Цепная реакция

      Смотреть фильмы вместе было хорошей традицией.       Иногда это были боевики. Что-то остросюжетное, только не хорроры — их они оба не любили. Да, всякие стрелялки хорошо работали, над ними можно было посмеяться — тем более, Крэйг всегда любил кино с кучей крови и драматичными смертями. Но в один момент он начал замечать взаимосвязь между фильмами, которые они смотрели, и частотой нервных тиков у Твика.       Во время просмотра они лежали сплошным комком, как два ежа. Твик клал ноутбук набок на кровати перед собой, чтобы было лучше видно и динамики не забивались одеялом, ложился, а Крэйг обнимал его сзади и смотрел через плечо.       Твик был тёплым, и хотя на нём и не получалось долго лежать неподвижно, потому что он дёргался не реже пяти раз в минуту, Крэйг чувствовал, что эти их уютные вечера ему необходимы как воздух. Особенно, если день был тяжёлый. Если он на кого-то злился, но никому не рассказал, или сделал что-то глупое, или что-то забыл. Ощущая руку Твика на своём рукаве, слыша его тихий смех над проскользнувшей в диалоге шуткой, он чувствовал, что раздражение уходит, растворяется в саундтреке. А утром снова мог выйти в мир и начать день спокойно.       Дело было не в самих фильмах. Крэйгу было плевать на спецэффекты и актёрскую игру, ему нужен был этот момент тактильности, отдых от реальности. Часто кино он смотрел по второму или третьему разу, используя его как предлог для наблюдения за тем, как от сцены к сцене у Твика меняется сердцебиение.       И вот что он заметил.       Твик дёргался часто. Иногда — очень часто, и такие «иногда» обычно приходились на моменты в фильмах, когда было слишком много резких звуков или кто-то ссорился. И ещё — когда показывали холод, типа снегопада или холодного ветра герою в лицо.       Сначала это было наблюдение, мелькавшее где-то на фоне происходящего. Твик ничего не мог поделать со своими компульсиями, Крэйг это знал, так что просто коллекционировал эти знания, держал на той же полке в голове, где были сохранены статьи про невроз навязчивых состояний из Википедии. Однако чем больше он осознавал, что нуждается в Твике, а не в картинках на экране, тем больше это его беспокоило.       Он стал чаще предлагать расслабляющие фильмы ламповых режиссёров, выдержанные в тёплых тонах и ярких красках. Симметричная композиция кадра, солнечные пейзажи на фоне. Чтобы в этом всём разобраться, он прослушал несколько часов лекций про теорию киноязыка на ютубе, хоть и не признался бы в этом Твику ни за что на свете. А на такие вечера, как этот, у него была припасена тяжёлая артиллерия.       Документальный фильм про островной микроклимат. С маленькими милыми птичками.       Тяжёлый день. Твик был на взводе всё утро в школе, а после уроков поссорился с отцом. Внешне он был на удивление спокойным, особенно по сравнению со своим обычным состоянием. Именно поэтому за него нервничал Крэйг.       И ещё потому, что дёргался он раза в три чаще, чем обычно.       Из-за того, насколько близко друг к другу они лежали, каждую вибрацию Крэйг ощущал всем телом. А иначе как вибрацией это было не назвать. Твик дёргал головой в неопределённую сторону, судорожно напрягал плечи, а потом по всему нему шла мелкая дрожь, заставлявшая трястись даже кончики его волос.       Крэйг вдруг осознал, что слишком крепко его держит. И ещё, что если бы Твик сейчас решил обернуться, то вряд ли бы его узнал. Или, по крайней мере, сильно бы удивился. Потому что он редко разрешал себе так хмуриться и до такого скрипа сжимать зубы.       От следующей вибрации у него почти физически заболело сердце.       Он пошевелил рукой, чтобы Твик не испугался резкого движения, и мягко сжал его локоть. Твик обернулся через плечо, поставил фильм на паузу и перекатился на спину, а Крэйг сел, не убирая руки.       Он знал, что Твик ничего не может с этим сделать. Он, блин, не зря читал все эти статьи.        — Расскажи про свои тики, — попросил он, на мгновение испугавшись, что это прозвучало слишком отчаянно.       Твик моргнул.       — Ну, я уже, вроде, рассказывал, — сказал он. — Они начались, когда мне было пять…       — Нет… то есть, да, это ты говорил, — перебил Крэйг. — Я про другое. Типа… Ну, как это происходит? Как они чувствуются?       Твик сел и запустил свободную руку в волосы.        — Это вроде как сложно объяснить, — признался он. Потом вздохнул. — Представь, что ты пытаешься не двигаться, а тебе на позвоночник вдруг начинают сыпать холодный песок.       — Так, — сказал Крэйг.       Твик ещё какое-то время помолчал.        — Блин, это правда сложно! Оно всегда разное. Как вообще об этом рассказать кому-то, у кого такого не было?       Крэйгу очень хотелось это понять. Или не понять, но хотя бы послушать. Он ненавидел невидимые проблемы. Терпеть не мог не представлять, с чем имеет дело. А теперь вот оказалось, что не понимать, с чем имеет дело Твик — это в сто раз хуже.       