Привет, мой маленький мальчик, драгоценный цветок Кадупул.
Я по тебе так сильно скучаю.
Минхо колючий. Ледяной отблеск в глазах и чарующая пустота в душе - таким его видят те, кого он не подпускает к себе слишком близко. На самом деле внутри этого человека разливается такое количество всеобъемлющих тепла и заботы, что иной раз кажется, что случайно коснувшись можно обжечься. Минхо может быть разным. Сегодня он мягкий, улыбается искренне и светит ярче яркого летнего солнца, а завтра приходит хмурый, взвинченный и весь какой-то наэлектризованный, будто ещё секунда и из под кожи прорастут шипы. Джисон об эти шипы порой режется, но упорно залечивает раны, делая вид, что вовсе не больно. Они же друзья, те самые, которых называют птицами неразлучниками. Они друг для друга оказались спасением от одиночества и от самих себя. Джисон реанимировал утратившее способность чувствовать сердце Минхо, а тот в свою очередь перекрыл собой все трещины в груди Хана, оставленные его родителями. Два маленьких, медленно погибающих человека, нашли друг друга и залатали раны, чтобы попытаться снова жить. Минхо красивый. Красивый настолько, что в лёгких воздуха не хватает и руки дрожат. На него смотришь, и он кажется нереальным. Словно сотканный из миллионов драгоценных камней он завораживал людей, всецело завладевая вниманием каждого, как только появлялся на пороге школы. Девушки от него сходили с ума, смотрели как на божество и пытались выхватить хотя бы кусочек внимания, им и этого хватало. Джисон виду не подавал, но ревновал страшно. Не имел на это никакого права, корил себя за это липкое чувство, но подавить его не мог. Потому что влюблён. Давно и бесповоротно утонул в человеке, который был ему дороже всех на свете. Тонул, отчаянно пытаясь спастись, но у него попросту не было столько сил, чтобы так долго бороться. Пришлось смириться с тем, что под кожей теплится совсем не то чувство, которое должен испытывать мальчик к мальчику. Поначалу было страшно, хотелось спрятаться от всех, сбежать, внутри творился настоящий хаос и сам для себя он будто стал чужим. Но со временем он просто....привык. Привык просыпаться и засыпать с мыслями об этом человеке, как бы банально это не звучало. Привык к зудящему чувству под рёбрами, когда Минхо подмигивал однокласснице в короткой юбке. Привык к болезненно рвущемуся сквозь грудную клетку сердцу, которое медленно загнивало от того, что оказалось ненужным самому нужному человеку. Джисон правда привык, поэтому молча ломался, боясь, что открывшись другу, потеряет его навсегда. Он невольно перенял некоторые из его привычек: закусывать губы до мелких ран, нервно заправлять за ухо выбившиеся пряди волос и заламывать пальцы до хруста костей. Джисон изучил Минхо вдоль и поперёк, выжег его у себя под кожей и сам у себя отнял любой шанс на спасение из этой бездны. Джисон маленький и совсем несчастный мальчик, который так отчаянно хотел любить, что подарил любовь совсем не тому человеку, который сможет ответить ему тем же. Он всегда был мечтателем. Яркие картинки в его голове затмевали пустоту. Ему шестнадцать и он никогда по-настоящему не был счастлив. Хоть и пытался убедить себя в обратном, будто жизнь и есть то самое счастье. Даже когда его два раза насиловали в школьном туалете, пуская по кругу, а после обливали красной краской, как делали со всеми шлюхами, вынуждая в таком виде идти домой. Даже когда отец на это лишь отвешивал пощёчины и плевался, крича о том, что его сын один сплошной изъян и позор семьи. Даже когда мать просто делала вид, что его не существует и смотрела с осуждением, пока Джисон молча кричал и умолял о помощи. Джисон маленький шестнадцатилетний мальчик, который никогда не получал родительской любви, никогда не ощущал себя нужным. Его не защищали, когда на заднем дворе школы уроды лупили свернувшееся в клубок тело, смеясь с того, что он не может дать сдачи. Не защищали, когда он пришёл домой разорванный и разбитый, потому что его трахнули в туалете шестеро старшеклассников, не заботясь о растяжке или хотя бы осторожности. Минхо мог стать его панацеей, он мог защитить, спасти, уберечь. Мог в клочья разорвать каждого, кто посмел сделать ему больно, но Джисон, не желая стать в глазах Минхо грязным и слабым, отказывался рассказывать о той боли, которую он испытывает, когда его нет рядом. Минхо старше его на