Проснуться в выходной на несколько минут раньше случайно поставленного будильника.
Проснуться в мятой, тёплой, залитой светом постели.
Проснуться в собственном теле после собственной смерти.
Эрен вскакивает, панически вертя головой и таращась на стены. Дышит так, будто только что вынырнул из-под воды, сжимает в кулаках простынь и всё ещё не верит, что на самом деле проснулся. На него, случайно, не высыпали ведро льда? Кажется, нет — спальня абсолютно пуста, если не считать Йегера, его бьющееся о рёбра сердце и вязкие остатки самого длинного кошмара в жизни парня.
— Кошмар? Это был... Просто кошмар?
Шепчет, как в бреду. Не верит. Не может поверить. Судорожно осматривает себя со всех возможных сторон, закрывает глаза и тут же вздрагивает — боится этой чёрной пелены, боится снова упасть и больше не подняться. Вздрагивает снова — громкая мелодия будильника режет слух, и Эрену требуется несколько слишком долгих секунд, чтобы вспомнить, как его отключить. Телефон? Шатен с неподдельным интересом крутит его в руках, хотя, кажется, сам выбирал, покупал, зарабатывал на него... Пробегается по календарю, стоящему на тумбочке, запоминая год. Очень странные чувства. Всё странное. Опускать ноги на холодный пол — странно. Идти по до боли знакомым коридорам и комнатам благодаря лишь какой-то мышечной памяти — странно, словно нескончаемое чувство дежавю. Странная дверь, ведущая в ванную. Совершенно непонятного цвета плитка, раковина и... О, Боги,
зеркало. В это мгновенье Йегер точно забыл, как и куда шёл — от подобного зрелища и не такое забудешь. Трогает лицо, затылок, шею, чересчур пристально смотрит в глубину зрачков; искренне удивляется, когда не находит на себе ни единого шрама, а уж тем более длинных волос, которые собирались бы в хвост.
— С ума сойти...
До сих пор не верит, но находит силы умыться. Тянется за полотенцем и замечает висящую рядом... Красную тряпку?
Шарф. Красный шарф, который он подарил Микасе.
Если бы челюсть Эрена могла отвалиться, она уже пробила бы пол соседей снизу, а туман, крепко обнявший разум, вмиг растворился.
— Микаса... Микаса!
Теперь парень совсем не понимает, куда несётся. Рефлекторно. Почти бежит, вот-вот запнётся на ровном месте... Но разве за ним кто-то гонится?
— Да, милый, что-то случилось?
Всего одна фраза — и Йегер застывает прямо на пороге кухни, не смея сделать и шага вперёд. Будто прямо перед ним пролетает самолёт — одно движение, и можно попрощаться с головой. Застывает, как скульптура, на которой явно заметен отпечаток шока, застывает, даже дышать прекращает на какое-то время. Лишь молча сверлит взглядом чужую спину, чего-то выжидая.
— Ох, выглядишь ужасно, — брюнетка обернулась, одарив мужа лучезарной улыбкой, от которой искры пронзили всё тело, — как себя чувствуешь?
Так хорошо. Так блядски приторно всё это выглядело и ощущалось, что казалось искусственным — и свет, режущий пространство на полосы, и до одури приятный запах блинчиков, и приглушённый шум улицы, и Микаса. Микаса у плиты. В блядском розовом фартуке. Может, Эрен всё ещё спит?
— Н-нормально. Просто... Этот сон, и...
— Сон? Тебе приснился кошмар, да? — Девушка поставила три тарелки на стол, — Ты всю ночь ворочался и что-то говорил, — тихо хихикнула, доставая вилки, — но не страшно, уже совсем не маленький, приходи в себя. Хочешь, ущипну? Ты больше не в своём кошмаре, слышишь? Всё хорошо!
Но вместо того, чтобы услышать ответ, она роняет незапланированно громкое "ой", когда чувствует себя зажатой в почти отчаянно-радостной хватке.
— Эрен? — И тут же понимает, что задавать вопросы будет бесполезно, поэтому лишь одобрительно вздыхает, — И тебе доброго утра.
— Папа!
