? - Нет. Тебя невозможно забыть. А хорошо это или плохо - сказать не могу. Из уст королевы выдавился короткий смешок, и лёгкая улыбка осталась на ее губах. - Это хорошо, что ты пришла увидеться. Честно говоря, тебя-то мне в последнее время не хватало. Не виделись с тех самых пор…В общем, уже четыре года, кажется. - Сдаётся мне, так и есть. Целых четыре года. Последнюю фразу Хистория произнесла с некой задумчивостью в голосе, значительно понизив его. Микаса обернула голову к Хистории, устремляя взгляд в ее большие круглые глаза. - Я рада, что ты здесь. Небольшой деревянный домик, в котором жила Микаса вдали от суетного города, снаружи и внутри сделан без каких-либо излишеств и роскоши. Практичность и комфорт всегда были у девушки в приоритете, потому ее скромная, но уютная хижина полна приятного ощущения живости и порядка. Скучные полки и подоконники дополняли лишь вазочки с колокольчиками, опустившими ниц свои фиолетовые головки, и небольшие стопки книг. В самом домике была только кухня со столом, покрытым ажурной белой скатертью, и четырьмя стульями, и маленькая спальня через дверь, находящейся слева от кухни, чуть дальше от входа. Бывшие соратницы по оружию уселись за кухонный стол, попивая свежезаваренный травяной чай. Пока они успели разузнать кое-что о жизни друг друга в эти четыре года, за окном уже здравствовала звездная ночь. Чашки девушек давно пустели, а на столе был водружён светильник с зажженной свечей внутри. Казалось, и Хистория, и Микаса были в хорошем расположении духа. Это общение, в некотором смысле, оживило их и дало повод отвлечься от приевшейся рутины и дневных забот. Микаса, но по большей части Хистория, думала, что между ними более не будет той непринужденности в диалоге, а наоборот - нарастающее напряжение. И их опасения вполне были оправданы долгосрочной разлукой, без контактирования, без весточки и без обмена одним словечком даже. Однако разговор пошёл сам по себе, да так, что подруги потеряли счёт времени. Странно, но Микасе было спокойно рядом с Хисторией, а Хистории - рядом с Микасой. - Скажи, Микаса, - томный голос королевы поразил недолгую тишину. Микаса вздрогнула,- Каково тебе было? Каково было убивать того, с кем тебя связывало тысячи пережитых вместе моментов и эмоций? Девушка не сразу ответила на вопрос. Она сидела, упершись сначала тупым, затем отяжелевшем взглядом на Хисторию, которая в свою очередь не заробела перед бездонной чернотой глаз Микасы. Акерман поправила шарфик на шее, набрала в легкие побольше воздуха и начала так: - Знаешь, это произошло так мгновенно, что мне трудно даже припомнить тот самый момент. Но поскольку за секунду до того мы с Эреном смогли объясниться друг перед другом, я…Я взглянула в его глаза, полные страдания, с улыбкой и со слезами. Я хотела, чтобы напоследок он видел, что в тот момент я любила его и была счастлива. Ведь для Эрена это самое главное - осознать, что все было не зря. Наверное, я уже давно была готова к тому, что убью его. Просто, я знала, что убить Эрена должна буду я, и никто иной, кроме меня. Мне было больно, безусловно, очень больно. Но, знаешь, я научилась с этим мириться. Хистория слушала Микасу с участием, внимая каждому ею сказанному слову. Внезапная грусть с толикой благоговения овладела ей, и она слабо улыбнулась, устремив ясные голубые глаза в темную ночь. - Прости, что заставила тебя лишний раз вспоминать о том ужасном дне. - Брось, это ничего. Думаю, мне нужно было высказать это вслух, наконец. Микаса ласково улыбнулась, когда Хистория снова обратила свой взор к ней. В голове блондинки вдруг промелькнула мысль о том, как прелестна ее подруга с такой улыбкой. Подметив это, она ещё долго не могла оторвать взгляда от лица Микасы, настолько она была хороша собой. - А ты скучаешь по Имир? - неожиданно Акерман задаёт вопрос Хистории, не спуская с неё глаз в ожидании ответа. Казалось, нынешняя королева никак не думала, что имя ее первой любви вновь пронесётся на слуху из уст ее приближённых, и засуетилась. Но вскоре приведя мысли в порядок Хистория ответила со всей искренностью в голосе. - Скучаю, иногда. Она была невообразимым человеком. Я любила ее той же любовью, которую ты