Desire

— Джонни, я знаю, что ты пялишься. — Пять баллов за внимательность. Этот назойливый кибер-призрак скоро доебет Ви до тика. Разглядывать спящего — сраная крипота. Особенно не по себе, когда чувствуешь выжидающий, но при этом пустой темный взгляд, совсем реальный, прекрасно осознавая, что ни единой живой души в комнате нет и быть не может. — Хули тебе надо? — Мне? Нихуя. А вот тебе, я посмотрю, чего-то таки хочется, судя по тому, как ты меня своей голой жопой пытаешься загипнотизировать. Ви злобно дернул покрывало на себя, натягивая его по самую грудь, и перевернулся на другой бок, обращаясь нахмуренным полусонным лицом к вальяжно разлегшемуся на диване Сильверхенду. — Вид сзади мне нравился больше. — Исчезни, блять, — Ви от безысходности накрылся одеялом с головой, будто это хоть как-то могло прогнать засевшего глубоко в мозгах — в самом прямом, сука, смысле — обнулившегося полвека тому назад говнистого уебка, и зажмурил глаза. Голова закружилась. Еле слышно затрещала статика кратким и рваным цифровым мурлыканьем, а следом послышался пренебрежительный и самодовольный смешок. И одним этим звуком Джонни мог зарыть в помои своего оппонента — без лишних слов. Он щелкнул несуществующей зажигалкой, и тягучий запах крепкого табака нагнал Ви изнутри, прокатился на корню языка — нереальный призрак, больно настоящее воспоминание. Ви злобно и длинно выдохнул через нос, буквально прочувствовав, как из ноздрей валит дым. Ебаную вывихнутую лодыжку крутило, ныли плечи от блядского броника. На левом боку лежать страшно неудобно — все ребра в синяках, под одеялом душно, но соло лучше задохнется под покрывалом, чем еще раз взглянет на Сильверхенда. Ви уж лучше промучится полночи в странной позе, чем даст Джонни повод измываться над собой дальше. Вниз по пояснице покатилась крупная капля липкого пота. Хочется повеситься. А еще больше — наконец уснуть, блять. — Если ты не съебешься из моего поля зрения, я клянусь, я не поленюсь встать и накидаться блокаторами, — из-под покрывала прозвучало глухо, но Ви знает, что Сильверхенд прекрасно все слышал. Характерного треска в воздухе не послышалось. — Я предупредил, — злой и усталый шепот. Стоило Ви вскочить с постели, скидывая мокрое насквозь одеяло на пол, а его босым ступням встретиться с прохладной плиткой — соло даже на мгновение блаженно прикрыл глаза, — как виски сдавило невыносимым спазмом, долбанувшим искрящимся разрядом в лоб. Под рефлекторно захлопнувшимися веками испуганно разлетелись во все стороны белые мушки. «Сбой в работе биочипа» — заверещало оповещение, ослепляя розово-бордовым свечением. Блять. — На словах ты… А на деле имеешь все шансы обнулиться от любого чиха. Дернулся — аневризма лопнула. И пиши пропало, — Джонни протянул лениво и незаинтересованно, но Ви почувствовал, как что-то неуютное прокатилось у солнечного сплетения. Соло разлепил свои воспаленные от недосыпа зенки, упираясь страшно заебаным взглядом в рассевшегося уже на столе Сильверхенда, который все еще курил, сложив локти на коленях, и в ответ бурил соло глазами сквозь красноватые стекла очков равносильно усердно. Они сидели в темени и редких вспышках Найт-Сити, друг напротив друга, в одинаковых позах, и смотрели друг на друга ровно так же одинаково — и каждый стремился донести другому что-то свое. — Ты можешь быть человеком?.. — О, поверь, Ви, я стараюсь. Прямо-таки из кожи вон лезу. А дело, собственно, в чем? Пауза. Ви сделал прерывистый вдох, но от темных глаз напротив, в которых отражались огни города, не оторвался. И попробуй убедить свою