Теперь ясно, почему тарелок три. Ясно, почему в голове отголоски подросткового максимализма, а физические ощущения на все двадцать пять, даже больше. Сколько лет прошло? Ну, в смысле, сколько лет была разница между сном и... Дерьмо. Подумать ещё успеет — Йегер серьёзно не хотел оборачиваться на голос, потому что чётко ощущал, что вот-вот заплачет. Но он же не мог забыть о ребёнке, верно? Не мог?
Конечно нет. И в конце концов повернувшись, как только сталкивается с блеском огромных зелёных глазищ, осознаёт, что не забыл. Рухнув на пол берёт малыша на руки, гладит шоколадную макушку и старается собрать внутри последние крупицы самообладания.
— Привет, кроха, — бормочет еле слышно, коротко всхлипнув, — как же я рад вас видеть...
— Эрен, — Микаса наклонилась и смягчила тон, — ты, конечно, фантастический человек, но сейчас даже я неприлично удивлена. Все мы знали, что свадьба для Кирштайна — это событие Вселенского масштаба, а значит, трезвым никто не уйдёт, но мне всегда казалось, что ты знаешь меру, — девушка убрала выбившуюся прядь за ухо и вопросительно посмотрела на мужа, пытаясь разложить хоть часть того спектра эмоций, что сейчас выражало его лицо.
— Жан? — Звучит слишком жалобно и потерянно, — Свадьба?!
Парень сильнее прижал к себе вдруг притихшего сына, и, кажется, чуть не зашёлся истерическим смехом.
— Свадьба Жана и Марко, Эрен, — улыбка брюнетки мгновенно испарилась, — ты точно в порядке?
— Господи, Марко... — Сделав глубокий вдох, Йегер выбросил из головы всплывшие на поверхность обрывки сна — такого длинного сна, что казался сплошным листом горьких воспоминаний, — Да, правда, всё нормально. Я объясню тебе чуть позже, хорошо? Нужно кое-что сделать... Прямо сейчас, — усадив ребёнка на стул, Эрен рывком поднялся и вернулся в спальню.
— Как хочешь, — обеспокоенный шёпот Микасы так и не долетел до коридора, в котором исчез шатен; вздохнув, девушка поставила на стол тарелку со стопкой горячих блинчиков, — Давай начнём без папы, он скоро вернётся.
///
Телефон. Пароль, к счастью, Эрен тоже вспомнил — правда, с попытки, кажется, седьмой. Прикушенная от стресса губа, длинные, монотонные гудки — невыносимые секунды ожидания — и, наконец, сонный голос с другого конца радует слух чем-то невнятным.
— Армин! — Как же давно в это имя не вкладывалось столько облегчения, — Армин, с тобой всё хорошо?
— Эрен? И тебе привет, — Арлерт широко зевнул, — полный порядок. Чего так кричишь? Видимо, не меня сейчас стоит расспрашивать о состоянии. Ой, точно! — Он заразительно посмеялся, чем-то шурша — одеялом, наверное, — Ты вчера в такую стельку был, что даже Саша бы позавидовала! Как самочувствие?
— Даже не знаю, — Йегер замялся настолько явно, что сам удивился, — сносно, вроде. Тут, просто, такой кошмар приснился... Как в детстве, знаешь, только ярче. Сон длиною в жизнь. До сих пор отхожу, если честно, — парень растерянно улыбнулся, — ещё пару месяцев в рот точно ни капли не возьму.
Саша. Армин сказал "Саша". Видел бы, как Эрен в этот момент дёрнулся, точно бы испугался.
— Кстати, Саша... Что с ней? В порядке?
— Так. Пары месяцев, кажется, будет мало, — шатен различил какой-то тихий смешок после этой фразы — но точно не от Армина, сдвинул брови и продолжил с неприсущим ему упоением слушать родной голос, — всё с ней хорошо. Усадили в такси и отправили домой, как и всегда, почему ты вообще спрашива...
— А Эрвин? Ханджи? Что с остальными? — Руки сами по себе начали мелко подрагивать, как только в голове один за другим стали возникать образы товарищей. Близких. Семьи.
Блять. Семья.
— Они снимают квартиру в том же доме, что живёшь ты, дубина, — Эрен почти почувствовал, как Армин резко становится чуть серьёзнее, чем обычно, и трёт переносицу, — вы вместе уехали. Приходи уже в себя, совсем не смешно, если на чистоту.