испытывала к Эрену. Да…иногда мне хочется вернуться в кадетские годы. Глупо, наверное, - Хистория засмеялась. Микаса на это лишь улыбнулась. - Нет, совсем нет. Я думаю, в этом нет ничего глупого. К слову о кадетских годах, знаешь, я много наблюдала за тобой тогда,- Микаса вдруг сконфузилась, сразу же пожалев о том, что проговорилась. Хистория подняла брови и вопросила, так же смутившись. - Наблюдала? Как это? Девушка в красном шарфе замялась, потупила свои чёрные глаза, почувствовав предательский прилив крови к щекам. - Полагаю, ты возбудила во мне некий интерес. Изучала твоё поведение, как ты держишься, как разговариваешь, дерёшься и прочее. Пожалуй, ты мне не нравилась. - Ну, что ж…- ухмыльнулась Хистория нервически. - А потом, когда Имир ушла с Райнером и Бертольдом, я увидела тебя настоящую. И вновь обратила на тебя своё внимание. А потом я…- Микаса вдруг запнулась, взглянув исподлобья в пытливые глаза Хистории. Сердце стало отбивать стремительный ритм, но разум девушки был покоен. Переведя дух, Микаса продолжила, слабо улыбаясь, - Ну, в шестнадцать лет все чувства приходились на одно только мгновение. Уходили и приходили так же незаметно, как пролетело восемь лет. Хистория не могла понять, что под всем этим имела в виду Микаса, и потому ничего не говорила. Посидев с минуту, королева решила вернуться к разговору о первом впечатлении. - А я сперва тебя побаивалась. Твой образ казался мне недосягаемым и таинственным, и вскоре страх сменился восторгом. Я восхищалась тобой, твоими способностями, характером. Вспоминая сейчас об этом, я понимаю, что в какой-то мере ты привлекала меня этим. Не знаю, может я была чуть-чуть влюблена в тебя,- из уст Хистории вырвался короткий смешок, тогда как Микаса нахмурилась.- И когда мы сблизились, я осознала, что на самом деле у нас много общего. Наконец, я смогла представить себе твой портрет во всем его проявлении. Я чувствовала, что не нравилась тебе до тех пор, но, что ж, это объяснимо. Я была словно ящик Пандоры, во мне было много недосказанностей, загадки,- Хистория вновь ухмыльнулась, но уже с иронией. - Если б я тогда знала, к чему ведёт разгадать тебя, я бы не пожалела на то времени. И тут пронизывающая тишина повисла над девушками, сидящими друг напротив друга. После непредсказуемых слов Микасы Хисторию охватило ощущение, словно каждую клетку ее тела пронзило мелкими иглами. Ее глаза засверкали и стали смотреть нежно, но, в то же время, тревожно. Микаса уставилась на Хисторию, чувствуя странную потерю власти над своими действиями и эмоциями. Это всполошило ее, но вскоре она себя успокоила, в надежде, что Хистория интерпретировала для себя эти слова иным образом. Однако, и та, и другая прекрасно поняли друг друга. Решаясь рассеять напряженное молчание, голос Хистории вдруг меняется - становится слегка охрипшим и пронзительным. - Казалось бы, минуло столько зим, а такое ощущение, будто мы все такие же. Как будто эти года были лишь мгновением, а мы все так же вооружены клинками, одетые в шинели и плащи развед-корпуса. Ты тоже это чувствуешь? Лицо Райсс приняло опечалено задумчивое выражение. Ей было интересно узнать, что думает Микаса. - И все-таки мы повзрослели. Особенно сильно повзрослела ты. Я смотрю на тебя и…даже неймется, - почти шепотом отвечает Микаса. «Ты красивая» - хотела было выговорить девушка, но не посмела. Уж больно многого она себе позволила. - Ты красивая, - внезапно раздаётся полушёпот Хистории, не сумевшей удержать улыбки, невольно расплывавшейся по ее белому личику. Голубые глаза тоже улыбались, в них дрожали искры, словно капли дождя бьющие по луже в ночи. Микаса вздрогнула, ее щеки вспыхнули, а губы чуть приоткрылись. Она напряглась всеми членами, сердце стало колотиться так, словно намеревалось выпрыгнуть из ее груди. Волнение. Волнение овладело ею, но хоть тело подводило Микасу, разум у ней оставался чист и непреклонен. - Ты куда краше. Голос Микасы сделался тихим и мягким. - Ты правда так думаешь? - немного разочаровано спросила Хистория. Райсс не давали покоя думы о том, как часто ей делали комплиментов по поводу ее красоты, но сама королева постоянно думала: «А что есть красота?» - Почем мне так не