𝕨𝕙𝕠𝕣𝕖.

      Как же быстро летит время… И как быстро, главное, меняются люди! Их потребности, цели, приоритеты, — всё безвозвратно становится другим! Тогда даже то, что раньше казалось самой потрясающей и удивительной вещью, может потерять свою ценность и пропасть из жизни, как по чёртовому щелчку пальцев.       Морти уже такой взрослый, серьёзный мальчик; Рик едва с этим мирится. Его отчаянные попытки отрицания весьма естественны, ибо взрослый, серьёзный мальчик, как и положено, размышляет о взрослых и серьёзных вопросах — о поступлении в колледж, необходимости максимально сосредоточиться на учёбе. Поэтому Мортимер Смит смело заявляет любимому дедушке о том, что с совместными безумными приключениями теперь покончено. Спустя пару минут напряжённого спора Рик всё же вынужден, обречённо вздохнув, согласиться.       Согласиться продолжить блуждать по другим реальностям в мерзком одиночестве. Обнаружить, что занятие потеряло всякий смысл. Нет, серьёзно: ему невыносимо скучно без этого ссыкливого туповатого Морти, вечно пытающегося вставлять палки в колёса из-за своих излишних доброты и правильности! Ему невыносимо скучно без возможности бесконечно подкалывать внука и наблюдать, как отчаянно он пытается не обижаться, не плакать, не осыпать проклятиями…       Рик скучает по горящим, полным искреннего восхищения, глазам. По способности так искренне, эмоционально на всё реагировать. Для Морти каждое приключение ведь как первое! Даже тысячи трупов, моря крови и другие перенесённые потрясения не могут выбить из этого мальчика невинность. Такую сладкую, трогательную и незнакомую для Рика Санчеза невинность, такую соблазнительную и…       И он встряхивает головой, странно отгоняя развратные, из ниоткуда пришедшие мысли. Решает телепортироваться куда-нибудь и заглянуть в местный бордель. Рику совершенно точно нужно снять сексуальное напряжение. В ближайшее время.       Он заказывает лучшего проститута и направляется в названную девушкой с ресепшена комнату. Жадно глотает алкоголь из фляги и жадно надеется, что хороший секс способен подействовать как временное обезболивающее для души.       И почему же ему, бесчувственной эгоистичной мрази, вдруг становится настолько больно — хочется спросить! Хотя интуиция Рику подсказывает, что этим вопросом лучше всерьёз не задаваться. Зря разве говорят: меньше знаешь — крепче спишь?       Вновь прогоняя из головы всё лишнее и особо волнующее, Санчез открывает дверь, готовясь насладиться вечером хотя бы чисто физиологически, и… И смачно выругивается про себя.       Что за издевательство?! Меньше всего на свете он хочет видеть сейчас это лицо, слышать этот голос… Произносить это имя.       — М-морти? — О нет, Рику наверняка кажется. Ведь как так могло случиться: он телепортировался именно в тот мир, где его родной любимый внук — грёбанная шлюха! У Санчеза и мысли не могло возникнуть, что один из Морти может зарабатывать на жизнь таким грязным, бессовестным способом…        Его Морти — такой милый, наивный, чистый мальчик с очаровательным взглядом. А что в глазах этой шлюхи? Одна мерзость, одна похоть.       