больную, отбитую нахуй башку, что так быть не может, что Джонни здесь… нет. — Я устал и хочу спать. Очень сильно. Но, блять, когда у тебя над душой сидит редкостный мудила, знаешь ли, начинает бессонница мучить. Сильверхенд нахмурился, скривив губы: — Ты настолько громко думаешь о всякой хуйне, что у меня голова уже болит. Которой, между прочим, у меня вообще-то нет. — Потому что она моя, мудак! Моя голова болит! И знаешь в чем причина? В тебе, блять! Она болит потому, что ты, кусок дерьма, не даешь мне спать! — Ви мгновенно взорвался и принялся активно рассекать застоявшуюся духоту руками в нервных рваных жестах, чем сделал себе еще хуже — теперь затошнило. — И каким же таким дивным хуем я не даю тебе спать? Свожу с ума одним своим существованием?! — щелчок, разлетелись искры. Горящий ярко-красным в полутьме окурок так никогда и не попал в Ви. Повисла тишина, раскаляя и так горячий воздух до невыносимых температур. Сколько раз эта фраза проскакивала в его мыслях, слово в слово. А Сильверхенд варварски выдрал ее из головы Ви и швырнул ею прямо соло в лицо, как вонючей половой тряпкой. Джонни исчез. — Блять, спасибо! — Ви сидя оформил что-то отдаленно похожее на поклон. Как все заебало… Рокер может обижаться сколько угодно, пока это заставляет его просто рассыпаться на пиксели от злобы. Ви уже добровольно готов был сраться со своей ядовитой опухолью так часто, насколько это только было возможно, лишь бы Сильверхенд исчезал. И очень нехотя он принимал тот факт, что раньше его бы такие мысли не посещали. Он бы не стал таким ядовитым уебком. До Джонни — никогда. — Пиздец… Соло моргнул, но этой доли секунды хватило, чтобы Сильверхенд успел материализоваться перед самым носом просто из ебаного ничего. Ви все еще с непривычки прошибло неуютным холодком. Да к этому нахуй вообще привыкнуть нереально. Джонни опустился на корточки и поравнялся с наемником ростом, все еще пристально заглядывая тому в глаза, уже совсем иначе. Этого не было видно, но Ви ощущал шкурой. — Хуево? — низкий, с теплой хрипотцой голос разбил вибрирующий цифровой галлюцинацией воздух между ними. Простой вопрос, отсутствующая интонация. Снова резь в груди. — Не то слово, — Ви пробежался рукой по взмокшему короткому ежику и повесил голову, рассматривая бегающие в лихорадочном суматошном движении пальцы ног. — Ложись. — И ты пропадешь? — Ты ведь этого не хочешь, — оптика зарябила помехами, снова сбой. Сердце бьется в ушах. Так громко, будто их два. — Не хочу, но… так мне будет легче. — А если я хочу полюбоваться напоследок твоим недовольным лицом и не собираюсь отсиживаться оставшееся мне время в ебаном цифровом чистилище? — Я так больше не могу, — соло закрыл ладонями лицо и рухнул на липкую простынь. Они долго молчали, а Ви старался не думать, ни о чем, чтобы и Джонни не узнал больше положенного. Соло хотел уже сам выскочить из собственной же головы, покинуть сознание и наконец остаться одному, хоть бы на миг. Потому, что не может находиться с Джонни так близко. Даже когда хотелось быть еще ближе, чем позволял здравый смысл. Ви точно почувствовал, как матрац просел, ощутил разряд тока на голом бедре. Вздохнул, заползая глубже в кровать. И мало не сорвался на истерический смех. Он умрет. Будет умирать ужасно долго, больно и мучительно. Все те призрачные шансы на спасение рассыпались в прах просто на глазах, ниточки кропотливых, хоть и сумбурных расследований оборвались. Ви обречен, но не мысли о скорой кончине его тревожат. Ви страшно убивается об отвратительном, отмороженном мудозвоне-террористе, который