думать? Для меня красота - это сила, внутренняя. Красивая женщина излучает незыблемость и независимость, она восхищает своей стойкостью, крепким умом и широтой души. Это вдохновляет точно так же, как красота. В тебе это есть, Хистория. Райсс упоенно глядела в чернично-чёрные глаза Микасы, чувствуя, как по всему телу приятно пробегают мурашки. Хистория очень скоро поняла, что может влюбиться в Микасу. - Тогда, полагаю, у нас очень схожее понятие о красоте. Говоря это, она сжимала ткань своей юбки, сдерживая накопившиеся эмоции. Аккерман завораживала ее своим взглядом так, что с каждой секундой Хисторией овладевало желание прильнуть к ее нежным на вид губам. Словно прочитав мысли подруги, Микаса засуетилась и промолвила небрежно: - Пожалуй, я соберу чашки. Она встаёт и быстрым движением рук убирает сервиз со стола, а подойдя к раковине, уже не отходила оттуда. Грудь Микасы сильно подымалась от тяжелого дыхания, которое та пыталась усмирить, стоя спиной к своей гостье. Хистория медленно поднялась со стула, вышла из-за стола и не спеша начала подбираться к давней соратнице. Подойдя вплотную к Микасе, Хистория коснулась ее плеча, аккуратно проведя кончиками пальцев по руке до самой кисти. Аккерман ощутила истому от ее прикосновений и окинула ее взором через плече, полном желания и невинности. Встретившись глазами с Хисторией, выражавшими ту же чарующую прелесть и страсть, Микаса повернулась всем телом, не спуская с неё взгляда. - Ты хочешь меня поцеловать? - тихо спрашивает Райсс. Дыхание ее дрожало, а щеки пылали румянцем. - А смею ли я?..- встречно вопрошает Аккерман, приняв слегка жалобный вид, но внемлющий надежде. Хистория не отвечает Микасе, а вцепляется в ее горячие губы, останавливаясь на них долгим, нежным поцелуем. Кожа обеих девушек покрывается мурашками, а внутри все словно переполошилось. Необъяснимая похоть и порывы заунывных одиноких сердец захватили Микасу с Хисторией. Эта близость, этот интим, которые понятны только им обеим, породили бурю неведомых доселе мыслей и чувств. И вот, постепенно томный поцелуй перешёл в более насыщенный, страстный, дикий. Хистория распустила чёрные, как вороного крыло, волосы Микасы и зарылась в них пальцами. Аккерман сжимала в своих ладонях ее плечи, поглаживала спину, прижимая девушку к себе ещё сильней. Наконец, когда они оторвались друг от друга, касаясь лбами и кончиками носов, вдруг Микаса, тяжело дыша, спрашивает: - А как…каково оно? В этом голосе слышались нотки невинности и волнения. - Я покажу тебе,- шепчет ей в губы Хистория, и после начинает целовать щеки, потом подбородок и шею, а следом и ключицу Микасы, постепенно расстегивая ее рубашку. Она хотела было снять шарфик с плеч девушки, но опомнилась и остановилась в нерешительности. Микаса поняла ее и сама сняла с себя шарф, но отнюдь не сразу. Тогда рука Хистории проскальзывает под легкую ткань, которая прикрывала голую, небольшую, но упругую грудь Аккерман, поглаживая ее и сминая. В сильном волнении Микаса тяжело дышала, а от приятных поцелуев на своём теле чуть ли не стонала. Ей не было страшно, но истома невольно перемешалась с лёгким мандражем. Тем временем, Хистория начала плавно, поцелуями опускаться все ниже, пока не добралась до того самого места. Она задёрнула юбку Микасы и ловким движением сняла с неё белье. Вдруг остановившись, Хистория бросила продолжительный взгляд на лицо Аккерман, как бы вопрошавший о дозволении. Микаса смотрела на неё нетерпеливыми глазами. Так, молчанием и нежным поглаживанием по волосам Хистории, она дала ей понять, мол: «Можно». Блондинка пролезла под лёгкий подол девушки и стала целовать ее ляжки со внутренней стороны, сжимать у ней бёдра и ласкать их. Микаса ухватилась двумя руками за гарнитур, на который опиралась. И вот, только Хистория коснулась губами уже припухшего клитора девушки, как та выпустила короткий выкрик, сопровождающийся частыми вздохами. Она почувствовала, как ноги стали подкашиваться, а все тело пронизывало необъяснимое, но приятное ощущение. Хистория продолжала целовать опухшие половые губы старой подруги, но тут в дело вступил ее пылающий язык. Ощутив трение несколько раз подряд и испытав невероятное наслаждение, прошедшее