Сосед из двадцать седьмой

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

       — Вы из двадцать седьмой? — Санён выглядывает из своего убежища за углом. Провокация с протухшим яйцом в замочной скважине провалена, нужно придумать новый вариант. А у той самой двери, под чьей защитой скрывается сосед, которого хочется предать пламени святой Инквизиции, стоит парень и тарабанит в дверь кулаком. — Не поможет.        — Откуда вы знаете?        — Ну… Вы всё ещё надеетесь достучаться до этого придурка. А самый смак достаётся именно двадцать седьмой и двадцать восьмой, то есть моей. И стучат только те, кто въехал недавно.        — Он всегда так врубает музыку?        — С первого дня, как въехал. Считает, что раз его квартира больше нашей, и за неё нужно платить больше, может шуметь.        — Он идиот или да?        — Оба варианта, — горько усмехается Санён. — Меня Санён, зовут.        — Джуён.        — Приятно познакомиться, жаль, что в таких обстоятельствах.        — В полицию обращались?        Санён тяжело вздыхает.        — Куда только не обращались. В лучшем случае советуют МНЕ сделать звукоизоляцию. Явно физику в школе прогуливали и понятия не имеют о распространении звука и вибраций. А в городском управлении посоветовали сменить квартиру.        — Зашибись, советик.        — Может, по кофе и на «ты»?        — Согласен. Всё равно в такой какофонии не уснуть.        Кофе привычно горчит, но ларёк, где делают вкусный всего до девяти вечера работает, а брести пять кварталов в круглосуточный не особо улыбается. Санён отхлёбывает кофе и разглядывает своего соседа. Он видел лишь коробки, искренне сочувствуя новому жильцу, на чью голову обрушится весь шум от неадекватного соседа. Он ожидал увидеть какого-нибудь тихого старичка с проблемами слуха, но уж точно никак не молодого парня, который не от хорошей жизни снял квартиру в этом районе. Да и сам Санён съехал бы давно, если бы хватало денег на более пристойный вариант.        — Весьма приятный вид из окна прилично подпортила музыка, — со вздохом произносит Джуён. — Точнее, шум и вибрация. Будто под колонками на концерте, даже внутренности пляшут. А я думал поработать, но как тут работать, если единственное, что ощущаешь — то, как ужин норовит выскочить наружу? Я даже своих мыслей не слышал.        — Есть такое, увы. У меня чуть полегче с этим, но тоже не райские кущи. Хотя на кухне скрыться можно. Хочешь, можешь посидеть у меня, если работа срочная.        — Неловко стеснять тебя.        — Пфф, никакого стеснения, правда. Если хочешь, моя кухня к твоим услугам.        — Согласен. Слишком много нужно сделать. Спасибо.        — Было бы за что.        Джуён сидит до самого утра, тихо шурша книгами и тетрадями. Освещённое мягким светом настольной лампы лицо сосредоточенно настолько, что хочется разгладить морщинку меж бровей. Санёну прекрасно его видно с футона, на котором он пытается улечься, чтобы вздремнуть хоть немного. Но никакие затычки в уши не спасают от вибрирующего пола и стен.        Единственная радость — что с рассветом этот мудак сверху всё-таки идёт спать. Только на этот раз уснуть мешают другие звуки. Санён с тяжёлым вздохом бредёт в кухню и заваривает себе и Джуёну кофе, пока тот идёт пятнами от громких стонов сверху.        — У тебя всегда так?        — Ага. Музыку слышно не так громко, а вот со спальней с этим неутомимым тигром мне не повезло.        — Я даже не знаю, что хуже, — с сомнением произносит Джуён и крутит в пальцах чашку с кофе. — Это ж мрак какой-то.        — Ничего, ещё немного накоплю и съеду. Ну, или найду соседа, которому можно довериться.        — Был печальный опыт?        — И не единожды.        — Этот сверху женат? Может, с женой поговорить?        — Неа, каждый день новая пассия. Чёрт разберёт, чем берёт. Ведь были бы деньги, не жил бы в этой дыре.        На особо громком стоне Джуён давится кофе и долго кашляет, а потом придя в себя, складывает руки рупором и орёт в открытое окно:        — Давай, у тебя в этот раз всё выйдет! Встанет, как надо.        Приходит черёд давиться Санёну, но давится он не так аккуратно, как это вышло у Джуёна, кофе расплескивается по кухне и едва через нос не идёт, вызывая приступ такого яростного кашля, что сквозь слёзы он вряд ли что видит. Но слышит однозначно — стоны затихают, а вместо них слышится какой-то спор, который Джуён без зазрения совести комментирует:        — Да ладно, он у нас тигр, у него каменный стояк, просто в этот раз что-то пошло не так.        — Ну, ты мощь, — прокашлявшись, смеётся Санён.        — Это нервное. Обычно я спокоен и тих, как мышь.        — Да? Ты такой яростный сейчас, что верится с трудом.        — Уже почти рассвело. Спасибо за кофе с печеньем и относительную тишину, смог закончить. А теперь есть два часа доспать, чего и тебе желаю. Спасибо ещё раз.        — Обращайся.        Санён некоторое время задумчиво стоит у закрывшейся двери, кусая губы. Он не знает, кто проклял его возможностью влюбляться со щелчка пальцев, но поиздевался этот некто на славу. Будто мало того, что его не привлекали девушки, что само по себе уже было проблемой, так ещё и влюблённость на ровном месте. И пусть намётанным глазом можно было заметить больше, чем люди обычно хотели показать, гарантий это не давало никаких. Ткнувшись лбом в стену, Санён тяжело вздыхает в тысячный раз за эти сутки.        По той причине, что сосед у них совершенно отбитый, к вечеру следующего дня Джуён осторожно звонит в его дверь с виноватым видом и тонной учебников подмышкой. Санён молча кивает и пропускает его в квартиру, тоскливым взглядом провожая соседа. Похоже, прав был отец, когда требовал от него невозможного. Разве невозможно взять и переучиться любить? Это же просто — раз и любишь противоположный пол, никаких тебе мучений и терзаний, и главное — никто не осудит. И если он случайно покажет свою симпатию девушке, та всё прекрасно поймёт. Похоже, права была мама, когда говорила «Санён, борись со своими слабостями». Вот только что делать, если твоя слабость — не только мгновенная влюблённость?        С влюблённостью можно сладить уже проверенными способами, которые на Джуёне почему-то не работают. И даже спустя почти три месяца совместного проживания в попытке скрыться от бесконечного шум легче не становится. Наоборот, влюблённость крепнет, а Санён всё больше слабеет перед ней и вечно улыбающимися губами Джуёна. Можно, конечно, обратиться к старому другу, который и прежде помогал отвадить все влюблённости, простыми словами раскладывая всё по полочкам. Может, и стоит позвонить? Но Санён не хочет избавляться от конкретно этой.        С Джёуном комфортно и спокойно, и он уже давно не смущается и спокойно приходит в гости. Они даже пару раз вместе смотрели фильмы на стареньком греющемся ноутбуке Санёна, примостившись рядышком на футоне. Спроси кто, о чём были фильмы, Санён ни в жизнь не ответит, потому что точно может сказать, что было из одежды на Джуёне, чем от него пахло, и каким тёплым он был, вопреки прохладе в квартире. Он может сказать, как зачёсаны волосы или какой университетский предмет они разбирали вместе, но точно не то, что мелькало на экране, когда Джуён был так близко, что сердце выскакивало.        