Лучший проститут заведения ничего не отвечает на уточняющий вопрос клиента. Пошло улыбается, пошло закусывает губу, стремительно сокращая расстояние между телами. Рик задумывается о том, чтобы развернуться и уйти, громко хлопнув дверью. Забыв о самой странной, неожиданной версии Мортимера Смита.       Но в связи с недавним употреблением алкоголя его реакция замедленная. И Морти, желающий отработать каждую копейку, конечно же не даёт возможности покинуть комнату, накидываясь на Рика со страстно-нежными поцелуями и касаниями.       Санчез слишком пьян, чтобы контролировать себя, своё тело. Своё постыдное наслаждение, которое приносят почти родные губы, оказываясь на бледной шее, на выпирающих ключицах, на напряжённых от возбуждения сосках, впалом животе и… Они уже совсем низко, хотя ласкают не там, где так бы хотелось. Морти дразнит, нагло усмехаясь, настойчиво не касаясь затвердевшей плоти. Рик быстро выходит из себя.       Он хватает мальчишку за волосы и буквально натягивает на себя, заставляя зарыться милым носиком в лобковые волосы. Морти жалобно скулит, из его рта обильно вытекает слюна — но кто он, чтобы сопротивляться? Он тот, кто изобразит искреннее удовлетворение и продолжит вбирать по яйца с развратными, сводящими с ума стонами, доводя до оргазмических судорог и семяизвержения. Семя человека, злоупотребляющего алкоголем, помимо солёности содержит и горечь. Морти позволяет себе поморщиться, замечая, что сполна удовлетворённый клиент не смотрит на него.       Понимая, что «приятный вечер» ещё не закончен, Смит поднимается с колен и снова соблазняет, заводит. Шепчет что-то грязное, не удерживаясь от укуса и посасывания мочки уха. У Рика с тестостероном всё более чем хорошо, и на повторное возбуждение не уходит много времени.       Его огромный каменный член быстро оказывается внутри Морти; так же быстро, грубо и резко совершаются остальные поступательные движения. Парень выгибается, прижимается к клиенту грудью, подставляет шею для укусов и засосов, выкрикивает его имя, зная, как это тешит мужское самолюбие. Двигает рукой вдоль своего члена, желая получить больше удовольствия, и Рик ничего не имеет против такой вольности. Наоборот — заменяет руку Морти своей и активно ублажает его, растирая предэякулят по всей длине, продолжая долго и настойчиво вжимать в старую скрипящую кровать, осыпать поцелуями, вылизывать кадык, изящные хрупкие плечи и маленькие розовые соски.       И все эмоции, ощущения вдруг перестают быть имитированными. Парень действительно сходит от наслаждения с ума, действительно получает сильнейший оргазм, от которого хочется срывать голос.       И когда всё заканчивается, Морти действительно не понимает, почему Рик должен сейчас уйти.       А Рик не понимает, какого чёрта его грубость вдруг сменилась искренним желанием, острой потребностью дарить ласку и удовольствие…       Человеку с лицом, голосом и телом его внука! Конечно, Санчез не из тех, кто привык мучиться совестью, но даже ему сейчас невыносимо стыдно. И неизвестно, перед кем больше: перед самим собой или Морти.       Ах, прекрасный невинный Морти, которого неожиданно увлекла учёба! Как же Рик по нему скучает… Но явно не до той степени, чтобы заниматься сексом с другой его версией! Это же безумие!