по всем ее членам лёгким током, Микаса отчаянно простонала, держась за опору так, чтобы не упасть. Она закинула голову назад, постепенно восстанавливая своё возбужденное дыхание. Как только Хистория поднялась с колен, она заключила в свои мягкие ладони лицо Микасы, проходясь пальчиками по чёрным, точно смола, волосам девушки. Аккерман со всей пылкостью впилась в раздутые губы своей гостьи, имевшие слегка солёный привкус. Она принялась снимать с Хистории ее розовое платье, перевязанное лентой спереди, как корсет, а под ним простое белое одеяние, похожее на ночнушку, параллельно отводя подругу в спальную комнатку. Оставив Хисторию в одном полупрозрачном белом платьице, Микаса уложила ее на кровать(хоть она и жила одна, но кровать была двухместной). Девушка целовала у ней оголенные плечи и шею, проводя рукой вдоль ее аккуратного стройного стана. Хистория сняла с себя платье и белье, окончательно оставшись без одежды, и яро принялась раздевать Микасу. Так, отбросив давно уже не застегнутую рубашку и льняную юбку, Аккерман сперва сконфузилась оказаться перед кем-то полностью разодетой, но Хистория поспешила ее успокоить. Микаса неустанно оставляла на теле королевы влажные следы от поцелуев и, остановившись на ее аккуратной маленькой груди, девушка начала играться кончиком языка с розовым, как лепесток розы, соском Хистории. Она полизывала ареолу, а следом целовала и нежно посасывала. Райсс вздергивала подбородок кверху от удовольствия, а из ее уст проносился упоенный стон. В тот вечер, проведённый вместе, полный сладострастия и великих чувств, давние подруги определённо ощутили то, чего не знали до тех пор и, что им обеим казалось необходимым, нужным - человека и немного любви. И обе поняли, что этот нежданный визит стал нечто жизнеутверждающим или же недостающей частью пазла, без которого не увидеть картину во всей ее полноте. В тот вечер одинокие, измученные души сошлись в единое. В тот вечер на земле стало чуть больше любви. - А что было потом? - слышится звонкий голос Хистории. Девушки валялись в измятой постели, прикрытые тонкой тканью белого пододеяльника. Хистория лежала на животе, а Микаса - на боку, проводя дорожку кончиком пальца вдоль закинутой за ее плечо худой руки бывшей соратницы. Райсс уставилась на неё, выжидая ответа на вопрос, но Аккерман не поняла его сути. - Какое «потом»? - Ты говорила про то время, когда мы с тобой сблизились, рассказала о том, как ты вновь проявила ко мне интерес и резко прервалась. Сказала «а потом» и сменила тему. Так, что было потом? Выслушав вопрос Хистории ещё раз и припомнив эту самую часть их разговора, Микаса вдруг занервничала, однако сама не понимала, почему. Пролежав в раздумье считанные секунды, девушка ответила с присущим спокойствием и пронзительностью в голосе. - Наверное, тогда я не смогла сказать это вслух, потому что не была до конца уверена. Но сейчас…- Микаса сделала глубокий вдох,- Сейчас я точно знаю, что потом я влюбилась в тебя. Глаза Хистории мгновенно засверкали, брови слегка приподнялись, а ее губы чуть приоткрылись. Она ощутила, как рдеют щеки. - Подумать только. А я и не замечала. - Потому, что я долгое время отгоняла от себя эти чувства, а вскоре уже было не до того совсем,- глаза Микасы вдруг сделались печальными, поминая события прошлого. - Да…понимаю. Ну, наверняка все что не делалось, делалось к лучшему. Пожалуй, я до сих пор в это верю. Микаса улыбнулась. - Возможно, в этом есть доля истины,- и после, понизив голос, она добавила.- Я рада, что ты здесь. Хистория одарила Микасу такой же ласковой улыбкой и прошептала: - Я счастлива, что я здесь. Она притянула Акерман ближе к губам, и они слились в долгом нежном поцелуе. На следующее утро, когда Микаса прошла на кухню, ее взгляд остановился на красном шарфе, что свисал с гарнитуры. Забавно, ведь она думала, что при виде него ее настанет гнетущее ощущение вины и осознание собственного предательства. Но ничего из этого Микаса не чувствовала. Сперва ей показалось это странным, но потом девушка словно вздохнула с облегчением. Она подошла к шарфу, взяла в свои руки и оставила на нем долгий поцелуй. А после накинула его на плечи, обвив вокруг шеи.