— Ладно-ладно, я понял, спасибо, — не отрывая глаз от ламината, Йегер нервно запустил руку в волосы — вспомнил о кое-чём поважнее, — я... Знаешь, позвоню, пожалуй, маме. Спасибо ещё раз. Я рад, что всё хорошо. И... Передавай привет своей подружке. Она же там хихикает на фоне, да?
Эрен правда не знал, была ли у Арлерта "подружка". Под дулом пистолета бы не сказал, не помнил, честно, хоть убей — но слишком уж хотел поскорее закончить диалог чем-то позитивным, поэтому в моменте отвлёкся от распутывания клубка собственных мыслей и выдал первое, что пришло на ум кроме того, что мучало последние полчаса.
— Именно она, — блондин обречённо вздохнул, потягиваясь, — не знал, что в клубах такие водятся. Видишь, даже с собой забрал.
В клубах? Боже. Свадьба, значит, была интересной — даже стало жаль, что память отшибло. Совсем на Армина не похоже — утащил кого-то в постель прямо с праздника. Видимо, правда особый случай. Эрен смутился настолько, что вместо того, чтобы наконец положить трубку, как и хотел, не упустил возможность уступить место иронии.
— В клубах? — Он повторил размышления вслух, — Давно ты домой девчонок из клубов водишь, а, Арлерт?
— Отвали, — жалобно протянул юноша, — белка пройдёт — обсудим и это. На Леви бы посмотрел, — он слегка повысил тон, возмущаясь, — тот чуть ли не самым последним ушёл, да ещё и с каким-то мужиком под руку!
Свадьба точно была интересной.
— К-капрал? С мужиком? — Давно эти зелёные глаза так не бегали по комнате. Хотя...
— Кто? — Возмущение тут же сменилось искренним непониманием с ноткой раздражения, — Эрен, прекращай и беги уже к маме. Надеюсь, хоть она вправит тебе мозги, — Армин спрятал снисходительную улыбку, — я перезвоню через пару часов. Не сходи с ума!
Шатен хочет бросить телефон подальше на кровать — очередная волна осознания всего абсурда накрывает, не дав парню вдохнуть. Абсурда, который, на самом деле, был абсолютно реальным, да и не абсурдом вовсе. Всё смешалось слишком резко, ярко, светя прямо в зрачки плотными лучами и стреляя искрами, со скребущей нутро тревогой и судорогами. Йегер бесится. Бесится и боится, потому что не может взять себя в руки.
И на щеке блестит тонкая, мокрая дорожка — такая предательская, но искренняя и чистая, когда слепая надежда Эрена обретает вес, и он понимает, что позвонил совсем не на тот свет.
— Мама?
Да. Слишком давно он не говорил этого. Казалось, что впервые слышал её голос за много лет. Каждое слово врезалось в солнечное сплетение могильными иглами, но тут же расцветало пышным букетом полевых цветов, странно царапая горло, плечи, лопатки, пальцы... Всё, где ещё работали нервные окончания. И Эрен уже никогда не сможет забыть это ощущение —
боль, тянущую за собой счастье; счастье, тянущее за собой боль.
///
Никогда не сможет забыть этот день. Этот ебучий сон. Ещё долго будет сокрушаться и думать, что это нездоровое дерьмо. Или такого в принципе быть не может. Или... Что-то другое. Что угодно.
Сколько там стадий у принятия? Говорите, пять? Йегер бы навряд ли согласился.
Долго, правда долго к нему возвращались рассудок и воспоминания. Надолго, точно надолго он в шоке, погружённый в себя, даже слегка загнанный, наверное. И поменялся, скорее всего, уже навсегда. Слишком детально и по-настоящему пережил в чертогах своего разума события, что сломили бы почти любого, совершенно с иной стороны рассмотрел своё существование. Образумился и окончательно вырос. Ментально, даже, кажется, слегка поседел...
Случался в вашей жизни сон, что менял её? Менял вас? Избавлял от шрамов выдуманных, физических, но оставлял реальные — те, что скрыты глубоко внутри?
У Эрена Йегера случался.
И... Знаете, что?
— В задницу такие сны, — бормочет в тот же вечер, обращаясь к пустоте и укрываясь одеялом по самый нос, — в задницу.