***

      Безумие — так звучит второе имя гениального учёного, межгалактического террорита, самого умного существа во вселенной. Именно поэтому Рик продолжает встречи с Морти-шлюхой. С каждым разом всё охотнее дарит частичку себя, нежнее себя ведёт. В общем, становится всё меньшим малодушным мудилой-Риком.       Он даже пытается, поглаживая лежащего на груди мальчишку по волосам, рассказывать ему о межгалактических путешествиях, хотя желаемой реакции не получает. Этому Морти не интересны другие миры, другие существа, приключения. Его внутренний мир примитивен и узок, ведь в свои шестнадцать (в шестнадцать, чёрт побери, лет!) он, вместо того, чтобы наслаждаться беззаботной жизнью, уже является опытным проститутом, полностью погружённым в ненавистную оскорбительную работу, кроме которой не видел и не видит ничего.       Санчеза мучает один-единственный вопрос, и он нескоро решается произнести его вслух.       — А… где тво-э-эй Рик? — спрашивает однажды учёный, по мерзкой и любимой своей привычке рыгая в середине вопроса. — У каждого Рика должен быть свой Морти. — Парень горько усмехается.       — Видимо, не у каждого… Мой Рик бросил меня. Посчитал, что я слишком тупой и слишком мешаюсь. А так как я бесполезный кусок ни на что не способного дерьма, я сейчас нахожусь здесь. В ебучем борделе, в попытках нормально заработать на жизнь.       Несмотря на высокий интеллект, Санчез не может понять, что ощущает, услышав такие жуткие слова. Он привык подавлять любые эмоции и чувства, потому умение разбираться в них давно атрофировалось. Если все люди принимают решения, полагаясь и на разум, и на сердце, то Рик давно живёт одним холодным разумом. Давно не походит на обычного, адекватного, психически здорового человека. Хотя он и не человек, нет; он — самое умное существо, настоящий гений! С комплексом Бога и кучей других проблем, которые, конечно, никогда не признает, ибо для истинных гениев психология не наука, а дерьма кусок.       — И твой Рик не знает, как ты живёшь, чем занима-э-э-ешься? Неужели ему совсем не жаль тебя? — Морти вновь натянуто улыбается.       — Ты же тоже Рик. Сам знаешь: Риков никто и ничто не ебёт, кроме их самих. Грёбанные эгоисты, которые плевать всегда хотели даже на родных и близких. Такая вот их плата за гениальность.       Санчез морщится: конечно, всё сказанное звучит очень неприятно. Хотя поморщиться его заставило не только чувство неприязни, но и… Вины? Такое сильное, болезненное и необычное.       Рик вдруг вспоминает, какую страшную вещь сказал однажды своему Морти: он берёт внука с собой только для прикрытия, только из-за специфических мозговых волн, перекрывающих гениальные волны самого опасного межгалактического преступника. И пускай Смит далеко не самый умный человек на свете, он конечно же догадывается: Рик, как и все остальные, считает его невероятно, невыносимо, безнадёжно тупым. А Морти ведь, как и положено тупому наивному подростку, надеялся, что дорогой сердцу дедушка озвучит совершенно другую причину.       Любовь, желание вселить веру в то, что Морти — самый обычный парень, а не глупый неудачник, всю жизнь обязанный провести в одиночестве!       Но что слышит парень вместо слов поддержки? Постоянные подколы, порой даже доводящие до слёз. Он показывает обиду куда реже, чем скрывает, загоняет её глубоко-глубоко в душу, к другим таким обидам, которых огромное количество. И Рик, наконец, начинает бояться, что собранные вместе мелкие обиды можно приравнять к пока тщательно скрываемой ненависти.       А ведь вот в чём парадокс — при всём своём свинском отношении Санчез действительно любит Морти, причём безмерно, преданно, так, как никого больше любить не способен. Он действительно верит в парня, действительно хочет удивлять и радовать его, вызывать искреннюю улыбку на лице. Он готов даже, ни на секунду не засомневавшись, пожертвовать собственной жизнью ради Морти; однажды так чуть и не случилось! Только почему Рик… стесняется всего этого? Почему отчаянно отрицает? Почему считает себя сверхчеловеком и решает, что такому существу стыдно испытывать что-то ласковое и нежное?       От отрицания разве легче? Да всё растёт и развивается, как в геометрической прогрессии, и Рик только больше убеждается: он сильно проебался, однажды решив, что наличие или отсутствие чувств можно контролировать на все сто процентов разумом. Ведь Санчез, великий интеллектуал, не смог устоять перед собственным внуком (пускай неродным технически, пускай никогда таковым не воспринимаемым) и… Влюбился по уши, как мальчишка. Однако Рик сразу понял, что эта влюблённость будет куда серьёзнее и крепче, чем чувства незрелого мальчишки.       Именно поэтому он ещё встречается со шлюхой с лицом, телом и голосом Морти, поэтому с таким удовольствием имеет её, с таким энтузиазмом пытается ей что-то рассказывать. Только этот Морти, искусно, но механически занимающийся любовью, давно забывший значения слов «стыд» и «смущение», развращённый до невозможности во всех смыслах, — не его Морти. Не тот, вот не тот совсем! Рик даже думал пригласить этого проститута попутешествовать, но быстро понял, как нелепа и бессмысленна подобная идея. Его любимый, очаровательный, чувствительный Морти незаменим.       И что же делать дальше? Как избавляться от этой невыносимой тоски, наполняющей до краёв?