полгода, но кажется, что на целую вечность. Мудрый, сильный и независимый. Джисон хотел бы быть таким же. Он самостоятельно возвёл его на трон и пал пред ним на колени, считая себя недостойным такого друга, как Минхо. Джисон ненавидит себя за слабость, за чувства, за то, что больше не может быть до конца честным с человеком, который никогда не врал ему. Он надеялся, что совсем скоро чувства остынут, и он излечится от этой болезни, которая день за днём разрушает его и калечит. Надеялся, что боль однажды утихнет и станет легче, ведь все когда-то проходит, значит и это пройдёт. Но ничего не проходило, и боль не притуплялась. Порой становилось страшно от того, насколько сильно он увяз в этом человеке. Любовь, словно яд, разливалась по венам и травила его изнутри. Он правда пытался вытравить из себя зарождающиеся чувства, готов был сорвать их вместе с кожей - лишь бы выкинуть прочь. Но они так глубоко осели в его груди, проникли в сердце острыми лезвиями и их оттуда никак не вытянешь - слишком поздно. А ещё у Джисона под сердцем хранится татуировка, прекрасный цветок Кадупул. Тот самый, которым Минхо зовёт его на протяжении трёх лет. - Джисон-и, знаешь, кого ты мне напоминаешь? - Минхо выдыхает едкий дым, лёжа на мокрой траве и мягко улыбается, смотря в тёмные глаза напротив. Джисон отрицательно машет головой и неловко отводит взгляд, чувствуя, как по щекам расползается жар. - Цветок Кадупул. - Кадупул? - Джисон вытянул руку к небу, пропуская сверкающие звёзды сквозь пальцы. - Я о таком не слышал никогда. Минхо давит в себе смешок. - Не удивительно. Это цветок, который нельзя купить, Джисон-и, он бесценный. Он распускается только в ночное время и цветет всего несколько часов, представляешь? - Джисон смыкает пальцы и заглушает лунный свет, поворачивая голову и устремляя взгляд на задумчивое лицо Минхо. - В Японии его называют Красота луны, и существует легенда, повествующая о том, что в ночь, когда распускаются бутоны Кадупула, мифические существа, относящиеся к полубогам с туловищем змеи, спускаются на землю, чтобы сорвать великолепный цветок и преподнести его в качестве дара Будде. Невероятно, правда? Поэтому да, ты мой маленький цветок Кадупул. Сейчас при этих воспоминаниях у Джисона болезненно сводит живот, а татуировка под сердцем жжет так сильно, будто ещё немного и сердце сгорит. Потому что у Минхо появилась девушка. Прекрасная, милая девушка, глаза которой горят так ярко, что хочется невольно щуриться. Нежная, чувственная и хрупкая, рядом с которой Минхо становится ещё более мужественным и сильным. У неё ладонь маленькая, кожа мягкая, словно шёлковая, и когда их пальцы переплетаются - это выглядит идеально. У Джисона ладони грубые, костяшки пальцев вечно разбиты и их с Минхо руки, соединенные воедино, никогда бы так безупречно не смотрелись. Джисону даже будто и не больно. Он никогда не питал иллюзий, что Минхо, как в самых банальных книжках и фильмах, вдруг неожиданно осознает, что всю жизнь любил его и они будут вместе до конца своих дней. Нет, он знал, что его чувства навсегда останутся не взаимными, а все важные слова останутся несказанными. Минхо любил девушек. Ему нравилось запускать в их длинные волосы ладони, целовать их мягкие губы, ощущая на своих липкий клубничный блеск. Нравилось сжимать тонкую талию и чувствовать под пальцами всю хрупкость женского тела. Теперь Минхо любит одну единственную девушку и Джисона тошнит от того, что он испытывает по отношению к этому. Вязкое, мерзкое чувство, которое травит его, но справиться с ним он не может. Джисон ненавидит их, когда они стоят рядом и обнимают друг друга так крепко, будто если отпустят - то распадутся на части. Когда Минхо смотрит на неё с таким невообразимым трепетом, а она в ответ дарит ему взгляд, полный любви и нежности. Когда они целуются в школьных коридорах, забывая про Джисона, который словно их тень стоит в углу и молча зажмуривается, надеясь, что этот ад скоро закончится. Джисон ненавидит себя, когда словно ничтожество следует за ними, превозмогая боль, которая становится лишь сильнее. Он ненавидит себя, когда смотрит в собственное отражение и единственное, что ему хочется сделать - это плюнуть самому себе в лицо. Он ненавидит себя, когда ревность разъедает его лёгкие и вынуждает задыхаться. Ненавидит себя, когда пишет Минхо, желая увидеться, и получает в