И вот — он снова дёрнулся.       — А какое оно сейчас? Расскажи, где это начинается? — попросил Крэйг. — Я хочу визуализировать.       Твик с сомнением выгнул бровь и снова вздохнул.        — Ну… Ладно, смотри, — сказал он. — На позвоночнике появляется это противное ощущение, как будто надо что-то стряхнуть. И оно как будто ползёт наверх, — Твик провёл пальцем по задней части своей шеи и продолжил вести дорожку, иллюстрируя свои слова. — Где-то у основания головы оно начинает зудеть, пока я это не сгоняю, — он дёрнул головой. — Но оно не уходит, а перелезает сюда, — Твик указал на место между челюстью и ухом.       Крэйг ловил каждое его слово.        — Отсюда оно идёт вниз, — продолжил Твик. — Прямо до начала горла, и там как будто… не знаю, в какой-то комок что ли собирается. И такое — хоба! — и взрывается на молекулы. Это как электрический ток. И он очень быстро идёт по всему телу, а потом собирается где-то здесь, — он указал себе в грудь, — и взрывается снова, но ещё сильнее, чем в первый раз.       Он снова надолго замолчал.       — Пару секунд мне кажется, что всё закончилось, но потом эти частицы от взрыва снова начинают собираться. На позвоночнике.       Холодный песок. Крэйг попытался это представить. Шея, челюсть, горло, потом всё тело… и мелкая, отчаянная вибрация, импульс и судорога. Попытки мысленно повторить этот маршрут привели к горечи на языке и липкому чувству страха на лопатках.       Крэйг перевёл глаза Твику за спину, попытался представить эту полоску холода на его коже и поймал себя на мысли, что злится. Да, злится на этот воображаемый песок, который заставляет Твика — его Твика — постоянно чувствовать необходимость вернуть над телом контроль.       Он придвинулся поближе, положил ладонь Твику на спину, а затем повёл линию пальцем вверх. Это запустило очередной нервный тик, и Крэйг тут же почувствовал укол вины.       — Прости.       Твик улыбнулся. Они были вместе слишком долго, чтобы он не понимал причин его беспокойства. Положив ладонь Крэйгу на колено, он наклонил голову вбок.        — Они не так сильно мне мешают, как раньше. Я научился с ними жить. Не извиняйся.       Он был похож на море, на траву в поле, на кусок ткани, висящий над окном. По нему так же, как по этим вещам, шли волны. Словно от ветра, только этот ветер жил в нём самом и никогда не стихал. Он был прозрачной поверхностью, отражающей касания.       Крэйг убрал было руку с его спины, но вдруг решил вернуть её обратно. И когда, коснувшись задней части его шеи, он снова запустил эту цепную реакцию, Такер подался вперёд и поцеловал его в ту точку, с которой, как ему показалось, она началась.       Твик вздрогнул.        — Крэйг…       А он прочертил линию у кромки его волос носом, не отпрянув даже тогда, когда Твик ощутил необходимость резко мотнуть головой назад. Он пытался отследить траекторию этого импульса, найти точки соприкосновения вибрации с кожей. Ещё один поцелуй остался между челюстью и ухом, и Твик рвано выдохнул ему в волосы, когда он провёл по его шее вниз, губами остановившись у ключиц.       Новая волна дрожи прошла именно там, где Твик о ней предупреждал. Крэйг чувствовал её и раньше, но теперь это было совсем по-другому. Это был электрический ток, пущенный по его венам. Вибрация дошла до рук Твика, до ладони, сильнее сжавшейся у Крэйга на колене. Твик походил на стеклянный бокал, по которому постучали вилкой, чтобы он издал тонкий звон, пронзающий собой тишину.       Поддавшись сиюминутному порыву, Крэйг обхватил Твика руками. Подбородок ему щекотал воротник неправильно застёгнутой рубашки. Крэйг исправит петлю пропущенной пуговицы, когда его отпустит, но это будет позже. Твик издал неловкий смешок, но вскоре расслабился, насколько мог, и ответил на объятия. Почему-то казалось, что Крэйгу они нужнее, чем ему.       А Крэйг хотел раствориться в этом вечере. Они досмотрят фильм, полежат в темноте, а потом Твик поцелует его в лоб и уйдёт домой, а Такер останется у себя и до глубокой ночи не сможет уснуть, слушая, как ускоряется его сердце.       Он хотел сказать Твику, что, если задуматься, они вместе уже больше лет, чем его родители перед тем, как они поженились. Что если он не хочет идти домой, то может остаться здесь хоть на ночь, хоть на неделю, хоть навсегда. И что, если он разрешит, Крэйг бы хотел всю жизнь так ловить его вибрации, как знаки из космоса или добрые приметы. Целовать его руки, делить одеяло и запускать одну цепную реакцию за другой.       Крэйг поднял голову так, чтобы их глаза оказались на одном уровне, а носы невесомо соприкоснулись.       — Извиняться не буду, — сказал он.       А Твик рассмеялся, и этот смех окупил собой все часы лекций, статьи и документалки.       Он был цепной реакцией, запускавшей в Крэйга Такера счастье.