так сильно на самом деле переживает о его чахлой теперь туше, что парню на физическом уровне тяжело это проживать вместе с ним. Они настолько срослись, что Джонни больше не в силах прятать свой страх от Ви. И кроме страха там было что-то еще, что соло не смог бы никогда в жизни объяснить на словах — возможно только прочувствовать изнутри самого себя. И когда Ви осознал, что ровно так же пролез в душу казавшегося ранее бездушным Сильверхенда, как опухоль, как незваный и презираемый гость, которого никто не захочет видеть так близко у своего порога, ему полегчало. Он отпустил ситуацию. Может ли стать хуже? Да уже некуда. Ему есть что терять? Абсолютно нечего. Станет ли ему легче? Вероятно. Ви зажмурился и показательно лениво подложил руки под голову. Он чувствовал, что Джонни все еще сидит рядом. Знает, что сидит он повернувшись спиной, согнувшись, и его потрепанный, разодранный жилет зажимает его, как тиски. Слышит, что он нервно клацает хромированными пальцами, редко, злобно и быстро выдыхает через нос, будто слушает кого-то и внимает, очень недоволен. Ви понимал, что Джонни все знает. Но почему-то ему так важно было озвучить это в голос. Отплатить Сильверхенду его же монетой. — Ты все переврал. Просто взял и откинул то, чего не хочешь замечать. Легче меня выставить виноватым, чем… — Не начинай, — угроза, но тон измученный. Ви поднялся в надежде заглянуть рокеру в лицо, но тот смотрел сквозь, в пустоту, перекатывая в пальцах неподкуренную сигарету. Его выразительные черты резкими контурами подводили спадающие тени. Низкая линия бровей, характерный прищур, сжатые в прямую линию губы. — Джонни, не пытайся обмануть сам себя. Мы оба замкнуты тут, — Ви легко постучал пальцем по виску, — я чувствую тебя так же, как и ты меня. Вижу твои мысли, ощущаю воспоминания. Если ты закроешь глаза, ничего не исчезнет. — Хватит. Ви и не думал умолкать — больше не может. — Ты не только сводишь меня с ума одним своим существованием, меня… — Ви! — …сводит с ума то, что я не могу тебя коснуться. Джонни крепко сжал кулаки, устремив свой взгляд в пол, и чуть погодя устало и как-то раздосадовано сорвал с переносицы очки, кидая их под ноги Ви. Красноватые стекла разбились на пиксели едва коснувшись плитки. Он снова исчез. — Побег — это все, что ты можешь? Желаю наиприятнейшим образом провести «оставшееся время» в строках кода, — Ви вмазал кулаком по подушке и снова завалился в постель, нашептывая злобное и сбитое «трус». — Засну хоть по-человечески. Обида, злость, бессилие. Соло не успевал фиксировать все те эмоции, которые разливались пульсацией по его кровотоку. Ви не знал, которая из них кому принадлежит. Страх и гнев, отвращение, обида и выедающая нутро вина. Джонни должен носиться по квартире, переворачивать вещи, беситься от того, что не может кинуть в стену блядский стул, должен, наконец, ударить Ви, обвешивая соло обвинениями, нажраться псевдоэндотризина и унестись в разгул, взять в аренду тело, не почесавшись даже спросить хозяина, и, может быть, навсегда его отобрать. И наемник готов был к этому, даже остаться навеки ведомым пассажиром в собственной же шкуре. Но вопреки ожиданиям — затишье. Треск статики. Запульсировало в виске, ударяя острой болью в шею и руку. Чужеродная тяжесть совсем близко, эта же тяжесть на плече. — Если тебе станет легче, представь… — Ви слышал его голос в собственной голове, — что я здесь… — прозвучало сипло, полушепотом, над правым ухом. Его совсем реальное дыхание мазнуло по мочке, поднимая на затылке волосы дыбом. Колючая щекотка побежала вниз по спине.