ответ короткое «прости, сегодня занят». Ненавидит чувствовать себя изувеченным и брошенным псом, который зализывая свои раны все равно продолжает верно ждать своего хозяина, готовый в любую секунду броситься ему в ноги. Минхо ведь даже не осознавал, что собственноручно ломал человека. И Джисон никогда не винил его за всю ту боль, за все раны и шрамы, которые, несомненно, были его творением. Потому что Минхо не виноват в эгоистичных чувствах, с которыми Джисон просто не справился. Он бы очень хотел раз и навсегда исцелиться. Будто не было никаких гниющих чувств, не было боли, которая разъедала изнутри, не было страха потерять человека, который был дороже всех. Будто не было абсолютно ничего, будто все это был страшный сон. Большой кошмар маленького мальчика. Но кошмар оказался реальностью, и эта реальность больно била под дых. Минхо смотрел на него виновато каждый раз, когда брал свою девушку за руку или нежно гладил по щеке. И Джисону хотелось плакать от осознания, что он заставляет Минхо чувствовать себя виноватым за любовь. Он одним лишь взглядом ломал ему кости и сдирал кожу, но Джисон, словно оловянный солдатик, стойко терпел, пока внутри все медленно угасало. Трещины, которые Минхо старательно пытался склеить своим присутствием, грозились разорваться на мелкие осколки, потому что Минхо рядом уже почти не было. А потом они со своей девушкой разругались вдребезги и поставили отношения на паузу. Джисон ещё никогда не видел Минхо таким разбитым. Яркий свет в его глазах с каждым днём становился все более тусклым и Джисон не знал, как ему помочь. Он то и себе помочь не может. «Если твоё сердце разбито, оно ведь никогда уже не станет целым, как бы ты не пытался его склеить» сказал однажды их общий друг Чанбин и Джисон, сглатывая горький и болезненный ком, мысленно соглашался с ним. Они тогда втроём пошли на ту самую полянку, где будучи ребёнком, Минхо в первый раз назвал Джисона тем самым драгоценным цветком. Сейчас же они не маленькие, наивные дети и в тот вечер Минхо неожиданно и как-то сокрушенно поцеловал его в первый раз. Джисону хотелось жалобно скулить и спрыгнуть с чертовой скалы, лишь бы не видеть то сожаление, что читалось в каждой эмоции Минхо. Да, Минхо сожалел, злился на самого себя, но целовать Джисона не прекратил. Это были совсем лёгкие, почти незрелые поцелуи, которые для одного значили все, а для другого ничего. Джисон все прекрасно осознавал, глотал осколки разбитого сердца, но остановиться не мог, не хотел. Он целовал Минхо, как верующие целуют иконы и думал, что его любви хватит на них двоих. Чанбин, узнав о том, что между ними происходит, был в ярости. -Джисон, черт возьми, не глупи же! - разгневанно восклицал старший и на его шее выступили вены от того, как зол и раздражён он был. Его можно понять: наблюдать со стороны, как твой друг собственноручно разрушает себя, ломается на части и крошится, даже не пытаясь себя вытащить из этого дерьма - горько и страшно. - Минхо рассорился с человеком, которого, блять, ЛЮБИТ, и в попытках залечить раны нашёл в тебе свое лекарство. Ты для него, - Чанбин потёр переносицу и сглотнул вязкую слюну, осознавая, что своими словами сделает только больнее. Но он обязан быть с ним честен. Хотя бы он не должен ему врать. - Ты для него...удобный. Понимаешь? Удобный, Джисон, но не любимый. Ты лишь способ заглушить кровоточащие раны. Ты - средство от боли. Минхо даже не осознаёт, что творит, он будто в агонии. Не будь дураком, прошу тебя. Если ты продолжишь подпускать его к себе, то в конце концов просто сдохнешь, когда поймёшь, что ты не являлся чем-то большим, чем просто, блять, лёгкий способ унять боль. Эти слова тогда острыми лезвиями вонзались прямо под кожу, заставляя раны кровоточить. Джисон и сам все прекрасно понимал, но слышать правду от другого человека оказалось больно. Слишком больно. Минхо со своей милой девушкой помирился через два дня после этого разговора и Джисон не выдержал, сломался. Потому что под его кожей выжжено слишком много воспоминаний, связанных с Минхо. Теперь Минхо для Джисона синоним слова боль. Синоним слова любовь. Его первая любовь. Его последняя любовь. Его единственная любовь. Джисон сгорает и не хочет, чтобы его спасали. Он душит себя чувствами, давится болью и со слезами на глазах принимает это все, словно наказание. Он отпускает Минхо, потому что