Когда Джуён остаётся у него на вечер, потому что у соседа сверху вечеринка, и покоя не предвидится, Санён окончательно понимает, что вляпался. Они смотрят кино на максимальной громкости ноутбука, потому что иначе попросту не слышно, а потом Джуён засыпает на его плече. Санён каменеет и почти не дышит, поглядывая на дрожащие ресницы и руку, перекинутую через него. Именно этот вечер показывает, что Санён вляпался по полной. Переполох в груди не девается никуда, даже если они сидят в разных комнатах, и Джуён не бросает на него вопросительные взгляды.        А в один из вечеров, Санён выглядывает из квартиры, потому что их сосед сверху голосит во всю глотку, а бледный Джуён стоит в дверях и не может даже слова вставить, потому что поток ора просто не прекращается. Из всего, что кричит сосед становится ясно лишь одно — он нашёл того, кто мешал ему жить и слушать музыку в комфорте. И плевать, что его «комфорт» превышает зачастую сто децибел, что приравнивается к раскату грома или симфоническому оркестру.        Поток не иссякает даже тогда, когда Санён трогает соседа за плечо и предлагает заняться своими делами. Тот, естественно, вскипает ещё сильнее, а потом внезапно давится криком, закашливается и шумно хлещет воду из протянутого Джуёном стакана. Напоследок он машет кулаком перед носом Джуёна и Санёна и обещает устроить весёлую жизнь, если они ещё раз пошутят о его мужской силе.        И пока сосед уходит прочь от их квартир, покашливая как туберкулёзник, Джуён окончательно поникает и шмыгает носом, а потом им же утыкается Санёну в плечо. Санён не находит ничего лучше, как погладить его по голове в попытке успокоить. Джуёна откровенно потряхивает, когда он поднимает слезящиеся глаза на него, а Санён в дурацком порыве прикасается его приоткрытого рта губами. Санён моргает пару раз и бежит с места преступления со скоростью звука, не дожидаясь, когда дадут по морде.        Драться никто не лезет, никто не стучит в двери, горя праведным возмущением, никто даже в стенку не стучит. От этого на душе совсем тяжко, тугие змеи волнения не дают покоя несколько дней к ряду. Санён успевает не только заскучать по соседу, но и четвертовать себя пару раз за свой необдуманный, но такой желанный поступок, который, скорее всего, стоил ему всего. Джуён не заходит к нему неделю, а потом всё же осторожно скребётся в дверь, и так же осторожно к неё подходит Санён.        — Привет.        — Привет.        — Можно у тебя переждать бурю?        — Заходи.        Сосед особо зверствует, а Санён будто в облаке розовой сладкой ваты, потому что ему нравится смотреть на сосредоточенного Джуёна, занятого учёбой. На тени от длинных ресниц на щеках, на острые скулы, на вечную улыбку на изогнутых губах, на чуть мутный от усталости взгляд, на длинные пальцы, сжимающие ручку, на точёную фигуру и длинные ноги. Ему нравится смотреть на Джуёна и точка. А ещё Джуён имеет странное свойство — поднимать глаза именно в тот момент, когда Санён откровенно зависает, облизывая губы. Между ними так и висит невыясненным тот поцелуй, но к нему они не возвращаются, а Санён не горит желанием поднимать эту тему первым. Он сам до конца не смог для себя решить, что отвечать в случае чего. Может поэтому, он всё чаще смущался и становился крайне неловким в его компании, на что Джуён в конце концов обращает внимание.        — Всё в порядке?        — Да.        — Не похоже. Я сделал что-то не так?        — Нет, дело во мне. Я хотел извиниться.        — Извинения приняты, — улыбается Джуён. — Я тут подумал, если ты не против, давай съедемся и снимем квартиру в более пристойном районе?        — Я устраиваю тебя как сосед?        — Да. А я тебя устраиваю?        — Полностью.        — Ну вот и ты меня почти во всём. Осталось только перестать смущаться и позвать меня на свидание, — говорит Джуён и без перехода орёт в форточку: — Бедолага, что опять не стоит? — потом поворачивается к Санёну и широко улыбается: — Ну так что? Согласен?        — А то.