***

      — Э… Как дела с учёбой? — глупо интересуется Рик, стоя в дверном проёме. Морти реагирует, даже не проворачиваясь:       — С чего тебя это стало волновать?       — Ну, воо-э-э-бще-то всегда волновало. Я тебе и с домашкой помогал.       — Ага, целых два раза. Что тебе надо, Рик? — Санчез закатывает глаза.       — Блять, Морти, если я с тобой разговариваю, это не значит, что я собираюсь тут же тебя эксплуатировать! Я хоть и эгоистичный придурок, но не настолько! — Парень всё же откладывает учебник в сторону и устремляет удивлённый взгляд на деда.       — Да? Прикольно, я не знал. — Рик тяжело вздыхает, догадываясь, что этот подкол стоило бы принять близко к сердцу. Но он для подобного слишком, увы, чёрств.       Хоть и пытается бороться со своей чёрствостью прямо здесь и сейчас.       — М-морти, я хотел бы поговорить. Это важно.       — Надеюсь, не о наших приключениях, Рик? Я всё давно сказал. — Интересно, и когда ж у этого парня успели отрасти яйца и появиться характер? Ещё и откровенно скверный!       — Ты можешь меня просто послушать, маленький ублюдок?! Просто послушать, не перебивая, не комментируя, не… — Санчез от неловкости откашливается и замолкает на полуслове, понимая, что тема разговора никак не сочетается с повышенным тоном и обращением «маленький ублюдок». Пришлось глупо помолчать какое-то время. — На самом деле, я хотел убедиться кое в чём, пёс. Будь со мной сейчас честным, пожалуйста. — Когда Рик произнёс «пожалуйста», Морти окончательно перестал узнавать своего дедушку.       — Хорошо, как скажешь. Но ты меня очень пугаешь!       — Нечего пугаться. Просто хочу знать, что… ты не держишь на меня зла ни за что. А если держишь, то… — Санчез снова так некстати рыгает. — Прости. — Всех слов на свете не хватит, чтобы передать, насколько трудно бесчувственному гению произносить такие вещи, насколько стыдно ему раскрывать то, что есть на душе и в сердце.       — О нет, Рик, всё в порядке! Я же говорю: я просто решил заняться учёбой, чтобы поступить в колледж. Н-никаких проблем. — Морти дарит Рику успокаивающую улыбку. Красивую улыбку, ради которой можно уничтожить всю вселенную, если вдруг потребуется… — Почему ты задумался над этим? На тебя не похоже. — И снова подкол, намекающий на то, что Рик — последняя тварь. В принципе, он тут полностью согласен.       — Неважно, Морти. Важно то, что я всё-таки задумался и извинился перед тобой. — Парень недоверчиво морщится.       — Да что за хуйня, не пойму! Ты помирать собрался?! Или, или, я не знаю, это какая-то реальность, в которой Рик идеален?! Где его идеальный Морти тогда?! — Санчез хрипло смеётся.       — Его я только что отвлёк от учебников. Больше не буду. — И только Рик, чувствуя небывалое облегчение, собирается уходить из комнаты, как…       — А может, всё-таки слетаем? Куда-нибудь, без разницы, — неожиданно просит Морти.       И так же неожиданно бросается к Рику в объятия, получая от него осторожный несмелый поцелуй в макушку, в висок, в нос, в щёку, а уже после, уверенный и страстный, — в губы.       Морти не задумывается о необходимости сопротивляться. Лишь приоткрывает рот, позволяя чужому влажному языку нежно соприкоснуться со своим.