больше не в силах лгать и наблюдать за тем, как он целует, обнимает и любит не его. Джисон ощущает себя таким жалким, убогим, слабым и крошечным. Он знает, что они никогда не смогут залечить друг другу раны, которые оставили после себя. Никогда не смогут зацеловать шрамы, которые как клеймо, как напоминание о том, что они не смогли, не справились, не помогли друг другу. Джисон не посмеет коснуться любимого тела и не позволит себе быть наконец-то счастливым. Он сам обрек себя на разрушающее одиночество, на тоску по человеку, который навсегда впечатан под кожу. Теперь он будет лишь живым воспоминанием о счастливых моментах друг с другом, храня в себе улыбки, взгляды, касания, теплоту и искренность. Все то, что больше никогда и ни с кем. Минхо однажды подойдёт и спросит: -Почему ты меня избегаешь? И Джисон, выдавив из себя болезненную улыбку, спросит в ответ: -Почему ты меня не любишь? И обязательно прочитает во взгляде «потому что ты не она».****
У Джисона постепенно развивается Антропофобия. Он замыкается в себе, отказывается ходить в школу, зная, что родителям все равно наплевать. Обиды, эмоциональные травмы, постоянные издевательства от сверстников и старшеклассников, безответная любовь - все это убило последних бабочек в его животе. Теперь у него внутри огромная, безразмерная дыра. Джисону очень страшно и холодно, хочется убежать куда угодно, где не будет совсем никого. Где не будет больно. Ему кажется, что единственный, кто не причинит вред – это он сам. Джисон устал ощущать себя таким беспомощным, устал страдать, устал быть пустым местом. Джисон устал жить. Он, словно израненная птичка, очень хотел бы взлететь, но сил больше не осталось. Возможно, если бы родители любили его, если бы обратили внимание на то, как осколки разбитого сердца падают прямо под ноги их ребёнка – они бы заметили, как он ломается. Возможно, они бы его спасли. Люди говорят, что боль со временем притупляется, раны залечиваются и чёрная полоса превращается в белую. Ложь. Джисон сначала лечил небольшие ранки, потом пытался подлатать глубокие, разрезающие кожу. Лечил увечья, лечил надрезы, клеил пластыри, думал, что справится. И возможно, если бы рядом был кто-то, кто успел бы вовремя протянуть руку помощи, кто сказал бы в определённый момент важные и нужные слова - все было бы по-другому. Но он сам, осознанно спрятался от людей, выбрал одиночество и в этом одиночестве погибал. Рядом не оказалось никого. А джисон, маленький и потерянный мальчик, который так и не получил любви, о которой так сильно мечтал - сломался. Умирать всегда страшно, но Джисон, лёжа на полу собственной комнаты, в окружении рассыпанных таблеток, не чувствовал сожаления. Глаза медленно закрывались, но даже умирая, под веками он видел самую мягкую на свете улыбку Минхо. Сжав в дрожащих руках смятую записку, он в последний раз подумал о нем. Привет, самый важный человек в моей совсем непродолжительной жизни. Я знаю, что ты первым кинешься меня искать (не родители, а именно ты), и мне жаль, что я не смогу как обычно сказать тебе привет и весело улыбнуться. Забегая вперёд, я хочу попросить тебя ни в чем себя не винить, как не винил тебя я. Я сделал это не из-за тебя, а из-за разъедающей пустоты, с которой оказался не в силах справиться. Ты - единственное, что держало меня на плаву так долго. Благодаря тебе я прожил свои почти 17 лет! Ли Минхо, спасибо тебе за то, что неосознанно показал мне, что такое любовь. Спасибо за то, что благодаря тебе я узнал, что значит быть кому-то нужным. До последнего вздоха я вспоминал как звучит твой смех, как твои глаза сияют ярче самых ярких звёзд на небе, как ты забавно морщишь нос, когда смущаешься и как ты заворачиваешься в огромный шарфик, пытаясь спрятаться от ненавистного холода. Каждый момент жизни, проведённый с тобой, был моим лекарством. Наша полянка, куда мы сбегали от людей и смотрели на звёзды, наслаждаясь тишиной - навсегда наше место. Если ты будешь туда приходить, я буду светить тебе ярче всех звёзд. Обещаю. Я ведь всегда говорил тебе, что люди - это маленькие звёздочки, теперь на небе только для тебя одного будет сиять маленькая, но очень яркая звезда. Если тебе будет больно, страшно, одиноко - приходи, я буду там. Вместе мы сможем справиться со всем на свете. Я люблю тебя, самый прекрасный человек на свете. Обещай, что никогда не погаснешь.